Елена Александровна Кралькина
Немчиновы. Часть 2. Беспокойное лето. Послесловие
Николай
Я съездил в командировку в Ленинградскую область. Сначала показалось – никаких зацепок. Ларису никто не помнил. В архиве местного роддома – ничего нет. Одна старая акушерка вроде бы узнала Ларису по фотографии, но никакой уверенности нет. Как ни крути, больше тридцати лет прошло. На всякий случай я решил прошерстить школы, вдруг найду там пацана или девку со знакомой фамилией. Уже надежду всякую потерял, решил – пустой номер. Почти все школы обошел – ничего. По закону подлости только в предпоследней нашел в архиве некого Дмитрия Игнатьева. Он как раз по возрасту подходит. Игнатьева – это фамилия Ларисы по мужу, фамилия Пантелея, значит. К сожалению, ничего особенного в школе про пацана я не узнал. Пел вроде хорошо. Жил у тетки, мать появлялась наездами. Вроде подходяще. А в классе пятом пацана из школы забрали. Вот и весь сказ. Не густо, но кое-что есть. Я узнал, где жил парень, и вечером решил наведаться по соответствующему адресу. Оказалось, что дом давно снесли. Пришлось топать в местное отделение полиции. Ребята оказались невредными и быстро пробили адресок по базе.
Ничего себе! Пацан проживал в квартире вместе с Недельской Антониной Михайловной. К сожалению, более двадцати лет назад она из города уехала в неизвестном направлении, и свежих сведений о ней у ребят нет. Ребята развели руками. Но и на том спасибо. Пивком я их, само собой, угостил. Командировку можно было считать удачной. Версия о наличии сына у Ларисы подтвердилась.
На Пантелея новость, надо сказать, впечатление произвела убойное. Ребенка родимой жены прошляпил. Он никак в толк не мог взять, почему Лариса ему ничего не сказала. Могли бы ведь по-хорошему развестись. Без тестя Пантелеева, видимо, дело не обошлось.
Я фотографии Ларисы в молодости видел. Видная девка! Неужели на Недельского клюнула? Он же плюгавый мужичонка, рупь с кепкой. И потом, отчество у пацана – Евгеньевич, а Недельский – Виктор. Что-то тут не так. Я по своим каналам сделал запрос и на Антонину Михайловну, и на Игнатьева Дмитрия Евгеньевича.
Виталий Петрович
Когда я ехал в Россию, я почему-то думал, что буду мучиться от безделья. А вышло все наоборот. Я целый день занят. В первой половине дня Вадим частенько уезжает на стройку, и я присматриваю за Валечкой. Нужно с ней погулять, проследить, чтобы она вовремя поела. Беременность протекает очень тяжело. Удивительная все-таки Валечка женщина. Не жалуется и не теряет присутствие духа. Когда получше себя чувствует, занимается французским, с удовольствием смотрит на звезды в телескоп, который Вадим приобрел для Мишеля. Мишель каждый вечер, как минимум, час смотрит на небо. Уж очень внук хочет увидеть на Луне инопланетян и летающие тарелки.
В середине дня я беру с собой обед и везу его в Сосновск. Вадим отремонтировал и расширил квартиру Валечки. Через Зину соседи Валечки передали, что хотели бы поменять свои квартиры на небольшие коттеджи. Вадим ухватился за это, и теперь у Валечки большая квартира, практически такая, какая была у ее прапрадеда до революции, до того как началась эпоха уплотнений. Кстати, как только Вадим получил деньги за проект, он отреставрировал фасад Валечкиного дома и сделал косметический ремонт подъездов. Вадим считает, что это вложение в рекламу его архитектурного бюро. На примере Валечкиного дома Вадим продемонстрировал, как сравнительно дешево можно преобразить центральную старинную часть города. Результат превзошел ожидания. Люди со всего города приезжают посмотреть на чудо-дом.
