Елена Чумакова
Острые углы треугольника
Яна круто развернулась и быстро пошла в сторону КПП.
– Да давай я тебя хоть отвезу, последний автобус уже ушел… – Михаил шагнул было за ней, но остановился и опустился на чурбак для рубки мяса у гаража, обхватив голову руками, – вот влип, так влип…
Яна пронеслась через КПП с таким лицом, что дежурный, открывший было рот, тут же закрыл его и только рукой вслед махнул.
На следующий вечер без пяти семь белая «Волга» стояла у служебного входа магазина «Цветы».
***
Подошло к концу короткое сибирское лето. Семья Павлюченко отметила первый день рождения сына. Аня приготовила подарок, накрыла стол, пришли гости – подруга с мужем и дочкой, а Миши все не было. Муж подруги, пряча глаза, говорил что-то в оправдание приятеля. Наконец, в девятом часу Михаил пришел. Аня старалась быть веселой, Миша тоже, но на душе у обоих скребли кошки.
Первые холодные ночи позолотили деревья. Желтые листья тихо кружились в воздухе и с легким шорохом ложились на асфальт. Тихие улочки райцентра в золотом и багряном уборе выглядели еще уютнее. Изредка проезжала одинокая машина, будоража опавшие листья. Вечерело. Аня с дочкой, нагруженные пакетами, торопились из бани на автостанцию. Надо было успеть на рейсовый автобус. Дома предстояло еще нагреть воды и выкупать Никитку, оставленного с соседкой.
– Мама, смотри, наша машина, – дернула ее за руку Иришка.
Действительно, впереди, на противоположной стороне улицы, стояла машина мужа.
– Ура, домой с папой поедем! – дочка побежала было вперед, но Аня поймала ее за руку и остановилась сама. Сделав шаг в сторону, отступила за разросшийся куст сирени. И вовремя, потому что из магазина «Цветы» вышел ее муж, но не один, с ним под руку выпорхнула яркая блондинка. Миша улыбался, что-то оживленно говорил своей спутнице, та весело смеялась. Девушка показалась Ане знакомой, где-то она ее видела…. Миша галантно распахнул перед ней переднюю дверцу, блондинка уселась на ее, Аннино, место. В волосах блеснула знакомая перламутровая змейка. Машина развернулась и уехала, а Аня все стояла за кустом, крепко сжимая дочку за руку.
– Так вот какое у него боевое дежурство, – вырвалось у нее.
– Мама, что это за тетя? Почему она уехала на нашей машине? Почему мы не подошли к папе? – тормошила ее за руку Иринка.
– Это знакомая папы, она, наверное, попросила ее отвезти, – помолчав, ответила Аня.
– Ну, мы же могли вместе поехать, папа сначала бы отвез ее, потом нас.
– Не могли. Мы на автобусе быстрее доедем.
На свой рейс они едва успели. Вечером пассажиров всегда было много, Иринку кто-то посадил на колени, Аня с тяжелыми пакетами стояла всю дорогу. Она упорно, словно от этого что-то зависело, пыталась вспомнить, где видела эту блондинку. Дойдя до подъезда, вдруг вспомнила. Ну конечно! Здесь, на этой самой скамейке, сидела эта девица в тот вечер, когда они вернулись с пикника. Вспомнила, как внимательно она смотрела на них, как муж вернулся из гаража сам не свой и, сославшись на головную боль, отказался от ужина, сразу лег спать.
Картинка сложилась, вопросов больше не осталось, кроме одного: что делать? Аня заставила себя заняться домашними делами. Быстро приготовила ужин, накормила детей, нагрела воды для стирки и купания Никитки, разобрала белье, запустила стиральную машинку, в ванночке выкупала сына, уложила детей спать, перемыла посуду. Потом взяла табуретку, села у окна, глядя в ночь. Привычные домашние хлопоты немного отвлекали от тяжелых мыслей. Но вот дела кончились и глухая боль, поднимаясь откуда-то снизу, заполнила ее всю, сжимая сердце, перехватывая дыхание и, наконец, вылилась слезами. Вспомнилась вся их семейная жизнь, еще недавно такая счастливая.
