Елена Дымченко
Шаман. Старушка и алабай. Часть вторая

Глава 5

Закрыв сарай на задвижку, баба Света вернулась на поле боя.

– Ну, ты слезешь, наконец, или так и будешь там сидеть? – спросил дед Степан Кирилла.

Тот медленно сполз с поленницы и, не глядя ему в глаза, начал топтаться на месте, чтобы размять затёкшие ноги.

– А ты так и будешь там висеть? – обратился старик к затаившей дыханиесоседке.

– Ой, да задумалась чтой-то, – заторопилась Стешка, и её голова, наконец, перестала парить над забором.

– Задумалась она… – пробурчал себе под нос дед Степан.

Стешка не заставила себядолго ждать и быстро забежала во двор, на ходу поправляя на голове косынку.

– Ну, что тут у вас за «Игра престолов»? – не в силах больше сдерживать своё любопытство, выпалила она.

– Какая ещё игра престолов? – с недоумением спросила баба Света.

– Да неважно, так, фильм один… Что у вас тут случилось-то? Почему Кирюшка на дровах сидел, и откуда собака взялась?

Дед Степан досадливо поморщился: он не мог сообразить, как ему спровадить эту сороку так, чтобы не обидеть, а то ведь у неё такой язык, что сам потом не рад будешь – уж больно их соседка была обидчивой и мстительной.

– Мамка! Ты здесь?

Калитка приоткрылась, и в щель протиснулась девочка лет десяти.

– Чего тебе? – раздражённо спросила Стешка.

– Тебя батя ищет, – ответила девочка и многозначительно добавила, шмыгнув носом: – Сильно ищет, сказал, сию минуту не придёшь – пожалеешь…

– Вот чёрт, – не смогла та сдержать досады, – ладно, иду… Тётя Света, а может, я вечерком загляну, клубнику тебе принесу, новый сорт у меня, такая сладкая… – она запнулась, покосившись на сарай, где была закрыта собака: – Хотя нет, может, завтра в сельмаге тебя поймаю.

И, раздосадовано махнув рукой, пошла вслед за дочерью.

– Слава тебе, господи! – облегчённо вздохнул дед Степан после того, как соседка скрылась за калиткой. – Умелась восвояси… Вот же проныра, просто заноза в заднице.

Он повернулся к парню:

– Ну, что, Кирилл, поговорим?

Тот обречённо вздохнул.

– Значит, ты племянник Танькин, Маринкин сын? А говорил, ничей, – приступил к беседе дед Степан. – И что же ты, Маринкин сын, забыл в нашем дворе?

Кирилл шмыгнул носом и, не глядя собеседнику в глаза, гнусаво завёл:

– Сказал же уже, водички зашёл попросить попить, а тут из сарая вышел этот… – он запнулся, не зная, как назвать собаку. – Не было его раньше здесь. Пришлось спасаться от него.

– Не было здесь, говоришь? А ты откуда знаешь? Уже захаживал раньше? – старик, не отрываясь, глядел на парня, пытаясь поймать его взгляд, но тот упорно смотрел себе под ноги. – Чего молчишь-то, к тебе обращаюсь! – сказал он, начинаясердиться.

Кирилл открыл было рот, но тут же закрыл, видимо, не найдя, что ответить.

– И как же ты зашёл водички попросить, если калитка была заперта? Если заперто, значит, никого дома нет. Как ты во двор-то попал? – наседал на него дед Степан.

Парень покраснел, вскинул глаза, в которых промелькнуло отчаяние, и сказал:

– Через огород я прошёл, сзаду.

– Кто же к незнакомым людям «сзаду» ходит? Темнишь что-то, хлопец. И как долго ты к нам «сзаду» в гости ходишь? Ты к Татьяне-то когда приехал? Давно здесь уже?

Кирилл снова опустил глаза и, видно было, отвечать не собирался.

– Ясно с тобой всё, – вздохнул дед. – Тебе зачем инструмент-то мой понадобился? Мне сын его на юбилей подарил, заморский, добротный, а ты украл.

Парень зыркнул исподлобья и глухо сказал:

– Не брал я у вас ничего, наговариваете на меня.

