Елена Альбертовна Жукова
Лиса. Аркан пророчества
Часть 2
Глава 1
«Никогда не думал, что жизнь может измениться в одночасье. В один миг, в одну секунду. Но так оно и произошло. Я, который был искушен в любви, который соревновался в количестве покоренных сердец и не только их с самим Астаниэлем, попался как мальчишка на наивный, открытый взгляд дочки травницы. Но я слишком тороплюсь. Пожалуй, лучше все же изложить все по порядку.
Варг, добрая душа, довез меня до моих новых, не особо-то и желанных земель и отбыл, оставив одного перед гордо вздымающимися стенами Шерской крепости. Оглядывая их, я совсем потерял надежду выполнить задание Ордена. Где, помилуйте, Боги, я должен был найти проклятое пророчество? И главное, когда? Судя по размеру крепости и, как я верно полагал, немалой территории, кою эти стены защищали, найти искомое мне светило лет этак через двести. Потому я, отринув надежды и предъявив страже на воротах бумаги, смело отправился вступать, так сказать, в наследные права. Как я уже упоминал, наследников, кроме меня, у этого богатого имения не имелось, а потому и козней мне, по моему разумению, строить было некому. Как же я тогда ошибался. Все, начиная с управляющего и заканчивая самым последним нищим в этом городке, воротили от меня нос, почитая нового асса Шерского за рамельскую деревенщину. От открыто враждебных действий их удерживала моя магия, но, девочка моя, если бы ты видела выражение их лиц, когда они считали, что я не вижу, если бы слышала, о чем шептались слуги, не подозревая о том, что простым заклятием их слова легко проникают в мои покои. Если бы ты обо всем этом знала, то ни за что бы не захотела оказаться тогда на моем месте. Одинокий и почти потерявший надежду когда-нибудь вернуться к прежнему образу жизни, я пребывал в подавленном состоянии.
Хотя, отдать мне должное, я тоже не был особо нежен в отношении к окружающим. И на конюшнях порол, хорошо хоть не самолично, и даже вызывать наемного палача приходилось, правда, казнил лишь за кровавые дела. Ну да не о том сейчас.
Наберясь терпения и сбросив первоначальный сплин, я принялся за создание комфортных условий. Но, наведя порядок в собственном доме посредством замены одних работников на других и разобравшись с местной стражей, я пришел к неутешительному выводу – никакого пророчества в замке нет. Ни подслушанные шепотки, ни открыто задаваемые вопросы не прояснили в этом деле ничего. Оставалось рыскать по округе. Мне не сиделось на месте. Я перерыл всю отцовскую библиотеку, признаться довольно скудную по тем временам, расспросил всех служанок, попутно узнав, кто из них подворовывает слегка, а кто довольно зловредно, чуть не разгромил легендарные отцовские винные погреба и даже осмелился ковыряться в фамильном склепе ассов Шерских, за что получил убийственно-косые взгляды от челяди. И при всех моих усилиях результат все еще был нулевой. О чем я и отписался в Орден, предположив в письме, что никакого пророчества в Шерской Косе не существовало.
Орден ответил коротко и ясно: «Искать, найти и уничтожить». С горя я заперся в библиотеке и принялся добросовестно уничтожать содержимое отцовских погребов, попутно заново перечитывая фамильную книгу древа ассов Шерских. Древо оказалось не слишком большим. Самый старший из наших с тобой предков вступил во владения во времена Эльмиры Огненной, дочери Гварда Рамельского, расселившей своих вассалов по дальним рубежам Империи, закрепляя тем самым положение юго-восточных границ после подписания мирного договора с Кадмией.
