Елена Евгеньевна Тимохина
Вертоград

Не вовремя зазвонил телефон, и он ответил на звонок еще прежде, чем разглядел номер, чертыхнулся. Журвлев, будь он неладен

«Нет, Николай Ильич, это не у меня, а у тебя тут интерес. Видел твою супружницу у музея в Юрьевце. Приехала с Полевой разбираться».

Новости у Жулы старые. Ирина успела поговорить не только с Полевой, но и с Вероникой Андреевной и даже с Лялей Лазуткиной.

Утром Ирина Валентиновна говорит мужу, что ей потребуется машина. Права у нее имеются, но сама она садится за руль крайне редко. Проплутав по предместьям К*, она выезжает на дорогу, ведущую к Юрьевцу. Даже получив от мужа заверение, что он прекратил всякие контакты с Викторией Полевой, супруга Неробова не успокоилась. Не то, чтобы у нее имелся план, как вывести благоверного на чистую воду, но кое-какой действия она наметила. Теперь она намерена расспросить музейщицу о том, что произошло в гостинице и какое отношение к этому имел Неробов.

Рассчитать всё не удалось, для доверительного разговора был выбран неудачный момент. Вокруг Полевой крутился ушлый молодой человек, которого не смущали условия домашнего ареста.

– Это мой жилец Сергей Александрович, – заносчиво похвалилась Виктория Владимировна. – Он мне с хозяйством помогает. К тому же на гитаре играть умеет.

Паренек неохотно удаляется, чтобы дать им поговорить, но не уходит далеко. Присутствие жильца немного успокоило Ирину, а потом встревожило. Рожа молодая, все время скалится на Викторию. Что ему надо от пожилой кокетки? Ирина повернулась к двери спиной, чтобы он не подслушал из коридора, и еле шепча спросила музейщицу:

– Зачем ты врешь?

– Да что ты, в самом деле? – ухмыльнулась Полевая. – Всё было, как я и говорила. Придумать это невозможно.

Виктория врала, и непонятно, зачем она это делала.

Вечером Ирина сомневается, рассказать ли Неробову о событиях этого дня.

– Что у нас есть от бессонницы? – спрашивает он.

Жена заваривает пустырника. У Неробова трясутся руки, дергается глаз, появляется бессонница. Стоит позаботится о его здоровье, но сам он этого делать не будет.

Когда он засыпает, Ирина просматривает видеозаписи с камер, на это у нее уходит вся ночь. Она составляет словесные портреты людей, которые там появляются. Один, полковник Дубровина, ей известен. Личность второго нетрудно вычислить, про него часто упоминает Николай Ильич. Ирина открывает поисковик и находит фотографию Митова. Точно, это он.

Эти двое встречались ежедневно на протяжении двух недель.

Ирина будит Неробова и хочет рассказать об этом, но он только машет рукой:

– Не сейчас. Спать.

Утром она всё ещё сидит перед компьютером.

– Уже проснулась?

Она смотрит перед собой невидящим взором. Время идет, а она так и не решила, то делать дальше.

Глава 3.

Лиственницы (лат.

Larix decidua

)

Неробов шел по аллее из лиственниц, которые имели особое строение коры. Также и кроны не сливались в единый образ, а собирались из отдельных паззлов, каждый своей формы. Это придавало деревьям диковатый вид, напоминающий о тайге, откуда они были родом. Ветки лиственницы как будто хотели исправить впечатление от обрезанных тополей, они простирали во все стороны идеально ровные ветки, одна параллельно другой, настолько точно, что по ним можно было учить геометрию.

Неробову, преуспевшему в точных науках, это особенно нравилось. Из него мог бы выйти математик, и его решение заняться юриспруденцией отец воспринял как шутку, но Николай Ильич уверял, что ему действительно по душе профессия следователя. Ещё больше ему нравилась мысль, что он станет раскапывать таинственные преступления.

Математикой пришлось пожертвовать, но никто не мог запретит ему любоваться лиственницами с их безупречно ровными ветвями.

Поскольку самого Неробова не включили в следственную бригаду, то сведения он получал через капитана Абросимова.