– Да что ты? Наговариваю? Сроду у нас в деревне воровства не было, а тут ты такой ушлый, городской, приехал, и у меня сразу набор ключей пропал, а затем и дрель. Совпадение, что ли?

Кирилл молчал.

– Тебе-то он зачем? По рукам вижу – не плотник ты, не слесарь, вон, какие они у тебя белые, ни одной мозоли; молоток-то, поди, не знаешь, как держать. Зачем тебе инструмент мой понадобился, говори!

Дед Степан уже почти кричал в полный голос.

– Тётка у тебя такая хорошая, Танька-то, добрая, порядочная, а ты, паскудник, с чего за воровство-то взялся?

Кирилл заскулил:

– Мать у меня сильно болеет, на лекарства не хватает, плоха совсем, вот я и подумал, что продам инструмент ваш и лекарств ей куплю. Простите меня, дед Степан, я больше не буду. Мамку больно жалко, как я без неё…

– Маринка помирать собралась? – встряла в разговор баба Света. – Я вчерась с Танькой виделась, ничего она такого не говорила, что Маринка сильно болеет. А если так, то почему же ты не у постели матери, а тут, в гостях прохлаждаешься?

Парень промолчал, и старик зло сплюнул:

– Да, Кирилл, совсем ты без стыда, без совести. Я ж к тебе, как к человеку, Стешку, вон, спровадил, чтобы она про тебя худое по всей деревне не разнесла, а, наверное, зря. Ты даже мать готов на словах похоронить, лишь бы выкрутиться. Не стыдно тебе?

– Бедная Танька, стыд-то какой! – добавила баба Света.

Кирилл вновь исподлобья зло глянул на стариков.

– Чего зыркаешь-то, бесстыдник! – покачал головой дед Степан. – Давай, парень, так: ты мне сегодня же весь инструмент вертаешь назад, и я никому ничего не скажу. Сюда ты больше не сунешься, познакомился уже с Дружком-то с нашим, а услышу, что у кого-нибудь что-то пропало, тогда пощады не жди, ославлю на всю деревню. Вон, Стешке только заикнусь, она уж расстарается. Нос на улицу не сможешь высунуть ни ты, ни Танька. Совесть-то поимей, ты уедешь, а тётке твоей здесь жить. Понял ли?

Кирилл быстро закивал, не поднимая глаз.

– Простите, дед Степан, баба Света.

– Чего в глаза-то людям не смотришь? – спросил, нахмурившись, старик. – Ладно, давай иди, пока не передумал.

Он распахнул калитку, приглашая Кирилла на выход, и тот не заставил себя упрашивать.

Глава 6

– Да уж, вот он, город, что с людьми делает, – покачала головой баба Света. – Такой малец был улыбчивый да добрый. Помню, приезжали они с Маринкой к Таньке в отпуск; сколько же ему тогда было? – лет пять, наверное… Всё прибегал ко мне за вишней. А что из него выросло? Молодой совсем, а уж скурвился начисто. Не верю я что-то в его раскаяние, вот не верю, попался просто на жареном.

– Без стыда парень, без стыда, – согласился дед Степан. – Таньку жалко, хорошая баба, а Маринку не помню совсем, уехала она тогда сразу после школы и вот какого сыночка вырастила, с гнильцой…

Старики одновременно горестно вздохнули.

– А Дружок-то каков? Вот уж подмогнулнам, вора поймал! – оживился дед. – Не зря ты ему такую вкусную кашу сварила, отработал на все сто процентов.

– Да уж, просто молодец. Пойду открою охранника нашего, – заторопилась баба Света.

Выпустив Дружка, она присела на крыльцо. Дед Степан вынес из ледника большую косточку и протянул собаке:

– На, погрызи, заслужил.

Пёс аккуратно взял кость из его рук и, подойдя к крыльцу, улёгся с угощением возле ног бабы Светы.

– Доверяет, – усмехнулся старик, – ишь, всё поближе к тебе норовит лечь.

– Да уж, это тебе не коза, – ответила польщённая баба Света и, наклонившись, погладила Дружка по спине. – А где наша Муська, интересно? Что-то я ни вчера, ни сегодня её не видела.

