Елена Алексеевна Кузнецова
Иногда ночью они оживают, или Хранители
Теперь танк по прозвищу «Щука» вновь охранял и защищал память о великой Победе и о 60-й танковой бригаде, что в самом начале войны была сформирована в этом городе. Ему было что вспомнить и рассказать. Правда, вначале к Ванам он отнесся настороженно. Как-никак, создавали его для войны с «Тиграми» и «Леопардами», да и потом столько лет смотрел на Поднебесную сквозь прорезь прицела. Но их искреннее восхищение, готовность слушать байки из прошлого и врожденное благородство хищников сломало первоначальный холодок, так что теперь они были хорошими приятелями.
– Как здорово, что вы забежали! – радостно и взволнованно крикнул им ИС.
Обычно спокойный и сдержанный, сегодня он прямо подрагивал от волнения и коротко взрыкивал от возбуждения.
– Нет, вы слышали это?! Я-то думал, что про «на запасном пути» это поют так, для красоты слова, а оказывается вон оно что..
Лео и Ван переглянулись, им песня про пути была не знакома.
– О чём это ты?
– Да вот, говорят по соседству таких, как я, сняли с пьедесталов, подшаманили, и снова в бой против фашистов. Конечно, мы ещё ого-го! Знаете, сколько наших стоит по стране? Может, и мне ещё удастся повоевать? – ИС с сумасшедшей надеждой всмотрелся в братьев. То, что он опоздал на большую войну, оказывается, всё ещё мучило его.
Глядя на ошарашенные морды львов, танк понял, что они его энтузиазм не разделяют.
– Так это…
– Это же в другой стране, – с трудом нашелся Лео.
– Какой другой? Вы что-то путаете, ребята. Это вы с другого берега, а мы с ними в одной стране родились, в одной армии служили, против одних врагов воевали. Мой механик-водитель как раз оттуда родом был, я помню… Я вот только не совсем понял – с кем они там воюют, небось, опять с немцами?
– Да вроде нет… Кажется, какие-то укропы с колорадами.
– Не понял? Это что, битва за урожай, что ли? Ну, тогда бы речь о тракторах да комбайнах шла… Всё-то вы путаете! – ИС, видя что с братьями особо не обсудишь волнующую его тему, вежливо спросил – Ко мне-то каким ветром вас занесло?
Лео и Ван переглянулись:
– Да так, повидаться забежали. Нам пора. Спешим
– Бывайте! Забегайте ещё.
Лишь отбежав достаточно далеко, Ван рискнул сказать:
– Это ты правильно промолчал. Услышал бы про отставку Вождя, башню бы у него совсем снесло. Ильича «Иосиф Сталин» уважал, он для него авторитет!
– Это точно. И кто знает, с кем бы он тогда повоевать захотел. Может даже вновь на Поднебесную бы нацелился.
Братья переглянулись и помчались ещё быстрее.
10
Им предстояло забежать по дороге к хоккеисту, оповестить и его. Часть жителей местного долгоживущего сообщества они, считай, уже оповестили, забежав перед посещением танка к брату достопочтимого ША. На их родство указывало и имя – Мой ША. Да и как потом узнали львы, отец у них тоже был общий. Но если достопочтимого ША львы глубоко уважали, то брата его даже побаивались.
Во внешности этого маленького и смешного мужичка не было ничего от воина и охотника. Он не походил ни на Голиафа, ни даже на Давида. У него не было ни острых клыков, ни страшных когтей, ни рельефных мышц. Мой Ша избегал прямых конфликтов, даже словесных, любил отвечать вопросом на вопрос, и если собеседник не понимал тонких намеков и подковырок, а норовил грубо нахамить, то просто прекращал общение. И хотя слова «Не мечите бисер перед свиньями» были записаны не совсем в той Книге, что он почитал, но разделял их на все сто. Может быть поэтому Мой Ша никогда не навязывал и не проповедовал кому-то, кроме родни по крови, каких либо правил и наставлений. Но заставить его отступить не то, что от Завета, но даже от мельчайшего правила жизни, установленных предками, забыть о печальной и весёлой мудрости своего народа, не могли ни века гонений, ни даже прямая угроза жизни. Львы чувствовали в этом маленьком человечке несгибаемую силу духа, которая не отступит даже перед яростью хищников.
