Елена Александровна Кралькина
Немчиновы. Часть 4. Я смогу!
Валя
Ребята молодцы, мы до такого не додумались. Виноваты шоры, надетые на наши мозги. Мы все решили, что все дело в Житие святых, что разгадка лежит там. За очерченный круг наше сознание не вышло. Поэтому решить задачку мы не смогли. У ребят мозг не был скован ложной идеей, и результат не заставил себя ждать.
Утром после завтрака стали решать, что делать дальше. Вызвали Юрку. Он чуть не до потолка подпрыгнул, когда узнал, что карточки расшифровали. Сильно сокрушался, что Наташа и дети отдыхают на море во Франции. Юрку очень заинтересовали слова: «Отдайте в монастырь». Вдруг в «святая святых» спрятаны монастырские ценности? Если так, то это самая настоящая сенсация, причем не только в масштабе Сосновска. Решили еще раз открыть тайник и искать там знаки на стенах и на полу.
Борька еще совсем мальчишка. Он в полном восторге от всего: скелет, пауки, кобра… Сильно обижается, что раньше ему ничего не рассказывали. Он ведь могила, никогда, ничего, никому. Когда открыли дверь в тайник, у Борьки вообще глаза на лоб вылезли. Целый подвал антиквариата. Такая красота – продавать категорически нельзя. В подвале держать тоже нельзя. Жить среди всего этого тоже нельзя, страшно испортить. Что делать? Одна дорога – в музей. Сосновский музей только залатали после взрыва, отстроить и расширить пока не получилось, руки не дошли. Борька дал честное пионерское, что не отстанет от отца, пока деньги на новый музей не выбьет. Это же государственное дело.
На полу знаков вроде бы нет. Стены подвала все заставлены мебелью. Отодвинули один шкаф, вроде бы на стене действительно что-то нарисовано. В руководстве написано: «Меньше – теплее». Значит, знаков должно быть несколько, и «золотой ключик» там, где самый маленький значок. Объем работ по расчистке стен огромный. Пришлось звать Кольку и Пашку. По общей просьбе детей позвали еще и Никиту. Надо ли говорить, что прекрасные половины мужчин и дети явились в полном составе. Смотрю – Люсенька довольна. Рядом с ней все три мушкетера: Глебка, Тошка и Максик. Хорошо, что народу пришло много. Колька построил нас в цепочку, и мы стали поднимать из подвала содержимое шкафов: посуду, люстры, старую одежду. К вечеру вроде бы все подняли. Очень устали, но никто не ушел и не предложил отложить работы на завтра. Поужинали, и мужчины стали двигать шкафы. Рисунков на стенах было полно. Выглядели они, как орнамент. Размер орнамента менялся, в каком-то месте он стал совсем тоненьким и прервался. Юрка осмотрел кусок стены, где рисунков не было, и на одном кирпиче нашел какую-то странную отметину. Не поймешь, то ли щербинка, то ли рисунок. Юрка сфотографировал и орнамент, и странную отметину. На следующий день Вадим с Юркой поехали в монастырь. Юрка решил показать фотки настоятелю.
По рассказам, настоятель, как увидел фотографии, молча подошел к иконе Спаса, встал на колени и минут десять молился – благодарил Господа. Настоятель с ближайшими помощниками решил ехать к нам в усадьбу сразу же, не откладывая. С собой настоятель взял две вещи: старинный перстень-печатку и большой ключ. Рисунок на перстне оказался идентичен странной отметине на стене. По легенде именно этим перстнем было опечатано место схрона монастырских ценностей.
