Елена Жукова
Призрак прекрасной дамы
Глава 24
Когда дом окончательно затих, уснул и задышал ровным сонным дыханием, Назимов поднялся со скрипнувшего под его весом дивана, натянул спортивные штаны и футболку. При свете телефонного фонарика он на цыпочках прокрался по коридору до двери гостевой спальни и повернул дверную ручку. Лязг дверного замка в ночной тишине показался громким, как вопль. Матюха вздрогнул, испуганно замер. Но, походу, обошлось – никто не проснулся.
Он прошмыгнул в полуоткрытую дверь. Сквозь задернутые шторы просачивался свет уличного фонаря. Маша лежала навзничь, закинув руку с раскрытой ладошкой за голову. По подушке разметались русые пряди. Спокойное лицо казалось совсем юным. Нехило было бы юркнуть под одеяло – согреться её теплом, вдохнуть родной сладковатый запах. Но Матвей жёстко одёрнул себя: не время!
Он осторожно прикоснулся к Машиному плечу:
– Просыпайся, соня.
Саломаха раскрыла глаза, испуганно села в кровати, натянув простыню по самое горло, и хрипло выдохнула:
– Матвей? Что ты здесь делаешь?
– Поднимайся. Я обещал тебя кое с кем познакомить.
– А сколько сейчас времени? – Маша усилием подавила зевок.
– Половина третьего.
Она недовольно нахмурилась:
– Ты меня разыгрываешь? С кем можно знакомить в такое время?
– Скоро узнаешь. Накинь что-нибудь. И обязательно надень фамильный перстень.
– А перстень-то зачем?
– Так надо. Одевайся! – Матюха бросил на постель Таткин пушистый махровый халат.
Он вытолкал полусонную, ничего не понимавшую Машу в коридор и за руку потащил за собой. Она открыла, было, рот что-то спросить, но Матвей запечатал её губы ладонью:
– Тс-с-с! Все вопросы потом.
У дверей музыкального салона под ногами метнулась быстрая длинная тень. Саломаха нервно ойкнула, попятилась и испуганно прижалась к Матвею. Он подхватил барышню за талию, прижал к себе, радуясь подвернувшемуся шансу, и зашептал в самое ухо:
– Не бойся, это твой поклонник Омон Ра. Тоже хочет пообщаться с её призрачным сиятельством. Да, Омка?
Кошак блеснул в темноте янтарными искрами глаз.
– С кем? – переспросила Маша.
– Потерпи. Как думаешь, лысый, она придёт?
Кот беззвучно ощерил розовую пасть и, обернув себя голым хвостом, уселся под дверью. Было тихо – так тихо, что Матвей слышал биение Машиного сердца рядом со своим. Покажется ли сегодня её призрачное сиятельство? Ведь перед Таткой она не соизволила предстать. А теперь от её явления зависела Матюхина судьба. Он не сможет восстановить Машино доверие, если старуха ему не поможет. Она стопроцентов должна, просто обязана, подтвердить бескорыстие намерений и поступков Матвея.
Вдруг до слуха донеслись тихие, почти что призрачные звуки. Глюк? Или уже знакомая потусторонняя музыка? Матвей напрягся. Раз-два-три, раз-два-три. Она пришла!
Сердце гулко застучало в предвкушении, а в кончики пальцев вонзились тысячи микроскопических иголочек. Матвей в упор взглянул на Машу.
– Ты слышишь? – взволнованно прошептал он.
– Что?
– Слышишь музыку?
Она склонила голову правым ухом вверх, прислушалась. И вдруг потрясённо выдохнула:
– Кажется, слышу… Это вальс, да?
Оп-пачки! Саломаха, как и он, слышала то, чего не могли услышать другие!
– Тогда всё получится! Пойдём.
Назимов приоткрыл тяжёлую дверь. И Омка, фанат привидений, сразу же рванул в образовавшуюся щель. Вслед за кошаком Матвей втолкнул в зал ошеломлённую ненормальностью происходившего Машу.
Помещение было освещено призрачным голубоватым сиянием. За фортепьяно в пол-оборота сидела Аглая Дмитриевна в своей пожилой ипостаси. Но, вопреки ожиданиям Матвея, одета она была не в прежние исподние бантики с оборочками, а в строгое платье с высоким воротником. Примерно такое же, как на фотографии в Машином альбоме, только не чёрное, а белое, мерцавшее в холодном свете. У ног графини подобострастно застыл влюблённый Омка.
