Елена Гринева
Мелодия одной ведьмы
Черная птица дралась с серой. Неужели это Джейкоб и Грей Райвен?
Почему-то я подумала, что у Грея – серые крылья, и что он…проигрывает. Перья летели во все стороны вместе с синими искрами.
Мы со стариком молча наблюдали, как сражаются две жуткие и беспощадные силы, неистовые, как сама стихия.
И тут старик начал громко читать молитву:
– К твоей защите прибегаем, Пресвятая Богородица!
Непроглядная тьма, возникшая из крыльев черной птицы, окутала серые перья Грея. Он вскрикнул, поглощенный тьмой, как коконом.
– И от всех опасностей избавляй нас всегда.
Тьма рассеялась так же внезапно, как и возникла На меня упало перо, серое с красными брызгами крови.
– Дева преславная и благословенная, – нараспев продолжал старик.
Черная птица нависла над серой, что-то вскрикнула, и в воздухе появился вихрь, он закружил Грея и унес за большой многоэтажный дом, оставив нам только бесконечный горестный птичий крик.
– Похоже, этот Джейкоб победил, – пробормотала я.
– Аминь, – закончил старик и согнул руки в молитвенном жесте. На миг черная птица нависла над нами, словно облако из мрака, а потом резко повернулась и улетела вдаль за горизонт.
Я выдохнула и стерла со лба капли пота:
– Кошмар, вы видели это, сэр?
Старик рядом со мной удивленно захлопал глазами:
– А? Что видел?
Я сердито схватила его за рукав пальто:
– Аристократов, которые стали птицами, они сражались тут! Да что с вами?
Он усмехнулся и похлопал меня по плечу:
– Дитя, ты похоже перечитала книг. Какие еще птицы? Был всего лишь внезапный порыв ветра. Ветер снес несколько шатров, и все. Думаю, завтра об этом напишут в газетах, -
сущий беспредел! Городские власти не могут надежно шатры закрепить!
Старик заковылял прочь, опираясь на трость.
Я фыркнула. Неужели у него проблемы с памятью?
За моей спиной толстый продавец с кряхтением пытался взгромоздить слетевший шатер обратно на металлический каркас, шепча ругательства:
– Чертов ветер, почему именно сегодня!
Я подошла к нему и вежливо улыбнулась:
– Эм, сэр, вы ведь видели двух огромных птиц, они парили в небе совсем недавно?
– Каких еще птиц? – Проворчал торговец, – ветер, пыль и ничего больше!
От этого ответа внутри у меня похолодело. Неужели никто не помнит странной битвы?
– А жуткие красные нити?
Торговец фыркнул:
– Хватит молоть чепуху, мисс! Видите, я занят.
На моем лице появилась глупая улыбка. Быть может, мне все привиделось?
Есть только один способ узнать.
Думаю, Грей Райвен упал за многоэтажный дом. В любом случае я должна проверить.
Рядом снова собралась толпа людей. Они улыбались, шутили, словно и не было недавних странных событий, словно никто из них не видел красных нитей и синих искр.
Под ногами, где только что валялись перья, ничего не было, – только скользкая грязь да серый асфальт. Куда они исчезли?
Я посмотрела на дорогу с отпечатками ног и, не найдя ничего нового, ринулась к большому дому, похожему на уродливую свечку.
Темный дом-гигант с арками окон, напоминавшими глаза неизвестного монстра, манил меня, и я бежала вперед мимо разноцветных шатров, не обращая внимания на звуки ярмарки.
В голове вертелась одна мысль: «Что это было? Неужели магия? Но ведь наставницы в приюте всегда говорили, что магии не существует, есть только всемогущий бог и светлые ангелы в райских садах».
Только Грей Райвен за несколько минут перечеркнул мои представления о реальности. Превратиться в птицу, подумать только, и эти красные нити!
Я пробежала через арку между домами и остановилась, чтобы перевести дыхание. От волнения у меня дрожали руки.
Рядом раздался неприятный каркающий смех. Прямо на меня, покачиваясь, шли два господина, судя по всему, нетрезвые.
– Эй. красотка! – Окликнул меня один из них.
Плохо дело! Я снова ринулась вперед.
На улице как-то незаметно стало темнеть, и тени прохожих казались вытянутыми и гротескными в лучах заходящего солнца.
