Екатерина Земляничкина
Полина в Стамбуле. Приключения девочки-путешественницы

Так и бегу. Бегу и улыбаюсь. Почему-то так хорошо внутри. Как будто там кто-то завернулся в плед и пьёт горячий шоколад. Тепло и радостно.

30 августа, вторник 16:50

Мы проходим регистрацию и сдаём багаж так быстро, что я даже не успеваю попрощаться с жёлтым чемоданом. Теперь мы с ним встретимся только после приземления. Мама прижимает к себе тубус.

Боится потерять свои картины. Что же она тогда покажет этому супермастеру в Стамбуле? Даже в багаж сдавать не стала.

Пиликает телефон. Сообщение от Лизы:

Ох! Пора признаться. Что ни в кино, ни гулять первого сентября я не пойду.

– Полина! – мама, кажется, обиделась надолго. – Убери телефон, нам ещё паспортный контроль надо пройти!

«Надо! Надо!» А мне – не надо!

Я хочу остаться. Вздыхаю и запихиваю телефон в карман. Небольшая передышка перед ответом Лизе мне точно не помешает. Надо собрать мысли в кучу и подумать, как написать обо всём этом.

Паспортный контроль – эта такая длинная очередь. Стоишь, стоишь, потом подходишь к окошку пограничника, даёшь ему свой паспорт и смотришь на него не моргая. Потому что он сверяет тебя с фоткой в паспорте. На фотке мне шесть лет.

Совсем не похожа. Малявка с хвостиками.

Шлёп! Пограничник шлёпает печать в паспорт. Значит, всё-таки нашёл сходство.

Мы наконец проходим все контроли и досмотры и устраиваемся за столиком в кафе в зоне вылета. Цены здесь – космос! Бутылочка воды стоит в два раза дороже, чем в магазине. Мама берёт чашку капучино на миндальном молоке, а я заказываю сок с круассаном и достаю из кармана телефон.

Надо уже написать Лизе.

Ну всё. Сейчас будут гром и молнии.

Смотрю на экран. Лиза печатает ответ. Долго, медленно. Наверное, подбирает каждое слово, чтобы забить гвоздь в крышку ящика с нашими планами.

Остановилась. Думает.

Лизка, прости! Я сопротивлялась, как могла!

Опять печатает.

Не могу больше ждать. Пусть уже появится её сообщение!

Но Лиза, как специально, не торопится. Делает паузы. Снова печатает. А может, набирает обидные слова и стирает, не решаясь нажать «отправить»?

Наконец ответ загорается на экране.

Что?! И это всё? И Лиза даже не обиделась?

Моя Лизка – лучшая подруга на свете! Самая-самая!

Отправила ей в ответ смайлик-поцелуйчик и откусила сразу половину круассана. Ещё секунду назад думала, что не смогу ни кусочка проглотить.

Лиза опять что-то пишет.

Круассан застрял у меня в горле.

Я отложила оставшуюся половину круассана. Есть расхотелось. Новенькая? С новенькой в кино?!

30 августа, вторник 18:56

Очередь к туалету вытянулась, кажется, на полсамолёта. Ненавижу туалеты в самолётах. Узкие, тесные, громко хлюпающие. Бр-р!

Ужасный день. Хуже не бывает. Мама с этим дурацким мастер-классом у того самого известного художника, неожиданная поездка. Ещё и Лизка. Как она могла? Променять меня на эту? Элечку.

Как подумаю о ней, внутри меня просыпается вулкан: клокочет и булькает. Только переехала и сразу к моей Лизе прилипла. Прилипала противная!

Вот она кто.

И Лиза… Я ещё в самолёт сесть не успела, а она уже замену мне нашла.

Быстро. Как будто мы не лучшие подруги с первого класса. Как будто можно раз!.. – и променять меня на первую попавшуюся новенькую.

Передо мной в очереди стоит дедуля.

Маленький, кругленький, похожий на мячик на ножках. По его спине от пояса вверх тянутся подтяжки. Под ними, как птица в клетке, оказалась в заточении полосатая рубашка. Подтяжки раньше я видела всего один раз. На празднике в детском саду мальчишки в них какой-то танец танцевали. Но подтяжки на мальчишках выглядели ужасно глупо, как будто они штаны боятся потерять. А дедуле почему-то идут.