– Ваше сиятельство! – Матвей нагнул голову в поклоне. Ему почему-то захотелось гвардейски щёлкнуть каблуками, но в домашних шлёпанцах каблуков не было. – Доброй ночи.
– О, monsieur Назимов. Несказанно рада видеть вас, – графиня протянула руку. Матюха повторил давешний галантный манёвр Денисова: подошёл, склонился и прижался губами к холодной бестелесности кисти. И почувствовал легкое одобряющее пожатие.
– Вы не один? – графиня поднесла к глазам свисавшую на шнурке лорнетку. – Соблаговолите представить мне вашу jolie compagne56.
Матвей оглянулся на Машу. Она побледнела, как досуха обескровленная. Серые глаза округлились и стали напоминать фары «Матиса», рот открылся, и нижняя губа мелко задрожала. И выглядела Мария примерно так же, как сам Матвей при первом свидании с призрачным сиятельством. А если Саломаха выпадет в аут? Что тогда делать? Старуха ему не помощница.
Матвей подошёл к Маше, одной рукой приобнял за плечи. Она мазнула по нему полубезумным взглядом. Назимов ободряюще улыбнулся и подтолкнул её к призрачной графине.
– Ваше сиятельство, представляю вам вашу родственницу – Марию Николаевну Саломатину. Девичья фамилия её матери – Тормазова.
Графиня улыбнулась и поманила Машу рукой.
– Подойдите сюда, ma chérie57. Дайте-ка мне на вас посмотреть. Вы знаете, кто я?
Маша тяжело сглотнула и, запинаясь, вымолвила:
– Если это в-всё не галлюцинация, то в-вы – Аглая Дмитриевна Т-Тормазова. В-верно? (старая дама величественно кивнула в подтверждение правильности Машиного предположения). Я знаю в-вас по фотопортрету из нашего семейного альбома.
– Приятно, что вы меня помните, – удовлетворённо вздохнула графиня. – Не пугайтесь, ma chérie, я совсем не такая страшная, как вам кажется. Можете справиться у monsieur Назимова – ему тоже поначалу было неуютно. А теперь он пообвык, и мы стали de bons amis58. Не правда ли, сударь?
Матвею оставалось только подтвердить слова старухи. Графиня указала ему на стул у стены и сделала знак, чтобы он придвинул его ближе.
– Присядьте рядом со мной, ma chérie, я хочу с вами побеседовать. И вы, сударь, тоже подсаживайтесь.
Назимов придвинул два тяжёлых стула на кривых кавалерийских ножках, усадил Машу напротив графини, а сам сел рядом. Несколько секунд её призрачное сиятельство молча любовалась своей правнучкой. И наконец с умилением выдохнула:
– Мария Николаевна… Мария. Вы прелестны, дитя моё.
Маша постепенно приходила в себя. В ответ на комплимент она слабо улыбнулась.
– Я не дитя – мне уже почти тридцать.
– С высоты моих… не будем говорить скольких лет, все ныне живущие – дети. И к тому же, вы очаровательно выглядите. Charmant, – улыбнулась Аглая Дмитриевна. Маша смутилась, порозовела:
– Простите, в-ваше сиятельство, я неподобающе одета. Если б я заранее знала, что буду представлена вам…
– Пустяки. И какое я для «сиятельство»? К чему эти церемонии? Зовите меня просто бабушкой. У вас есть бабушка, ma chérie?
– Увы, уже никого нет. Мы с мамой остались вдвоём.
– Pauvre enfant!59 Это из-за меня род Тормазовых иссяк, – затуманилась графиня. – Мы утратили благословение и заступничество Луизы де Жуаёз.
– Значит, это не вымысел? – встрепенулась Маша, услышав знакомое имя. – Благословение Луизы де Жуаёз – это правда?
– Конечно правда. А вы не поверили monsieur Назимову? Он вас не обманывал. По крайней мере, в этом.
– Ваше сиятельство, фамильный перстень Тормазовых вернулся к законным владельцам. – Матвей взял Машину руку и развернул её так, чтобы графиня разглядела рубин. – Я выполнил то, о чём вы просили. Правда, это не моя заслуга. Перстень отдала Маше прапра… короче, внучка вашего Мишеля – Влада Жихарева. Сама вернула, по доброй воле.