Вот он, уродливый дом свечкой. И что теперь?
Здесь за пределами ярмарочной площади было тихо и безлюдно. Единственным ярким пятном была оранжевая вывеска «Паб «В гостях у Клэр» на первом этаже ненавистного дома. Из окон паба струился свет, играла музыка, кто-то пел, не попадая в ноты:
– Моя милая малышкаа, ты зажгла во мне огонь!
Так вот откуда шли эти нетрезвые господа. Надо вести себя осторожней. Я закрыла воротником пальто лицо и прокралась под окнами, стараясь оставаться незаметной.
Раздался пронзительный лязг клавиш, звон разбитого стекла и чей-то возмущенный крик.
Я быстро шла, озираясь по сторонам. На улице – ни души, еще и темень наступает, вот черт!
Сзади меня зажегся фонарь, я вздрогнула, обернулась и заметила под ногами серые перья.
Они разметались по дороге, обрисовав кровавый след раненной птицы.
Во мне появился охотничий азарт. Я схватила перо и ринулась к концу улицы, куда вели следы Грея Райвена, словно гончая, почуявшая запах добычи. Между тем, солнце зашло, и вокруг меня возникла непроглядная темень чернильного цвета. Ночной мрак разбавлял только слабый свет из окон домов, да фонарь, стоявший позади меня.
– Фонарь?
Я резко повернулась и взглянула на него еще раз. Черный вытянутый столб с изогнутым светящимся плафоном наверху.
Быть не может! Этот фонарь попался мне на глаза два квартала назад, а здесь минутой раньше я видела только облупившуюся лавку и мусорный бак.
Словно услышав меня, плафон зашевелился. Плафон. Зашевелился. Я зажмурила глаза, открыла их снова и, не удержавшись, перекрестилась.
Плафон, скрипнув, склонился надо мной и, издав звук механических шестеренок, фонарь поехал вперед по безлюдной улице.
Мне оставалось только следовать за ним. Похоже, под основанием черного столба находились колеса, поэтому фонарь мог двигаться. Другого объяснения у меня не нашлось.
Фонарь развернулся плафоном к моему лицу, словно проверяя, не бросила ли я его тут одного, затем двинулся дальше, издавая приглушенный скрежет.
Мы прошли еще один безлюдный квартал, добрались до угрюмого серого дома, и тут фонарь подпрыгнул. Я еле сдержала крик и прислонилась к бетонной стене.
– Просто прыгающий фонарный столб, Марго, ничего необычного.
Фонарь продолжал подпрыгивать, издавая странный свистящий звук.
– Эй, ты пытаешься что-то мне сказать?
Я обернулась и в свете его плафона увидела человека в модном твидовом пальто. Он сидел прямо на земле, прислонившись спиной к стене дома, и часто дышал.
– Грей? Грей Райвен?
Выглядел Грей плохо. Воротник пальто разорван, на плече – бурое кровяное пятно, а лицо было настолько бледным, что казалось почти белым. Где тот надменный аристократ, который совсем недавно назвал меня мерзкой?
– Мистер Райвен? – Я схватила его за руку, которая оказалась холодной. – Вам плохо? Вы ранены?
Он прикоснулся ладонью к моей щеке и тихо сказал:
– Эллин? Ты нашла меня? Ты больше не будешь жестокой? Смотри, у меня на плече рана, а все из-за тебя. Порой мне кажется, что даже механическое сердце теплее твоего, Эллин.
Я осторожно провела ладонью по его лбу. Горячий. Кажется, мистер Райвен бредит, потому что ранен.
Фонарь взволновано запрыгал на месте.
– Эй ты, – я недовольно на него взглянула, – успокойся уже, лучше посвети. Нам надобно в больницу.
Поднять господина Райвена оказалось непросто несмотря на то, что приютские девчонки привыкли таскать тяжелые мешки по приказу наставниц.
Он оперся здоровой рукой о мое плечо, и мы пошли вперед.
Фонарь послушно ехал, освещая нам дорогу.
Я заметила, что кисть раненной руки Грея до сих пор покрыта перьями, а вместо указательного пальца торчит птичий коготь.
Он тяжело дышал и бредил:
– Эллин…Моя Эллин, ты одна – настоящая среди этих монстров, давай сбежим отсюда прямо сейчас.