По словам портье, постоялец в номер не заселялся, но этому противоречил чемодан под кроватью, который Неробов видел собственными глазами. Как он и ожидал, Башаров этого чемодана не обнаружил, как и мазка крови на ванне. Значит, там убрался кто-то из служащих гостиницы, он же вынес и чемодан. Портье тоже в деле, он удалил данные постояльца из компьютера. Если бы Неробов сам вел следствие, он бы добился правды.

Он попытался намекнуть Башарову, что надо получше расспросить дежурную смену в гостинице.

– Не мешай мне работать.

Разговора не вышло. Слушать глупости и вранье ему не хотелось.

Чтобы успокоиться, Николай Ильич смотрел на лиственницы. Парк стоял в тишине – без ветра, без огней. Своё пристрастие к этим деревьям он объяснял так. У лиственниц имелись черты, свойственные елкам, но отличие составляла мягкая травяная нежность хвои, которая меняла картину мироздания, а возможно, её дополняла. Вот и про Неробова говорили, что он как-то особенно мягок, а это черта, которую в характере следователей пропускали.

К десяти утра у него был вызван первый посетитель, антиквар Бурденков, который уже пришел и ждал в коридоре.

– Вы по вчерашней краже меня дёрнули? Я ни при делах.

Вот артист! Про вчерашнюю кражу даже Неробов не знает, не успел прочесть сводку, а этот уголовный элемент уже в курсе.

– С этим мы еще разбираемся, а по Нагорной вопрос конкретный имеется. У тебя со скупщиком конфликт был? Сразу же после этого его и грабанули?

– Вы-то Николай Ильич, чего барыг слушаете? Вам эти сплетни не к лицу. Вы у нас светило юриспруденции!

– Светило – это ты, Константин Петрович. Знаешь, сколько тебе по совокупности эпизодов светит? Когда отрабатывать начнешь?

– Разве я отказываюсь сотрудничать? Я всем сердцем!

В глаза Бурденков мог улыбаться, что не помешало бы ему настрочить жалобу в прокуратуру. На крайний случай Неробов имел план следственных мероприятий, подписанный именем Дубровина, но отправлять на графологическую экспертизу этот документ ему не хотелось.

– Каково происхождение иконы? – прямо спросил он.

– А разве вам Полевая не сказала? Вы же с ней, – и он потер пальцами в неприличном жесте.

– Ну, ё-моё, Константин Петрович, а еще интеллигентный человеком, высшее образование имеешь. Ты-то откуда знаешь? Или свечку держал?

– Про икону меня уже Журавлев спрашивал. Башаров тоже звонил, грозил, что меня закроют, если я что утаю. Вы, стало быть, третий.

Бурденков – интеллигент в первом поколении и грабитель – в третьем. Его прадед участвовал в экспроприации монастырских сокровищ, так что его сведениям можно доверять. Образ из монастырских сокровищ, «Моление Богородицы в цветах» при погроме найти не удалось. Все остальное из области фантазий.

«Найди меня утром», – написал Дубровин в записке. Это напоминало крик о помощи.

Для Неробова оставался загадкой интерес к иконе Журавлева и Башарова, прежде не имевших дел с предметами искусства. Скорость реакции впечатляла. Следователь Журавлев в нарушение субординации через голову старшего товарища вломился в кабинет Дубровина и забрал все бумаги. Что предпринял Башаров, неизвестно, он всегда проявлял осторожность. Крикливый Жула мог дать ему сто очков вперед по напористости.

Сейчас эти двое заперлись в кабинете у начальства. Секретарша – единственная, кто может объяснить, чем они там занимаются.

– Сразу включились в работу. Ищут деньги.

Ах, да, Башаров – это собственная безопасность, он ловит всех на взятках, раскрывает преступления среди работников следственного отдела.

Неробов прикидывает, как бы поделикатней выспросить про наследство и спрашивает не отлучался ли полковник недавно на похороны. Нет, Вероника не слышала о каких-либо умерших родственниках, но только вдова Дубровина может сказать точно. Неробов берет у нее адрес. Значит, придется ехать к вдове, а заодно спросить и не вел ли ее муж расследование, о котором никому не говорил.