– Да и я не видел, – ответил дед Степан, присев рядом с женой. – На сносях она, может, окотилась уже где? Явится скоро за молоком, куда денется.

– Дружок-то её не напугает? Пугливая она у нас, может, потому и не приходит, что он здесь?

– Это Муська-то пугливая? Ты ничего не напутала? Видел я, как эта «пугливая» Дружка Пантелеевны по морде лупила, и как он без глаз-то не остался, просто чудом.

– Так то Дружок Пантелеевны, а то наш, она же ему на один зуб, – беспокоилась баба Света.

– Да ладно тебе, не нагнетай. НашаМуська себя в обиду не даст, уживутся как-нибудь, коз же он не обижал? Надо ему только показать, что Муська тоже наша, не приблудная, чтобы знал.

– Ну, ты у меня просто дрессировщик! – засмеялась старушка. – Вон как сегодня Дружка в сарай направил; я уж и не знала, как его увести, а ты сказал – он и пошёл, как шёлковый.

– Да уж, я и сам не ожидал; умнющий пёс, с понятием.

Где-то в семь вечера баба Света начала беспокоиться. Она с пяти часов всё поглядывала на улицу, ожидая деда Петьку со стадом, но его до сих пор не было.

– Слышь, Стёп, где же Петька-то с козами? – обратилась она к мужу. – Время уже сколько, давно пора бы ему вернуться. Не случилось ли чего?

– За малахольного своего переживаешь? Скоро объявится, куда он денется, – проворчал дед Степан, проверяя, как заточена коса.

– Да не за Петьку я переживаю, а за коз. Опять, верно, наша Катька чего-нибудь отчебучила. Помнишь, как Гришка два часа за ней гонялся? Ох, и матерился он тогда! Чую я, что это, не иначе, Катька жару даёт.

Дед Степан отложил косу.

– Да, было дело, помню. Говорю же, коза эта такая шебутная да норовистая, что сам дьявол.

– Я пойду в огород, огурцы дополиваю, а ты уж встреть их.

– Иди, иди, не боись, встречу.

Баба Света пошла на огород, а дед Степан снова взялся за косу.

Через некоторое времяза забором раздался Петькин крик:

– Светка, Степан, выйдите-ка!

– Что-й там случилось-то? – подскочил дед Степан и, бросив косу, выбежал на улицу.

Дед Петька, злой как чёрт, стоял посередине дороги; в руках он держал конец верёвки, а другой конец был обвязан вокруг шеи их козы Катьки.

– Степан, чтоб я эту вашу полоумную Катьку больше у себя в стаде не видел! – закричал он, сверкая глазами. – Паси её сам, никакой управы на неё нет. Все козы как козы, а этой вечно неймётся. Умелась сегодня куда-то, да Варьку Пантелеевны с собой увела. Пришлось стадо бросать и их искать, хорошо, все не разбежались… Не вводи в грех, а то ведь сам её прибью!

– Чего разошёлся-то, понял я, дурная она, знаю, а ты…

Дед Степан прервал начатую фразу и с удивлением уставился на Петра. Тот вдруг, побелев, застылна месте, глаза его расширились, в них был ужас.

– Петька, ты чего? Горячка тебя, что ли, догнала? – не на шутку перепугался дед Степан.

– Сзади… сзади… – прохрипел Пётр. – Обернись, только медленно.

Дед Степан, почувствовав холодок в груди, медленно обернулся. За его спиной стоял Дружок и внимательно, не отрываясь, смотрел на вытянувшегося в струнку Петра.

– Так это Дружок наш, – облегчённо вздохнул он. – Светка вчера привела, теперича у нас живёт. Это я, наверное, калитку не прикрыл, когда выскочил на твой крик, вот он и вышел. Чего застыл-то?

– Забери свою козу, – шёпотом сказал Пётр и выпустил конец верёвки из рук. – Быстрее.

Он легонько оттолкнул Катьку от себя; она, отойдя шагов на пять, развернулась и, наклонив голову, с разбегу боднула его в ногу, затем, видимо, совсем ошалев, поскакала вдоль улицы.