Он остановился и уставился на меня затуманенным взглядом. Пришлось подыграть:
– Конечно сбежим, только сначала нужно вылечить твою рану.
Мы шли дальше, у меня заболела спина, а на лбу появилась испарина.
– Жаль, что ты ничем не можешь помочь, фонарь, – проворчала я. Тот, кому были адресованы эти слова, обеспокоенно завертел плафоном. Похоже, он испытывал неловкость, если, конечно, прыгающие фонари способны что-то испытывать.
Дыхание Грея стало прерывистым.
– Мы ведь не вернемся в замок, да Эллин? Уедем в Лондон, ты станешь столичной дивой и будешь давать концерты, у тебя ведь прекрасный голос…
И тут до меня дошло! Ему мерещится Эллин Форнейт, та самая певица, с которой господин Райвен сфотографирован в газете. Подумать только! Неужели у них и вправду все настолько серьезно?
Я остановилась, чтобы отдышаться. Сил идти больше не было. Фонарь осветил вывеску на двухэтажном доме «Постоялый дом «У рыжей Молли».
– Кажется, вам придется ограничиться комнатой в этом милом заведении, мистер Райвен.
А за врачом я схожу одна.
– Эй! – Он неожиданно цепко схватил меня за плечо, – Эллин, только не говори никому о том, что сегодня видела, и врача не зови, прошу…
Его взгляд на мгновение сделался осмысленным, и я в сомнении покачала головой.
А если мистеру Грею станет еще хуже? Что тогда?
Райвен покачнулся и уставился на меня так, словно видел в первый раз. В его взгляде наконец-то появилась ясность:
– Ты кто такая? Где мы? Проклятый кузен! Хотя, впрочем, не важно. Сними мне комнату, девица, я щедро заплачу за помощь. Только не вздумай звать лекаря!
– Фонарь? – В лице Грея мелькнула злость.– Зачем ты здесь? Кто позволил? А если тебя увидят?
Плафон виновато качнулся и склонился над головой Райвена.
– Уходи, фонарь. Последний раз прощаю твои выходки!
Фонарный столб начал бледнеть и исчез в темноте ночи, будто его и не было. Я лишь вздохнула. После всего пережитого сил удивляться просто не оставалось.
Обшарпанная дверь «Рыжей Молли» протяжно скрипнула, словно приглашая нас зайти на огонек.
Грей надменно на меня взглянул и проворчал: «Сам дойду».
Он и правда сделал пару шагов, затем покачнулся, как ветка клена под порывом ветра.
Я подошла к нему и молча положила руку мистера Райвена на свое плечо, почувствовав уже ставшую привычной тяжесть чужого тела.
Ох уж эти гордые аристократы! Для них лучше растянуться на холодной апрельской земле, чем принять помощь простой приютской девушки.
Внутри «Рыжей Молли» противно воняло подгоревшим кофе. За стойкой с гордой надписью «консьерж» сидела неопрятная толстая женщина с копной растрепанных рыжих волос.
За ее спиной виднелась старая кофемашина компании «Золотая чашка». Она издавала булькающие звуки, пытаясь выдавить тонкую струйку коричневой жижы.
Увидев нас, мадам-консьерж противно ухмыльнулась.
В ее глазах читалось: «Всё понятно, пьяный аристократ нашел на ярмарке продажную девицу, и теперь им нужен отдельный номер. Старая, как мир, история».
Наверное, со стороны мы с Греем выглядели именно так.
Доковыляв до стойки, я выдавила улыбку:
– Добрый вечер, мадам. Нам с братом нужна комната на двоих. Дело в том, что мы загулялись на ярмарке и решили не вызывать машину».
Господи, что за чушь! И зачем я все это говорю!
На лице грузной дамы снова возникла улыбочка:
– Брат, значит…
Мои щеки запылали. Наверняка сейчас я красная, как помидор! Проклятая консьержка!
–Так-так. Свободен только один номер. – Невозмутимо продолжала толстуха. – С вас десять шиллингов.
– Сколько? – Внутри меня закипала злость. Десять шиллингов – все мои сбережения! А я ведь еще обещала купить Жизель мятных леденцов на ярмарке!