Расследование в тупике, но дело набирает оборот. Звонит вдова Дубровина, интересуется ходом следствия. Башаров ведет с ней продолжительную беседу, но она просит переключить ее телефон на Неробова.

Вдова живет на даче, и ей удобно, чтобы он приехал прямо сейчас. Это неудобно Неробову, жена которого некстати взяла машину, чтобы ехать на рынок, так что все надежды на такси, которое придется ждать десять минут. Неробов сбросил заказ, потом повторил его. Пришел новый ответ. Такси подъедет через две минуты. Прекрасно.

Через пять минут никакой машины на месте не оказалось, а у него с карты списали двести рублей.

Это была первая неприятность на сегодня, но не последняя. Когда Неробов добрался до города на частнике, его остановили на посту ДПС при выезде из города. Раздается резкий сигнал клаксона. Водитель божился, что ничего не нарушал.

– Поедем по кольцевой дороге, – предложил он.

По кольцевой они просочились на загородную дорогу, а за ними неслась машина с сиреной. Упрямству Журавлева можно было позавидовать. Так они и прибыли на дачу в сопровождении эскорта.

Вдова была одета во все черное, только кроссовки белые. Она говорила тихо, казалась кроткой и погруженной в себя.

Журавлев сразу отправляется в кабинет разбирать архив Дубровина. Он возвращается с чемоданом, набитым вещами, и уезжает.

Вдова пожимает плечами. Поговорить им не удается, то и дело звонят с соболезнованиями.

– У вас телефон звонит. Ответьте, – напоминает Неробов.

– Что, простите?

– Я говорю, телефон звонит очень громко. Вас не раздражает? Меня так – очень. Так как насчет наследства?

Неробов проследил, как длинная, тонкая рука с индийскими браслетами и самодельной фенечкой достала телефон. Но женщина его разочаровала. Она не ответила на звонок и сбросила вызов.

Вместе с Неробовым они выпивают по бокалу вина, после чего следователь уходит.

За всеми следственными действиями он едва не забывает ознакомиться с протоколами, которые достает Абросимов. Осмотр места происшествия составлял Башаров, и его нельзя признать удовлетворительным. Орудие преступления не найдено. Да и показания свидетелей ничего не проясняют.

Неробов дает поручение своему стажеру:

– Наташ, ты могла бы договориться с горничной, чтобы она тебя пустила в номер 1239. Мне туда нельзя. Пока, во всяком случае.

– А чего там смотреть?

– Не смотреть, а осмотреться. Из вещей эксперты взяли всё, что нужно. А вот поработали с персоналом недостаточно. Узнать надо, кто чем занимался. Особенно, что не входило в профессиональные обязанности. Мы вот у себя оказываем друг другу услуги, меняемся дежурствами, так и они тоже.

Она была достойной ученицей и без лишних вопросов отправилась выполнять задание. К вечеру она отчитывалась в своих действиях: нанесла визит портье, взяла у него показания и тут же проверила их свидетельствами дежурных на этажах.

– Слишком все гладко, они повторяют друг друга, – решил Неробов, выслушав ее отчет.

Наташа молчала. Она тоже склонялась к тому, что это сговор, но не торопилась первой высказывать суждение.

– В первую очередь найди горничную, которая дежурила на этаже в то утро.

Сам он планировал заняться камерами. Их отключил человек, который в этом разбирался. Он планировал прибегнуть к услугами фирмы, которая устанавливала тут видеонаблюдение, но так и не собрался туда позвонить.

Вместо этого Неробов едет к Полевой. Жена не надеется на его нравственность. То, что Викторию освободили из-под стражи, еще не значит, что она будет бросаться на чужих мужей, говорит Николай Ильич.

Виктория Полевая дома, она все еще носит длинный халат, прикрывающий ногу с электронным браслетом, но приподнимает его, чтобы показать свои оковы.

– Я не свободна.

– Все равно хорошо, что тебя выпустили, – говорит Неробов, который на суде не был, но ему дал полный отчет Амир Асланович.

Одного Джагаева ей недостаточно, Виктория желала бы паланкин и парад плешивых карликов следом, но за их неимением изливает весь гнев на Неробова.