– Вот же зараза! – вскрикнул дед Степан и бросился вдогонку за козой. За ним потрусил Дружок.

Катька вдруг остановилась как вкопанная, потом, мотнув головой, начала боком скакать на одном месте. Пока она выписывала свои кренделя, к ней не спеша подбежал Дружок. Обогнав, он перекрылей дальнейший путь и остановился.

Коза, заметив его присутствие, завершила свои прыжки и замерла. Пёс сделалк ней шаг, и она опрометью бросилась бежать от него в направлении своего дома. Тот двинулсяследом, сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее.

Когда коза поравнялась с дедом Степаном, он попытался её перехватить, но Катька, увернувшись, пронеслась мимо.

Дед Пётр, успевший сделать лассо из верёвки, прицелился и ловко накинул его на шею беглянки. Катька упрямо рвалась скакать дальше, но пастух крепко держал свой конец верёвки.

– Попалась, мерзавка! – торжествовал он.

Передав верёвку подоспевшему деду Степану, он, матерясь и потирая травмированную ногу, добавил:

– Вот же дьяволица… Я бы на твоём месте зарезал бы её давно, это же светопреставление какое-то, а не животина. Такой скверный нрав, такой злобный, просто диву даёшься.

– Да уж, вся в папаньку своего, Борьку, тот-то уж точно – исчадие ада, никому проходу не даёт; как с ним Семёновна управляется, ума не приложу, – ответил, пытаясь отдышаться, дед Степан. – Вот ведь пробежку мне устроила, поганка.

Глава 7

– Где Светка алабая-то тут у нас нашла? – спросил, закуривая, дед Пётр.

– Какогоалабая? – не понял дед Степан.

– Какого, какого, вот этого, – показал тот глазами на Дружка, который, подойдя к стаду, улёгся на траве, не спуская с него глаз.

– Дружок его зовут, что за алабай, не понимаю, – пожал плечами старик и, сунув папиросу в рот, начал хлопать себя по карманам в поисках спичек.

Пётр достал зажигалку, выбил огонь и поднёс ему:

– Дружком это вы его назвали, а алабай – это собачья порода. То есть Дружок ваш – алабай, видел я таких псов, по Рассее-то поносило меня.

Степан, зыркнув из-под бровей на Петра, чуть помедлил, но всё же прикурил от предложенной зажигалки.

– Алабай, говоришь? Я думал, собака и собака, просто большая очень. Раз порода у него есть, значит, не на дороге родился, откуда ж он взялся-то у нас?

– Вот не знаю, в городах много собак, брошенных без присмотра, шляется, и пород, каких хочешь, а чтобы здесь… – пожал плечами Пётр. – Может, кто-то завёз в лес да бросил, он и прибрёл к нам сюда.

– Как это, привёз и бросил? – удивился дед Степан. – Это ж как такое возможно – живую душу на погибель оставлять?

– Ох, Степан, просидел ты тут в деревне всю жизнь, козёл Борька у тебя – самый страшный злодей, а я вот насмотрелся всякого, на что люди-то способны, не приведи господи.

Оба тяжело вздохнули.

– Ну, алабай так алабай, – туша окурок сапогом, сказал дед Степан. – Пёс хороший, умный и помощник вон какой, так что алабай он или нет, для нас без разницы, да и Светка к нему прикипела. Дружат они, – усмехнулся он.

– Я тебе к тому, что порода эта – пастушья. Она и выведена для того, чтобы коз и овец пасти. Видел, как он твою полоумную Катьку-то развернул? А сейчас, смотри, что делает, – Пётр показал рукой на приглядывающего за стадом Дружка. – Или, думаешь, это случайно вышло?

Дед Степан посмотрел на Дружка, не спускавшего глаз с коз и овец, и почесал в затылке.

– И чо? – спросил он.

– Чо-чо, ты когда пастушить-то пойдёшь?

– Через неделю моя очередь, в среду, получается.