Грей рядом тяжело дышал и шептал:
– Эллин…Не злись, Эллин. Тебе не к лицу.
Похоже, он снова бредит.
Я перевела взгляд на консьержку:
– Мадам, это слишком дорого.
Рыжая толстуха смерила нас презрительным взглядом:
– Свободен только один номер. За десять шиллингов! Пусть ваш пьяный эээ… брат оплатит, юная мисс!
В этот миг за ее спиной снова забулькал кофейный автоматон. Он словно смеялся над нами: «Да куда вы денетесь. Бульк-бульк. Или ты потащишь его в другую гостиницу? Бульк…».
Я достала из кармана потрепанный кошелек и высыпала на стол почти все его содержимое.
Деньги исчезли в тот же миг в пухлых пальцах консьержки. Она бросила на стол ключ и пробормотала: «Второй этаж».
Второй? Она, похоже, снова над нами издевается!
Мы кое-как поднялись наверх по скрипучей деревянной лестнице. Грей сейчас напоминал один из мешков с картошкой, которые мне приходилось таскать осенью в приютский погреб. Очень тяжелый мешок. Он с трудом передвигал ногами и бредил, я чувствовала исходящий от мистера Райвэна жар.
О боги! Глупая Марго, ну зачем ты пошла в тот клятый переулок искать странного господина!
Не зря настоятельница часто наказывала меня за любопытство.
От одной мысли о наказаниях мисс Росс желудок сделал сальто-мортале. На часах уже больше десяти, а я до сих пор не в приюте.
Ключ от комнаты никак не хотел попадать в замочную скважину. Наконец мне удалось повернуть его два раза, и мы оказались в наших шикарных покоях за десять шиллингов.
Потертые стены, выкрашенные голубой краской, двуспальная кровать с дешёвым матрасом и чайник на электрической плите – вот и все богатство.
Я уложила больного на кровать и села рядом.
Надо обработать рану. Приютские девчонки умеют оказывать первую помощь, спасибо строгим наставницам.
Самым сложным оказалось стянуть с него дорогое черное пальто с серебристыми пуговицами. За ним последовал пиджак с этикеткой из модного дома самой Розмари Ширфон, галстук, удавкой обвивший шею, и белоснежная накрахмаленная рубашка. Увидев бурое кровавое пятно на шелковой ткани, я мысленно содрогнулась.
Грей что-то бессвязно бормотал. Ему явно становилось хуже.
Первое, что я увидела на бледной коже аристократа, была большая рваная рана, тянувшаяся от левого плеча до ребер.
По спине пробежали мурашки. Как же обойтись без доктора? Я нажала кнопку вызова прислуги и поставила чайник.
Мне нужны бинты, средства дезинфекции. заживляющая мазь и …желудок свело от голода, что-то съедобное, даже хлеб подойдет. А не то мне тоже станет дурно.
Слуга прибыл на удивление быстро. Это был пожилой аккуратно одетый джентльмен с бабочкой на желтом воротнике рубашки. Услышав мой заказ, он быстро закивал:
– Может, позвать доктора, мисс?
– Не стоит, – я виновато опустила глаза, поймав понимающий взгляд слуги. Видимо, в этой ночлежке не в первый раз останавливались путники, не желавшие огласки.
Лекарства принесли через несколько минут. Услышав мои обещания оплатить покупки завтра, пожилой джентльмен что-то записал в коричневом блокноте, идеально подходившим к его желтой рубашке, и исчез в темноте коридора.
Я закрыла дверь на замок и метнулась к Грею.
– Надо обработать рану, дать ему лекарство от жара. – Все это пришлось проговаривать вслух, дабы отвлечься от странных мыслей, так не вовремя лезших в голову.
Дело в том, что Грей Райвен слишком красив и молод. У него идеальное тело с рельефными мышцами, которое не портит даже рваная рана на плече, странный светло-каштановый цвет волос, а вокруг него – ореол магии и тайн. Даже сейчас, раненый и бредивший, он выглядел чудесным и загадочным – человек, разрушивший мой мир унылой приютской повседневности.
– Эллин, спасибо тебе, – Грей неожиданно коснулся рукой моих волос, от чего я чуть не выронила бинт и пузырек с мазью, пробормотав: «Всегда пожалуйста».