Опечатанное старинной печатью место мы нашли, что делать дальше, где искать «святая святых»? Колька принес перфоратор и удалил один пробный кирпич из кладки. За кладкой появилось железо, не исключено, что железная дверь. Мужчины по очереди стали вынимать кирпичи, и скоро мы оказались перед массивной дверью. Замочная скважина впечатляла. Настоятель достал ключ. Ключ как раз подошел к скважине, но не поворачивался. Замок за сто лет заржавел. Напряжение достигло апогея. Юрка сбегал к себе и принес специальную жидкость, которая помогает замкам обрести вторую жизнь. Капнули в скважину жидкости – ничего, еще раз – ничего. Наконец, наверное, после десятой капли ключ потихонечку начал поворачиваться. Дверь в «святая святых» открыл настоятель. В относительно небольшой комнате мы увидели многочисленные сундуки и ящики. Они стояли друг на друге. Один из монахов, сопровождавших настоятеля, подошел и открыл один из ящиков. Сразу же вспыхнули драгоценные камни, которыми украшены оклады икон. Настоятель даже заплакал. Круг замкнулся. Пришло время монастырским ценностям возвращаться домой.
Перевозить ящики в монастырь решили той же ночью, срочно, пока слух о найденных сокровищах не дошел до ушей не совсем честных людей. Настоятель считал само собой разумеющимся, что перевозить ящики в монастырь должна братия. Колька настаивал на серьезной охране. Настоятель не хотел лишних глаз и ушей. Кончилось тем, что к нашей усадьбе подогнали монастырский грузовик, туда монахи погрузили ящики. Колька, Манечка и Пашка надели камуфляж, взяли оружие и сами сопроводили грузовик в монастырь в качестве охраны. Дети еще ни разу не видели Манечку в камуфляже и при оружии. На фоне последних невероятных событий трудно было ждать, что что-то еще может произвести сильное впечатление. Манечка произвела.
Мишка
Одну загадку мелкие разгадали, но сразу появилась другая: как монастырское имущество могло попасть к нам в усадьбу, если Леонид Львович уехал в Париж еще до начала Первой мировой войны? Тогда еще никаких гонений на монастыри не было. Мы с Танькой решили отойти в сторону и дать дорогу мелюзге. Действительно, нам в детстве повезло, имущество Леонида Львовича все-таки нашли при нашем непосредственном участии. Вот Борьке объяснить, что надо дать мелким порулить, очень трудно. Он бьет копытом. Забыл про все проекты, про ресторан, спит и видит какую-нибудь тайну раскрыть. Нам с Танькой Борьку отчасти жалко. Скучная у него жизнь. Борьку от его ресторана и ошивающихся там ВИПов давно с души воротит.
Дядя Юра принес из архива переписку Леонида Львовича с момента отъезда из усадьбы. Как люди раньше жили без мыла и мобильников? Сидели и строчили письма. По-моему, Леонид Львович строчил письма без перерыва. Строчил и строчил. Писем оказалась тьма тьмущая. Только такие энтузиасты, как дядя Юра, могут прочитать их все. Естественно, что в архиве письма были отсортированы по датам. Решили рассортировать их по новой схеме: по адресату. Борька с мелюзгой принялись за дело. На третий день фортуна повернулась лицом к Борьке. Он нашел письма, проливающие свет, как монастырское имущество могло попасть к нам в усадьбу. В конце 16-го года Леонид Львович вступил в переписку с тогдашними отцами города Сосновска и монастырским начальством. У Леонида Львовича нижайше просили разрешения устроить в его усадьбе госпиталь для раненых в Первой мировой войне. Все хлопоты по обустройству госпиталя взял на себя монастырь. В усадьбу завозили кровати для раненых, какую-то мебель и медицинское оборудование. Естественно, вместе с кроватями могли привезти и спрятать в тайник ящики. В письме Леониду Львовичу из монастыря были слова: «Будем действовать так, как договорились перед Вашим отъездом. Ваши просьбы относительно Вашего имущества не забыты». Что же получается? Мы думали, что в подвал мебель и все такое прочее убрал Леонид Львович с сыновьями перед отъездом, а выходит, что это сделала братия перед революцией, когда стало очевидно, что Леонид Львович надолго задержится в Париже. Теперь ясно, каким образом удалось все сохранить в тайне. Монахи – не самые разговорчивые люди на земле. Почему-то мне кажется, что предок Недельского – конюх – ничего не знал, иначе бы мы ничего не нашли.