– Так возьми его с собой, Дружка-то вашего, и посмотришь, далеко ли твоя суматошная Катька от стада ускачет, если её раньше, конечно, никто из мужиков не прибьёт, бестолочь эту, – сплюнул себе под ноги Пётр. – Я тебе дело говорю.

– Ну, поглядим, он, похоже, старый, или больной, ходит-то не очень, куда ему за Катькой угнаться, – засомневался Степан.

– Да не такой и старый, вроде, просто худой, так откормите за неделю как раз, я вам ещё косталык-то притащу, козу свою резать собираюсь, так и откормим потихоньку, – хлопнул его по плечу Пётр. – Не сумлевайся.

– Дед Степан, а дед Степан! – послышался неуверенный голос.

Старики обернулись и увидели Кирилла, который опасливо косился на Дружка, не решаясь подойти ближе. В руках у него был пакет с чем-то явно тяжёлым.

Заскрипела калитка, и из соседнего дома вышла Стешка. Присев на скамейку, она начала лузгать семечки, с интересом поглядывая на компанию, собравшуюся на улице.

– Вот принёс я, что обещал, – сказал Кирилл и прислонил пакет к забору.

Стешкины глаза заблестели.

– Принёс? Ну, добре, помни наш уговор, – недовольно косясь на неё, сказал дед Степан. – Иди уж, сам заберу.

Парень кивнул и поспешил удалиться.

– Чего он там тебе притаранил? – послышался голос Стешки.

– А тебе-то что? – нахмурился он.

– Да просто интересно, что за дела у тебя с Танькиным племяшом, – безостановочно лузгая семечки, ответила та.

– Много будешь знать, скоро состаришься, – парировал старик.

– Ну да, ну да, тайны всё какие-то у вас, – съязвила Стешка.

Взгляд её стал задумчив, видно было, что она лихорадочно пытается сообразить, что же скрывают от неё сосед с Кириллом.

– Ладно, пошли мы, тебя уже хозяйки заждались, – кивнул дед Степан пастуху и пошёл за оставшимися четырьмя козами.

– Чего тут было-то? – попытала счастья Стешка, подойдя к деду Петру.

– Чего было, того уж нет, – сплюнул тот и, достав из-за пояса кнут, отошёл от неё.

– Вот черти! – с досадой сказала та, но, увидев приближающихсяс козами деда Степана и Дружка, быстренько нырнула в свой двор и закрыла калитку на щеколду, будто её тут и не было.

Почти всю ночь она не сомкнула глаз, ворочаясь с боку на бок; разные мысли не давали ей покоя. Чуяло её сердце, что у её соседей Козаковых существует какая-то тайна, о чём-то они сговорились с Танькиным племяшом, а вот о чём – это было ей неизвестно. Для Стешки же осознание того, что от неё утаивают какую-то информацию, хотя бы её и не касающуюся, было невыносимо.

«Что же они там затеяли, что за пакет Кирилл припёр деду Степану и что во дворе у него делал? Какие, вообще, у них могут быть общие дела? А пёс этот страшный, откуда он свалился и что у них делает? – задавала она себе вопросы, но ничего путного в голову не приходило. – И всё тайком, тайком от меня, и дед Пётр туда же. Прямо заговор какой-то, вот уж точно, семейка Старков…»

Отэтой полной неизвестности она не могла найти себе места; и, так и не уснув, встала спозаранку с твёрдым намерением разузнать всю правду, чего бы это ей ни стоило. А если уж Стешка закусила удила, то её и летящий на всех парах поезд не остановит…

Глава 8

Тем временем, дед Степан и баба Света даже не подозревали о том, что над их головами сгущаются тучи, нагоняемые Стешкиной мстительной рукой.

Утром баба Света, перекрестившись, отправила своих коз на выпас. Завязала у Катьки на шее верёвку и попросила Егорыча, который в этот раз был за пастуха, сразу же привязать егозу к какому -нибудь колышку, чтобы та опять чего не отчебучила.

Дед Степан ушёл на луг косить траву, а баба Света возилась в огороде, оставив Дружка сторожить дом. Пёс лежал недалеко от сарая и, положив голову на передние лапы, жмурился на солнце. Он был сыт, и его неудержимо клонило ко сну, но даже в таком полусонном состоянии он бдительно следил за всем, что происходило во дворе, который уже считал зоной своей ответственности.