Прибыв на новое место, новоиспечённый асс Шерский принял довольно жёсткие меры по отношению к местной бывшей власти, о чем мне рассказал некий опус во славу храбрейшего и справедливейшего (не знаю уж был ли он справедлив) асса Грейнфера Шерского. Автора уже и не вспомню, если честно, но писал шельмец очень живо. Вкратце, асс Шерский, твой дальний-предальний предок, сжёг имевшийся уже на этом месте замок дотла, попутно изгнав бывших владельцев, кое-кого из них и вовсе казнив, и возвёл новую, тогда ещё белоснежную, как описывает автор, крепость. В общем, жили они с тех пор долго и счастливо, временами теряя власть, вытесняемые неспокойными еще кадмийцами, а временами попадавшими в опалу, при Валтише Тишайшем, к примеру. И вот, сквозь винную пелену мне пришла в голову довольно занятная идея. Нигде в прочитанном мною опусе о Грейнфере Шерском не было указано ни имени бывших владельцев, ни места их высылки. Не всех же казнил старый вояка. Пришедший на мой зов новый управляющий, как ни странно, оказался полезным. Он предположил, что, возможно, местная ведунья сможет мне ответить на этот вопрос. Оказалось, что и такая персона имеется на моей территории, а точнее в лесу, который зеленым языком врезался в каменистый берег Саманки. Ты, конечно, скажешь, что я сам должен был до этого додуматься и, возможно, была бы права. Ведь искал я пророчество не кого-то, а ведуньи. Инелла Отама была ею и об этом мне было известно с самого начала. Но мысль сия не озарила светлую голову твоего отца. Так или иначе я отправился в лес.
Деревянный домик с крышей, покрытой мхом, я нашёл не сразу. Верно, ведунья была опытной и знала, как избежать любопытных глаз. Обнадёженный словами управляющего о древнем возрасте знахарки, я прочесал почти все заросли довольно буйно разросшегося подлеска и нашёл-таки ее дом, хоть и зашёл в него слегка прихрамывая, подвернув ногу почти в самом конце пути.
Дом встретил меня недружелюбно, наподдав хлопнувшей дверью по лопаткам, но оказалось, что все мои труды были напрасными, хозяйки дома не оказалось. Развешенные над печкой пучки полувысушенной травы давали надежду на ее возвращение, и я остался ждать, решив, что если старая шептунья не появится до вечера, то придётся перенести визит на следующий день.
За маленьким, почти не пропускающим света окошком стемнело. Нога моя нещадно болела, и мысль о том, что придётся проделать обратный путь мирясь с этой болью, не доставляла мне радости ещё и от осознания того, что уйти придётся так и не добившись результата.
Пребывая в одиночестве, я коротал время, разглядывая скудную и в то же время богатую на мелочи обстановку. В дальнюю комнату зайти мне помешало воспитание, но и так было понятно, что там располагалась спальня хозяйки, а к спальням столь пожилых нир я не испытывал слабости. В кухне же, по совместительству выполнявшей функции столовой и гостиной, обстановка ограничивалась двумя длинными лавками, стоявшими вдоль большого стола, небольшой лавкой у окна, на которой я и сидел, и белёной печью.
С приходом сумерек длинная лавка за столом показалась мне вполне уютной и даже в некоторой степени мягкой. Кое-как стянув сапоги, я перемотал больную ногу попавшимся под руку полотенцем и устроился на лавке, проклиная неудачный день, да так и заснул. А проснулся от окатившей меня ледяной воды. Морщинистое надменное лицо нависшей надо мной пожилой женщины сочилось презрением, в руке у неё виднелся ковшик, из которого меня и окатили водой. Она спросила кто я и как посмел заявиться к ней в дом без дозволения. Клянусь, дорогая, я никогда за всю свою жизнь так не пугался. Но стоило мне увидеть выглядывающие из-за спины ведуньи прекрасные любопытные глаза, как весь мой страх исчез, уступив место столь же сильному любопытству. Представившись, я, конечно, не стал раскрывать все карты перед старухой, лишь сообщил, что к ней меня привела больная нога. Старая карга пошептала что-то надо мной и, отойдя к печке, оторвала от одного из висящих пучков пару веточек. Она протянула их мне, во все глаза разглядывающему ее молодую помощницу, разбиравшую принесенные ими травы и раскладывающую их на столе. Твоя мама, Лиса, была необыкновенно красивой, тонкой, нежной, несколько уставшей, но от этого не менее притягательной. Настолько, что я, сам того не замечая, сжевал то, что мне не очень-то вежливо протянули. Старуха, удостоверившись, что я проглотил ее снадобье, недовольно проворчала, что нога моя назавтра будет как новая, а потому мне следует отправиться тут же домой. Я взглянул в окно. На улице была ночь. Идти по лесу ночью, да еще и со все еще болевшей ногой мне не слишком хотелось, а может всему причиной была Дита и чистая жалость в ее глазах, принятая мною за первый признак симпатии. Так или иначе, я попросился на ночлег. Твоя мама уговорила травницу дозволить мне переночевать у них на лавке. Мне пригрозили самым страшным проклятием на свете, если я пересеку границу их спальни и оставили в одиночестве в окружении трав, сладко пахнущих и вызывающих совсем нескромные фантазии о мягком сеновале.