Дядя Юра посетил сосновский архив. Да, действительно, перед революцией хотели обустроить в усадьбе госпиталь, но октябрь 17-го года спутал все планы. Госпиталь так и не был открыт. Дядя Юра поехал в монастырь. Там тоже ломали голову, как монастырское имущество попало в усадьбу Немчиновых. Судя по всему, только то, что его вывезли с территории монастыря, позволило сохранить святыни. Нас всех пригласили посмотреть найденные предметы. Их выставили в помещениях монастыря, куда простым смертным доступа нет. Да, есть на что посмотреть. Я не специалист, но, по-моему, некоторые вещи имеют не только баснословную ценность, выраженную в денежных знаках, но и огромную художественную. Очень красиво!
Наконец, в сосновских средствах массовой информации сообщили, что найдены монастырские сокровища, считавшиеся ранее утраченными. То, что их нашли у нас в усадьбе, конечно, не упоминалось. Показали несколько кадров, которые снял дядя Юра. Показали, как настоятель открывает дверь, а потом один из сундуков. На молебен по поводу обретения утраченных ценностей пришло пол-Сосновска. Часть найденных вещей выставили в трапезной для всеобщего обозрения. Охрану дядя Коля организовал самую надежную.
Люся
Самое интересное лето в моей жизни кончилось очень быстро. В Москву ехать совершенно не хотелось, тем более что ключ для расшифровки первой части мемуаров Леонида Львовича мы пока не нашли.
Первого сентября мы поехали с мамой в школу на метро вместе. Я надела платье, которое мне подарила тетя Надя специально к началу учебного года. Я себе в нем нравлюсь. Вместе с ботинками на толстой подошве выгляжу просто классно. Папа с дедушкой морщатся, им нравятся изящные туфельки, но ничего, терпят. У мамы первого урока не было, и она присутствовала на линейке не как учитель, а как моя мама. Мне это очень понравилось. Если честно, мне было страшновато, а рядом с мамой ничего. Мы с мамой стояли в школьном дворе немного в стороне от ребят, так как я никого еще не знала. Все девчонки, как я и думала, были в рваных джинсах, изображали из себя богему. Смешно! Сначала надо научиться хорошо рисовать, а потом уже что-то из себя изображать. Я так считаю. Последней подошла девчонка, мало того, что в рваных джинсах, но еще и с пирсингом. Ее мама, как увидела меня, сразу стала девчонке мозг выедать, что ей тоже надо было платье надеть.
– Яна, посмотри, какое у девочки платье, я тебе говорила, что в платье надо идти, а ты все упрямишься. – Девчонка глянула на меня и процедила: «Отстой!».
– Ничего себе отстой, я такое в коллекции «Надин» видела.
– Тоже скажешь, в коллекции, платье – с рынка. Точняк!
Тут к нам подошел Петр Николаевич и позвал нас на линейку. Оказалось, что мы с Яной будем учиться в одном классе. После линейки, когда мы пришли в класс, Петр Николаевич представил меня ребятам, рассказал, что раньше я жила в Сосновске, и попросил ребят помочь мне освоиться.
На первом уроке был русский, все прошло тихо, спокойно, вспоминали дурацкие правила, которые проходили в прошлом году. На втором – была литература. Учительница долго говорила о поэзии, а потом начала заставлять всех подряд читать стихи. Большинство читало какую-то ерунду, типа рэпа. Только один парень, Арсений, ничего себе такой, прочитал «Незнакомку» Блока. Я даже удивилась, обычно мальчишки такими стихами не интересуются. Я заслушалась и не заметила засаду. Следующей стихи попросили прочитать меня. Я знаю много стихов, но раньше никогда не читала их вслух. Тетя Света всегда просила меня просто написать текст на листочке. Я встала и лихорадочно стала думать, что мне такое прочитать. Пауза затянулась. Кто-то сказал: «Она говорить не умеет, она же блатовая, у нее мать в нашей школе работать будет, потому ее и взяли».
