bannerbannerbanner
Тайна замка Вержи

Елена Михалкова
Тайна замка Вержи

Полная версия

Глава 7

– Р-р-рав! Р-р-р… Рав!

Черный пес, вздыбив шерсть на холке, рычал на Андрэ. Вторая дворняга заходилась в визгливом лае, от которого Жермен едва не оглох.

– Убери его! – угрожающе приказал бородач. – Или брюхо ему распорю!

Жермен оттащил Мрака и привязал к конуре.

– А ну тихо! – рявкнул он.

В воздухе щелкнули зубы. Младший конюх едва успел отдернуть руку.

– Сдурел?! – На всякий случай он отошел подальше от разозлившегося пса.

Вторая псина сама отбежала в сторону. Третья настороженно следила за ними.

«Чертова девка! – со злостью подумал Жермен. – Не знаю, как она это делает, но собаки сходят с ума по ее вине».

Выходит, бородач, похожий на ожившего мертвеца, был прав: Николь и впрямь пробралась на конюшню.

Если Андрэ рассчитывал тихо схватить ее сам и доставить хозяину, то просчитался. Стоило ему подойти к воротам конюшни, как сперва Мрак, а за ним и другие две собаки вскочили и подняли оголтелый лай.

На шум сбежались слуги, размахивая факелами. Жермен заметил в толпе узкое костлявое лицо старшего конюха и скривился.

Он недолюбливал Гастона со времен одного старого случая. Старик всю жизнь был несгибаем, как сухой прут. И сейчас он стоял очень прямо, сцепив руки за спиной. «Стервятник, – подумал младший конюх. – Заклюют Птичку, а ему и горя мало».

Откровенно говоря, Жермену и самому было плевать на Николь. Воруешь – не попадайся, а попалась – так отвечай. Он даже получал удовольствие от происходящего. Давно в Вержи не было так весело!

Андрэ протянул руку к воротам, но тут старший конюх будто проснулся.

– Позвольте мне, – хмуро попросил он. – Я выведу ее, если она там.

«Боится, – понял Жермен. – Не за племянницу, за лошадей».

Но Андрэ цыкнул на старика:

– А ну посторонись!

Гастон нехотя сделал шаг в сторону. Бородач распахнул дверь конюшни, а в следующий миг рыжая кобыла вылетела изнутри, как птица из клетки. На спине ее сидела девчонка, вцепившись в гриву.

Кобыла сбила с ног Андрэ и галопом промчалась через двор.

– Вон она!

– Лови!

– Стой!

Поднялся дикий крик. Снова залаяли псы, будто взбесившись, и пробудившиеся лошади заржали в конюшне. Мимо Жермена пробежали слуги маркиза, за ними, страшно ругаясь, проковылял Андрэ. Взвизгнула служанка, что-то упало с грохотом – то ли ведро, то ли бочка – и покатилось через двор.

И, перекрывая поднявшийся шум, над всем этим пронесся громкий крик невесть откуда взявшегося графа:

– Закрыть ворота! Двадцать ливров тому, кто схватит ее!

До этого окрика Жермен стоял на месте. Он понимал, что Николь некуда деться из замка. Хоть кобылу и нарекли Птичкой, летать она не умеет.

Но, услышав грозный крик, конюх вдруг сообразил, что в соседнюю деревню недавно выслали нескольких всадников. Отряд должен вот-вот вернуться, а значит, проезд для него держат открытым.

– Стой! – заорал Жермен во все горло и бросился к воротам крепостной стены.

Он успел как раз вовремя, чтобы увидеть, как хвост лошади мелькнул на мосту.

– Ушла, тварь!

Его грубо толкнули в плечо.

– По коням, живо! – скомандовал Андрэ и скрылся в конюшне.

«Двадцать ливров!» Охваченный жадностью и охотничьим азартом, младший конюх бросился за ним. Они догонят воровку! Граф наградит его звонкой монетой!

Никто не седлал лошадей быстрее Жермена. Конюх был уверен, что слуги маркиза устроят неразбериху, в которой он опередит всех. Однако не успел он и глазом моргнуть, как седла были расхватаны.

Жермен заскрипел зубами от злости. Но увидев, что Озорник дожидается в стойле, успокоился. Может, лошади у гостей и неплохи, но вряд ли они смогут соперничать с застоявшимся жеребцом.