После той ночевки я стал частым гостем в лесу и на побережье, куда молодая помощница травницы ходила собирать странные водоросли и речных улиток. Я искал повод для встречи с ней, но, оказываясь наедине вдруг терял всю свою смелость и говорил совсем никудышные комплименты. Наподобие необыкновенно маленьких следов от ее ног. Я ляпнул, что такие маленькие ноги должно быть принадлежат ребенку. Не узнавая сам себя, я недовольно хмурился, а она смеялась и, клянусь, ее смех что-то воскрешал в моей душе. Любовь, нежность, доверие, совесть? А может все сразу. Дита не жеманничала и не кокетничала. Смущалась, когда я подходил слишком близко и искренне переживала, когда я порезался о раскрытую ракушку. Ранка была пустяковая и я легко мог бы сам остановить кровь, но мне были приятны ее прикосновения, а от ее сопереживания и испуга сладко щемило сердце.
Ведунья, приходившаяся Дите бабкой, смотрела на меня косо, недовольно ворча каждый раз, когда я попадался ей на глаза. А после моих расспросов о бывших хозяевах этих земель запретила Дите со мной встречаться.
Поначалу я, поняв это, рассмеялся. Кем была она и кем я? Но, наткнувшись на непроходимую чащу, ощетинившуюся острыми ветками против каждого входящего в лес, я нешуточно разозлился. Меня, мага, хочет удержать какая-то старая карга?! Стихии буквально клокотали в моих ладонях. Но ни ураганный ветер, ни ливень, вызванный мной, не помогли, а неудача лишь разозлила меня ещё больше. Я вернулся в крепость и послал отряд стражников вырубить просеку до домика ведуньи. Но они, проработав топорами весь день, вернулись мало того ни с чем, так ещё и потеряв одного из сослуживцев, которого утащили волки. На следующий день я убедился в правдивости их слов, собственными глазами увидев, что на месте вырубленных и лежащих огромной кучей кустов и деревьев, выросли новые, свежие, с не менее острыми ветками и самолично слышал волчий вой.
Признаюсь честно, от того, чтобы спалить весь лес меня удержала лишь тревога за Диту. Убедив себя в том, что старуха ничего не сделает собственной внучке и, возможно, для той будет лучше остаться без меня, я снова засел в крепости. Решив, что обойдусь и без ведьминской внучки, я ушёл в загул. Пьянство, вседозволенность и доступные женщины способны отвлечь от много. Однако, вино меня не расслабляло, а женщины не были похожи на Диту даже издалека. И я сдался. Разогнав всех, я привёл себя в соответствующий ассу вид и сел за письмо. К ведунье был отправлен вестник с предложением мирно обсудить положение, не прибегая к огню и мечу.
Она согласилась принять меня в своём доме, но по прибытии предупредила, что Дита отослана к дальним родственникам, в Кадмию.
С порога сообщив, что намерен жениться на Дите, я положил на стол перед старухой единственную свою ценную вещь, перстень. Она долго разглядывала его, не притрагиваясь и, как мне тогда показалось, даже отодвинувшись от него подальше. После посмотрела на меня своими не по-стариковски яркими и ясными глазами и сказала, что знает, что именно я ищу. А также знает, где это находится. И готова открыть мне тайну, потребовав взамен отказаться от ее внучки. Выбор был непрост. Орден ждал от меня исполнения приказа. Да и сам я хотел занять место повыше, но без пророчества об этом не стоило и думать. А тут старая карга предлагает мне решение всех проблем. Вот только цена оказалась непомерной. Ко времени моего визита в лесную сторожку я уже успел осознать, что без Диты больше не представляю своей жизни. И ни титулованное место, ни привилегии, ни золото не скрасят мою жизнь так, как сделает один лишь ее взгляд.
Я отказался. От привилегий, от наград, от всего, принеся клятву на крови в верности и преданности, в одно мгновение сменив сторону.