Они познакомились почти семь лет назад на новогоднем вечере в военном училище. Ее, тогда еще Анечку Смирнову, студентку-первокурсницу Воронежского педагогического, подружки уговорили пойти на танцы. Аня выросла в небольшом поселке недалеко от Воронежа. Жила с мамой – медсестрой поселковой амбулатории. Отец оставил семью, когда Анютка была совсем маленькой, она и не помнила его. Школу закончила с золотой медалью, и вот теперь совсем самостоятельная, студентка, в городе! Жизнь ей улыбалась.
Анечка впервые была в военном училище, в глазах у нее рябило от такого количества мундиров. Загремел оркестр, к стайке девушек подлетело сразу несколько курсантов. Аня видела, что к ней через зал идет светловолосый парень. Вдруг сбоку к ней шагнул высокий, статный, черноглазый курсант и решительно предложил руку. Перед Анечкой стояли двое, секунду помедлив, она подала руку черноглазому, еще не подозревая, что выбрала свою судьбу.
Миша учился на последнем курсе. Через полгода, после выпуска, они сыграли скромную свадьбу и по назначению уехали в Северную группу войск. Они попали в военный городок рядом с Дрезденом. Вокруг бурлила совсем другая, незнакомая жизнь, звучала чужая речь. Другие правила, другие обычаи. Было нелегко приспособиться к новым обстоятельствам, но интересно. Рядом был любимый и любящий муж, что еще нужно для счастья в девятнадцать лет?
Ане пришлось перевестись на заочное. Сначала она старательно училась, зимой съездила на сессию. На летнюю сессию поехать не смогла, беременность переносила тяжело. Пришлось взять академический. Через год, когда надо было лететь в Воронеж, восстанавливаться в институте, невозможно было оставить грудного ребенка, да и денег на дорогу не было – только что купили мебель, потратились на детские вещи. Муж тогда сказал:
– Нютка, зачем тебе этот диплом нужен? Что, я не прокормлю тебя, что ли? Все равно в гарнизонах женам работать негде, и будет твой диплом лежать без дела. Мне жена нужна, а не училка с дипломом. Жена офицера, это, знаешь, тоже профессия, вот и осваивай.
Мама, правда, в каждом письме настаивала, что образование надо получать, продолжать учебу, но в двадцать один год кто маму слушает? Миша был для Ани непререкаемым авторитетом. Так получилось, что, несмотря на золотую медаль, ни специальности, ни стажа, ни какого-либо опыта работы у Анны на данный момент не было.
– Что делать? Что делать? – шептала она, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону, как китайский болванчик.
– Забрать детей и уехать? Куда? Явиться несчастной разведенкой, брошенкой с детьми к маме, в поселок, где все ее знают? Нет-нет, только не это! Мама так гордилась дочкой-отличницей, студенткой, офицершей… Да и что там делать? Дояркой на ферму идти?
Уехать куда-нибудь в другой город? Но кому она без специальности, без денег, с двумя детьми нужна? Где жить?
Аня представила, что здесь, в ее квартире, на ее кухне будет хозяйничать другая женщина, будет пользоваться ее вещами, ложиться в постель с ее мужем, и тихонько завыла.
Предложить развод? Пусть идет к своей блондинке. А на какие деньги жить, чем кормить детей? Новая жена потребует немало расходов, а им втроём на алименты не прожить. И работы для неё в городке нет. Одной гордостью детей не накормишь и не оденешь.
Спрятать голову в песок и сделать вид, что ничего не знаю, ничего не вижу? Делать вид, что верю в его ложь, улыбаться, целовать мужа, зная, что он сейчас поедет к другой? Аня завыла еще громче. Жизнь загнала ее в угол.
– Мамочка, у тебя животик болит? На пороге кухни стояла испуганная Иринка, с любимым мишкой под мышкой.
– Да, доченька, но я выпила лекарство, сейчас все пройдет. Не стой босиком, пол холодный, пойдем, я тебя уложу.
Иринка заснула быстро, даже во сне прижимая к себе мишку. Анна подоткнула сползающее одеяло. Подошла к кроватке сына. Никита спал в такой же позе, как отец, раскинувшись во всю кроватку. За окном начинало светать. Ложиться в супружескую кровать не хотелось. Аня, не раздеваясь, прикорнула на диване и, наконец, уснула. Решение было принято.
***
Разбудил ее детский плач. Никита, мокрый и голодный, требовал внимания. Иринка потягивалась и хныкала в своей кроватке. Переживания переживаниями, но детей пора было кормить. В окна заглядывало серенькое утро. Накрапывал дождь. После завтрака Анна хлопнула в ладоши:
– А сейчас, мои дорогие, быстро собираемся, и гулять! Поедем в райцентр.