Андрэ бросил мимолетный взгляд на толстяка, взлетевшего с неожиданной ловкостью в седло высоченного гнедого коня, и подумал, что от этого дурня может быть толк.

– Куда она поскачет? – крикнул он, осаживая своего Ворона.

– В Божани! – заорал в ответ Жермен, перекрикивая шум и лай. – Ей некуда свернуть!

Андрэ яростно пришпорил коня.

Вслед за ним из ворот замка вылетел верховой отряд и помчался прочь, провожаемый свирепым лаем.

Ветер свистел в ушах Николь, перед глазами мелькала грива бешено несущейся лошади. Деревья, кусты, луна, облака – все летело вместе с ней в безумной скачке. Подгоняемая топотом копыт и криками, доносящимися сзади, Птичка мчалась по лесной дороге, ведущей к Божани.

Николь не слышала ничего, кроме разбойничьего посвиста ветра. От ужаса она вцепилась в Птичку мертвой хваткой. Бока кобылы ходили под ней ходуном, наездницу швыряло то вверх, то вниз. Она чувствовала себя пловцом, которого тащит по камням бурлящий поток, с каждым мигом приближая несчастного к водопаду.

«Я не смогу долго выдержать ее галоп. Надо остановить Птичку».

Но стоило Николь подумать об этом, как до ее ушей донеслись торжествующие крики.

Рискуя свалиться, девочка обернулась и увидела в свете луны растянувшийся по дороге отряд.

Погоня!

Николь еще крепче сжала колени, и Птичка рванулась вперед с удвоенной силой.

Увидев, что расстояние до рыжей кобылы снова увеличивается, Жермен выругался и пришпорил Озорника. Он догонит ее первым!

Но сколько младший конюх ни погонял своего гнедого, Андрэ на вороном коне не отставал от него.

– Уходит! – крикнули сзади.

Жермен знал, что Николь не уйти. Как долго девчонка продержится на Птичке без седла? Ее жалких силенок не хватит даже дотянуть до Божани. Она свалится, и тогда они возьмут ее.

«Лишь бы не свернула шею! Граф требовал привезти ее живой».

– Хэй-йей! – завизжали сзади, и Жермена обогнал невысокий щуплый всадник на белом коньке себе под-стать, маленьком и сухопаром. Жермен оценил резвый галоп и мрачно подумал, что у него прибавляется соперников. Вот и еще один, мечтающий выслужиться перед хозяином.

– Пошел! – прикрикнул он на Озорника, и оскорбленный конь припустил что было мочи.

Птичка славилась быстрым бегом, но на ней сидела неопытная девчонка. А преследователи ее были искусными наездниками. Понемногу от отряда отделились трое, обогнав остальных: Андрэ, Жермен и щуплый слуга маркиза. Впереди, как вихрь, несся маленький белый конек, за ним могучие Озорник и Ворон.

Жермен не мог бы сказать, в какой момент погоня превратилась в состязание охотников. Если подумать, он вовсе не испытывал ненависти к бедняжке Николь. И даже двадцать ливров, обещанных за ее поимку, не подвигли бы его на преследование, будь он один.

Но что-то безумное нашло на них в эту ночь. Луна в мерцающей кровавой дымке вдохнула ярость, напоила азартом преследования, внушила злобу к маленькой беглянке, а заодно и ее легконогой рыжей союзнице. Они преследовали добычу в каком-то свирепом исступлении, словно хищные звери.

И коням передалось состояние всадников. Они хрипели, рвались вперед. Их уже не нужно было погонять. Кони неслись так, будто единственным смыслом их жизни было догнать золотистую лошадь, сияющую в лунном свете.

И понемногу расстояние до Птички начало сокращаться. До этого преследователи понукали своих коней, но теперь все замолчали. Только дробный топот копыт нарушал ночную тишину. Отряд настигал Николь.

Обернувшись, девочка увидела, как близки ее враги, и вскрикнула от неожиданности.

В тот же миг Птичка, испугавшись сухой ветки на дороге, резко вскинулась и подалась вбок. Николь удержалась каким-то чудом. Лошадь встала на дыбы, молотя передними копытами воздух. Девочка закричала, и в ответ раздалось звонкое ржание перепуганной кобылы.

Рядом отозвался Озорник. Он наконец-то вырвался вперед. И конь, и наездник видели, как близка их добыча, это придало им сил.