Ты спросишь, жалел ли я когда-нибудь об этом. Нет. Я жалел о многом. О том, что не оставил службу и не уехал с вами в Рамелию или Кадмию, или любую другую страну. О том, что не решился убить Барти, когда он открыто угрожал моей семье. О том, что не был рядом с тобой, что не наблюдал, как ты растёшь. О том, что не смог спасти мою любимую, когда она заболела. Я о многом жалею, только не о том выборе, что сделал много лет тому назад в маленьком лесном доме».
Глава 2
– Мы готовы, – Юма осторожно тронула ее за руку. – Переодевайся. Гас привез твои вещи.
Лиса вздрогнула от ее прикосновения. Вырвавшись из хитросплетений событий и обстоятельств двадцатилетней давности, она непонимающим взглядом посмотрела на сестру. Юма держала в руках ее платье, подаренное Хашаатани. Платье ее предшественницы. Тонкая ткань струилась в руках сестры, свисая и почти касаясь пола. Однако переодеваться не слишком-то хотелось. Накинутая прямо на сорочку шуба грела, а вот недавние события, вкупе с видом холодного шелка платья заставили Лису зябко поежиться.
– Ну же, – поторопила ее недоумевающая Юма. – Или ты уже передумала?
Лиса вздохнула и покачала головой, поднимаясь на ноги. Папку с бумагами отца пришлось закрыть. Как бы ей ни хотелось дочитать сейчас все до конца, времени на праздное чтение у них не было. Она приняла платье из рук Юмы, аккуратно положила папку на пол и, неохотно стянув с плеч шубу, протянула ее сестре.
– Закрой меня, – тихо попросила Лиса. Юма кивнула и, растянув шубу по мере своих возможностей, обернулась назад, проверяя, чем занимаются остальные, намереваясь при любом, даже мельком брошенном взгляде в их сторону закатить скандал.
Но, будто опасаясь получить от темноволосой воительницы нагоняй, никто из ребят не покушался на них, подчеркнуто увлеченно занимаясь подготовкой к предстоящему путешествию. Гас, уже переодевшийся в городскую одежду, теперь то расправлял пояс и вновь застегивал сюртук, то проверял не лег ли ворот рубашки, то одергивал белоснежные рукава, торчавшие по моде из-под сюртука, и выглядел совершеннейшим франтом, что совсем не соответствовало выражению его лица. Лиса видела, как Юма даже залюбовалась им на секунду. Эш был одет проще, но все равно по-городскому, а не по-северному. Он легко поглаживал Янку, устроившуюся у него на плече, и что-то нашептывал ей, качая головой. Образ Юмы, сменившей теплую одежду на более легкую, вполне соответствовал тому, как должна выглядеть компаньонка высокородной дамы. И только Нельг все еще приходил в себя после перевоплощения, подергивая то плечом, то рукой, будто привыкая обратно к человеческому телу. Посовещавшись с ребятами, все вместе решили, что его одежду не станут менять, да и цель тоже. Сказочник и сказочник, мало ли таких менестрелей путешествует по Империи.
Лиса провела руками по фигуре, чувствуя, как ткань мгновенно нагревается от ее тела. Платье сидело как влитое. Оно даже пахло еще пустыней. Какими-то пряностями и жарой. Странное ощущение. Сейчас она и походила на себя прежнюю и не походила вовсе. Да, пожалуй, теперь она больше была похожа на ту, кем задумала представиться по приезде в Порту. Сиятельную ассу Шерскую. Однако, оставалась еще проблема с волосами, она поймала кончик заплетенной косы и горестно вздохнула, легко отбрасывая эту…и не проблему вовсе. Так, наносную суету. Следовало подумать о более важном. О том, что магия Светлой изменила ее. И не так, как она ожидала, и не только внешне. В этом не было умысла, но внутри появилась не просто уверенность в собственных силах. С некоторой долей страха девушка понимала, что там поселилось чувство бесконечной мощи, древней силы, источником которой, как это ни странно, была она сама. Она больше не чувствовала разницы между Стихиями. Все они теперь виделись ей этаким переливающимся сладким освежающим эликсиром, наполняющим весь мир. Стоит протянуть руку, и он легко вольется в ее вены, смешиваясь с ее кровью, уже не отличающейся от него самого. Это и радовало, до окрыления, делая ее легче, свободнее, даже без крыльев, которые она намеревалась восстановить в будущем, после того как привыкнет к некоторым другим своим особенностям. Эти-то особенности и пугали девушку своей внезапностью и совершенной непредсказуемостью. Особенно после того, что произошло…
Очнувшись после обряда, а по-другому назвать то, что претерпела ее сущность, она не могла, Лиса обнаружила себя лежащей в окружении друзей. Голова ее, отчаянно кружившаяся, но одновременно необыкновенно легкая, покоилась на ногах Эша, тело же, укутанное в шубу, чуть затекло от неподвижности и твердости каменного пола. Девушка прислушалась к себе. Не было ни жара, ни холода, она даже поначалу испугалась, что не чувствует свое тело. Но, подвигав пальцами, сначала на руках, а после и на ногах, к ней пришло понимание, что все закончилось вполне даже неплохо. Она потерла глаза ледяными пальцами и, утвердительно кивнув на вопрос брата о самочувствии, попыталась подняться. Эш придержал ее за плечи, поправляя сползший край шубы. Усевшись, она ободряюще ему улыбнулась и с благодарностью положила руку ему на плечо. Вот тут-то оно и произошло. Словно живительная волна потекла по ее телу, напитывая и одновременно пьяня почти до головокружения. Сладкая и мощная, наполняющая ее словно чашу до краев. Девушка даже прикрыла глаза от удовольствия, так хорошо было от этой странной, поступающей в нее силы.