Он в них словно подарочной ленточкой перевязан. Интересно, как эта новенькая, Эля, так быстро Лизу очаровала? Может, тоже подтяжками?

Перевожу взгляд с полосатой дедули-ной спины на пассажиров, сидящих в хвосте самолёта. Мама с малышом в красной футболке, женщина в леопардовом платье, спящий бородатый мужчина, и… Не может быть! Это он! Тот рыжий парень с клетчатым рюкзаком. Сидит в наушниках и смотрит в планшет. Наверное, фильм закачал. Как он здесь оказался? Я же не видела его, когда заходила в самолёт.

Хотя я вообще ничего не видела – думала про Лизу с этой.

Пожалуйста, только не поднимай глаза от экрана! Ещё не хватало, чтобы он увидел меня в очереди в туалет!

Вообще-то он симпатичный. Интересно, какой фильм он смотрит? Улыбается.

Красивая у него улыбка. О нет! Что я делаю? Только не это! Я пялюсь на парня, стоя в очереди в туалет! Отворачиваюсь и немного приседаю, чтобы меня было не видно за головами других пассажиров.

Так, кажется, лучше. Я почти незаметна.

И тут над моим ухом звучит голос полосатого дедушки в подтяжках. Даже не голос – голосище! Он, как слон, трубит на весь самолёт:

– Деточка, что же ты согнулась? Попросила бы – тебя бы пропустили!

Я округляю глаза, качаю головой и машу руками. Нет-нет-нет, вы всё не так поняли. Со мной всё в порядке, я просто маскируюсь!

Но дедушка явно не принимает мои сигналы. Он разворачивается к очереди и кричит так, что, наверное, даже у пилота уши закладывает:

– Товарищи, давайте пропустим ребёнка? Она же не дотерпит!

Теперь на меня смотрят десятки, нет, сотни глаз. На меня смотрит весь самолёт. А самое ужасное, на меня смотрят карие смеющиеся глаза.

Мои уши вспыхивают. Теперь я «красноухий ребёнок, который может не дотерпеть…» Я готова провалиться сквозь пол самолёта, упасть на землю и разбиться вдребезги.

Я думала, это ужасный день? Нет, это самый отвратительный день в моей жизни!

31 августа, среда 00:43

Наконец-то в гостинице! Спать. Пусть этот день наконец закончится…

31 августа, среда 08:30

Когда спишь, звуки вокруг кажутся какими-то скользкими, непонятными. Они доносятся как будто сквозь вату или через толстый слой воды.

«Ль-ли пай-ся», – слышится сквозь сон.

Это мама. Она ласково шепчет:

«Полли, просыпайся!» – и целует меня в лохматую макушку.

Вставать в такую рань я, конечно, не собираюсь. Поэтому переворачиваюсь на другой бок и накрываюсь одеялом с головой. Теперь между нами с мамой уже целый океан! Под одеяло звукам не пробраться. Но мама знает все мои уловки. Она аккуратно отодвигает краешек одеяла с моей головы и снова целует меня совсем рядом с ухом. От маминого дыхания становится щекотно.

– Ну мам, – я улыбаюсь и крепко зажмуриваю глаза. – Я спать хочу!

– Некогда спать! – мама смеётся. – Вставай! Завтрак проспишь.

Если честно, я могу прекрасно прожить без завтрака. И даже без обеда. Но что-то в мамином голосе заставляет меня открыть глаза. Мама отступает на шаг от кровати и вдруг начинает кружиться по номеру. Она раскидывает руки в стороны, словно хочет обнять весь мир, и смешно танцует. И смеётся. Я тоже начинаю смеяться, глядя на этот танец. Когда мама начинает так танцевать, я знаю, что у неё внутри проснулся малютка-крольчонок. Он потягивается, смешно дёргает розовым носом и щекочет маму мягкими длинными ушами. И маме от этого хочется кружиться. Люблю, когда мама становится такой лёгкой и весёлой. Как будто мы совсем и не ссорились вчера. Как будто вообще не было никакого вчера: ни рухнувших планов, ни отъезда, ни этой новенькой, ни Лизкиного предательства, ни этого позора в самолёте.

31 августа, среда 09:02

Обожаю, когда на завтраке в отелях есть арбузы! Сладкие, нарезанные аккуратными кусочками. Накладываю несколько, и сразу кажется, что у меня полная тарелка еды.

И мама больше ничего не будет в меня запихивать.