Когда у Мишеля заканчиваются уроки, он обедает, делает уроки, а потом я отвожу его с друзьями в бассейн или на занятия восточными единоборствами. На исторический кружок Мишеля возит Юра. Пока я жду Мишеля, я общаюсь с родителями, бабушками и дедушками ребят, которые занимаются вместе с Мишелем. Зина надо мной смеется, а я с удовольствием обсуждаю с ними местные новости, рассказываю о своей жизни и с интересом слушаю их истории. Я и в Валечкином дворе с удовольствием сижу на скамейке вместе с Зиниными подружками. Темы для разговоров находятся сами собой.
После занятий мы с Мишелем едем домой в усадьбу. Там с ним возятся уже Валечка и Вадим, а я допоздна изучаю российское законодательство. Вот чего я никак не мог предположить, так это того, что буду востребован в России как юрист. Я заранее смирился с мыслью, что в Сосновске я просто отец архитектора, старый граф или даже старый пердун. Первый раз, когда меня так обозвали, мне пришлось лезть в словарь, чтобы понять, что к чему. Хорошо хоть у Зины значение слова спрашивать не стал. Потом как-то Пантелей попросил совета, что-то у него по юридической части не клеилось. Я посидел, разобрался и подсказал верное решение. Потом Зина попросила помочь ее знакомым. Потихоньку я втянулся в работу. Теперь про меня уже говорят: Виталий Петрович, юрист. Мелочь, а приятно. Это я от Мишеля всякой словесной чепухи поднабрался.
Валя
Мишка оказался большим любителем орехов. Особенно ему нравится положить орех на подоконник и стукнуть по нему большим молотком. Вадим от этого исходит на мыло. Подоконники в основной части дома еще старые, мраморные, пережившие революцию и все последующие коллизии. В конце концов Мишке выделили толстый кусок доски и предписали разбивать орехи только на нем. Я, конечно, воспользовалась случаем и объяснила, что такое давление.
Однажды Мишка со своей доской устроился на подоконнике в библиотеке и занялся орехами. Вадим всеми силами старался смириться с плачевной участью подоконников и не обращать внимания на удары молотка. Все было спокойно. Вдруг раздался Мишкин вопль. Я испугалась, что он попал себе по пальцу, и кинулась в библиотеку. Туда же прибежали Юрка, Вадим и Виталий Петрович. То, что мы увидели, повергло нас в удивление крайней степени. Из-под подоконника выдвинулся довольно большой ящик. Видимо, кто-то когда-то устроил под подоконником тайник. Мишка, разбивая орехи, попал молотком по механизму, который и выдвинул ящик.
В ящике лежало пять конвертов с фотографиями. В двух конвертах были фотографии имения, старого графа, графини, его детей и еще каких-то людей, которых мы не смогли идентифицировать. В третьем конверте были фотографии монастыря, каких-то келий и просто отдельных, ничем не примечательных кирпичей. В четвертом – фотографии библиотеки и деталей ее интерьера, в пятом – были какие-то страсти-мордасти: фотографии скелета, пауков и кобры. Пауки и кобра выглядели почти как настоящие, но, приглядевшись, можно было заметить, что они игрушечные. Кому, интересно, могло прийти в голову так развлекаться? Не знаю, почему, но мне показалось важным пронумеровать фотографии, которые мы доставали из конвертов. Зачем-то они были положены в тайник, причем в определенном порядке.
Интересно, что каждый из нас нашел в фотографиях то, что заинтересовало его больше всего. Мишка, конечно, заинтересовался скелетом и пауками, Виталий Петрович с Юркой – своими предками, а Вадим – интерьерами имения. Вадим пришел в восторг от убранства библиотеки. Он сразу предложил Юрке оборудовать в музее зал, посвященный Немчиновым, и воспроизвести интерьер старого графа. Идея была принята на ура. Все это было очень интересно, но меня волновал вопрос, зачем старый граф спрятал именно эти фотографии в тайнике.