Через час Аня с сыном на одной руке и дочкой, держащейся за другую руку, вошла в детский сад. В коридоре девушка в ярком полосатом джемпере крепила объявление к стенду.
– Скажите, пожалуйста, могу я поговорить с заведующей? – обратилась к ней Аня.
Девушка бросила быстрый взгляд поверх очков на живописную группу:
– Путевки только через РОНО!
– Я по поводу работы.
Девушка воткнула в стенд последнюю кнопку и обернулась.
– Ну что же, пройдемте в кабинет, только придется разуться, в уличной обуви у нас ходить нельзя.
Через минуту Аня сидела в уютном кабинете, дети занялись яркими игрушками, расставленными на полках шкафчика. Девушка, к удивлению Анюты, оказалась заведующей садиком.
– Марина Владимировна, – представилась она.
Аня вкратце рассказала о себе.
– Знаете, честно скажу, мы офицерских жен на работу стараемся не брать. Только вас оформишь, мужа переводят в другую часть, и нет работницы.
– Мы собираемся разводиться, а ехать мне некуда, так что не сбегу. Мне очень нужна любая работа.
– Взять вас воспитателем с вашим незаконченным высшим и без опыта работы я не могу. Повар, медсестра, бухгалтер – везде нужны корочки. А няней же вы не пойдете? Зарплата маленькая, работа хлопотная и не престижная.
– Пойду, – твердо сказала Анна, – только детей в садик возьмите, мне их не с кем оставлять.
– Няни нам, конечно, всегда нужны. А дети… Старшей девочке сколько?
– Пять исполнится через месяц. А младшему год.
– Ну, для старшей девочки место в группе найдем. Если вы, конечно, выйдете на работу. А вот что с младшим делать? Ясельной группы у нас нет.
Марина Владимировна подумала и взялась за телефон. Через час Аня выходила из кабинета заведующей яслями с бланками направлений на медосмотр для себя и детей. Ее взяли няней на ставку в садик и на полставки в ясли, по совместительству.
Вечером, вернувшийся «с боевого дежурства» муж был сильно удивлен рассказами Иринки о том, где они были и что делали. Жена на кухне собирала ужин. Михаил сел к столу:
– Ну, рассказывай, куда ты с детьми ездила, что тут произошло, пока я был на службе?
– Пока ты был «на дежурстве» я устроилась на работу.
– Куда? Кем?
– Няней в детский сад и ясли.
– Зачем?! Денег не хватает?
– Просто хочу работать.
– Тоже мне, работа! Тебе что, дома горшков мало?
– Ни на какую другую работу без диплома мне не устроиться.
– Вот и сиди дома. Наших-то детей куда ты денешь?
– Дети будут со мной. Ирину берут в садик, Никиту в ясли.
Михаил открыл было рот, чтобы отговорить Анюту от этой странной затей, но в кухню вбежала дочка.
– Папа, а куда ты отвез тетю?
– Какую тетю?
– Какую, какую, которая к тебе в машину села, когда мы с мамой из бани шли.
У Михаила подкосились ноги. Он присел на табурет, в глазах мелькнула тревога. Анна спокойно мыла посуду.
– Так… понимаешь… тетя заболела, попросила отвезти ее в поликлинику, – пробормотал он первое, что пришло в голову.
– Видишь, какой у нас папа добрый и заботливый, – не удержалась от сарказма Аня.
Иришку объяснение вполне устроило, и она убежала играть. Михаил приготовился к скандалу, но Анна молча положила тряпку и ушла из кухни к детям.
Через неделю, потраченную на прохождение медосмотров, для Ани началась новая жизнь. Она вставала в шесть утра, быстро собиралась, одевала сонных детей и бежала с ними на рейсовый автобус. По пути заносила Никитку в ясли и спешила с Иринкой в садик, благо, в маленьком городе все рядом. Отработав смену в детском саду, спешила в ясли, по пути успевая купить продукты. Домой возвращались около семи, усталые. Вечер уходил на неизбежные домашние хлопоты. Анна вошла в колею, научилась все делать быстро, отработанными до автоматизма движениями. Физическая работа не оставляла времени на душевные терзания, в этом было ее спасение.