Графиня категоричным жестом прервала самоуничижение Матвея:
– Не скромничайте, сударь. Это ваша заслуга. Теперь признаёте, что в словах герцога де Ларошфуко о бессилии и безволии много правды? Я рада, что вы проявили решимость и мужество.
– Походу, это вы всё сделали за меня. А сам я только испортил. Я… я совершил бесчестный поступок – украл перстень. Теперь Мария презирает меня. А я её люблю.
– В самом деле? – обратилась графиня к Маше. – Monsieur Назимов – очень милый молодой человек. А что касается опрометчивых поступков… Кто их по молодости не совершал? Но в нём есть благородный, я бы даже сказала рыцарский, дух.
На лице Маши удивление сменилось смущением и раскаянием. Она опустила глаза и нехотя призналась:
– Кажется, я была несправедлива к Матвею. Он предупреждал, что я не поверю, если он расскажет правду. Во всё это, – она обвела рукой зал, пианино, своих собеседников, кота, – действительно невозможно поверить. Вот и сейчас я говорю с вами – и сама себе не верю. Может быть, я сплю, и вы мне снитесь?
– А вам нравится этот сон, ma chérie?
– Он удивителен и прекрасен… бабушка.
– Magnifique! Я тоже счастлива нашему знакомству.
– Бабушка, – Мария стянула с пальца фамильный перстень и протянула его графине, – возьмите, он принадлежит вам.
– Нет, дитя моё. Там, куда мне предстоит уйти, драгоценности не нужны. Там в почёте другие ценности, которые мы приносим с собой. А перстень ваш. Он будет охранять вас, ваших детей и внуков, и внуков внуков из поколения в поколение. Только берегите его. Не поддавайтесь соблазну продать, если наступят чёрные времена. Небесное заступничество дороже денег.
– Но у меня нет детей.
– Тогда самое время задуматься о них, n'est-ce pas60? Годы пролетают слишком быстро, можно опоздать, как опоздала я, – графиня приложила к глазам скомканный кружевной платочек. Но после секундной слабости, голос её окреп и зазвучал требовательными металлическими нотками. – На вас, ma chérie, лежит ответственность за судьбу рода. Вы должны передать благословение Луизы де Жуаёз потомкам. Иначе оно пропадёт. Вы же не хотите лишить покоя несчастную Луизу? Она и так слишком много перестрадала – и при жизни, и после смерти. В том числе из-за моей преступной небрежности.
– Но откуда взяться моим детям? Я не замужем.
– А я на что? – моментально подсуетился Матвей. – Маша, выходи за меня.
– Что скажете, Мария Николаевна? Вот Матвей… Как вас по отчеству? – старуха блеснула на Матюху хитрым глазом. И он прекрасно понял, что она хотела услышать.
– Матвей Александрович.
Графиня одобрительно кивнула и продолжила:
– Вот Матвей Александрович имеет честь просить вашей руки и предлагает своё сердце. Как ваша бабушка, ma chérie, я бы советовала серьёзно отнестись к этому предложению.
Маша молчала. На лице её отражалось сомнение. Она словно взвешивала доводы «за» и «против».
– Саломаха, соглашайся, – не выдержал Матвей. – Я люблю тебя. Я хочу, чтобы мы были вместе, чтобы у нас была семья. И дети, которым ты передашь благословение Луизы. Ты хочешь этого?
– Дитя моё, послушайте женщину, немало повидавшую на этом и том свете, – продолжила сватовство её призрачное сиятельство. – Если вы неравнодушны к monsieur Назимову, не бойтесь довериться ему. Он, конечно, milles pardons61, шалопай и невежа, но отнюдь не безнадёжен. Если за него как следует возьмётся умная женщина.
Матвей с благодарностью взглянул на хитрую старуху. Пусть он будет шалопаем и невежей – лишь бы Маша не отвергла его. Любовь стопроцентов поможет ему стать лучше.
– Мяу! – добавил последний аргумент Омка – ткнулся выпуклым лбом в Машину ногу.
Наконец Маша сдалась: улыбнулась и кивнула головой.
– Ну, слава Богу! Я уверена, что вы вдвоём будете счастливы. Vous bien ensemble. – И в ответ на недовольный взгляд Матвея, графиня перевела. – Вы прекрасно подходите друг другу.