Николай
В моей жизни произошло нечто неожиданное. Адвокат Недельского передал мне просьбу сидельца встретиться с ним. Я удивился: неужели соскучился? Прежде чем идти на свиданку, я переговорил со следаками. Они попросили при возможности выяснить, не имеет ли Недельский отношения к некой хибаре в поселке под Сосновском. Двое бомжей пытались в дом залезть, так там взрывное устройство сработало. От бомжей только мокрое место осталось. Началось следствие. Люди вроде Недельского рядом с хибарой видели. По документам-то хибара древнему дедку принадлежит. С него какой спрос, он и вопросов-то не слышит.
Привели Недельского. Надо сказать, что выглядел он ужасно: весь какой-то синий и глаза злющие. Первые минут десять Недельский потратил на то, чтобы в красках рассказать, что он сделает со мной, Пантелеем, Юркой и Немчиновыми, когда освободится. Я не перебивал. Мне было о чем подумать. Вчера нам с Манькой мебель привезли, которую она по совету Вадима заказала. Я, откровенно говоря, побаивался, что будет что-то уж слишком экстравагантное. Я даже у Вадима заранее поинтересовался, где мы с Манькой спать будем: в каком-нибудь гамаке под потолком или все же на кровати. Вадим меня успокоил. Оказывается, стиль интерьера, который Манька для гостиной выбрала, называется шебби-шик, для кухни – прованс, а для спальни – кантри. Вадим посоветовал не пугаться громких слов, на самом деле, как уверил меня Вадим, у меня в доме будет стиль, который во всем мире называется уют. Только в Советском Союзе почему-то к слову «уют» добавляли еще прилагательное «мещанский». Почему, Вадим понять не может, впрочем, я тоже. Так что пока Недельский разорялся, я пытался в уме посчитать, сколько у нас подушечек на диванах.
Наконец Недельский выдохся.
–– Недельский, ты чего меня пригласил, чтобы эту муру рассказать? Тебе о здоровье думать надо, чтобы до освобождения дожить, а ты себе карму злобой своей портишь. Смотри, помрешь и отомстить не сумеешь.
–– Не твое дело. Вопросы у меня к тебе накопились. Вот лежу на нарах и думаю, что надо кое-что прояснить. Вопрос номер раз: почему меня не грохнул? Знаешь ведь, что у меня для тебя всегда пуля найдется, и рука не дрогнет.
–– Зачем лишний грех на душу брать. Живи. – Недельский выругался.
–– Скажи, икона, что у Вальки была, настоящая или развели меня?
–– Ясное дело, что развели. Немчиновскую икону Вадим с Валькой давно в банке в ячейку положили, а Вальке Вадим просто похожую подобрал. Ты один секрет знал про край, который у настоящей иконы чуть-чуть обгорел. Ты, как увидел, что край у иконы обгорелый, сразу обрадовался. А вот про второй секрет ты не знал. На оборотной стороне настоящей немчиновской иконы молитва написана с орфографической ошибкой. А ты на оборотную сторону даже не посмотрел.
–– Как же это честная Валька Левашова деньги за икону не постеснялась взять, и немалые?
–– Деньги она Вовке Ерофееву отдала на приют собачий, а ты, уверен, не обеднел. – Недельский опять выругался.
–– Валька-то замуж за Вадима вышла?
–– Валька – теперь Немчинова.
–– Я вот решил Немчиновым предложение сделать. У меня кое-какие немчиновские документы хранятся. Прадед мой, конюх, их как зеницу ока берег. Вроде в них старый граф зашифровал, где часть имущества своего запрятал. Когда в семнадцатом в имение пришли имущество национализировать, только пустые стены обнаружили. Кто когда мебель и все такое вынес, прадед даже представить себе не мог. Решил, что где-то в имении тайник есть. Вроде он как-то слышал, что старый граф что-то такое в саду с сыновьями обсуждал и что-то вроде плана рисовал. Прадед-то бумажку графьевскую подобрал и понадеялся, что кто-нибудь из его потомков головастым окажется и шифр разгадает. А я вот решил бумажки Немчиновым отдать, чтобы они мне кое-чего простили. Пусть хоть не по максимуму дадут.