Услышав какой-то шорох, пёс приоткрыл один глаз и увидел, как под заборомс улицы пролезает серая пушистая кошка. Вид у неё был довольно боевой: жёлтые горящие глаза и драное ухо – память о буйных ночных гулянках.

Дружок, не шевелясь, наблюдал за незнакомкой. Она направилась было к кухне, но, увидев в своём дворе чужую собаку, приостановилась. Зрачки её глаз сузились, и она, выгнув спину дугой, злобно зашипела. Это был явный вызов, перчатка была брошена.

Дружок привстал и сделал шаг навстречу. Он не испытывал особого желания связываться с этой воинственной кошкой, но и молча снести оскорбление тоже не мог. Обычно пары шагов и взгляда исподлобья хватало для того, чтобы потенциальный противник покидал поле боя, спасаясь бегством. Но Муська – а это именно она вернулась к себе домой, – была не из трусливых, да и кто посмел бы на её территории против неё пальчики свои растопыривать? Характером Муська пошла в своего отца, одноглазого Ваську, который когда-то жёстко держал всех окрестных кошек и собак в своей пушистой, но когтистой лапе. Свиреп был этот кот и беспощаден, не шёл ни на какие компромиссы и ни перед кем в реверансах не раскланивался. Без предупреждения и без малейших колебаний наносил один точный и безжалостный удар прямо по носу или по глазампротивника, и тот, завывая от боли, убегал, поджав хвост, потом уже всегда обходя задиру стороной.

Вот и его верная дочь Муська, замерев в ожидании, когда этот пёс подойдёт поближе, собралась уже раз и навсегда, одним метким ударом поставить его на место, чтобы впредь знал, кто тут колоду раздаёт.

Почувствовав агрессивный настрой пушистой бестии, Дружок приостановился. Он не был готов к выяснению отношений, тем более к драке с этой воительницей. Была у него когда-то в детстве встреча с одной чёрной кошкой, после которой он навсегда усвоил, что важен не столько размер, сколько боевой настрой противника. А уж его-то у этого маленького серого хищника, видимо, хватило бы и на десятерых.

Почувствовав его сомнения, Муськаприготовилась к наступлению, но услышала голос бабы Светы:

– Что это вы тут делаете? Познакомились уже? Мусенька, ты где была-то? Пойдём, я тебе молочка налью.

Утратив вдруг всю свою агрессию, та выпрямила спину, нонапоследок, не сводя глаз с Дружка, прошипела ему что-то оскорбительное. Оставив за собой, таким образом, последнее слово, Муська, мигом преобразившись в милую кошечку, подбежала к бабе Свете и начала тереться об её ноги, нежно мурлыча и победоносно поглядывая на собаку.

Дружок с удивлением наблюдал за этой метаморфозой, затем, вздохнув, вернулся к сараю.

Баба Света пошла на кухню и вынесла блюдечко со свежим утренним молоком. Кошка вылакала всё до капли и, потираясь головой о ноги хозяйки, поблагодарила за угощение.

Старушка взяла её на руки и присела на крыльцо.

– Ты, вижу, уже опросталась? И где твои котята? – спросила она мурчащуюгромко, как трактор, Муську. – Опять, поди, в палисаднике гнездо себе устроила? Перетаскает вороньё твоих котят, не раз уж так бывало, давай лучше их в сарай перенесём, Дружок-то и присмотрит за ними, в обиду точно не даст.

Кошка продолжалакак ни в чём не бывало мурлыкать на руках у бабы Светы.

– Какая же ты мать после этого? – со вздохом спросила её хозяйка. – Ехидна ты, а не мать. Опросталась, детей скинула куда-то в кусты, а сама поминай как звали. Пойдём, говорю, котят своих покажешь.

Смахнув кошку с колен, старушка направилась к палисаднику. Приоткрыв калитку, она зашла внутрь и стала искать котят среди кустов смородины. Муська, задрав хвост, следовала за ней по пятам.

Там-то и нашла её неугомонная соседка.