И тут в Матюхином мозгу сверкнула догадка, поразившая его своей очевидностью:
– Так вот отчего вы выбрали именно меня! Почему я вас устраивал, а идеальный Денисов – нет. Вы, мадам, знали весь расклад наперёд, с самого начала. Вы всё это спланировали и устроили. Так?
– Я? Да как вы могли такое подумать, сударь? – старуха прижала костлявую ручку к груди. Но её благородное возмущение звучало так лицемерно, что Матюха с трудом удержался от ответного «не верю!». – В любом случае, вы очень возмужали за весьма короткое время, Матвей Александрович. И теперь я могу доверить вам свою внучку.
Её сиятельство поднялась со стула. Матвей и Маша тоже встали.
– Однако, мне пора.
– Куда?
– О, вам предстоит пройти этот путь позже, много позже. Я и так задержалась в этом мире, пока моя ошибка не была исправлена. Я вам очень признательная, сударь – вы освободили меня.
Её сиятельство шагнула в сторону и остановилась возле одного из зеркал. Голубоватое холодное свечение в зале усилилось, в его лучах заискрились белое платье и корона седых волос. И сама графиня засияла ослепительным внутренним светом. В этом свете расправились старческие морщины, тело налилось упругой молодостью и красотой.
Матвей уже видел преображения старухи в юную красотку, но на этот раз всё было по-другому. Аглая предстала не призраком земной женщины, а блистающим ангелом. Она взмахнула руками, легко оторвалась от пола и взлетела. Из тонких пальцев брызнули в потолок светящиеся лучи. А в воздухе запахло озоном и фиалками.
– Прощайте, mes enfants62! Будьте счастливы. Я благословляю вас.
Аглая простёрла руки вперед, и над Матвеем и Машей возник сияющий световой купол. Несколько секунд он висел в воздухе, а затем распался и засыпал их мерцающими серебряными блёстками. Сверкающие искры благословенным ливнем пролились на головы и плечи. Потрясённая Маша подставила под звездный дождь сложенные лодочкой ладони – блёстки падали ей в руки и, вспыхнув в последний раз, таяли.
А на Матвея вместе с этим сверкающим ливнем снизошло ощущение спокойной уверенности в том, что он и Маша вместе обязательно будут счастливы. До последнего камушка. Он с благодарностью взглянул на ангела Аглаю и сказал:
– Спасибо, ваше сиятельство. Спасибо за всё!
Сияющая белая фигура в воздухе стала истончаться, таять и вскоре преобразилась в вертикальный луч, удвоенный отражением в зеркале. Но яркость постепенно снижалась – как будто её призрачное сиятельство, уходя, гасила за собой свет. И наконец стало совсем темно. Матвей ослеп от нахлынувшей черноты.
Маша ощупью нашла его руку. Она припала к Матвею, дрожа всем телом. Он расправил плечи, заключил барышню в свои объятия, как в надежный кокон, погладил по голове.
– Ну, что ты? Не бойся, родная, всё хорошо. Всё уже кончилось. Видишь, я не мог рассказать тебе правду так, чтобы ты поверила. Ты бы решила, что у меня крыша отъехала.
Маша, согретая теплом Матюхиного тела, перестала дрожать, успокоилась.
– А бабушка и была той самой пожилой дамой из Русского музея?
– Стопроцентов. Прикинь, я возил её в Русский музей на своем байке. На механической лошади, – Матвей грустно усмехнулся. – Ну что, пойдешь спать?
– Спать? После того, что произошло?! Нет! Какой может быть сон? Пойдем ко мне, Матвей. Я так соскучилась по вам, monsieur Назимов.
Матвей запечатал Машин рот губами и целовал до тех пор, пока оба они не задохнулись. Некоторое время любовники постояли, обнявшись, осознавая, как их тела и души срастались в одно неразделимое целое.
– А, знаешь, одна из версий происхождения твоей фамилии малоприлична, – ехидным голоском вдруг произнесла Саломаха. – Кое-кто считает, что она была производной от слова «назём».
– Назём? А что это такое?
– Назём? Это, хм-м-м… навоз, – сказала и смутилась. – Извини!
– Оп-пачки! А я думал, что от «зимы». Вот тебе и дворянская фамилия!
– Нормальная фамилия – почвенная, коренная. Как писал Пастернак, «состав земли не знает грязи».
– Ты действительно так думаешь?
– Да, – твердо ответила Маша. – Тем более, что это только одна из версий…
– Окэ. Тогда тебе не стыдно будет носить свою новую фамилию.