–– Немчиновым передам, но вряд ли они согласятся. Денег у них своих куры не клюют. Зачем им еще?
–– Денег никогда много не бывает. Ты вот Варьку грохнул, а она мне как дочь была. Других у меня нет. У Виталия вон еще Вадим есть. В общем, баш на баш.
–– А как же Дмитрий Игнатьев, Ларисы Ивановны сын? Разве ты тут ни при чем?
–– Так Митька не мой, да и высоко его дед Иван Терентьевич в Москве поставил, не мне чета. Митька… А откуда про Митьку знаешь?
–– Да вот ты и рассказал.
–– Сволочь, Митьку и Лариску не тронь.
–– Это уже мне судить.
–– Передашь Немчиновым предложение мое? Согласятся, я им адресок домишки одного дам, где документы спрятал.
–– А чего ты меня переговорить с Немчиновыми просишь, адвокату-то сподручнее.
–– Зачем лишние люди, можно сказать, в нашем семейном деле?
–– Уж не в поселке ли домишко? У леса? Старый дед хозяин? – от моих вопросов Недельский аж позеленел. – Вижу – угадал верно. Два бомжа подорвались в домишке, так что, боюсь, Недельский, теперь тебе пожизненное светит.
–– Не докажешь. – Недельский начал угрожать мне по второму кругу. Мне стало скучно. Подушки на диванах я уже сосчитал. Все, что я хотел узнать, я узнал. Дмитрия надо искать в Москве, а взрывчатка в хибаре предназначалась мне и Немчиновым. Я нажал на кнопку, вызвал конвоира и попросил отвести Недельского обратно в камеру.
Дмитрия Игнатьева я легко нашел в Москве. И не очень-то высоко его дед посадил – всего-то владельцем стоматологической клиники и пары фитнес-центров. Мне торчать в Москве особой радости нет, особенно когда Манька в Сосновске. По согласованию с Пантелеем я обратился в детективное агентство и попросил местных приглядеть за Ларисиным отпрыском. Надо же знать, как идут дела в «датском королевстве». Поначалу инфа была исключительно благостная. Прямо не бизнесмен, а белая, пушистая конфета «Рафаэлло». Пример для подражания. Все по белому, никаких зарплат в конвертах. В личной жизни тоже – без излишеств. Девица при нем, не сказать что образец нравственности, но бывает много хуже. Я попросил ребят посмотреть и за девицей, просто для перестраховки. Интуиция меня не подвела. Оказалось, что девица, в свободное время от общения с Ларисиным сыночком, с основным конкурентом Митеньки шуры-муры крутит. Ребята сообщили, что вроде как бизнес у Мити отнять могут. Я Пантелею доложил. Он сразу добился, чтобы телефон девицы на прослушку поставить. Ребята послушали… Я еле успел в Москву приехать, чтобы ситуацию разрулить. Пантелей с Виталием Петровичем большие деньги выложили, чтобы ситуацию под контроль взять. Теперь у Пантелея такие козыри на руках, что можно и с Ларисой Ивановной по душам поговорить.
Виталий Петрович
Я не кривил душой, когда сказал Зине, что счастлив в Сосновске. Через Николая я знаю, что следствие по делу Недельского идет в правильном направлении. Валечкина беременность протекает тяжело, но Анечка считает, что все в пределах нормы. Вадим и Валя живут душа в душу. Я радуюсь, что мой младший сын наконец обрел счастье, которое давно заслуживает. Мишель хорошо учится. Мы с Вадимом и Мишелем очень привязались к Юре. Он напоминает нам Сержа не только внешне, но и внутренне. Юра так же, как и Серж, легко увлекается самыми разными проектами, любит шутку, он очень честный, добрый и справедливый. Я все время вспоминаю булгаковского Воланда, который говорил, что самый тонкий вопрос на Земле – это вопрос крови. Как это возможно, чтобы в разных странах появились двое столь похожих друг на друга мужчин. Иногда, когда мы встречаемся вечером за ужином, мне кажется, что оба моих сына сидят за столом, а Луиз только на минутку вышла принести с кухни что-то особенно вкусное.