Интересно, мисс Форнейт его любит? Как можно не любить того, кто относится к тебе с такой нежностью?
Его голос тихо звучал на фоне кипящего чайника:
– Ты будешь танцевать со мной вальс? Скоро бал, ты снова придешь в наш мрачный замок, а потом мы убежим. Уедем подальше отсюда, Эллин, и будем вместе всегда. Ты ведь согласна, да? – Он неожиданно крепко схватил меня за руку. Я почувствовала жар, исходящий от его пальцев, и ответила:
– Да, конечно, вместе навсегда.
– Ты клянёшься? – Не унимался Грей.
– Клянусь, – прошептала я и отвела взгляд.
Боже, как неловко! Словно мне приходится играть дурацкую роль в чужой любовной драме. Эти слова предназначены прекрасной Эллин, как и восхищённые вздохи, внимание публики, аплодисменты, слава.
Вдруг я заметила прозрачную красную линию, обвившую наши руки. Попыталась освободиться от мертвой хватки Грея, но безуспешно.
– Эй, ты что, случайно нас заколдовал? Теперь мы вечно будем ходить приклеенные?
Проклятье!
Красная линия вспыхнула и исчезла. Моя ладонь наконец-то оказалась свободной.
Я облегченно вздохнула, затем поставила Грею градусник и, немного подумав, откусила кусочек пирожка с капустой, принесенного слугой. Он показался на удивление вкусным. «Наверное, беглой воспитаннице приютских наставниц любая еда кажется прекрасной», – подумала я с усмешкой.
Время шло. Жар у господина Райвена постепенно спадал. Мне пришлось лечь с ним рядом, ведь в комнате за десять шиллингов была только одна кровать. Вместо сна в голову, как стая назойливых ворон, лезли тревожные мысли.
Вот я лежу наедине с полуобнажённым мужчиной в номере дешёвой гостиницы, консьержка уже считает меня падшей девой, а настоятельница в приюте размышляет, какое наказание подобрать для заблудшей овечки.
Даже святая Марта стыдливо отворачивается от таких легкомысленных девиц!
Словно подтверждая мои мысли, Грей положил руку мне на пояс и прошептал:
«Моя Эллин».
«Я не Эллин. Дублинская дива не ходит в страшных серых платьях и дырявых чулках. Как же вы слепы, господин Райвен».
С этими мыслями я провалилась в сон. Мне снилась голубая река, ветер и белые птицы, а еще мелодия, тягучая и протяжная, словно густая патока или мед. Она издавалась флейтой. От этих звуков в груди моей расцветало странное, доселе неведомое чувство. Покой? Умиротворение? А быть может, любовь?
– Скрж…Забери мои розыы, – в мой сон ворвался скрипучий голос из радио. От неожиданности я широко распахнула глаза.
Похоже, на первом этаже уже успели включить музыку.
На часах семь утра. Грей спал рядом, рука господина Райвена покоилась на моем бедре.
– Черт! -Я резко сбросила ее и соскочила с кровати. Как можно делать такие постыдные вещи даже во сне!
Лоб его оказался холодным, кажется, температура спала, а дыхание сделалось ровным. Наверное, рана, оставленная когтями огромной птицы, начинает заживать.
В любом случае мне надо торопиться. Я впопыхах застегнула пуговицы пальто и замерла в нерешительности, глядя на лежавшую на столе бумагу с ручкой.
Может, оставить записку, попросить вернуть деньги за комнату?
Я вспомнила, как он презрительно произнес: «Мерзость», глядя на мое потертое пальто, и сердце сжалось. Не стоит. Когда мистер Грей спит, он становится похож на ангела, поэтому лучше запомнить его таким, тем более, что нам не суждено больше встретиться.
Аристократ и приютская сирота – что у них может быть общего?
Я тяжело вздохнула и подошла к кровати:
– Эй, господин Грей, уж не знаю, кто вы, но эта ночь для меня оказалась волшебной. Мой привычный мир рассыпался вдребезги, когда я увидела настоящую магию: двух птиц, сражавшихся в небе, и синие искры. Как же повезло вам быть частью чего-то странного и чудесного! Как бы хотелось мне стать такой же…
Сказав эти наивные слова, я повернулась и выскользнула за дверь.
Будь что будет.