– Извини, что отняла у тебя время. Совсем необязательно тащиться в такую даль, чтобы меня посетить. Ты не должен расстраивать свою жену.

Как мило, пережитые волнения заставили ее думать о неприятностях, которые она доставляет другим людям.

– Чего Ирине расстраиваться. Я тут по работе. Приехал тебя допросить.

Николай Ильич слушает ее рассказ и думает, мог ли он любить эту женщину в халате. Или он любил другую женщину, которой не было в ней. А Вика считает, что она и есть та женщина.

– Мы получили новые сведения, и в их свете твои первоначальные показания выглядят… странно. Я бы предположил, что ты кого-то покрываешь. Напомню, что ложные показания делают тебя сообщницей. Второе задержание, и это будет не домашний арест.

– Я поняла. Спрашивай. Я расскажу. Не знаю, с чего начать, все так неожиданно.

– Вспоминай подробности. Портье отсутствовал, мы это точно знаем. Он пришел в половине девятого.

– Я забылась. Верно, я прошла через проходную, поднялась на лифте. Но вот в коридоре определенно были люди. Я помню горничную. Она показалась мне смешливой, несерьезной. Какое мне до этого дело? Порой запоминаются какие-то глупости.

– Ты с ней говорила?

– Нет. Только с полковником. Он предложил, чтобы я располагалась в номере и что икону сейчас принесут. Ему докучал какой-то мужчина, они кричали друг на друга. Чтобы не слышать их брать, я включила погромче телевизор.

– Дальше не торопись. Обдумывай каждое свое слово. Я рассчитываю на твою внимательность.

– Да, действительно, тогда я поторопилась, когда сказала, что стрелял второй мужчина. Из коридора были слышны шаги и голоса. Слов я не запомнила, только шум, хлопанье дверей. Потом крики, извини, мат. И выстрел. Теперь я уверена, что стрелял тот, кто пришел.

– Сколько их было? Один? Двое?

– Наверное, двое. Они производили слишком много шума.

– Может быть, смешливая горничная?

– Нет, крики мужские. Они ужасно выражались. Я испугалась, что тоже могу пострадать, но обошлось.

– А икона? – Неробов дословно следовал по вопросам ее первого допроса, о как же ее нынешние ответы отличались от первоначальных.

– Я ее видела мельком, когда все было кончено. Ее принесла горничная, сказала, что передала одна дама, но я велела отнести ее обратно. Полковника убили, я была в состоянии нервного шока и совершенно не знала, что делать дальше. Это я уже позже поняла, что речь шла об «Моление Богородицы в цветах».

Неробов пробует ее успокоить:

– Милая, скоро тебя отпустят?

– Какая я тебе милая? – В ее словах нет злобы, только усталость.

– Пардон, Виктория Владимировна.

– Я тебе в гости не приглашала, Николай Ильич, так что попрошу на выход.

– Ёлки-палки. Так и поухаживать нельзя.

– Хочешь ухаживать, вызывай меня на допрос. Повесткой, – она уже закусила удила и несет сама не зная что. – Твоя жена знает, что у нас роман?

– Роман? Откуда? Нет. Она не в курсе. У нас с тобой свои дела, незачем ее беспокоить.

– А какие у нас дела?

– Разбираемся, чего ты тут награбила.

– И откуда ты такой наглый взялся?

Неробов опасался рассердиться и потерять контроль, это уверило бы ее, что он питает к ней сильные чувства.

– Так ты с Ириной или со мной?

Неробову не хочется ее обижать, но тут приходится быть резким.

– Мы с тобой друзья, ты не забыла? Я прошу тебя не лезть в мою семейную жизнь.

– Я проверяла. Вдруг ты передумаешь?

– Я все решаю сразу. Ты, пожалуйста, не звони мне домой. Ирина нервничает. Что ты творишь?

– Я хочу устроить свою жизнь.

– Вот и отлично. Не имею ничего против. Не буду ревновать.

– Все верно. Это дело мое и никого не касается.

Ей хочется его обнять, но она протягивает ему руку, и он пожимает ее. Они товарищи, вот и хорошо. Если у нее появился кавалер, и Неробов не горит желанием с ним знакомиться. Главное, чтобы Виктории было с ним хорошо. Чтобы она не влипала в авантюры. Чтобы ему не приходилось ее вытаскивать.

