Петербургские доходные дома. Очерки из истории быта – Екатерина Юхнёва

Я уверен, друзья, что практически каждый из вас читал роман Булгакова Михаил Булгаков – Мастер и Маргарита (сборник) , а некоторые еще и не раз перечитывали это произведение.

Но я бы хотел в данном тексте обсудить лишь одну фразу из самого читаемого романа ХХ-го века. Мы не будем растекаться мыслями по древу и подробно пересказывать сюжет, напомним лишь, что по воле автора, сам сатана под именем Воланда со своей свитой переместился в Москву образца 30- годов, дабы воочию понаблюдать за Советским экспериментом по построению первого в мире общества равенства и справедливости. Изменились ли люди в Москве со времен революции 1917 года?

Итак, Москва, театр «Варьете», Воланд рассматривает публику и разговаривает со своей свитой:

"Скажи мне, любезный Фагот, – осведомился Воланд у клетчатого гаера, носившего, по-видимому, и другое наименование, кроме «Коровьев», – как по-твоему, ведь московское народонаселение значительно изменилось?

Маг поглядел на затихшую, пораженную появлением кресла из воздуха публику.

– Точно так, мессир, – негромко ответил Фагот-Коровьев.

– Ты прав. Горожане сильно изменились, внешне, я говорю, как и сам город, впрочем. О костюмах нечего уж и говорить, но появились эти… как их… трамваи, автомобили…– Ну что же, – задумчиво отозвался тот, – они – люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или из золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…"Если мы будем опираться на текст Булгакова, то сделаем для себя вывод – публика, пребывающая в Варьете почти не изменилась за прошедшие десятилетия. Правда, квартирный вопрос их испортил!

Значит в Москве плохо с жилплощадью?

Так?

Из-за нехватки крыши над головой народ чаще нервничает, истерит, он становится склочен и завистлив?

На это намекает автор книги?

Поправьте меня, друзья, если я неправильно понял классика.

Но ведь чтобы так утверждать, нужно непременно знать как жили люди до того, как их испортил квартирный вопрос. И для этого я призову в свидетели книгу Екатерина Юхнева – Петербургские доходные дома. Очерки из истории быта

И, о ужас, оказывается большинство людей до Октябрьской революции 1917 года жили в нечеловеческих условиях.

"Врач М.И. Покровская в статье «Вопрос о дешевых квартирах для рабочего класса» №7 журнала «Вестник Европы» за 1901 год писала: «Рабочее население живет теснее, чем мертвые на кладбищах, где на каждую могилу приходится около 4 кв. м.»

"Нередко даже когда вся комната уже заставлена кроватями, избыточные жильцы … спят на полу в кухне, коридорах, узких проходах, в темных углах. Площадь пола служит единственным мерилом вместимости", – отмечал Д. Герценштейн в статье «Жилищная нужда рабочих» в 4 и 5 номерах журнала «Северный вестник» за 1896 год."В те дореволюционные времена Москва и Питер были чудовищно перенаселены. Но это полбеды. Главная беда заключалась в том, что для такой массы людей катастрофически не хватало жилья!

И данный тезис может подтвердить таблица показывающая «Плотность заселения квартир в столичных городах Европы в начале ХХ-го века».

Вчитайтесь в эти цифры, друзья, в Москве на 1 квартиру приходилось 8,9 жителей!

Вы просто откройте первую страницу романа Гончарова Иван Гончаров – Обломов

И забудьте вы про красивые парадные лестницы устланные мягкими коврами и вечно склоняющегося перед вами швейцара.

"Представить фактическое положение дел поможет нам художественная литература, воспоминания, живописные и фотографические изображения интерьеров, а также данные петербургских переписей 1881, 1890, 1900 годов. Так же кто-то может просто побывать в «барских» квартирах 19 века, поскольку именно эти добротно построенные жилища хорошо сохранились, и часто именно по ним поспешно судят наши современники о дореволюционном жилье вообще, завистливо говоря: «Вот жили же люди!», забывая, что в Петербурге только 7 семей из 100 жили в большой квартире (от 6 комнат) благоустроенного каменного доходного дома".Не, читатель, будь мы жителями дореволюционного города, подавляющее большинство из нас ждала бы вонючая и грязная черная лестница, каморки, подвалы, чердаки или койки в углах комнат.

"Устраивать жилье в подвалах никогда официально не разрешалось, но фактически оно существовало достаточно массово. По переписи 1869 года в подвалах находилось более 7 тысяч квартир с числом жителей 46 тысяч, а в 1890 году 50 тысяч петербуржцев жили в 8 тысячах подвальных квартир"."Почти невероятно, каким образом в комнате, имеющей в окружности едва 12 футов, живут, теснясь, от 8 до 10 человек, из числа коих половина взрослых да половина детей. Я часто сам не мог пробыть десяти минут в таковых грязных подземных и как нельзя более сырых покоях, не почувствовав некоторой дурноты, между тем как живущие в оных остаются тут безвыходно по целым суткам."У большинства населения Российской империи ничего своего и частного не было, забудьте. И поблагодарите Советский Союз и своих Советских предков, получивших в СССР бесплатные квартиры, большинство которых вы сейчас приватизировали, живете – не тужите и поливаете грязью прошлое своей страны.

В царской России почти вся собственность принадлежала богачам и аристократам, как в принципе и сейчас им принадлежат наши народные природные ресурсы.