Пожилой слуга, варивший кофе на первом этаже, услужливо закивал, услышав мою просьбу позвонить в замок Райвенов и пригласить родственников Грея.
–А еще посмотрите за здоровьем господина, когда он проснется, – немного подумав, продолжила я.
– Да, мисс, – улыбнулся он, – ваш брат ведь заплатит Молли?
– Конечно.
Мы быстро распрощались. Уходя, я слышала, как слуга шепчет рыжей консьержке:
– Видишь, никакая это не проститутка, а приличная барышня.
– Тогда почему ходит в лохмотьях? – Недовольным голосом парировала она.
Тихий переулок Дублина встретил меня яркими лучами солнца. Странно, вчера этот район с обветшалыми домами казался подходящим местом для убийства из нуарного детектива.
Голоса редких прохожих вселяли ужас, а завывания ветра заставляли мое бедное сердце сжиматься. Не зря говорят: ночь – время теней.
Сегодня залитый светом и яркими солнечными лучами переулок выглядел мило и уютно. Даже дома с облупившейся краской потеряли свой зловещий облик. Рядом с железной лавкой задумчиво вылизывала лапу черная кошка.
Я помахала ей рукой и ринулась вперед к электробусной остановке. Может, если успею добраться до приюта перед завтраком, меня не накажут? А вдруг наставницы даже не заметили пропажу одной несчастной приютской девчонки?
Я бежала так быстро, что дыхание сбилось. Наконец, перед глазами появилась широкая лавка и стенд с расписанием электробусов.
– Внимание, сейчас прибудет общественный транспорт, – прозвучал низкий голос из громкоговорителя.
Раздался шум двигателя, и перед глазами возникла красная механическая громадина.
Открылись двери, похожие на пасть причудливого зверя. Я в последний раз взглянула на дублинскую улицу и с тяжелым сердцем зашла внутрь.
Прости, Жизель, я не купила тебе сладких леденцов, воздушного зефира, открыток с синими поездами.
Денег мне хватит только на проезд, остальные сбережения остались у «Рыжей Молли».
Глупая, глупая Марго! И о чем ты думала? На глазах выступили слезы, и я вытерла их рукавом пальто, краем глаза заметив чью-то расплывчатую фигуру в причудливой одежде.
Между сидениями стоял пожилой господин в сиреневом цилиндре и расстёгнутом твидовом пальто. Весь его облик выражал благородную бедность.
Господин подмигнул мне и достал из футляра скрипку. Смычок коснулся струн, и электробус наполнился нежной и протяжной мелодией. Неужели мне повезло встретить в пути бродячего музыканта?
Он играл осенний вальс. Так умело и изящно, что я прикрыла глаза, погружаясь в эти волшебные звуки. Прохожие за окном электробуса словно двигались в танце, а деревья покачивались в такт музыке, даже солнце сияло как-то по-другому.
Скрежет колес стал почти неслышен, остались только протяжные звуки скрипки и восхитительная мелодия, ставшая для меня утренним откровением.
Когда музыка закончилась, я со вздохом протянула господину в цилиндре последний шиллинг. Музыкант отсалютовал мне шляпой. В кошельке теперь пусто. А ведь я копила эти деньги почти полгода! Помогала приютским кухаркам и посудомойкам, таскала тяжелые мешки с картошкой в погреб.
С этими мыслями я вышла на своей остановке и, чувствуя себя преступницей, побрела туда, где меня ждет наказание.
Интересно, мистер Грей уже проснулся? Как его рана?
Я старалась не думать о нем, но мысли лезли в голову сами, словно ветер, прорвавшийся в распахнутые окна.
Ворота с надписью: «Приют имени святой Марты» скрипнули, и я увидела долговязую фигуру, бегущую мне навстречу.
Старуха Крисли?
– Хрясь! – В голове зазвенело от звонкой пощечины, я пошатнулась, пытаясь удержать равновесие.
– Бесовское отродье! – Заорала Крисли. Из ее рта отвратительно пахло табаком, а глаза сверкали гневом.
– Опозорить приют! Да как ты посмела, распутная девка!
С этими словами она схватила меня за руку, стала нарочито громко читать молитву и креститься, словно держала за руку самого дьявола:
– Восславится в вышних вовеки Твоя божественная милость…
Крисли почти бегом шла вперед, я следовала за ней, с опаской поглядывая на громадину приюта.