Это так невероятно, что он не высказывает своего пожелания вслух, а то вдруг оно не исполнится.

– Спасибо, что похлопотал, на работе за мной сохранили место. Вот только домашний арест съел все накопления. Взяла жильца, чтобы прокормиться.

В кресле покоилось распростертое тело девицы, которая некогда занимала его мысли – он был до того увлечен ее прелестями, что не заметил, как поразительные черты ее внешности и характера выродились в что-то чуждое, к чему он больше не имел отношения.

– Я читала книгу Абрелина и, знаешь, там описан интересный случай с этой иконой…

Неробов ее больше не слушал. Да и домой пора.

Все же он опять опоздал к ужину. Жаркое остыло.

– У Виконьки своей обедай, а то и перебирайся к ней. Она тебе два раза звонила. пока ты мылся в ванной.

– Представляю, как ты говоришь: «Он моется в ванне».

– Вот только не надо оправдываться, всё сваливать на работу. Имей мужество сознаться, если набедокурил.

– Работа у меня такая, Ирочка, с людьми встречаться и разговаривать.

– И что тебе может рассказать Викуня?

– Спроси, чего она мне не желает поведать? Про своего таинственного друга, который привез ее к месту убийства, а потом загадочным образом удалился. Про человека, который оставил кровавую тряпку в ванной, а потом убрал ее. Про человека, который забыл свой чемодан под кроватью. В протоколах обыска эти детали не упомянуты.

– У тебя верный глаз, Коля. Куда им всем до тебя. А твою Полевую я сама расколю.

Ирина входила в роль жены следователя.

Глава 4. Казацкий можжевельник (лат. Juniperus sabina)

Ирина еще утром составляла список саженцев, за которыми они ехали в монастырь, и он выходил длинным, так что она старалась ничего не забыть. Неробов прислушивался к её шепоту.

…Туя, казацкий можжевельник, примулы, лилии и астильбы…

Получив импульс от её губ, в которые ударяли языком, цветы и кустарники распространялись по долам и весям, пропуская сквозь себя жизнь.

Они ездили в монастырский сад за растениями из года в год, там у неё имелось немало хороших знакомых, которые разделяли её страсть к садоводству. Однако сегодня поездку пришлось отложить. В субботу Неробову потребовался капитан Абросимов. По телефону он ответил, что сидит на работе. И верно, Абросимов сидел у себя в кабинете, ел и курил.

– Ты ешь или куришь? – спросил его Неробов.

– А что?

– Хочу спросить, не забыл ли ты про рыбалку.

– Нет.

Абросимов рассказал, что Валентина покинула дом, когда он был на работе. Абросимов разговаривал с таксистом, который ее перевозил. Чемоданы и сумки побросала в багажник и на заднее сиденье автомобиля.

– В положении обманутого мужа рыбалка – самое то, – заключил Абросимов.

Он активировал аккаунт кашеринга, при этом жалуясь, что у него не хватает времени сдать собственную машину в ремонт.

Николай Ильич попросил о консультации.

– Что случилось?

– Заказал такси, оно не явилось, а с меня списали 200 руб. Будем писать жалобу?

Абросимов пролистал историю на телефоне Неробова и выдал заключение.

– О злом умысле нет речи, просто агрегатор указал твою геолокацию на другой стороне дороги. Проще говоря. машина тебя подождала, потом уехала.

Вместе они написали жалобу в службу такси, в ответ им принесли извинения и вернули списанную сумму, начислив бонус в сто рублей.

– Подумать только, с геолокацией у них плохо, – не переставал сердиться Николай Ильич, чувствуя, что скоро успокоится.

Он и в заношенной одежде выглядит красавчиком, хотя и корчил из себя заправского рыбака. Накануне они сговорились поудить на водохранилище и договорились о лодке. «Должны же быть у людей, занятых тяжким трудом, просветы в жизни!»

Через открытые ворота пролегала дорога в монастырский парк, который раскинулся на берегу, прежде бывшем выпасом для коров. Заросли кипарисов, голубых елей и рододендронов прикрывали церковные постройки, но белые стены храма просматривались с любой точки, и со всех сторон к нему вели аллеи, обсаженные войлочной вишней и казацким можжевельником.