–– Не, просто они в ее Зажопинске про стихи слыхом ничего не слышали.
–– Не в Зажопинске, а в Мухосранске. – Все ребята стали смеяться.
–– Ребята, у нас урок литературы, а вы используете нелитературные выражения. Это недопустимо. – Учительница вроде как решила осадить ребят. Так мне сначала показалось, но потом она понесла пургу даже более обидную, чем ребята: «Всегда можно найти литературные слова для выражения своих мыслей. Например, Федор Николаевич Достоевский в своем романе «Братья Карамазовы» не употреблял нелитературных выражений, он назвал пыльный, провинциальный город Скотопригоньевском…».
–– Я не из Скотопригоньевска, я из Сосновска, – я собрала все свои силы, чтобы не разревется. Тетя Света мне много раз говорила, что, когда тебе говорят что-то обидное лучше не ругаться в ответ, а прочитать соответствующее стихотворение. Очень часто не в бровь, а в глаз получается. Я вдруг поняла, какие стихи должна прочитать.
–– Я прочитаю не одно, а два стихотворения Федора Ивановича Тютчева, – объявила я и начала читать:
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется,
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать…
Оказалось, что читать стихи не так трудно. Я пояснила, что это первое стихотворение, а сейчас я прочту второе:
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется
Кто-то из ребят засмеялся: «У попа была собака….», кто-то крикнул: «Пластинку заело». Я стиснула зубы и продолжила читать:
Нам не дано предугадать,
Как наше слово отзовется.
Посеять в душах благодать
Увы, не всякий раз дается.
Но мы обязаны мечтать
О дивном времени, о веке,
Когда цветком прекрасным стать
Сумеет личность человека.
И мы обязаны творить,
Презрев все тяготы мирские,
Чтоб истин светлых заложить
Зачатки в души молодые.
Чтоб верный путь им указать,
Помочь в толпе не раствориться.
Нам не дано предугадать,
Но мы обязаны стремиться!
Я закончила читать стихи, в классе стало тихо-тихо, а потом Арсений начал мне хлопать. Учительница покраснела, видимо, она не совсем дура. Посмотрела в журнал и спрашивает: «Почему здесь написано «Люси Вадимовна Немчинова»? Это что, ошибка? Ты, наверное, Людмила?»
– Нет, я Люси, но меня все зовут Люсей.
– Наверное, в честь какой-нибудь французской прабабушки назвали? – ребята никак не могли перестать насмехаться надо мной.
– Не прабабушки, а бабушки, она умерла, когда папа был совсем маленьким.
– Ты, небось, еще какая-нибудь княгиня французская?
–– Нет, я не княжна. – Откровенно говоря, я разозлилась. В таких случаях, особенно когда прикалывается, Мишка щелкает каблуками и кланяется. Я решила, что для девочки это неприлично. Я сделала книксен. – Графиня Люси Немчинова, к вашим услугам. – К счастью, в этот момент прозвенел звонок, и я пулей вылетела из класса.
На перемене ко мне подошел Арсений, попросил не обижаться на ребят и спросил, не надо ли мне помочь с рисованием. Я пожала плечами. Посмотрим, кто кому еще помогать будет. Ответить я не успела, так как рядом с нами нарисовалась Яна: «Что, на графиню, Сенька, запал, потому что красивые стишки читать умеет?». Арсений поморщился.
– Ты, Люси – Люся, правда графиня? Вот это прикол. А платье твое, правда что ль, из коллекции «Надин»?
– Мне его тетя Надя Батищева подарила, а из какой оно коллекции, понятия не имею.
– Красиво жить не запретишь, мне мамашка такое никогда не купит, ей все дорого.