В парадной возвышалась величественная фигура мисс Росс. Увидев мое лицо, она поджала губы и прошептала:
– Пять дней в комнате наказаний.
Затем схватила меня за плечи и начала трясти:
– Зачем сбежала без мисс Крисли? Отвечай!
– Я…была на ярмарке, загулялась допоздна, пришлось остаться ночевать в гостинице.
– Вот как, – крючковатый нос мисс Росс оказался на уровне моих глаз.
По звукам многих голосов я поняла, что в парадную сбежались приютские крысята. Похоже, всем хотелось посмотреть на разгневанную настоятельницу, которая, как хищная птица, вцепилась пальцами-когтями в несчастную жертву.
– Руки! – Проревела мисс Росс.
Я всхлипнула и вытянула ладони вперед, стараясь не смотреть на тонкую плеть, которую настоятельница достала из кармана юбки.
Эту плеть боялись все приютские. Вызывающе-белая, блестящая на солнце, – один ее вид заставлял испытывать ужас и читать все известные молитвы.
– Вьюююо, – взмыл в воздух тонкий ремень и приземлился прямо на мои пальцы.
Я прикусила губу, стараясь не разреветься на глазах у всех.
– Раз, – ледяным тоном сказала настоятельница.
Очередной взмах, резкая вспышка боли.
– Два.
– Три.
– Четыре…
В глазах потемнело, хотелось завыть, пальцы жгло огнем. Похоже, все складывается наихудшим образом.
– Пять.
Я вздрогнула и покачнулась.
– Достаточно, – сухо подытожила настоятельница. – Крисли, отведи ее в комнату наказаний.
Старуха, укоризненно качая головой, проводила меня в самое унылое место из всех возможных. В подвал, где находилась сырая кладовка с дощатыми ящиками, наполненными разным хламом, и холодными стенами, по которым ползали огромные тараканы. Комната наказаний. Этого места мы с Жизель боялись с детства.
Здесь было тоскливо, неуютно, спалось на кровати без матраса плохо, виной этому был холод и противный стук мышиных лап.
Старуха Крисли торжественно открыла дверь в мою тюрьму и вручила мне бинты с йодом да потрепанный молитвенник – единственное развлечение на предстоящие пять дней.
Напоследок она укоризненно покачала головой и мрачно произнесла:
– Ты вступила на путь блудницы, Маргарита.
Дверь с шумом захлопнулась и я, оставшись одна, показала язык противной Крисли.
Уж лучше быть блудницей, чем приютской крысой, такой же, как они.
Несмотря на то, что снаружи сияло солнце, здесь царила полутьма. Приглушенный свет падал из маленького окошка под самым потолком.
Я открыла молитвенник, вздохнула и закрыла.
В голову лезли иные мысли, совсем не праведные. Вспомнились яркие серо-голубые глаза Грея, птицы, сражавшиеся в небе, мрачный незнакомец с язвительным голосом, кажется, его звали Джейкоб.
– Эллин, – повторял в моих мыслях Грей и клал руку мне на пояс.
Все это было так странно.
Наверное, сейчас он вернулся в замок, к родственникам.
Как бы мне хотелось хоть немного прикоснуться к этой недоступной для меня жизни!
С этими мыслями я заснула.
– Неслыханно! – В меня полетел скомканный бумажный лист.
– Отвратительно! – За ним последовал второй.
Я молча стоял и смотрел на мать, которая в эту минуту походила на кобру, готовую к броску, не хватало только змеиного шипения.
Скомканный лист ударился о мое плечо и упал на пол.
Затем началась вторая сцена отвратительного спектакля под названием «Нравоучения Кларисы Райвен».
На глазах матери выступили слезы. Она без сил упала на стул и дрожащей рукой схватила стакан с водой:
– Грей, ты понимаешь, что мое сердце обливается кровью, когда я вижу твои выходки? Неделю назад ты устроил драку в кабаре «Мон Дон», а сегодня – настоящий магический поединок с родным кузеном на глазах всего Дублина!
– Я стер память всем свидетелям поединка, – собственный голос показался мне на редкость отстраненным.
– Память! – Мать взмахом руки убрала несуществующую слезу, – а что скажут другие ковены? Ты хоть представляешь? Красный, фиолетовый, черный и даже золотой! Применение магии в присутствии простых людей запрещено!