Вместе с Абросимовым они сидели на бережке под монастырем, где оставляли снасти. Кто-то из конкурентов их порезал, и это вызвало у Неробова тоску. Он надолго замолчал.

– Тебе не скучно, Ильич?

– С какой стати? Я люблю одиночество и получаю от него удовольствие.

Сегодня он решил окончательно завязать с рыбалкой. Сегодня он идет в последний раз, да и то из-за друга.

– Чего-то ты такой бледненький, Андрюш? – поинтересовался Неробов.

Не было никаких причин сорокалетнему мужчине вешать нос, тем более в воскресенье.

– Да так, по мелочи. С невестой разъехался.

– Говори.

– Что хорошего расскажешь?

Абросимов прикрыл глаза рукой, мысленно воскрешая ссору с Валентиной. Она началась с щедрой порции ругани, которая сменилась громоздкими оправданиями, а потом рёвом.

Всё произошло из-за его незапланированного прихода домой. И чего его понесло на квартиру, как будто он не мог пообедать в другом месте? Первое, что его удивило, невеста оказалась дома в разгар рабочего дня. Прежде за ней такое не наблюдалось. Абросимов мысленно отметил следы присутствия чужого, внутренний розыскник имел привычку всё фиксировать, и в ней, как в блокноте выстроился список погрешностей: стулья не на своих местах, небрежно брошенная одежда. Он мог бы поклясться, что кроме работающего телевизора и течи из неисправного унитаза не слышал ничего: ни шагов, ни шуршания шин, но следы чужого присутствия были очевидны. Две чашки на столе, бутылка из-под вина под столом, и главное – аромат одеколона. Платонический персонаж оживал прямо на глазах.

С поличным нарушителя взять не удалось, но капитан был уверен, что это любовник.

– Ты его выследи, – посоветовал Неробов.

– Это непременно. – Увиденная картина его не отпускала.

Когда Николай Ильич всматривался в свои глубины, то Абросимов со своей работой показался бы просто школьником.

А что симпатичный Андрюша? Не женат, а нежен. Такой вот вышел палиндром.

На живом лице капитана появилась довольная улыбка. И даже отказ Неробова от рыбалки его нисколько не огорчил. Ничего, там видно будет.

В силу неуживчивого характера Абросимов постоянные конфликтует с руководством, за что получал взыскания. Он грозился уйти на вольные хлеба, чего его друг не одобрял.

– Можешь попробовать в охранном бизнесе, – предлагает ему Неробов.

К Неробову едет генерал из Москвы. Хлебнов его фамилия.

– Ты что, себе подмогу против Маковцева вызвал? – Абросимов не ожидал такого поворота.

– Будет генерал мелкими сошками занимается. Он по Волге приплывет, город посмотрит. Свожу его на регату, он это любит.

Спасибо болтливой Веронике, новость успела просочиться и гуляет по кабинетам.

Журавлев заходит к Неробову:

– Ничего лично к тебе не имею и предъявлять не буду. У каждого свой бизнес. Не знал, что ты экскурсии для генералов делаешь. Когда они приезжают?

– А тебе что за печаль? – Неробов не хочет с ним обсуждать своего друга Хлебнова.

– Такой уж я человек масштабный.

– У них яхта в регате участвует. Там и повидаетесь. Ладно, у меня выезд. Невельская, 7.

Не нравился ему интерес Журавлева, не нравился, и все тут.

Следуя указаниям стажерки, Неробов доехал до реки Казохи, откуда начинался сектор частной застройки. Невдалеке виднелись пятиэтажки поселка Нефтебаза, к которому шел резкий спуск, но он побоялся ехать по грунтовке, которая могла оказаться пешеходной дорожкой по краю оврага. Оставив машину, он отправился пешком. Длинные тени поднимались от земли, то давали о себе знать ели. Ветви раскачивались, словно хотели сообщить нечто важное. Что-то двинулось за спиной у Неробова. В тень густую камнем кануло, и ничего – ни единого луча света, ни единого предмета, но всё – мрак кромешный.