Николь теперь отделяло от преследователей не больше сотни шагов. Драгоценное время было потеряно.

– Беги! – вскричала она, и перепуганная лошадь внезапно подчинилась ее приказу.

Но вместо того, чтобы вернуться на дорогу, Птичка пустилась в сторону леса. Миг – и она уже мчалась среди деревьев, не разбирая пути.

После недолгого замешательства Жермен повернул туда же. Остальные последовали за младшим конюхом, но теперь бег их коней стал куда осторожнее. В темноте, того и гляди, копыто провалится в яму или нору, или подвернется под ногу лошади коряга… Никому не хотелось остаться в этом лесу с переломанной шеей.

– Видишь ее? – крикнул конюх, обращаясь к Андрэ.

– Слышу, – коротко отозвался тот, прислушиваясь к треску сухих сучьев. – Туда!

Николь держалась из последних сил. Птичка больше не подчинялась ни окрикам, ни тычкам, и после нескольких попыток остановить лошадь девочка смирилась с беспомощностью. «Не упасть-не упасть-не упасть», – как заклинание твердила она в такт галопу.

Но теперь к ее врагам добавился лес.

Древняя чаща разгневалась от непрошеного вторжения. Из черной глубины она обрушила сотни игл, гномьими стрелами впивавшихся в кожу, исхлестала чужаков жгучими побегами, шипящими, как змеи. Дубы возникали из темноты, распахнув корявые ветви в смертельном объятии. Каждый миг Николь ждала, что ее размозжит о ствол.

Плечо от тряски вновь начало кровоточить. Во время бешеной скачки на дороге Николь совсем забыла про свою рану, но теперь не могла думать ни о чем другом.

– Птичка, стой! – простонала она.

Бесполезно.

– Да поворачивай же!

Николь попыталась свернуть лошадь с выбранного пути. Но та упорно стремилась в самую чащу леса.

Огромное искореженное дерево промелькнуло в стороне, протягивая к ней скрюченные лапы, точно восставший из могилы мертвец, и девочка внезапно догадалась, куда мчит ее взбесившаяся лошадь. Черный лес! Они все ближе и ближе к кладбищу Левен!

От ужаса Николь похолодела.

– Не смей!

Лошадь все же немного замедлила свой безумный бег, но не встала, а принялась кружить среди деревьев. Вокруг них заплясали в оголтелом хороводе кривые стволы, замелькали косматые кусты, словно распущенные волосы злобных ведьм. Вырви-трава вскидывала вверх свои тонкие плети, секла Николь по голым ногам.

 

Трава-то и помогла ей.

В отчаянии вспоминая все, что слышала от конюхов, Николь отчетливо представила вечерний луг, травяные нити, стелющиеся под ногами. Ей припомнился негромкий голос Жермена: «Не дергай повод, малютка. Хорошо выезженная лошадь послушается тебя и без уздечки».

Это было славное время, когда толстяк учил местную ребятню ездить верхом. По вечерам, на закате они собирались на лугу, и старенькая Верба послушно катала детей.

К Николь Жермен проявлял особое внимание. Подсаживал ее, когда она пыталась вскарабкаться на лошадь. Своими руками вставлял ее ногу в стремя. Николь гордилась его вниманием – не каждой девчонке младший конюх графа оказывает столько почтения.

На третий день Жермен улучил момент, когда рядом никого не было, и предложил поучить ее одну, без Тома, Матье и прочей мелюзги. Польщенная Николь непременно согласилась бы, но их разговор был прерван самым грубым образом. На лугу появился дядюшка.

Мальчишки рассыпались в разные стороны. Жермен исчез еще раньше, едва лишь заметил вдали прямую, как оглобля, фигуру старшего конюха. Одна Николь осталась вместе с Вербой, глупо улыбаясь и надеясь, что Гастон похвалит ее за старания.

На людях старший конюх всегда был сдержан, да и дома с племянницей не слишком многословен, но в тот раз он отвел душу. Обозвал Николь и дурой, и бараньей задницей, и тупой курицей. Николь крепилась-крепилась, но в конце концов расплакалась. Она не понимала, отчего так ругается Гастон. А тот, прокричав напоследок: «Спуталась, дрянь, с похотливым козлом!», занес руку для удара. Но не ударил: выругался страшно и так стегнул Вербу, что бедная старушка взвилась от боли.

