Елена Жукова
Призрак прекрасной дамы
Глава 10
После питерского паранормального тепла и солнца старушка Москва встретила Назимова пасмурной хмарью – будто две столицы разменялись погодами. Солнце спряталось где-то у Вышнего Волочка, в Твери тучи сгустились в волокнистую вату, а у Клина – смачно пропитались сопливой сыростью. Спасибо, хоть не закапало!
Смена погоды подвела жирную итоговую черту под впечатлениями питерских каникул. Теперь надо было настраиваться на будничную московскую рутину.
Матюху сразу же закружило в центрифуге привычных дел, которых за время его отсутствия накопилось на целую тонну. Нарисовался новый клиент – вернее, старый, но с очередным запросом. Татка просила заехать к отцу, чтобы передать парижские сувениры для всего семейства. До кучи нехило было бы зазвать к себе какую-нибудь покладистую козочку – раз уж целую неделю Матвей был лишен законных мужских удовольствий. Да мало ли ещё что?
Изредка он вспоминал о графине Тормазовой и о данном ей обещании. Но с расстояния в семьсот километров общение с давно умершей старухой стало казаться полным бредом. Матюха вновь и вновь убеждал себя: привидение было глюком, но настолько реальным, что невозможно было не обмануться. В квартире после ремонта аццки пахло мастикой и красками – вот он и отравился. Почему он раньше не додумался? Ведь это так очевидно: Татка с Денисовым уже адаптировались, а он, на новенького, надышался и – оп-пачки – здравствуйте, глюки! Банальная интоксикация! Было немного обидно, что у Матвея такой слабый организм, который глючит от бытовой лакокраски. Но с этим было легче смириться, чем продолжать верить в общение с призраком.
Новый взгляд на питерские приключения освободил Матюху от обязательств: никакой графини в реале не существовало – следовательно, не было и обещания. А байки про рубиновый перстень, Луизу де Жуайёз, про несчастливую помолвку Аглаи и предательство Жихарева, про несчастья рода Тормазовых – это всего лишь побочное творчество отравленного химией мозга. Нехило, кстати, получилось – приключенческие романы впору писать! Теперь же Назимов выздоровел и снова стал нормальным. Так что можно жить – не тужить, как и раньше.
Стопроцентов поверить в интоксикацию мешало коричневое пятно в форме женских губ повыше левого соска. Но Матвей и на этот счёт заготовил подходящую отмазку: могут же проступать на коже разные там высыпания, новообразования… Вот пятно и новообразовалось. Но всё-таки изредка посещали сомнения в безупречности материалистической логики…
***
Однажды вскоре после возвращения из Питера Назимов поехал на встречу с заказчиком. Нужно было повидаться, чтобы обсудить цели и границы нового маркетингового исследования. На обратном пути байк завис на долгом светофоре, и Матвей успел заметить у края тротуара зачётную рыжеватую козочку в обтягивающих светлых джинсиках, в красной маечке и с сотовым в руках. Девчонка сосредоточенно вглядывалась в номера машин – особенно жёлтого цвета. Походу, ждала такси.
Матюха с шиком притормозил у бордюра. Девчонка испуганно взвизгнула и отскочила от края. Он снял шлем, картинно тряхнул волосами, сверкнул белозубой улыбкой плейбоя:
– Такси вызывали? Я приехал. Прикинь, на дорогах аццкие пробки… Вот нас, таксистов, и пересадили на байки.
Девчонка с наивным личиком, густо засыпанным пшёнкой веснушек, недоверчиво поджала губы:
– Я тебе не верю.
– И правильно делаешь. Но я готов с ветерком и абсолютно бесплатно доставить тебя, куда скажешь. Садись.
– Ага, так я и села! Может, ты маньяк.
В выговоре козочки откровенно проступал Ростов или Воронеж. Но тем проще было её приручить. Назимов открыл, было, рот, чтобы ответить, как вдруг сердце пронзила короткая резкая боль – словно кто-то проткнул левую сторону груди гигантской иглой. Такого с Матюхой ещё ни разу не случалось! Аццкий абзац, как же больно! Он осторожно втянул воздух: глубокий вдох отозвался новым спазмом. Матвей прижал ладонь к груди и страдальчески поморщился.
Девчонка заметила, что с ним что-то не так, нахмурила рыжеватые бровки:
– Тебе плохо?