"В конце 19 века, по данным переписи Петербурга, основной массой домов (88%) владели частные лица – домовладельцы".Для примера возьмем обычный доходный дом дореволюционного Петербурга.

Итак, домовладелец сдает в аренду квартиру в этом доме.

Дальше, арендатор, владеющий квартирой, сдает нуждающимся жителям города углы в этой квартире!

Но и это еще не все, друзья!

Угловой жилец втискивает в свой угол комнаты дополнительную койку и сдает эту койку другому жильцу.

Не, не, и это еще не все.

Коечный жилец, нуждающийся в деньгах, поочередно делится своей койкой с другими коечными жильцами. То есть, один работает в дневную смену, а другой в это время отсыпается на койке, затем они меняются.

Скажите, читатель, как этих людей, сдающих друг другу углы и койки в углах, мог испортить квартирный вопрос?

Вот произошла Октябрьская революция и все социальные проблемы, порожденные капитализмом, постепенно стали решаться. Да, не сразу, но Советские люди навечно бросили подвалы, землянки и койки в углах комнат.

Ха, автор рецензии, ты утверждаешь, что классик мировой литературы всем нам врал, когда говорил о советских людях, испорченных квартирным вопросом?

Нет, побойтесь бога, я бы не стал так говорить, что он сознательно врал. Да и утверждать мы ничего не можем, что да как там думалось в голове у Булгакова. Нет, на основе текстов мы можем только предполагать.

А предположение у меня такое.

Михаил Афанасьевич Булгаков был сыном профессора Киевской духовной академии. Это статус. Не сказать чтоб Михаил был мажором (прости читатель за современный сленг), но что-то близкое к этому в реалиях царской России безусловно имело место быть. Гимназия, университет, с детства достаток, просторные покои и привычка к прислуге. А теперь, внимание, вопрос: – Как вы думаете, вот эти дети элиты, аристократии в большинстве своем знали как живет простой народ?

Да нет, конечно. Можете сейчас задать такой же вопрос девушке, сидящей за рулем бехи, знает ли она о существовании 20 миллионов соотечественников, живущих за чертой бедности.

Эти представители двух сословий, что сейчас, что в царской России жили в параллельных мирах. А потом после 1917 года эти два мира столкнулись. Все стали равны. И дети бывшей элиты, и дети рабочих и крестьян. Вы представляете их шок, когда они соприкоснулись с миром, в котором столетиями жило 80% населения Российской империи?

А?

Шесть комнат папика променять на комнату в коммуналке, это ж трагедия почище «Фауста» Гете. Да тут любой мажор взвоет от тоски по царской России и будет говорить, что советских людей испортил квартирный вопрос.

Ну и на финишной прямой хочется поблагодарить автора книги Екатерину Юхнёву за этот интересный исторический экскурс в историю петербургского градостроительства. Пока данная книга чуть ли не единственный на сегодня исторический труд, который без прикрас рассказывает о жизни и быте жителей Северной столицы Российской империи.

Ну и слова Екатерины Юхнёвой, приведенные ей в заключение книги, мне кажется, нужно отлить в граните:

"Мы сейчас приходим в ужас от коммуналок, когда не родственные семьи живут в одной квартире, – но не в одной же комнате! А всего сто лет назад это было вполне возможно, за занавесками жило в комнате по четыре семьи с детьми и домочадцами. Да, более того, единицей аренды был не угол, даже не койка, а полкойки, или треть койки, когда работающие в разные смены по очереди спали на одной и той же кровати. Весь этот кошмар быстро забывается, уж так, к счастью, устроена человеческая память, а помнится очаровательный, гармоничный старинный Петербург".

Основная часть книги посвящена быту обитателей петербургских доходных домов. Некоторые подробности невероятно интересны. Какие-то реалии, конечно, известны из художественной литературы, но о чем-то в «романах» не пишут. Например, куда выбрасывали отходы или ходили по нужде.

К сожалению, иллюстрации черно-белые и не очень крупные. Очень много таблиц, иногда излишних. Но в целом впечатления самые приятные. Прямо начинаешь чувствовать себя горожанином середины-конца 19 века.

Автор добросовестно восстанавливает картину городского быта XVII-XIX веков, используя серьезные источники (данные переписей населения, отчеты врачей, планы домов). Сообщает массу любопытных подробностей. Обнаруживает отличное знание художественной литературы о Петербурге – от полузабытых поэтов XIX века до Набокова и Шефнера. Однако описание архитектурных стилей, в которых строились доходные дома, вызывает недоумение (даже у непрофессионала): помимо классицизма, эклектики и модерна упоминаются неведомые (даже профессоналам) “мавританский”, “египетский” и т.п. А сам текст изобилует удивительными пассажами, вынуждающими читателя теряться в догадках о том, что же имел в виду автор. Вот, например, как г-жа Юхнева описывает доставку дров в Петербург (их связывали в плоты и сплавляли по Неве):

С появлением пароходов плоты в пределах города проводились буксирами. Как правило, плот или даже целую гонку из плотов брали буксиром перед мостом и спускались по течению первыми, а пароход после разворота, находясь выше их по течению, спускал плоты на буксире, точно направляя их в пролет моста.

Если вы ничего не поняли, не огорчайтесь. Я прочитал этот абзац раз пять, и яснее он от этого он не стал. Обычная для современного краеведения ситуация – огрехи стиля искупает только интересный материал.