Все вроде хорошо, но есть и то, что меня не просто настораживает, а приводит в ужас. В местной желтой прессе стали появляться статьи о новоявленном олигархе, который обещал вложить деньги в школу и не сделал этого. Попали в печать и грязные намеки на какие-то коррупционные дела, в которых якобы замешаны Юра и стоящий за его спиной Пантелей. Не пожалели даже Анечку, появились статьи, что она допускает в работе врачебные ошибки и берет взятки. Пантелей скрежещет зубами, он уверен, что за статьями стоит его бывшая жена Лариса. Зина рассказывает, что весь город затаил дыхание, люди ждут, как отреагирует на явную клевету Пантелей. Мне кажется, что самый правильный путь – это подать на газету в суд. Пантелей соглашается, но хочет чуть-чуть подождать. Во-первых, ему хочется переговорить с Ларисой, убедить ее одуматься, тем более что Николай не подвел и нашел убедительный материал, позволяющий надеяться на благоприятный исход беседы. Во-вторых, Пантелей не без основания считает, что от безнаказанности рано или поздно газетчики сильно обнаглеют и напечатают что-то уж совсем непотребное. Тогда их можно будет прижать по полной программе и в идеале закрыть газету.
Есть еще кое-что. Николай рассказал нам о встрече с Недельским. Негодяй не оставляет намерений разделаться с нами. На нас всех произвел впечатление рассказ о наличии тайника в усадьбе. С одной стороны, какое имущество старого графа? Если что и было, за сто лет все давно сгнило. С другой стороны, откровенно говоря, тайник с фотографиями меня впечатлил. Вероятно, действительно старый граф мог что-то спрятать. Самое ужасное, что новость дошла до Мишеля. Теперь с ним нет никакого сладу. Он одержим идеей найти клад. Разве можно его за это осуждать? Откровенно говоря, мне самому интересно.
Валя
Время потихонечку идет. Мужчины мучают меня своей заботой. Самый строгий деспот – Мишка. Если Анна Александровна велит мне гулять час, то Мишка засекает время, и я гуляю час, а ни в коем случае не пятьдесят девять минут. Мольбы о пощаде не помогают. Надо – значит надо. Чтобы как-то занять время, я учу французский язык. Конечно, моим главным учителем стал Мишка. Он очень потешается над моим произношением. Но худо-бедно, я что-то стала понимать и сама уже могу связать пару слов. До недавнего времени день за днем текли потихонечку, спокойно. Новость, которую принес Колька, о существовании в имении «клада», можно сказать, взорвала нашу жизнь. Мы все заинтригованы. Вадим сначала настаивал, чтобы Мишке ничего не говорили, так как не без основания предполагал, что Мишка поставит всех на уши. Но, естественно, информация просочилась, и мало нам не показалось. Надо сказать, что нам, взрослым, тоже очень интересно, поэтому сердиться на Мишку не получается. Вадим погрузился в анализ плана дома. Где-то ведь должно быть секретное место. Значит, где-то или стена слишком толстая, или потолок пониже. К сожалению, пока Вадиму ничего обнаружить не удалось. Скорее всего, тайник где-то в подвале. Но где? Вадим отремонтировал только часть подвала. Вход в большую часть подвала замурован. Доступна лишь малая часть. Мишка требует сломать все, но Вадим не соглашается. Во-первых, есть опасность, что начнет разрушаться дом, а во-вторых, старый граф мог устроить какую-нибудь ловушку для желающих поживиться его имуществом. Это может быть смертельно опасно. Юрка выдвинул версию, что тайник находился где-то в сломанных технических постройках, но сам же эту идею и отверг. Перед отъездом в Париж в усадьбе жили сам граф с графиней, их два