– Ничего, сейчас пройдёт, – Назимов помассировал область сердца пальцами. Надо бы к врачу записаться. А ещё лучше – пройти полную диспансеризацию. Чтобы не оказаться раньше времени в деревянном ящике.
Сзади к бордюру подрулила жёлтая машина «Яндекс-такси». Конопушка сверила номер с тем, что прислал оператор.
– Я поеду? – неуверенно спросила она у Матюхи.
– Конечно. Спасибо за заботу. И поверь, что не все в Москве – маньяки.
Девчонка села в такси и укатила. Облом! Матюха стопроцентов терял форму. А тут ещё эта аццкая сердечная боль! Внезапно подумалось, что болело именно там, куда поцеловала его Аглая. Боль локализовалась в границах следа её губ. Матвею стало страшно – настолько страшно, что тело покрылось холодной липкой испариной. Походу, общение с призраком всё-таки было реальным. И предательским поцелуем графиня взяла его на короткий поводок? Чтобы в нужное время напоминать о себе уколами в сердце.
Могла ли её жестокое сиятельство убить? Остановить сердце в наказание, что он не сдержал слова? Назимов закрыл глаза и представил себе графиню: её обманчивую старческую слабость, ложную безобидность (кружевца, платочки, бантики!), на которую так легко повестись. Бабка могла быть идеальным потусторонним киллером. Один поцелуй и – оп-пачки! – нет человека. И никакая судебно-медицинская экспертиза не подкопается – ноль улик. Может, её специально прислали в этот мир для убийства живых? Тех «избранных» попадал, что оказались в неправильное время в неправильном месте.
Матюха открыл глаза и потряс головой, прогоняя пугающие мысли. Нет, конспирологические теории – это шиза! Так хрен до чего можно додуматься.
Боль отпустила – теперь она тихо аккомпанировала ударам сердца. Раз-два-три. Раз-два-три. И острый испуг тоже прошёл. Но осадочек остался: Матвей вспомнил о своей смертности. Первый приступ паники случился в детстве, когда он увидел раскрашенное лицо матери на атласной подушке гроба. Примерно полгода этот кошмар повторялся каждую ночь: Матюха просыпался – мокрым от пота с неистово колотящимся сердцем. Он бежал к отцу, чтобы прильнуть к живому сильному телу и под его защитой спрятаться от смерти. Татке тогда пришлось отвести его к психиатру. Терапия и таблетки сделали своё дело – приступы прошли. Но страх не забылся – он спрятался в подсознание и иногда, изредка, зловеще выглядывал оттуда. Как сейчас, когда смерть дёрнула за веревочку и напомнила, насколько хрупким было Матюхино земное существование.
Лёгкое беззаботное настроение испортилось. Хотелось только одного – побыстрее оказаться дома. И там, в своём безопасном логове, обдумать произошедшее и найти ответ на вопрос: что это было? Симптом реальной сердечной болезни? Или потусторонний привет от её обманутого сиятельства?
***
Чтобы легче думалось, Матвей включил музыку, достал из холодильника банку пива. Он устроился в любимом кресле-качалке у давно не мытого окна с видом на человеческий муравейник Текстильщиков. «Скорпы» пели о ветре перемен и новых надеждах. Матюха увлёкся этой группой на нейтральной полосе между детством и юностью – Татка подсунула записи. За двадцать лет любовь не потускнела, в отличие от постера, который он так и не снял со стены.
Назимов отхлебнул из запотевшей жестянки. Итак, у него заболело сердце. Неприятно, но в жизни такое случалось сплошь и рядом. Вон, врачи наперебой твердили, что кардиологические заболевания в последнее время сильно помолодели. А ему уже тридцать три.
Нехило было бы узнать, что обычно пьют от больного сердца. В аптечке у Матюхи ничего сердечного не водилось. Там валялись таблетки от головы, эластичные бинты, пузырёк с йодом (ещё Татка покупала!), пластыри и несколько тюбиков разогревающих гелей на случай растяжения мышц – набор здорового человека. Бывшего здорового…
Матвей покачался в кресле, сделал ещё один глоток. С другой стороны, здоровое сердце заболело после поцелуя красавицы Аглаи. И болело оно ровно под следом от её губ. Матвей стянул футболку, чтобы еще раз посмотреть на пятно. Оп-пачки! Оно припухло и стало чувствительным.