Но боялся Лео не этого. Труба – шофар – в руках у раввина – вот что внушало ему буквально трепет. И пугала его не сила звука, хотя когда-то, говорят, она обрушила стены, а то, что даже три коротких ноты, напоминающие вздох, заставляли посмотреть на свою жизнь и увидеть разом все глупости, ошибки, маленькие предательства себя, что ты совершал, и искренне покаяться в них в глубине сердца… О, как страшно смотреть в себя! Страшно, что можешь не обнаружить ни добрых дел, ни даже крупных злодеяний, а так, мелочь всякую, суету и пустоту… И вдруг правда покаяться в своем несовершенстве. Тогда ведь придется менять свою жизнь. Нет, Лео пока был к этому не готов. И потому с уважением смотрел на отважных горожан, что присаживались на коварно подставленную прямо под шофар табуреточку. Мой Ша человек твердых принципов, день придет и он дунет прямо тебе в сердце, протрубит свой призыв, не глядя на то, кто сидит на этой табуреточке, готов ли ты к покаянию, жаждешь ли ты его, или так, просто мимо проходил.
Впрочем, шофар можно было использовать и по другим, более земным поводам. С древности шофар использовался как сигнальный инструмент для созыва народа и возвещения важных событий. Так что звучать сегодня, собирая соплеменников на общий сбор, ему было в самый раз.
–11-
Чтобы быстрее оповестить всех, и успеть всё решить до рассвета, львы разделились. Во Ван свернул к небольшому стадиону, где жил Хоккеист, а Лео помчался на Набережную, предупредить тамошних обитателей.
– Привет, друг!
– Здорово, Вован!
Лев стремительно подпрыгнул вверх, уходя от удара клюшкой, и в прыжке попытался когтистой лапой шлепнуть по голове приятеля. Тот мгновенно пригнулся и тяжелая туша льва пролетела над ним.
Во Ван любил спортсмена, ощущая в нем родственную душу. Тот был компанейским парнем, добродушным, весёлым, всегда оценит шутку и поддержит розыгрыш. Но вождём ему не быть, понимал лев. Нет у него для этого ни жажды к власти, ни любви к интригам, ни умения лицемерить, ни даже здорового цинизма – качеств, необходимых для лидера. Да и честолюбие хромало. Даже в спорте, который был для него всем, хоккеист не претендовал на олимпийское золото. Он хорошо знал свои возможности и пределы – зональное первенство, вот его потолок. Да что там – труднодостижимая мечта! Но стоило Хоккеисту выйти на лёд, он преображался: азарт, хитрость, спортивная злость превращали его в беспощадного бойца, готового на всё ради победы. И не важно, кем были его противники – дворовая команда или олимпийские чемпионы, он бился до конца.
– Ну что, Вовчик, какие новости? Как там наши выступают? Что там у вас в центре слышно?
Хоккеист любил обсудить с Во Ваном все спортивные новости – от местных до мировых. Причем болел азартно не только за хоккеистов, фигуристов, конькобежцев и футболистов, которых часто видел у стадиона, но и за пловцов, боксеров, теннисистов и борцов любых единоборств. Даже за спортивные танцы он переживал, от всего сердца желая победы землякам. И они его не раз радовали. Так что обсудить было что всегда.
– Да сегодня я без новостей. Наши завтра с соседями соревнуются, у них там «Шолом» очередной намечается. Гости уже в гостинице. Видел я их. Сильны-ы! Наши против них дети..
– Ничего. Мы верим твердо в героев спорта, нам победа, как воздух нужна! -
Как всегда, хоккеист сказал строчки любимой песни с такой убежденностью, что Во Ван проникся.. Песня эта так подходила Хоккеисту, так часто им вспоминалась, и так душевно всегда пелась, что лев был убежден: именно друг её и придумал. И уважал его за это ещё сильнее.