– У тети Нади скоро будет закрытая распродажа. Хочешь, я тебе пригласительный принесу? У меня старшая сестра с мамой туда собираются, и тетя Надя несколько пригласительных прислала.
– Класс! Неси, конечно. Только Зойке не давай, даже если она просить будет. У нее папашка дюже богатый, пусть деньги платит. – Яна показала язык девчонке, которая стояла рядом с нами. Я утром видела, что ее в школу привез шофер на громадной машине.
–– Люська, ты хоть чуть-чуть рисовать-то умеешь? В вашем Скотопригоньевске-то, наверное, и учиться не у кого. – Яна начала меня доставать.
– Меня папа учил, он у меня архитектор.
– И че он, раз архитектор, в Скотопригоньевске делает?
– Папа много чего у нас в Сосновске построил, а еще во Франции и в Испании, у него свое архитектурное бюро. В Интернете можно посмотреть. Яна сейчас же принесла планшет, и я показала папин сайт. Ребята аж рты пооткрывали, когда увидели нашу усадьбу и все, что папа построил. Яна мне даже руку пожала. Прозвенел звонок. Десять минут назад я радовалась, что кончился урок, а теперь вздохнула с облегчением, что закончилась перемена.
Наконец я дождалась урока рисования, вернее, целых двух урока рисования. Задание было не очень трудным, но интересным. Я увлеклась и даже не заметила, как прошел первый урок. На перемене Арсений с Яной пригласили меня в буфет попить чай. Я пошла за компанию, хотя мне не хотелось прерываться. После чая я с радостью вернулась в класс… и обнаружила, что мой рисунок безвозвратно испорчен. Кто-то зачертил весь лист. То же самое случилось с рисунками Яны и Арсения. Яна выругалась, они переглянулись с Арсением и начали рисовать сначала. На меня Яна строго зыркнула и процедила: «Люська, не подведи, мы сделаем эту гниду». И мы сделали. Наши рисунки оказались намного лучше других, единственное, мы закончили рисовать минут на десять позже. Слава богу, Петр Николаевич не обратил на это внимание.
Перед уходом домой Яна с Арсением пригласили меня пойти с ними в субботу рисовать в Пушкинский музей. Мне эта идея очень понравилась. Конечно, плохо без Глебки и Тошки, но в Москве тоже ребята ничего. С Арсением и Яной вполне дружить можно, если только они поменьше болтать будут.
Валя
Мы с Вадимом очень волновались за Люсю, волновались, сможет ли она адаптироваться к новой школе и совершенно незнакомым ребятам. Мы договорились с дочкой, что, если ей станет совсем невмоготу, она позвонит мне на сотовый, и я сразу же прибегу ее спасать. Урок следовал за уроком, а от Люси звонка не было. Целый день я была в напряжении, я даже боялась верить, что пока все идет благополучно.
Я закончила занятия довольно рано, но осталась в школе. В конце дня нас с Люсей должен был забрать Вадим. Дома предполагался грандиозный праздник, так как все наши дети сегодня пошли первый раз в «первый класс». Я сидела в учительской и старалась читать очередной детектив, когда ко мне подошла пока незнакомая мне учительница и предложила пойти в буфет выпить чаю.
– Вы мама Люси Немчиновой? – У меня все внутри оборвалось, рано я радовалась, что все обошлось.
– Я преподаю русский и литературу у Люси в классе. Боюсь, что я была сегодня совершенно бестактной и обидела вашу дочь.
Чего-чего, а такого я не ожидала. Не каждый учитель способен признать, что был не прав, а тем более повиниться. По мере того, как я слушала рассказ о происшедшем на уроке, у меня все ближе и ближе к глазам подступали слезы.