Николь была уверена, что забыла все, чему учил ее Жермен. Но теперь его голос зазвучал в ее голове.

«Представь, что ты выпустила повод. Это худшее, что ты можешь сделать. Все же и такое случается, особенно с неопытными наездниками.

Падать на полном скаку – опасное дело, малютка. Да и на рыси мало приятного. Хочешь остановить лошадь – отклонись назад. Откинься как можно дальше, словно собираешься лечь на ее круп».

Самое трудное – выпустить шею кобылы. Разожмешь руки, слетишь – и прощай, Николь Огюстен. Хорошо, если умрешь на месте. А ну как сломаешь хребет или ноги?

Николь сглотнула. Она не будет думать об этом. Но как же страшно…

«Святой Франциск, помоги мне!»

Девочка выпустила гриву из онемевших пальцев. Сжала ноги до боли в бедрах. Зажмурилась – и откинулась назад.

Птичка встала как вкопанная, и Николь, совершенно не ожидавшая этого, покачнулась и съехала вниз. Чтобы подняться, она схватилась за ногу лошади, и вдруг пальцы ее нащупали плотный комок под кожей, где должна была быть подпруга. Девочка ахнула и отдернула руку, но было поздно: кобыла взвилась от боли, протяжно заржала и сорвалась с места.

Не успела Николь крикнуть «Птичка!», лошадь пропала. Только хруст веток затихал вдали.

Девочка перевела дух и огляделась.

Зловещая чаща осталась далеко в стороне. Лес вокруг дышал волшебством, и тремя красками был расцвечен он: черной, серебряной и золотой. Трава светилась, присыпанная серебряными искрами. Над головой шумела облитая лунным золотом листва. Черные стволы уходили высоко вверх и загадочно шумели, словно звали по дороге к луне.

Прекрасный, мрачный, таинственный лес. И самый жуткий из всех окрестных лесов.

Николь сделала несколько шагов, выискивая просвет между деревьями, но темнота слева ничем не отличалась от темноты справа.

Опустившись на колени, девочка уткнулась в росистую траву. Разве ей под силу выбраться отсюда? Запах крови привлечет хищников, а она слишком устала, чтобы забраться на дерево.

Да и без хищников Черный лес полон опасностей. По ночам из-под корней бьют ледяные родники и выносят на поверхность подземных эльфов с темной кожей и волосами белыми, как пух аиста. До утра они танцуют на мерцающих полянах, приманивают заблудившихся путников песнями, чтобы лишить их рассудка и обратить в своих слуг.

Но лучше уж прислуживать эльфам, чем встретиться с пастырем волков! Его логово под елью, ветви которой грязны и мохнаты, как паучьи лапы. Случалось, охотники находили то, что осталось от заблудившихся в Черном лесу: обглоданные дочиста кости, сложенные горкой.

От пастыря можно сбежать, если спалить на его глазах клок волчьей шерсти. Но как уйти от болотнянника? Услышишь булькающие стоны со всех сторон – значит, вот-вот под ногами завьется спасительная тропа. Да только она ведет прямиком в его трясину, где из-под мутной воды белеют безглазые лица утопленников.

Куда ни беги, повсюду смерть, и лики ее один страшнее другого.

Где-то вдалеке зашептались листья: гроза, идет гроза! Николь подняла глаза к небу. К луне со всех сторон подобрались тучи. Словно льдины, сковывающие единственную полынью, они теснили друг друга. Пройдет совсем немного времени, и она останется в кромешной тьме, под дождем.

Николь совсем было решила встретить погибель, не сходя с этого места. И вдруг на ветке над ее головой просвистела ночная птица.

– Хороший знак, – пробормотала девочка. – По правде говоря, я буду считать хорошим знаком даже твой помет, упавший мне на голову, милая пташка.

Она с трудом встала.

Капли забарабанили по листьям над ее головой. Издалека налетел порыв ветра, согнул тонкие верхушки осин, разогнал тучи. Приоткрывшийся разрыв заполнила собой луна, и в ее свете Николь увидела вдалеке белое пятно.

«Цветущий куст? – думала Николь, вглядываясь сквозь полумрак. – Не будь я в чаще леса, сказала бы, что это побеленная стена дома».

Сколь ни было нелепо предположение, ей не оставалось ничего другого, как проверить его. Она медленно направилась к белому пятну, переступая через сухие ветви.