Испуганный Назимов схватил ноутбук и погрузился в изучение сердечных заболеваний. Болячек набралась целая тонна: и недостаточность, и ишемия, и аритмия. Он скипанул классификацию и сосредоточился на симптомах. «Боль в груди» – стопроцентов было. «Утомляемость, отдышка» – этого не было. Пока. «Опухшие нижние конечности». Матюха вытянул ноги, покрутил ступнями. Нет, с конечностями всё окэ. А вот болезненно опухшая область сердца в симптоматике не встречалась.
Походу, приступ был происками её мстительного сиятельства. Из Питерского далека графиня предупреждала: дал слово – держи, обещал – исполняй! А иначе… аццкий абзац! Мало не покажется!
Но Назимов не собирался исполнять, когда давал слово. Как-то не въехало ему в мозг, что призрачная бабка найдёт способ управлять им на расстоянии. Он-то ей портрет деда показал, в Русский музей свозил… И ноль благодарности.
Неужели ему придётся искать проклятый Тормазовский перстень? Или хотя бы имитировать активность. А как искать, если рубин был украден в позапрошлом веке? Матюха не имел ни малейшего представления, что делать.
Он отложил ноутбук и с раздражением выдохнул в пустоту квартиры:
– Вы, ваше сиятельство, вместо того чтобы кошмарить меня, лучше помогли бы. Намекнули хотя бы, с чего начать.
И будто в ответ на журнальном столике заверещал мобильник. Звонил Генка Данчик или Дан – друг бурной институтской юности и брат по мото-страсти. Правда, на байкерских тусовках оба они имели статус сочувствующих – то есть были несколькими рангами ниже крутых бородатых мотокентавров, которым даже в сортир ходить пешком было в лом.
В бесколёсное время Дан горбатился на крутую иностранную фирму по сбору Больших Данных – ездил в зарубежные командировки, получал нехилые деньги. Зато вынужден был подчиняться суровым корпоративным стандартам, которые отличались какой-то особой изобретательной тупостью. Назимов никогда ему не завидовал. Но деньги иногда занимал.
– Куда пропал, Зима? – для разгона поинтересовался Генка. – Новая козочка?
– Нет, ездил развеяться в Питер.
– Ну, и как там Северная столица? Стоит?
– А что ей сделается?
– Пока ты развеивался, я такую крутейшую музыку на свой агрегат установил, – похвастался Дан. – Заехал на сервис очередное ТО пройти, а у них там акция. Зацени, скидка двадцать процентов и на систему, и на работу, – и Генка принялся описывать в смачных деталях, как он теперь рассекает по городу под грохот тяжёлого рока. А, когда выдохся, спросил:
– А у тебя что свеженького?
Матюхины свежести не предназначались для чужих ушей: не рассказывать же, в самом деле, как ему явилось привидение, которое теперь держало его за яй… за сердце? Дан стопроцентов посчитал бы его неадекватом.
– Прикинь, у меня, оказывается, дворянские корни, – выбрал нейтральную тему Назимов.
Генка отнесся к этому сообщению до обидного равнодушно:
– Ну и что? Тебя это сильно возбуждает?
– Скорее напрягает. Теперь я всем должен.
– Не понял. Ты что, Зима, купил себе дворянство?
– Ни хрена я не покупал – даром узнал. И теперь я должен найти одного человека. Даже не одного, а нескольких.
– Ты что-то темнишь, брат, – проинтуичил Генка. – Кого собираешься искать – богатых дворянских родственников? Рассчитываешь наследство получить?
– Мёртвые души, аццкий абзац! Ты не знаешь, есть ли такие сервисы, которые по фамилии ищут потомков?
От такого поворота Данчик развеселился и хохотнул в трубку:
– Потомков? На фига их искать? Их приносят в подоле дуры, которых ты трахал девять месяцев назад. Ты что, обрюхатил кого-то? А говорил, что всегда используешь презики.
– Да не моих потомков, дурень! Я пообещал одной… даме, – ляпнул Матюха и понял, что проговорился.
– Сколько же лет «даме», если у неё есть затерянные потомки? – Генка откровенно развлекался. – У тебя открылась нездоровая склонность к геронтофилии? Извращенец ты, Зима.
– Хорош ржать, Дан. Не её потомков, а потомков её рода, – быстро поправился Матвей. – Как думаешь, есть такие фирмы?