сына и Федор. Резонно предположить, что только они могли знать, где находится тайник. Скорее всего, они не привлекали слуг к перебазированию имущества в секретную комнату, иначе кто-нибудь бы обязательно проговорился, и имущество бы разграбили. Значит, выносить что-то за пределы дома они были не должны. Нам стало очевидно, что без руководства, составленного старым графом, не обойтись. Мишка начал изводить Вадима просьбами съездить в Париж и привезти архив старого графа. Несмотря на то, что Вадиму очень не хотелось оставлять меня, в конце концов он все же решился на поездку. Тем более что у него накопились дела в архитектурном бюро. Вадим, по совету Виталия Петровича, рассказал о моей беременности только Андрэ, главе Парижского отделения бюро, остальные коллеги пребывали в неведении. Немчиновы боялись, что новость дойдет до Жаклин, и она отчудит еще что-нибудь нехорошее. Вместе с Вадимом в Париж полетел и Юрка, с которым Вадим очень сдружился.
Из Парижа Вадим мне звонил каждые два часа. Ему обязательно надо было знать, как я себя чувствую и продолжаю ли я любить его. Для Юрки Вадим нашел русскоговорящую женщину-экскурсовода, которая показала ему основные достопримечательности Парижа, пока Вадим был занят со своими коллегами-архитекторами. Юрка переполнен впечатлениями: Лувр, дворец королевы Марго, место, где был рынок «Чрево Парижа»… Мне даже стало немного завидно.
Как только Вадим освободился, они с Юркой поехали в дом Сержа. Я знала, что для Вадима это была самая трудная часть поездки. Войти в дом умершего брата для него было очень непросто. Вадим держался, но я знала, что вся его тоска по брату обострилась. Ехать было необходимо, так как Вадим с Виталием Петровичем решили, что исторический архив Сержа не должен пропасть, логично было передать его Юрке. Была еще одна веская причина посетить дом Сержа. Мишка на двух страницах составил список вещей, которые ему надо привезти из парижского дома. Как он только жил здесь без этих самых необходимых ему вещей!
Когда мне в очередной раз позвонил Вадим, я поняла, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Голос у Вадима был полон страдания. Не сразу, с большими паузами он рассказал мне, что нашел письмо брата, написанное за день до его смерти. Серж предвидел свою гибель и собирался рассказать о своих опасениях отцу, но не успел. Трагедия произошла раньше. Как раз в тот момент, когда Вадим закончил читать письмо Сержа, ему позвонил Виталий Петрович, и Вадим проговорился ему о письме. Теперь он страшно волновался за отца и просил не оставлять его одного. Я сразу же позвонила Анне Александровне, и она немедленно приехала к нам. Виталий Петрович старался держаться, но было видно, что это удается ему с большим трудом. Самое ужасное, что о письме стало известно и Мишке. Но нет худа без добра, Мишка не отходил от деда и даже лег спать у него в комнате.
Вечером, несмотря на перенесенный шок, Вадим с Юркой поехали на заседание исторического общества, которое было посвящено памяти Сержа и Луиз. Юрка сразу загорелся идеей организовать экспедицию по следам древних цивилизаций, в которую так хотел поехать Серж. Ночью Вадим с Юркой разбирали и паковали архив старого графа. Оказалось, что у Немчиновых хранится огромное количество документов по истории рода. Юрка чуть в обморок не упал, когда узнал, что предки Немчиновых отличились еще при взятии Казани. Среди бумаг старого графа нашлись и какие-то карточки. Как только архив старого графа был упакован, Вадим с Юркой первым же самолетом вылетели в Москву.