Для Михаила тоже началась новая жизнь. В ней уже не было борщей, пирогов и прочей домашней вкуснятины, приходилось довольствоваться наскоро сваренным супом или магазинными пельменями. Никто больше не спешил к нему навстречу, когда он возвращался домой. Дети и жена уже спали или укладывались спать. Семья по-прежнему жила в одной квартире, но теперь они существовали как-то параллельно, почти не пересекаясь, как соседи. Прекратились совместные вылазки по выходным на природу, в город, Аня избегала садиться в машину.
Михаил боялся скандала, слез, упреков, но их не последовало. Поначалу его это радовало, потом обеспокоило. Ему стало не хватать жены, веселой возни с детьми, домашнего тепла и уюта. Он попытался больше времени уделять семье, раньше приходить, реже ездить в райцентр, но скоро понял, что его прежний мир, казавшийся таким привычным, обыденным, исчез навсегда. Аня спокойно обсуждала с мужем бытовые проблемы, говорила о детях, но стоило ему попытаться поговорить об их отношениях, как она словно захлопывала створки раковины, и тут же бралась за домашние дела.
Да и Яна вовсе не собиралась выпускать его из своих коготков. Ей уже было не до флирта, не до игр, она сражалась за свою любовь, всеми силами стараясь удержать чувство Миши. И он, пометавшись, побарахтавшись, смирился, решил оставить все как есть.
***
Прошла еще пара месяцев. Городок, окрестные сопки покрылись белым снежным одеялом. Днем под ногами и колесами снег подтаивал, превращаясь в мокрую кашу, а за ночь все подмерзало, покрываясь ледяной коркой. Бежать по ней ранним утром, в темноте, с двумя малышами стало трудно, приходилось выходить еще раньше, чтобы не опоздать на автобус. Дважды пришлось добираться на попутке. Но Анна не собиралась сдаваться.
Как-то утром Марина Владимировна пригласила ее в свой кабинет. Как раз накануне Аня немного опоздала на работу и была готова получить нагоняй. Но речь пошла о другом.
– Скажите, Анна, вы так и собираетесь всю жизнь работать няней? Эта работа не для вас.
– Вы считаете, что я не справляюсь? Я что-то делаю не так?
– Нет, прекрасно справляетесь. Я имею в виду другое: вам нужно продолжить образование, получить настоящую специальность. У вас явно есть педагогические способности, я же вижу, как к вам дети тянутся.
– Восстанавливаться в институте? Я все забыла, не потяну… Мне нужно работать, детей поднимать.
– Вот именно, детей поднимать! Это на зарплату нянечки вы собираетесь их растить?! Анна, я вот что хочу вам сказать: в нашем городе на базе областного педагогического открываются вечерние ускоренные курсы дошкольного воспитания. Девять месяцев учебы, и получите диплом. Римма Захаровна через полгода собирается на пенсию, переведу вас на ее ставку.
– Но как я буду успевать? Как быть с детьми?
– Все решаемо, было бы желание. Там набирают две группы. Одна занимается с трех до шести, другая с семи до десяти. Я думаю, вам подойдет первая. Откажетесь от полставки в яслях, с заведующей я договорюсь, чтобы ребенка не отчислили. Здесь поставлю вас только в первые смены, так что все прекрасно успеете.
– Я согласна. Спасибо вам огромное!
– Но учтите, придется вечерами сидеть за учебниками, будет много самостоятельных заданий. Справитесь?
– Постараюсь.
– Ну, тогда выписываю вам путевку, собирайтесь и бегите прямо сейчас.
С этого дня Анне стало совсем не до переживаний. Вечерами, уложив детей спать, она садилась за учебники, рисовала, клеила методические пособия. Она похудела, научилась спать стоя в автобусе. От хронического недосыпания порой кружилась голова. Но она упорно шла к своей цели, к собственной независимости и защищенности.
Михаил со страхом смотрел на жену. У него было ощущение, словно под мягкой шкуркой пушистой игрушки вдруг обнаружился стальной каркас. Куда делась милая, нежная и трогательная Анечка Смирнова? Раньше она ловила каждое его слово, теперь едва замечала. Прежде в доме ничего не происходило и не решалось без его ведома и одобрения, теперь его мнения никто не спрашивал, он потерял контроль над ситуацией. Неужели он сам, своими руками сотворил это с ней и с собой? Михаил бежал из своего холодного дома к Яне, но та все больше раздражала его своим эгоизмом, требованиями, капризами. Для него в ней не осталось больше ничего таинственного, манящего и фееричного.