– Стопудово есть. Вот мы нашему боссу на юбилей заказали разработку генеалогического древа. Правда, в процессе выяснилось, что дворян Смирновых не бывает – холопье имя.
– Почему?
– А у кого ещё так ценили «смирность», что в фамилию возводили? Но чуваки из «гинекологической» конторы откопали выкупившегося на волю предка, который подался в купцы. Так что корни у нашего Палыча оказались вполне себе предпринимательскими. А само древо отрисовали так, что любо-дорого. Даже очень дорого: на солидной бумаге, печатей нашлёпали, в рамочку золотую вставили. Круть! Босс на стенку повесил и теперь всем партнёрам показывает.
– Скинь мне контакты конторы, которая всю эту семейную ботанику рисовала, окэ?
– Скину, но она недешёвая. А чего сам по интернету не пошаришься? Ты же у нас крутейший маркетолог.
– Время неохота тратить. А почём нынче генеалогическая древесина?
Данчик назвал цену, и Матюха даже присвистнул:
– Оп-пачки! Зачётный у этих чуваков бизнес – продавать клиентам трупы их собственных предков. Ты себе не хочешь заказать?
– Я?! – изумлённо переспросил Данчик. – Чтобы они вывели мою родословную от каких-нибудь татаро-монгол?
– Почему татаро-монгол? – снова не догнал Матюха.
– Они же на Руси дань собирали. Короче, я и без корней отлично проживу. Так даже легче по жизни кататься.
Матвей ещё немного поболтал с Генкой: узнал свежие новости московской байкерской тусовки, выслушал рассказ о матримониальных кознях очередной подружки. И, прощаясь, напомнил:
– Не забудь скинуть контакты своей «гинекологической» конторы.
– Ладно, сделаю.
– Сегодня? – нажал Матюха.
– Эк тебе приспичило! Дорого будет стоить, Зима.
***
Вскоре перезвон колокольчика в смартфоне оповестил, что пришло новое сообщение. Матвей открыл – это был обещанный номер. Фирма «Династия». Внезапно в памяти всплыли слова старухи Тормазовой: «Бог управит. Бог помогает тем, кто берется за благое дело». Походу, реально управил.
Назимов положил руку на грудь, где ровно и чётко билось сердце.
– Ну что, ваше сиятельство, теперь вы довольны? Я приступил к выполнению вашего поручения.
Глава 11
На следующее утро Матвей вспомнил озвученную Даном сумму за услуги «Династии», и его энтузиазм остыл. Тратить столько кровно-заработанных на прихоти призрачной старухи было в лом. Надо было попробовать пошарить в сетке самому за бесплатно – ведь в онлайн исследованиях Назимов съел не одну стаю собак.
Он открыл ноутбук, создал новую папку «Абзац» и набросал план из пяти пунктов. Первое – найти живых потомков Жихарева. Пункт два – выяснить, у кого из них находится перстень. Пункт три – найти живых Тормазовых. Четвертое (самое рискованное) – добыть перстень (как?). И последний, пятый пункт – отдать перстень кому-то из Тормазовых.
Матвей сидел и тупо смотрел на план. Всего пять пунктов, а работы – не разгребёшься! Как искать этих хреновых потомков? В позапрошлом веке чуваки размножались с плодовитостью кроликов – рожали по десять-пятнадцать детей. Смертность в отсутствии антибиотиков тоже была нехилой. Но половина-то стопроцентов выживала и тоже начинала множиться. Получалось, что каждого отпрыска надо было отследить, поймать и связать. В смысле, связать в единое генеалогическое древо. И даже не одно, а целых два – Жихаревское и Тормазовское. Сколько же их было всего – несколько сотен? Жизни не хватит разобраться!
Если б Матюха был умней, если б ещё в Питере понял, что ему волей-неволей придётся впрягаться в это безнадёжное дело! Мог бы тогда прицельно расспросить старуху. Наверняка, она знала, сколько детей было у Жихарева в браке с «мадемуазель Коковцевой» и как их звали. Или кто из Тормазовых дожил хотя бы до её смерти. А он всё упустил! Неизвестно даже когда бабка преставилась. Где-то между девятьсот четвертым, когда она посетила Русский музей, и революцией семнадцатого года. Графиня упоминала какого-то внучатого племянника, что отвёз её в Михайловский дворец. Как же этого чувака звали? Кажется, Жорж… Да, походу, Матюха упустил зачётный шанс.