Громкий окрик Гаса заставил ее с удивлением распахнуть глаза. «Лиса! Стой! Остановись!» Задира подбежал к ним с Эшем, отчего-то заваливающимся на бок, но замер, словно не смел приблизиться. Юма, рвущаяся к ней, но удерживаемая зубрилой, с непониманием посмотрела на сестру. Лиса отдернула ладонь от брата, мгновенно почувствовав, как прерывается поток живительной силы, тянущийся к ней. Мысли понеслись, цепляясь одна за другую. Это сделала она, она выпила почти всю его силу, вот так, походя, всего лишь прикоснувшись. Испугавшись того, что натворила, она хотела потрясти брата за плечо, но сама отдернула руки, не зная, к чему приведет новое прикосновение. Кажется, она его звала. Многократно. С отчаянием понимая, что он может и не очнуться. По ее вине. И лишь спустя какое-то время, последовав разумному совету Гаса, предложившего попробовать как-то вернуть силы Эшу, осторожно положила руки брату на спину, с усилием заставляя энергию вернуться туда, откуда ее так неожиданно забрали. И сила потекла обратно, правда девушка не знала в том же виде она вернулась к Эшу или все же изменилась, смешавшись с ее собственной, новой.
Эш пришел в себя почти сразу, а Лиса пока что старалась держаться ото всех подальше, размышляя о том, что эта особенность может оказаться не единственным сюрпризом, пришедшим вместе с новой силой. Управлять же новой особенностью оказалось не так уж и сложно. Что бесконечно радовало ее, давая надежду на благополучный результат. Требовалось научиться владеть своими новыми силами для того, чтобы не сотворить непоправимого. Вернула же она силу намеренно, значит, и приказать не высасывать ее виделось возможным. Но пока было не до экспериментов. Сердце от испуга до сих пор стучало где-то в горле. Да и Гас косился на нее с опаской.
Лиса отсела подальше от ребят и тихо проговорила извинения, не глядя Эшу в глаза. Неожиданно спрыгнувшая с ее ладони Янка разрядила тяжелую тишину, повисшую в пещере. Ящерка запрыгнула Эшу на травмированное плечо и, заглянув ему в глаза, потерлась головой о щеку разом повеселевшего орка. Лиса подслушивала их радостный мысленный разговор.
Если для Имрина появление Янки было хоть и неожиданным, но вполне привычным, то Юма, никак такого не ожидающая, охнула от неожиданности, увидев саламандру. Она, округлив глаза, ткнула в нее пальцем и заверещала, заикаясь и дергая Гаса за рукав с требованием защитить бедного Эша от крысы. Гас лишь хлопал глазами, не понимая, в чем проблема и где та крыса. Видя, что тот не делает для защиты друга даже движения пальцем, девушка, недолго думая, схватила валявшееся неподалеку старое Лисино платье и принялась изо всех сил лупить им по ящерке, одновременно каждый раз попадая по «бедному Эшу». Орк закрывался рукой, не понимая, что происходит, защищая Янку. Та же, увернувшись от очередного шлепка, плюнула в девушку огненным всполохом, поджигая платье Лисы в руке отважной воительницы, тем самым ненадолго охлаждая ее пыл.