На зелёной лужайке открылось место, огороженное кустами можжевельника и ещё голого кустарника. Тропинка привела Неробова к безымянному причалу на Волге, и тут же его окликнула стажерка Черноярова, она вела наблюдение за мазутным пятном из реки Меры, которое дрейфовало в направление городского пляжа. Сегодня она одна была по служебному делу.

В Межрегиональное управление Росприроднадзора поступало обращения граждан по вопросу загрязнения нефтепродуктами районных городов, и прибыли спасатели для его устранения. При обследовании реки было установлено, что под водой имеются металлические фрагменты, предположительно от старой затонувшей баржи.

Наташа ныряла с этой баржи в поисках источника загрязнения. Абросимов к ней присоединился. Ну и само собой остальной лагерь находился неподалеку: Инна Гришина с дочкой Миленой и Алла Александрова.

– Откуда добирался? – спросила Гришина.

– С Казохи. Машину пришлось оставить наверху.

– С Нефтебазы ближе, но местные нам об этом не сказали. И улицы Невельского нет, практически это зады огородов. Позагораем, а?

Неробов загорать с ними отказался и устроился в стороне удить рыбу порванными снастями, там шума меньше, и он набирает номер Митова. Тот не отвечает, и Неробов идет далее по списку поставщиком телефонии. С рыбой ему везет больше, и Николай Ильич предъявляет улов, в обрывках сетей торчат рыбешки.

– Это телевизор. Здешние мужики не утруждают себя удочками.

После этого рыбалку пришлось свернуть, поскольку молодые судачки, извлеченные из телевизора, могли быстро протухнуть, так и не дойдя до кухни.

– Разве это не запрещено? – возмутилась Гришина.

– Ловля сетями – да. А тут сплошная рвань. Как прошла съемка?

Наташа подключила к телефону видеокамеру Go Pro для подводной съёмки, и они с Абросимовым наблюдали несколько минут биения жизни под водой.

– Была выдвинута версия, что нефтепродукты попали в реку из неё. В результате следственный действий она не подтвердилась, – заключил Андрей Андреевич.

– А что утверждают специалисты? – лениво спросил Неробов, млея под горячим солнцем.

– Не исключают, что выброс мазута произошёл с одной из фабрик в соседней области. Так что мы передаем дело в область, – заключила стажерка.

Неробов начал рассказывать, как он вчера играл в теннис. У него был постоянный партнер, который жил в Наволоках. Раньше он работал адвокатом, поэтому имеет доступ к конфиденциальной информации. Так вот, он сообщил, что из колонии устроили побег киллеру, потому что кто-то в их городе нуждался в его услугах. Так что не исключено, как раз в этот момент заключенный и совершает побег.

– Это Джагаев?

Наташа Черноярова, чья работа сводилась к оформлению хулиганов и пьяниц, сразу заинтересовалась. Она не оставляла надежды заполучить громкое дело.

– Вы поверили, что вам сказал этот болтун? – Инна постоянно всех критиковала.

– Нет, вы его не знаете. Он не из нашего города. Мультипликационный персонаж.

– А почему тогда вы удите рыбу, Николай Ильич?

– Или что? Прикажете ловить киллера? Так еще неизвестно, кому это дело достанется. Понаблюдаем, а там посмотрим. Информация лишней не бывает, а верить или нет, тут мы посмотрим. Понаблюдаем с самого начала. Видите, яхта идет. Отвязалась что ли?

Стажерка с огорчением выдохнула. Она уже решила, что им предстоит громкое дело, связанное с мафией.

После разговора она начала подозрительно относиться к рыбачьим лодкам, которые сновали по реке. В камышах она заметила пустую лодку, набрала номер рыбоохраны и поинтересовалась, не произошло ли чего-нибудь стоящего внимания. Ей отвтеили сказали, что об угоне лодки сведений не поступало. Все тихо.

– Так что там с яхтой? – Инна Гришина вглядывалась в сиреневую даль.

Судно пришвартовалась на причале возле колонии. Почему такое возможно?

– Вероятно, на ней прибыл с проверкой высокий чин ФСИН, – предполагает Абросимов.