Он приуныл. И всё-таки полез в интернет изучать технику проведения генеалогических исследований. И тут ему реально поплохело. Без докторской степени по истории хрен разберёшься! Одних источников надо было перелопатить целые тонны: церковные метрические книги, данные переписей населения, судебные и земельные записи, призывные списки, документы учебных заведений, адресные книги, военные архивы и даже полицейские протоколы. Особенно позабавили исповедные росписи и ревизские сказки. Сказки-отмазки!
Причём, половину доступного онлайн исторического хлама перевели в электронный формат простым сканированием оригиналов, а, значит, поиск по ключам был невозможен. Не хватало Матюхе тратить дни и часы собственной жизни на разбор колченогих почерков древних писарчуков! Да ещё со всякими «ятями» и «ижицами». Получалось, что озвученная Даном сумма за аццкий труд разгребания генеалогического дерьма была не такой уж огромной!
Да, призрачная старуха стопроцентов знала, что делала, когда взяла Назимова на болевой поводок. А что, если её садистское сиятельство уже извела несколько поколений Матюхиных предшественников? Только результат оказался нулевым. И вот бабка вынуждена снова и снова вербовать новобранцев, в чьи ряды тупо вляпался он сам.
Матвей встал из-за рабочего стола и нервно заметался по комнате. Он ощущал себя приговорённым – покруче виконта де Жуайёза в якобинской тюрьме. Что делать? Хуже всего было не делать ничего: сложить ручки и ждать, когда новый сердечный приступ оборвёт жизнь. Более перспективным представлялся другой вариант – начать поиски, пусть даже без всякой надежды на успех. Старая кошёлка будет знать, что он при деле, но не справляется с объективными препятствиями. «Извиняйте, ваше сиятельство, туповат-с, просчитались вы с выбором подходящего исполнителя!». Симулировать вялотекущую активность можно лет до семидесяти, а то и до восьмидесяти. А больше Назимову и не надо. Да, зачётная стратегия! Матюха повеселел и плюхнулся в любимое кресло, жалобно всхлипнувшее под его весом.
Для начала можно связаться с Данчиковой «Династией». Нет, не договор заключать (за такие-то немерянные бабки!), а просто проконсультироваться, разведать, что к чему. Матвей нашёл в смартфоне присланный Генкой номер и нажал значок соединения. Но после пары длинных гудков передумал и дал отбой. Лучше наведаться туда лично. Можно закорешиться с кем-нибудь из персонала конторы. Вот если б у них в штате были зачётные козочки! Тогда можно было бы рассчитывать на бесплатное обслуживание. По бартеру!
***
Назимов оседлал байк и махнул в Замоскворечье. Там, в переулке рядом с Ордынкой, находился офис фирмы, где разводили генеалогические сады. Или разводили простаков, мечтавших получить сертификат благородства породы – в рамочке и с печатями.
Крыльцо под козырьком подъезда заменял спуск – три ступеньки вниз, вглубь культурного слоя. Символично – клиент как бы спускался в собственное прошлое. Назимов сделал эти три шага и толкнул дверь с надписью «Династия». Под мелодичный перезвон колокольчика он вошёл в помещение.
В небольшой квадратной комнате, все стены были покрыты густыми генеалогическими зарослями – товар демонстрировался наглядно, со всеми ветвями и корнями. За столом у наполовину заземлённого окна сидел чернявый горбоносый чувак, погружённый в исследование смартфона. Он был весь такой вымытый-вылизанный, в золотых очочках, в пиджаке и с галстуком-бабочкой. Походу, его внешний вид должен был внушать клиентам представление о солидности бизнеса.
При звуке колокольчика чувак растянул лицо в дежурную улыбку. Матвей пригляделся – было что-то смутно знакомое в толстых, будто вывернутых губах, и в ямочке на подбородке. Оп-пачки! Да это же Илюха Рубинштейн! Пацанчик из соседнего подъезда, вместе с которым гоняли в дворе на великах и играли в ножички.
– Илья, ты?
С гладкого лица Рубинштейна сползла маска династического достоинства. Он близоруко прищурился, поправил золотые очочки и наконец расплылся в широчайшей улыбке:
– Матвей? Назимов! Вот это встреча! Сколько же мы не виделись?
– Лет двадцать. С тех пор, как ты переехал на новую квартиру.
Объятия и ритуальные похлопывания по спине убедили Назимова, что Илюха по-прежнему оставался своим парнем. Походу, с ним дело могло выгореть.