Имрин, вырвав горящее платье из рук все еще вопящей Юмы, собрался было что-то ей сказать, но вдруг громко рассмеялся, отчего девушка сначала застыла столбом, а после и вовсе надулась и отвернулась от зубрилы. Лисе пришлось успокаивать всех троих, а то и четверых, учитывая хлопающего глазами Эша. Она примирила соперниц, взяв на себя труд представить их друг другу. Ссора была улажена, а Гас, не слишком расстроенный обидой Юмы, попробовал подначить орка, хвастая тем, что его, в отличие от друга, ни разу не лупили женским платьем. На что тот, стрельнув глазами в свою недавнюю обидчицу, невозмутимо ответил, что у зубрилы все еще впереди.
Ввалившийся в этот момент в пещеру медведь заставил Юму вновь округлить глаза и завизжать, а ребят опасливо попятиться от входа.
Шерсть у медведя вся была в крови. Чья это кровь: зверя или его противников – вряд ли кто разобрал бы, да и не до того было. Ребята не знали, чего ждать от оборотня. Но вошедший следом за зверем охотник, замерев на пороге с чуть склоненной в вежливом поклоне головой, убедил друзей, что из преследовавших их людей никто сильно не пострадал. «Так, покусал их немного Нанук, поучил уму-разуму, однако. Да и правильно. Не станут больше нарушать священных границ», – заявил в своей манере охотник, оставаясь все еще на пороге, не желая нарушать упомянутые границы.
Лиса, ни сном, ни духом не подозревающая о личности зверя, с удивлением переводила взгляд с Эргына на идущего прямо к ней ревущего медведя. Рык его теперь был скорее жалостливым, нежели грозным. Девушке даже стало жаль его, хоть она и совсем не понимала, откуда взялось это кроваво-белое чудовище. Тяжело переваливаясь, чудовище тем временем подошло прямо к ней и, склонив покатую голову, ткнулся черным носом в ее живот. Лиса замерла. Даже перестала дышать на мгновение. Ей казалось, что одно ее неверное движение – и осваивать новую силу будет уже некому. Эш дернулся было к ней, но Янка опередила его, в момент ловко забравшись по медвежьей шкуре на голову косматому. Лиса, осторожно выдохнув, посмотрела на склоненную голову медведя, на Янку, переместившуюся зверю на спину, и, неожиданно доверившись интуиции, осторожно положила руку медведю на голову. Памятуя о произошедшем с Эшем, она сосредоточилась, закрывая канал перетекания силы, и просто погладила его по гладкой теплой голове. Медведь застонал почти, как маленький, потом вновь ткнулся в нее, подставляя лобастую голову под маленькую руку девушки.
– Да это же сама Хозяйка Севера и ее хранитель, Нанук. – ошарашенно прошептавший эти слова Эргын громко бухнулся на колени, опуская голову к самому полу пещеры. – Храни нас Светлая, неужто я своими глазами это видел?
Голос его разошелся эхом по пещере, и медведь вдруг резко отпрянул от Лисы, двинувшись в сторону арки, с каждым шагом все больше погружаясь в туман, висевший рваными клочьями за дальней из ее колонн.
Удивленные, застывшие ребята смотрели ему вслед, не решаясь пойти посмотреть, что будет дальше. Жалостный рев медведя, переходящий в почти человеческий стон, сопровождаемый хрустом ломающихся костей, стих в один момент, и в этой гулкой тишине оглушительно громко прозвучал вопрос Юмы.
– Он там живой?
Ее шепот разрядил напряжение. Лиса, взглянув на все еще коленопреклоненного Эргына, нахмурилась и поспешила в сторону ушедшего медведя. Она понимала охотника, но с трудом могла принять еще одно имя. С глухим раздражением она, тем не менее спрашивала себя, а за кого еще ее можно было принять с такими-то волосами. Да и Нанук, то есть медведь, в самом деле считался Хранителем в северных сказаниях.
– Лиса, медведь – это Нельг, – слова Гаса заставили ее остановиться на полпути. Она резко обернулась.
– Нельг? – переспросила она, понимая, что действительно не видела сказочника после пробуждения, и неверяще посмотрела в сторону ушедшего медведя. – Нельг?!