Яну пугала и обижала раздражительность любимого. Чем больше она старалась завоевать его любовь, тем меньше ее оставалось. Но девушка тоже не собиралась отступать. Она стала искать причину его охлаждения и, как ей показалось, нашла.
Как-то капитан по делам оказался в Иркутске, решил пообедать в кафе. Меню ему принесла молоденькая задорная девушка с короткой стрижкой. Не красавица, но была в ней такая беззаботность юности, открытость, что Михаилу захотелось поболтать с ней. Благо, посетителей в этот час было немного. В зал вышел администратор, и девушка тут же упорхнула как птичка. А в его ушах все еще звенел колокольчиками ее смех.
Павлюченко стал при случае заглядывать в это кафе и вскоре узнал, что девушку зовут Лилечка, ей девятнадцать лет, и она студентка, а в кафе подрабатывает в свободное время. Михаил не строил никаких планов, он просто забывал о своих проблемах, отдыхал душой рядом с этой хохотушкой. Он выпросил ее телефончик, и даже как-то позвонил, но напоролся на Лилечкину маму. А та учинила допрос: кто он, зачем ему нужна Лиля, что ей передать. Больше он звонить не рискнул. Однажды, весенним вечером Михаил проводил девушку после смены до дома. Дорогой он выяснил, что у Лилечки есть парень, а капитан в ее глазах всего лишь постоянный посетитель, милый, симпатичный дядечка, с которым приятно поболтать.
После той прогулки капитан перестал наведываться в знакомое кафе. Но в начале лета он вновь оказался там. К его удивлению, завидев его, Лилечка быстро скрылась в подсобке. К столику подошла другая официантка. Михаил попросил пригласить Лилю.
– Она… заболела… не может вас обслужить. Я приму ваш заказ.
Капитан упорно сидел, пока Лиля не вышла из подсобки.
– Что случилось, чем я провинился перед вашей светлостью? – начал он шутливо. Но вскоре ему стало не до шуток. Девушка рассказала, что на днях ей позвонила женщина, представилась женой Михаила и устроила скандал. Эта женщина заявила, что у них с Мишей двое детей, и она никому не позволит вмешиваться в их семью. Весь разговор слышала мама, ее потом пришлось корвалолом отпаивать.
– Пожалуйста, никогда больше не приходите и не звоните мне, – в голосе девушки звенели обида и возмущение.
Михаил растерялся. Анюта? Позвонила и устроила скандал? Этого просто не могло быть! Жена, которая никогда не рылась в его карманах, никогда его не выслеживала, не устраивала никаких разборок даже с Яной…. И тут его осенило: Яна! Только она могла позвонить от имени его жены и устроить такое. Значит, она шпионит за ним, роется в карманах, лезет в его дела? Это было уже слишком! У Михаила разом испарились остатки добрых чувств к ней, в душе закипела злость.
«Волга» неслась по шоссе, Михаил, кипя от гнева, давил и давил на акселератор. На спуске с холма дорога делала крутой поворот, занятый своими мыслями капитан поздно спохватился. Машина вылетела на встречку. Вцепившись в руль, он едва увернулся от грузовика, вернулся на свою полосу, прижался к обочине и остановился. Вышел из машины, присел на траву. Роняя трясущимися руками сигареты, закурил. Он долго сидел, привалившись к теплому боку машины, приходил в себя.
К цветочному магазину Павлюченко подъехал в мрачном, но относительно спокойном состоянии. Завидев знакомую машину, Яна выпорхнула из магазина и в самом радужном настроении опустилась на переднее сидение.
– У меня для тебя новость! Да какая!
– У меня для тебя тоже. Но давай сначала ты.
– Знаешь, кто сегодня приходил? Анна! Да, да, твоя Анна. И знаешь зачем? Сказала, что давно знает о наших отношениях, и согласна дать тебе развод. Она отпускает тебя, понимаешь?!
У Михаила вылетели из головы все приготовленные фразы. Он потрясенно смотрел на девушку.
– Остаются только обычные формальности, и уже этим летом мы сможем расписаться! – не замечая его настроения, щебетала Яна.
– Ишь, как ты лихо все за всех решила. И ты думаешь, я женюсь на девушке, которая шарит по моим карманам, лезет в мои дела, скандалит с моими друзьями? Ни-ко-гда!