– Ты к нам какими судьбами? – поинтересовался Рубинштейн.
– Мне твою контору друг порекомендовал. Вы ведь проводите генеалогические исследования?
Взгляд Ильи грустно шмыгнул куда-то в угол. Затем Рубинштейн испустил мученический вздох.
– Ну, как тебе сказать… Не то, чтобы очень глубокие…
– Но ведь вы рисуете деревья, – широким жестом Матвей обвёл завешанные рамочками стены. – Вон у тебя на каждой картинке по пять-шесть уровней.
– Хочешь честно? – от спонтанного выброса честности у Ильи даже очки запотели. – Но это только между нами. Ты сам насколько хорошо свою родословную знаешь?
– Ну… ниже среднего.
– Что и требовалось доказать. Сколько поколений предков ты можешь назвать? Как звали твоего прадеда?
– Понятия не имею, – честно признался Назимов. Промелькнуло воспоминание о графине, которая, не задумавшись, объявила, что её двоюродный дедушка был женат на Назимовой. Двоюродный дедушка, аццкий абзац! А Матюха девичью фамилию родной бабушки хрен воспроизведёт!
– И большинство не имеют, – удовлетворённо подтвердил Рубинштейн. – Я у всех сначала спрашиваю, как звали прадеда. Если клиент не знает, значит, можно рисовать ему свободную фантазию.
– То есть вы рисуете полную хрень? – уточнил Матвей.
– Ну, не совсем полную. Смотри, как это делается. Скажем, мне нужно нарисовать тебе пра-пра-пра-дедушку. Сейчас прикинем. – Рубинштейн задумался и начал считать, загибая пальцы правой руки. – Пра-пра-пра – это три. Плюс дед плюс отец – итого пять. Умножить на тридцать. Сто пятьдесят лет назад.
– Почему на тридцать? – перебил его озадаченный Матвей.
Но Илья проигнорировал вопрос – он продолжал увлечённо считать:
– Это будет примерно восемьсот семидесятый. На престоле Александр второй. Крепостное право уже отменили. Царя ещё не убили. Войн нет.
– Почему на тридцать? – упрямо переспросил Назимов. И автоматически вычислил, что Аглае Тормазовой в семидесятом было уже за сорок.
– Интервал смены поколений. Погоди, я прикидываю, кого бы изобрести тебе в пра-пра-пра. От четвёртого класса – слишком жирно. Я бы предложил шестой-седьмой.
– Что ты там бормочешь? Какой класс? – Матюха начал закипать: снова его держали за дурака! Илюха нёс какую-то аццкую тарабарщину, которой он не понимал.
– Класс по табели о рангах, – ответил Рубинштейн. И, увидев недоумённое раздражение Матвея, пояснил. – Табель о рангах – это иерархия государственных чинов. Была введена в России при Петре Первом. Всего четырнадцать классов: четырнадцатый – нижний, первый – высший. Слышал, наверное: «Он был титулярный советник, она – генеральская дочь»? Трагедия жизни титуляшки, безальтернативный приговор любви.
– То есть шестой-седьмой класс – это середина? – наконец-то въехал Назимов.
– Ну да, всё верно. Предков на высших должностях слишком легко проверить, таких было мало. А до серёдки многие дослуживались. Седьмой класс – это коллежский советник в статской службе или подполковник в военной. Подойдёт? Скажем, коллежский советник… Павел Васильевич Назимов. Можно ему и карьеру прописать.
– А почему Павел Васильевич?
– А почему бы и нет? Хочешь, будет Иван Кузьмич. А женат он будет на Пульхерии Семёновне Удаловой.
– Да, лихо ты предков создаешь! – восхитился Матвей.
– Нормально. Тем и зарабатываем! Главное, сделать всё красиво: бумага с водяными знаками, рамочка в золоте. И дорого. Высокая цена внушает мысль о высокой ценности продукта. Можем даже герб нарисовать – есть у меня на подхвате одна художница.
– И что, Илюха, ты реально поднимаешь зачётные деньги в этом фейковом бизнесе?
– А то! Затраты минимальные, рентабельность пятьсот процентов – как у наркоты, – Рубинштейн самодовольно хохотнул. – Впрочем, дворянские родословные – это и есть наркотики тщеславия. Я сам это дело придумал и сам организовал – на пару с женой. Моя Динка тоже закончила истфак. Вот так семейно и зарабатываем – на хлебушек с маслицем.