– Неужели Люся прочитала стихи вслух? Вы понимаете, что вы для нас сделали? Наверное, это было жестоко, но вы гениальный педагог. Моя лучшая подруга Светка, тоже учительница, фанатка поэзии. Она часто читала Люсе стихи. У Люси хорошая память, она знает много стихов, но на уроках она ни разу рта не открыла. Светка не смогла ее заставить. Люся по памяти писала текст стихотворений и отдавала Светке на проверку. Мы обошли кучу психологов, но нам так никто и не помог, спасибо вам. – В конце концов я все же расплакалась.
Люся
Я еще не очень ориентируюсь в Москве, поэтому в Пушкинский музей меня повезли мама с папой. Яна с Арсением ждали меня на ступенях музея. Вместе с ребятами на ступенях стояла и мама Арсения, Лариса Константиновна. Она, оказывается, работает в музее научным сотрудником. Лариса Константиновна провела нас сначала в Итальянский дворик, но там было очень много посетителей. Это нам здорово не понравилось, будут всякие разные все время через плечо заглядывать, комментировать, что и как мы рисуем. Вот в Греческом зале оказалось гораздо спокойнее и, пожалуй, даже красивее. Там-то мы и расположились. Мы посовещались и решили, что рисовать будем часа три, а потом все вместе пойдем сначала обедать, а потом к тете Наде на закрытую распродажу. Янкины родители тоже должны были подойти к обеду.
Сказать, что мне понравилось рисовать в музее, это ничего не сказать. Мне показалось, что время пролетело быстро-быстро. Только начали рисовать, а уже надо заканчивать и идти обедать. Пока мы рисовали, мама с папой куда-то съездили и, видимо что-то купили, так как папа тащил тяжелую сумку.
Янкины родители были знакомы с Ларисой Константиновной, а мы были новенькие, поэтому всем было интересно, кто мы и откуда. Отдуваться пришлось маме с папой. Слава богу, Янка с Арсением поняли, что я не очень люблю разглагольствовать, и перестали приставать ко мне с вопросами. Папа рассказал о коллекции картин дяди Юры и Леонида Львовича. Самые ценные картины выставлены у нас в Сосновске в галерее, которая расположена в мэрии. Помещение выбрали из соображений безопасности, так как мэрия хорошо охраняется. Папа считает, что условия хранения картин в галерее весьма посредственные, поэтому он пристал к Ларисе Константиновне с разными специальными вопросами. Лариса Константиновна как увидела у папы на планшете картины, так прямо в обморок упала. Такого просто не может быть! Такие картины в каком-то Сосновске, без должных условий хранения! Кошмарный ужас! Надо срочно что-то делать! Папа, конечно, сказал, что будет благодарен за любую помощь и совет.
Янкин отец, который оказался директором гимназии, спросил, почему мы сами не коллекционируем картины, а выставляем их в общедоступной галерее. Папа совершенно искренне считает, что произведения искусства должны выставляться в музеях, а не храниться за семью печатями в частных домах. В Сосновске тоже живут люди, и они имеют полное право любоваться на самые лучшие картины. Папа привел пример с крестом, который когда-то даровал нашему предку Иван Грозный. В историческом музее крест лежал бы в запаснике, а у нас в городе входит в постоянную экспозицию. Как ни странно, в наш сосновский музей люди ходят. Это большая заслуга дяди Юры, который сделал экспозицию по-настоящему интересной.
«Есть еще одна причина, по которой мы считаем, что ценности должны быть в музее», – папа открыл сумку и достал оттуда только что напечатанные книги. – «Если будет желание и настроение, почитайте. Имена, конечно, изменены, но основная фабула основана на событиях, которые произошли с членами нашей семьи».
Я посмотрела. Книгу написал Паганель. Текст, откровенно говоря, меня занимал мало, я и так все знала, а вот иллюстрации… Это была какая-то фантастика, так оформить книгу мог только один человек на свете – мой папа! Я не ошиблась. Иллюстратором значился В.В. Немчинов. Не одна я пришла в восторг от иллюстраций! Янка с Арсением посмотрели на папу с большим уважением, а Лариса Константиновна упала в обморок еще раз.