Яна словно на стенку на бегу налетела.
– Ты зачем звонила Лиле? Где взяла ее телефон? Ты что ей наплела? – капитан снова вышел из себя.
– Я не звонила. Это не я! – и спохватилась: – Какой еще Лиле?
Но по ее реакции, по забегавшим глазам, Михаил понял, что это дело рук Яны.
– Так вот, дорогая. Я, конечно, кругом виноват, перед всеми. Сам запутался, измучился, вас всех измучил. Дурак! Ой, какой дурак! – Михаил обхватил голову руками, – Но ведь кроме меня, тебя, Анюты есть еще дети. Они-то чем виноваты?! Янка, ты молодая, красивая, у тебя все в жизни будет хорошо и без меня. Даже лучше, чем со мной. Прости меня и забудь. Оставив растерянную девушку на тротуаре, капитан уехал.
***
Вечером дома его ждал еще один сюрприз. Жена встретила его за празднично накрытым столом. На ней было его любимое платье в синюю полосочку, с белым матросским воротником. Распущенные волосы каштановой волной окутывали плечи.
– Ого! Что празднуем? – деланно бодрым тоном спросил Михаил, лихорадочно вспоминая, о какой торжественной дате он забыл. День рождения Анюты? Нет, до него еще далеко. Дни рождения детей? Нет. День свадьбы? Боже, три недели назад исполнилось – сколько же? – ах, да! – семь лет со дня их свадьбы. Он же начисто забыл!
– Мы будем отмечать годовщину нашей свадьбы?
– Нет, дорогой. Первый день свободы. Твоей и моей. Это хорошо, что ты сегодня пришел домой, и мне не придется праздновать в одиночестве.
Анна выложила перед ним свой диплом, еще пахнущий типографской краской и клеем. В графе «специальность» выведено: «педагог дошкольного образования».
– Сегодня получила, можешь меня поздравить. С понедельника выхожу на работу уже не нянечкой, а воспитателем. Так что теперь я с детьми не пропаду, ты можешь быть свободен. Можешь устраивать свою жизнь заново, я больше не буду вам мешать.
Анна поставила перед мужем тарелку с дымящимися пельменями, пододвинула блюдо с салатом и бутылку вина.
– Что значит «заново»? Я уже устроил свою жизнь семь лет назад. Менять ничего не собираюсь.
– Хватит врать. Я устала от этого театра. Ты, кажется, обещал Яне в подарок на день рождения свидетельство о разводе? Ты можешь успеть, я препятствовать не буду. Только прошу, уходи жить к ней, оставь нас с детьми в этой квартире, нам некуда ехать. Я не могу больше ждать тебя ночами, прислушиваясь к шагам на лестнице, видеть твои бегающие глаза, отстирывать помаду с рубашек. Всё, так всё. Женишься, тебе дадут другую квартиру.
Михаил отодвинул бокал с вином.
– У нас водка найдется? Налей мне лучше водки.
Анна молча встала, достала из холодильника начатую бутылку, поставила перед ним.
– Ты так говоришь…. А о детях ты подумала? Как они переживут развод? Как будут жить без отца?
– Знаешь, дети уже привыкли обходиться без папы. Полтора года, как они тебя почти не видят. Думаю, в их жизни мало что изменится. И потом, Миша, ты же можешь с ними видеться и общаться когда захочешь, я мешать не буду. Просто я с тобой жить больше не могу, мучительно все это.
Анна вышла из кухни и через минуту вернулась с чемоданом.
– Вот, здесь самое необходимое на первое время. Потом обоснуешься, заберешь все остальное, что посчитаешь нужным. А сейчас, прошу, уходи.
Михаил с грохотом отодвинул стул и вышел из квартиры, хлопнув дверью. Аня опустилась на чемодан, слезы закапали на клеенчатую обивку.
Капитан мчался по темной дороге, вцепившись в руль так, что пальцы побелели. Постепенно езда, негромкая музыка немного успокоили его, привели мысли в относительный порядок. Он повернул обратно. Час был довольно поздний, и народу в городке гуляло немного. Павлюченко заметил свет в окне приятеля, капитана Иванихина, вспомнил, что у того жена уехала навестить родителей, и свернул в его подъезд.
Петр открыл дверь в майке и трико с вытянутыми коленками.