Бизнес у Илюхи Рубинштейна был реально крутым. Матюха хотел, было, позавидовать, но не смог – дело припахивало мерзким душком сознательного надувательства. Он тоже в своих маркетинговых отчётах кое-что пририсовывал, но не так же внаглую!
И, тем не менее, больше Назимову обратиться было не к кому.
– Илюх, мне до зарезу надо найти человечка. Потомка одного чувака из позапрошлого века. Вопрос жизни и смерти, – Матюхин голос звучал такой пронзительной убеждённостью, что он и сам верил. – А в вашей гинекологии – я ни задним мостом, ни передним бампером. Может, возьмёшься поискать, по старой дружбе?
Илья облизнул толстые губы, снял с носа золотые очки и долго протирал стёклышки специальной мягкой салфеточкой. Он взглянул на Матюху близорукими глазами и сокрушённо покачал головой:
– Нет, старик, извини не возьмусь. Слишком геморройно. Динка меня и так пилит, что я мало времени семье уделяю. У меня ведь сын недавно родился, ему сейчас пять месяцев.
– Поздравляю, – дежурно пробурчал Матвей. – А к кому тогда можно обратиться?
– Ну, есть дворянский клуб, исторический архив. Есть центр генеалогии. Но предупреждаю, это недёшево – цифры с четырьмя-пятью нулями.
– С пятью нулями мне не по карману. Можешь что-нибудь умное посоветовать? Или кого-то порекомендовать? Но так, чтобы без пяти нулей.
Илья снова водрузил на переносицу золотые очочки. Задумчиво почесал указательным пальцем висок и щелчком стряхнул на пол забившуюся под ноготь перхоть.
– Есть у меня одна знакомая. Познакомились на исторической конференции. Кандидат наук, работает где-то в архиве – такая мышь-бессребреница. Хотел её к себе на работу переманить, зарплату нормальную пообещал – представляешь, отказалась. Сидит в своей богадельне, получает копейки, а от выгодных предложений нос воротит. Да, точно, она для тебя – идеальная кандидатура. Энтузиастка генеалогии, носом землю пророет, но все корни выроет.
Пока Рубинштейн расписывал достоинства знакомой генеалогини, Матюха прямо-таки дрожал от радостной лихорадки. Походу, он случайно напал на золотую жилу. И энтузиастка, и бессребреница.
– Сколько лет? Старая? – на всякий случай уточнил он.
– Молодая, но не первой свежести… Лет тридцать.
– Замужем?
– А это тебе зачем? – Илья непонимающе вскинул брови. Но, наткнувшись на Матюхин горячий взгляд, сообразил и ответил, – Насколько я знаю, одинокая. По крайней мере, была два года назад.
Здравствуй, пруха! Если правильно подойти к делу, то приручить одинокую архивную мышь не составит особого труда. А если она ещё и бессребреница, помогать Матвею будет безо всяких денег! Йаху-у-у!
– Только зануда ещё та, – добавил ложку дёгтя Рубинштейн. – Но в генеалогии преуспевают именно дотошные. Записывай телефон.
Матвей сложил ладони в умоляющем жесте:
– Илюх, будь другом, позвони ей сам. Незнакомому человеку она может отказать, а мне очень нужно. Уболтай её. Скажи: проект крутой, клиент хороший…
– А что конкретно тебе нужно?
– Найти ныне здравствующих потомков двух фамилий.
– Двух фамилий? Ты же сказал одного человечка!
– Я прощупывал почву, – нахально улыбнулся Матюха.
– Давай так: начнём с одной фамилии, чтобы сразу не испугать. А если у вас всё сложится, на вторую ты её сам уговоришь. Согласен?
Матвей согласно кивнул головой. Илья порылся в списке контактов смартфона, нашёл нужный номер и надел на лицо солидное выражение кандидата исторических наук.
– Мария? Это Рубинштейн. Приветствую. У меня для вас есть один интересный кейс. Вы говорили, что собираетесь сертифицироваться на профессионального генеалога. Не передумали? Так вот, этот кейс мог бы очень украсить ваше профессиональное портфолио.
Матвей не слышал, что отвечала неизвестная Мария. Но вдруг почувствовал, как – оп-пачки! – под сердцем натянулась крепкая струна, и боль осторожно кольнула грудь.