Я тяжело вздохнул и отвел взгляд. Даже неразумной курице стало бы понятно, что кузен Джейкоб меня спровоцировал. Вот только матушку все равно ее волнует только репутация, да место нашего ковена среди других, а на собственного сына ей абсолютно…
– Грей! Ты наша гордость! Наследник красного рода, хранитель силы, вскоре ты станешь полноправным главой семьи! Так почему, – она пафосно возвела руки к небу, – почему в тебе нет ни капли благоразумия твоего отца!
Я поморщился. Тема папы поднималась в этом доме редко, видимо, сейчас настал тот случай, когда в бой идут самые едкие упреки.
И почему каждый разговор с матушкой превращается в словесный поединок?
Я изобразил улыбку:
– А ты занята только делами нашего распрекрасного рода, все твои разговоры лишь об одном: «Ковен Райвенов должен стать сильнее».
Мать лишь фыркнула. На ее красивом лице в обрамлении красных волос застыла усмешка.
Сейчас она напоминала гордую королеву, настолько царственными были ее жесты, настолько надменным казался взгляд.
– Дорогой мой Грей, кажется, тебе не хватает женской ласки? Скоро это будет исправлено. Ты уже достиг совершеннолетия и вполне можешь жениться.
Мое сердце пропустило пару ударов. Только не это. Неужели матушка решила кого-то мне сосватать?
Она с торжествующей улыбкой порылась в ящиках стола и достала оттуда фотокарточку на глянцевой бумаге:
– Я подыскала тебе невесту. Она умна, скромна и красива.
Одно легкое движение руки, и фотокарточка подлетела ко мне, ведомая магией.
На ней была запечатлена девица в желтом платье и модной шляпке, напоминавшей клумбу. Светлые кудри, круглое лицо, румяные щеки – всем своим видом она походила на пресную булку из дублинской кондитерской.
– Мама, это же моя кузина Лорена!
– И что с того, Грей? Браки между кузенами у магов разрешены. Кровь ковенов достаточно сильна.
Я смял фотокарточку в руке, наблюдая, как на лице матушки появляется гримаса недовольства.
– Ты правда думаешь, что я женюсь на любой девице, которую ты мне выберешь?
Ни-за-что. У меня есть Эллин, а все остальные пусть идут к черту!
Мать рассмеялась.
В ее смехе звучало что-то гадкое, хотя, чему я удивляюсь, подлость – второе имя Кларисы Равен.
– Ты женишься, мой мальчик. У тебя нет выбора, – она поднялась со стула и подошла ко мне. Атласная ткань подола струилась по зеленому ковру подобно затаившейся змее. – Поверь, в твои годы я была такой же. Дерзкой, несносной, мечтательной, влюбилась в садовника, подумать только!
– Эллин не какой-то садовник! Она – певица!
– Да-да, – мать провела рукой по моему плечу, – жалкая певичка из кабаре, не более того. У нее слабый магический дар, а ты – наследник рода. Эллин ухватилась за тебя и пытается вытрясти из красного ковена все, что можно, но я не позволю. Ты женишься на Лорене. Это будет удачный брак. А теперь иди, дорогой Грей. Можешь даже поплакать в своей мастерской. Спустя годы ты скажешь мне спасибо.
Мать отвернулась и направилась к своему столу из красного дерева.
Я прошептал: «Ненавижу тебя» и вышел прочь из кабинета. Быстро миновал коридор с портретами предков и проследовал туда, где виднелась дверь мастерской. На ходу развязал шейный платок – воздуха сейчас не хватало, в груди бурлило противное чувство, что-то среднее между ненавистью и тоской.
Обреченность.
Взгляд невольно скользнул по тонкому серебряному браслету на руке. Тому, что держал меня мертвой хваткой в ненавистном замке Лейстрим.
Мать знала, что однажды я возненавижу этот дом, и пять лет назад подарила мне серебряный браслет. Надела на его на мою несчастную руку своими цепкими пальцами, и с тех пор Грей Райвен может покинуть замок лишь на двенадцать часов, словно жалкий узник.
Сколько раз я пытался снять чары! Только все бесполезно, как будто его зачаровал сам Мерлин.