– Знаю я этого чина высокого. Генерал Хлебнов, мой однокашник по институту, – говорит Неробов.

Он почуял охотничий азарт и готов был сам бежать на яхту, которая замедлила ход и остановилась у мостков. Рыбалка кончилась. Подарив судачков Инне, он отправляется встречать друга.

Генерал Хлебнов любезно предлагает подобрать Неробова и разворачивает яхту. У руля его друг Иван Акимов, а Хлебнов с ним рядом за капитана, так что Неробову можно вздохнуть спокойно.

От Акимова пахнет речной свежестью, видно, успел пройтись по реке. Что он искал на среди берез?

– Встречался с другом.

– И?

– К чему вам знать подробности? Ведь вы его не знаете, поэтому не следует останавливаться на этом эпизоде.

Что тут ответить? Смотри в оба? Или это самому Неробову надо смотреть в оба.

С некоторым опозданием Митов присоединился к участникам регаты, совершавшим тренировочный проплыв перед берегом. Его приветствовала световым сигналом небольшая яхта, и он несколько раз зажег и погасил огни тоже в знак знакомства.

– Я на реке, – отвечает Митов вместо приветствия. Он дает гудок, который Неробов слышит по телефону. Точно такой же гудок доносится с реки. Водитель катера слышит двойной сигнал и сразу соображает: – А вы тоже тут гуляете? Сейчас за мостом будет пляжик, на нем остановимся, вижу вашу яхту.

Неробов смотрел на катер, который уходил по реке, за ним светло-коричневым шлейфом клубилась водная пыль. Жаль, что разговор не сложился.

Митов не испытывает радости от разговора с ним. Ему еще надо поужинать и готовить катер. Беседа со следователем в его расписание не вписывается. Когда он спрашивает, по какому делу его будут допрашивать. Неробов не знает, что ответить. Просто зашибись!

– Я все понимаю, просто занят очень. Не волнуйтесь, я вам позвоню. Мне и самому интересно. Свяжемся после регаты. – С этими словами Митов садится на катер и направляет его

к другому берегу.

– И кто это был? – удивился генерал Хлебнов.

– Наш чемпион Митов

– В газетах много пишут на этот счет. – Ты его знаешь? – Михаил Иванович не прочь познакомиться с фаворитом гонок.

– Откуда? Предприниматели идут по линии экономической преступности, а я – по уголовке, – отшучивается Неробов.

Катер уходит, не дождавшись их, а они втроем загорают на пляже. А потом прощаются, и Хлебнов отправляется в гостиничный номер спать, у него режим. С ним уходит и Акимов, про которого Николай Ильич слышат первый раз в жизни, ну да мало ли на свете Акимовых.

– Выглядишь ты как-то странно, Николай Ильич. Волосы в траве. На костюме щепки, – недоумевала жена. – Что за рыбалка у вас такая была?

– На яхте плавали, – отвечает Николай Ильич и ложится спать.

«Если у меня катаракта, ещё не значит, что я ничего не вижу», – часто прибавляла жена Неробова Ирина, кокетничая своим слабым зрением (что документально не было подтверждено).

Не говорить же, что он выезжал на труп, а потом пришлось ехать в прокуратуру. В десять вечера Неробов составлял план следственных мероприятий по убийству. Наташа Черноярова рядом писала свой отчет.

– Дату пока не ставь.

Еще неясно, в рамках какого уголовного дела ведется расследование.

После работы Неробов падает от усталости, но у него остается еще одно дело. Он заходит в круглосуточный магазин. Там никого нет, кроме продавца и старика, который просит продать ему бутылку.

– Здорово, Толяныч, – приветствует Неробов своего агента.

– Возьми беленькой, – слышит он шепот. – Это от меня к твоему столу.

Алкоголик прищуривается, не веря своей удачи, да и Неробов не вчера родился, чтобы попасться на крючок. Толяныч протягивает руку, потом опускает. Так он стоит некоторое время, еще не теряя надежды. По его состоянию можно предположить, что он оприходовал не менее литра пшеничной, это заметно по векам, сейчас они полуопущены, и никакая сила не может поднять их вверх. После третьей бутылки один глаз закроется.