И вдруг весь лес потемнел. Серебро под ногами потускнело, золото листьев растаяло без следа. Подняв глаза, Николь увидела, что луна исчезла – тучи поглотили ее, не оставив и капли волшебного света.

Ветер стих, все замерло. И вдруг деревья разом ахнули и застонали, замахали ветвями, будто отбиваясь от великана, пытающегося вырвать их с корнем. Вспышка молнии озарила все вокруг. Николь перекрестилась, и небеса ответили ударом грома.

Когда раскаты стихли, Николь услышала, что к робкому шуму дождя добавился еще какой-то звук. «Хруст веток!» – поняла она.

Птичка возвращается! Кобыла покружила вокруг и решила, что лучше быть с неопытной всадницей, чем бегать одной по незнакомому лесу.

Николь обрадовалась так, как не обрадовалась бы и человеку. Быть может, кобыла, спасшая ее один раз, выручит и во второй.

– Птичка! – пронзительно закричала она. – Птичка, сюда!

До нее слишком поздно дошло, что она слышит не легкую поступь одной лошади, а топот многих копыт, приглушенный дождем.

– Вон она! – раздался крик. – Я ее вижу!

Вспыхнули факелы. Ослепленная Николь зажмурилась, но успела разглядеть бородатого слугу Мортемара. Он несся прямо на нее, оскалив зубы, и так же страшно скалился под ним вороной конь.

Николь сорвалась с места.

Гнедой конь догнал ее, с другой стороны из-за осины на Николь вылетел вороной. Петляя, как заяц, девочка уклонилась от одного, увернулась от копыт другого и снова бросилась бежать, слыша яростные крики за спиной.

Ноги скользят по мокрой траве. Сухие ветки царапают лодыжки, раздирают кожу на коленях. Не хватает воздуха, что-то рвет грудь изнутри. Сердце частит: беги! Беги! Беги! Беги!

Небеса ощерились молнией, хохоча над Николь. «Как же глупо ты попалась, девчонка! Куда ты мчишься? От смерти не уйти».

– Где она?

Туча разверзла жирное брюхо и обрушила на Николь тяжелый водопад. Бежать стало невозможно, пришлось идти, хватаясь за стволы, чтобы не упасть. А белая стена и вовсе скрылась за пеленой воды.

Но ливень сослужил девочке и хорошую службу. Он спрятал Николь от преследователей. Они вслепую метались по лесу, до нее доносились их проклятия. Факелы с шипением гасли, а от тех, что еще горели, не было никакой пользы.

«К стене!» – приказала себе Николь.

Теперь она двигалась почти наугад, надеясь, что верно запомнила направление. Один раз из дождя проявился силуэт человека на лошади, но Николь прижалась к дереву, и всадник растворился в серой завесе.

Шаг, второй, третий… Ладонь девочки скользнула по обрубку ствола. Ствол оказался неожиданно гладким и холодным, как камень. Николь от удивления даже наклонилась, отирая лицо от струй воды.

Это и был камень. Серый, покосившийся, неровно обтесанный могильный камень.

Ливень внезапно стих, словно небеса сжалились над измученными людьми. Вновь сверкнула молния, и в ее свете Николь увидела то, чего боялась больше всего.

Ее окружали надгробия. А белое пятно, которое Николь приняла за стену дома, было не чем иным, как останками разрушенной церкви.

Она стояла на кладбище Левен.

Николь в ужасе отдернула руку от надгробия. На несколько мгновений она забыла даже о тех, кто охотился на нее. Но крик, полный свирепой радости, вернул ее к действительности.

– Хватайте ее!

К ней направлялись сразу двое. Остальные окружили поляну, держась под деревьями.

Первый подбежавший к Николь – коренастый, с багровым шрамом через все лицо – выхватил меч.

– Взять живой! – раздался яростный крик. – Приказ графа!

Но воин покачал головой и ухмыльнулся. Улыбка у него была веселая и бешеная.

– Пусть граф не беспокоится, – крикнул он, – привезем живьем! Только без ног. Больше не удерет!

Он раскрутил меч над головой. Голубое, как лед, лезвие с тихим свистом разрезало струи дождя.

Девочка попятилась, не сводя глаз с оружия. Брызги от меча разлетались во все стороны, и она вдруг с ужасающей ясностью представила, что так же будут разлетаться и капли ее крови. Свист становился все громче – вот уже не лезвие, а сплошной блестящий круг рассекает сумрак.