Слова шамана призрачным эхом прозвучали в ее голове. Ну что ж, по крайней мере с прозвищем для сказочника шаман не ошибся. У нее в голове не укладывалось, что Нельг и впрямь оказался Хранителем. Только вот хранителем кого? Неожиданная мысль заставила ее вновь остановиться. Так вот, что скрывал молодой человек. И вот почему он так стремился на Север собрать северные сказки. И вот, что он искал в библиотеке Таннаэнына. Сказки о Нануке. Только вот артефактор не держал сказок, довольствуясь лишь литературой по своим исследованиям. Лиса вздохнула. Нельг, Нельг, зачем же ты так долго скрывал это? Отчего не открылся? Услышав голос Янки, она невесело хмыкнула. «А ты сама ему открылась?» Что ж, это звучало справедливо. Она вздохнула и зашагала дальше в туман.
Тело молодого человека лежало на каменном полу. Частично укрытая туманом его нагота смутила девушку и она, потянувшись за вещами Нельга, угадывающимися в темных кучках, валяющихся в живописном беспорядке рядом, накинула первое, что попалось ей под руку на белеющий силуэт сказочника. И вновь, качая с сокрушением головой, подумала, как ошибалась в нем.
Теперь же, после возвращения Гаса, посланного вместе с Эргыном за координатами Порты к Таннаэныну, следовало привести сказочника в себя окончательно. Путь предстоял нелегкий, и ни один из них не мог позволить себе даже малейшего повода для сомнений у тамошних портальщиков. Особенно в условиях нынешней обстановки. Лиса забрала шубу у Юмы, подняла с пола папку с недочитанными документами отца и посмотрела на Нельга. Сказочник сидел у стены, глядя в одну точку.
– Нельг, – позвала она. – все хорошо? Ничего не болит?
Тот перевел взгляд на нее, сосредоточился и покачал головой.
– Пить хочется, – просто сказал он, пожав плечами, словно извиняясь за столь будничное желание.
Лиса подошла к нему.
– Подставь ладони, – попросила она, протягивая к нему руку.
Молодой человек подставил ладони, и когда с ее руки в них полилась вода, плотнее сжал их, приникнув губами к потоку. Жадность, с которой он пил, выдавала силу его жажды. Лисе вновь стало жаль его. Несуразный, высокий, с длинными руками и длинной светлой челкой, сейчас он, как никогда, походил на подростка с непропорциональными конечностями. Словно тело его еще не достигло своей зрелости. Недопёс, так называла Василина подростков. А ведь по возрасту он вряд ли был младше Лисы.
– Давно ты можешь обращаться? – спросила она тихо.
Нельг вытер мокрые от воды губы и, посмотрев на нее, вздохнул.
– С четырнадцати лет. Отец чуть не пристрелил меня из ружья, увидев в облике медведя. Тогда я сбежал и не обращался обратно дня три. После все произошло само. Первый раз было страшно проснуться в лесу, голым, почти ничего не помня. Лишь отца с ружьем. Я хотел вернуться домой, взять вещи и уйти. Куда-нибудь, где знают про таких, как я. Но дома меня ждал отец. Он тихо сидел в моей комнате и когда я влез в нее через окно, просто обнял меня. Помню, мне было стыдно плакать, но, почувствовав, как вздрагивают отцовские плечи, я разрыдался. От облегчения, наверное. Что не нужно никуда уходить, ведь он принял меня. Потом был старый волк, учитель. Где его откопал отец, я не знаю. Он прожил у нас целых два года и научил меня тому, что умел сам. Как унять боль от оборота, как быть в разуме в теле животного, как контролировать оборот. Когда я этому обучился, то думал, что полностью контролирую этот процесс. Но, как видишь, не всегда. Сейчас это произошло не по моей воле.
Лиса не удержалась и осторожно погладила его по голове, держа дар под контролем. Нельг вновь посмотрел на нее.
– Все будет хорошо, – успокоила она его. – Значит, сейчас ты там, где должен быть.
Нельг грустно улыбнулся.
– Да, шаман тоже так сказал.
– А раз в этом нет сомнений, то пора в дорогу, – подошедший Гас прервал их беседу. – У меня все готово. Мы идем?
Лиса обвела всех ребят взглядом, потом, встретившись глазами с охотником, приложила руку к сердцу и склонила голову в благодарном поклоне.
– Идем, – уверенно ответила она.