– Ты один? Можно к тебе?
– Заходи, сейчас что-нибудь сообразим. Чё случилось-то?
До глубокой ночи они пили, курили, съели кастрюльку котлет, наготовленных женой Иванихина на неделю. Говорили о женщинах вообще и о женах в частности.
– Понимаешь, оказалось, что мне другие интересны, и вообще, жизнь интересна, только когда я знаю, что у меня Анька есть, что она дома меня ждет. А без нее ничё не надо, ничё не радует…
– Да, у меня жена уехала, казалось бы, вот она, свобода! Иди, куда хочешь, делай, чё хочешь, приводи, кого хочешь. А я сижу вечерами перед телеком, и жду, когда она вернется…. А может, рванем в город, в ресторан? А? Одному-то неохота, а вдвоем можно.
– Ну да, а за руль кто? Бутылку уговорили… И вообще, я пас, нагулялся уже, не знаю, как выкарабкаться теперь. Ой, дурак я, ой дурак! Ты скажи, чё делать-то теперь?
Под утро капитан, с трудом поднявшись по «непослушной» лестнице на свой пятый этаж, жал на кнопку звонка, пока дверь не открыла испуганная Аня.
– Ань, я пришел. Не гони меня, я тебя люблю. Ну, не смогу я без вас! Прости, я больше так не буду, – сказал он совсем по-детски и заплакал.
Эпилог
Рейсовый автобус, последний на сегодня, не спеша катил по мокрой дороге из Иркутска в райцентр, водитель напряженно вглядывался в темноту.
Яна, теперь уже не молодая, но все еще яркая, красивая, несмотря на полноту, ехала в полупустом автобусе, глядя в темное окно на бегущие по стеклу капли нескончаемого дождя. Сегодняшняя неожиданная встреча в Иркутске всколыхнула память, словно горький осадок поднялся со дна ее души. Вспомнилось то, что вспоминать совсем не хотелось. До дому добралась уже совсем поздно. Свернула в знакомый с детства двор, увидела темные окна своей квартиры. Зайдя домой, первым делом освободилась от тяжелой сумки, мокрого плаща, включила везде свет, телевизор. На дверце холодильника магнитом была прикреплена записка: «Подвернулась шабашка, ушел в рейс дня на три. Целую». Рядом вторая: «Ма, я у Кати, ужинай без меня».
Яна положила на стол обе записки, достала из холодильника бутылку водки, налила рюмку. Взяла в руки первую записку.
– В рейс на три дня. Интересно, куда это, уж не к Наташке ли опять, в соседний квартал?
Скомкала и выкинула листок в мусорное ведро. Взялась за сотовый, набрала знакомый номер. Трубку долго не брали. Наконец услышала родной голос:
– Привет, ма, уже вернулась? У тебя все нормально? – в трубке слышались музыка, голоса, смех.
– Да, все в порядке, промокла только. Ксюша, ты когда домой собираешься? Поздно уже.
– Мам, ложись спать, не жди меня, завтра вернусь.
– Что еще за фокусы? Давай домой немедленно!
– Я не маленькая, когда вернусь, тогда вернусь!
Телефон отключился. Яна набирала номер снова и снова, но трубку больше не брали.
Она залпом выпила водку, скомкала и второй листок, выкинула в ведро. Открыла холодильник. Готовить ужин смысла и желания не было. Яна сделала себе бутерброд, чай и села перед телевизором, сделав звук погромче, чтобы заглушить непрошенные мысли.
А в это же время, в Иркутске, звонок городского телефона отвлёк Анну от воспоминаний.
– Мамочка, это ты? Как вы добрались? Как там Никита с Наташей?
– Да все хорошо, дочка. Долетели. Устали, конечно, промокли, пока из аэропорта добирались.
– Вы извините, встретить вас не смогли, у Дашуни зубки режутся, температурит немного, капризничает. Вы с папой завтра приезжайте к нам, все расскажете, как там у Никиты.
Поговорив с Ириной еще несколько минут, Анна вошла в спальню. Михаил спал полулежа перед включенным телевизором. Анна тихонько сняла с мужа сползшие очки, убрала из рук газету, поправила одеяло, погасила настольную лампу, телевизор и тоже легла.
Часы на комоде тихонько щелкнули, сменив дату. Нелёгкий день остался в прошлом, начался отсчет нового дня.