Не прекращая вращать кистью, воин шагнул к Николь. Видение травы, скользкой от черной крови – ее крови! – стало ярче. Нападавший сделал еще шаг – и поскользнулся. Нога его поехала вперед, и мужчина, нелепо дернувшись, грохнулся на спину.

Николь отбежала назад, затравленно озираясь. В этот миг она готова была искать защиты у любого из всадников, лишь бы не быть разрубленной, словно курица.

Но те замешкались. Их кони отчего-то отказывались сдвинуться с места, будто чутких животных кладбище пугало так же сильно, как саму Николь.

– Спасите! – взмолилась она.

Неужели никто не защитит ее от этого безумца с мечом? Мужчина со шрамом снова враскачку двигался к ней, ускоряя шаг.

Неудача взбесила его. Теперь его не могли остановить ни усиливающийся дождь, ни окрики товарищей. Краем глаза девочка видела, как бородач наконец справился с конем – единственный из всех – и направляет своего вороного к ним.

– Не сметь! – кричал Андрэ. – Убью!

Но в глазах человека со шрамом горел огонь одержимости. Вороной шарахнулся от надгробия, едва не сбросив седока, и жалобно заржал.

Таким же испуганным ржанием отозвались ему и остальные лошади.

Больше спасения ждать было неоткуда.

– Провались ты в ад! – выдохнул воин и вскинул меч.

Позади Николь раздался странный звук – липкое чавканье и хлюпанье. Точно и вправду разверзлась бездна, готовясь принять душу грешницы.

Убийца перевел взгляд с Николь на то, что происходило за ее спиной.

Увиденное заставило его выронить меч. Он поднял руку для крестного знамения, но не смог донести ее до лба и застыл, превратившись в статую с перекошенным от страха лицом.

Николь медленно начала поворачиваться. Она слышала вскрики, видела, как другой всадник вдалеке попятился, упал и пополз прочь, завывая от ужаса. Лошади подались назад, не слушаясь наездников.

И когда она обернулась, ей стало понятно, почему.

Земля и впрямь разверзлась. За покосившимся камнем открылась зияющая могила. А из нее, освещенная яростными вспышками молний, вылезала старуха в лохмотьях с черным, как смерть, лицом.

Ничего страшнее Николь не видела в своей жизни. Будто повинуясь брошенному проклятию, скелет, наспех обросший плотью, подбирался к живым. Сладковатый тленный дух распространялся по всему кладбищу.

Ухватившись за надгробие, старуха выбралась из ямы и шагнула вперед.

Рвущийся наружу крик застрял у Николь в горле.

Старуха протянула к ней когтистую лапу и ухватила девочку за раненое плечо.

Даже боль не заставила Николь выдавить хотя бы звук. Она онемела.

Ведьма запрокинула голову к небу, и над могилами разнесся визгливый хохот. Ответом ему было ржание перепуганных лошадей.

Леденящий кровь смех оборвался. Подтащив добычу к могиле, чудовище столкнуло ее вниз, и торжествующий крик огласил окрестности.

 

А затем старуха обвела взглядом людей, застывших в ужасе, облизнулась и шагнула к ближнему всаднику.

Им оказался Андрэ.

Под взглядом кошмарной твари верный слуга маркиза ощутил, что волосы у него на голове шевелятся. Он уже видел, как и его тянут в могилу костлявые пальцы, видел, как смыкается над ним земля, как летит он в бездонную тьму.

Молния ослепила людей, а следом ударил оглушительный гром. От него вскрикнул лес, отозвались протяжным гулом подземные воды. Старуха закрылась рукой, словно устрашившись небесной кары.

Андрэ пришел в себя.

– А-а-а! – закричал он и хлестнул Ворона.

Жеребец вздрогнул и бросился с места в карьер. За ним помчались и остальные, изо всех сил погоняя мокрых лошадей.

Когда кладбище опустело, карга склонилась над могилой, в которую упала Николь.

– Ну здравствуй, малютка, – сказала она и оскалилась. – Сейчас спущусь к тебе.

Святой Франциск напоследок оказался милосерден к девочке: прежде, чем старуха исполнила обещанное, Николь потеряла сознание.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26 
Рейтинг@Mail.ru