Екатерина Вильям-Вильмонт
Рыжий доктор
– А вдруг в тамошнем климате я отлеплюсь?
– Эти твои дурацкие шутки! Ты ведь уверяла меня, что любишь без памяти…
– Так ты меня тоже уверял в своей неземной любви, а теперь…
– Что теперь? Я просто хочу уехать из этого слякотного климата, мне необходимо солнце…
И все-таки она настояла на своем, квартиру не продала, а сдала, а поскольку квартира находилась в хорошем районе и была в отличном состоянии, сдать ее удалось очень неплохо, и сей факт примирил мужа ситуацией. Оксана пыталась найти работу по специальности. Но увы, это ей не удалось. Подружка устроила ее на курсы парикмахеров, к великому возмущению мужа. Дело у нее вдруг пошло, она стала лучшей ученицей в «Студии парикмахерского искусства», открытой знаменитым парикмахером, эмигрантом из Франции. Его звали Марсель Бриссар, и он был геем. Бриссар высоко ценил способности ученицы из России и выдавал ей какие-то свои секреты, которыми не делился с другими учениками.
– Я должен кому-то передать эти секреты, но не желаю, чтобы ими пользовались бездарные ремесленники. А ты художник!
– Да ладно, какой я художник, я в парикмахеры с горя пошла, а вовсе не по призванию.
– Так бывает, что человек случайно находит свое призвание…
Призвание?.. Она не чувствовала, что это ее призвание, но работала с удовольствием. Ей нравилось делать женщин красивыми, приятно было видеть радостные улыбки в зеркале после ее слов: «Ну вот и все!» Конечно, иной раз попадались капризные и даже скандальные клиентки, но это неизбежно. С Марселем они подружились, Оксана хорошо говорила по-французски, иврит у обоих был неважный. Но администратор в салоне Валечка, живущая в Израиле больше двадцати лет, прекрасно владела языком, поэтому особых трудностей с носительницами иврита не возникало. Короче, поскольку благодаря Марселю салон считался элитным и был достаточно дорогим, Оксана неплохо зарабатывала. Расставание с мужем не принесло ей ничего, кроме облегчения. Ей казалось, что она его любила, там, в Москве, когда он был нормальным, как она считала, а тут он, похоже, спятил… И зачем мне с ним жить? Тем более, что выплеснутый на голову борщ подвел финальную черту под их браком. Ну и слава богу.
А этот рыженький доктор симпатяга. Улыбка хорошая, но воображаю, какие там комплексы возникли в связи с болезнью… Нет, спасибо, как в детстве говорили: «Чур меня!»
А Игорь Анатольевич и думать забыл о красивой парикмахерше. Утром тетя Роза сказала за завтраком:
– Сейчас отправляйся на пляж, передали, сегодня море спокойное. А завтра утром поедешь с экскурсией в Иерусалим. Каждый культурный человек обязан там побывать. Это мой тебе подарок.
– Тетя Роза! – смутился он. – Я и сам собирался… Зачем вы…
– Сам съездишь на Киннерет! Ну и куда еще захочешь. Я дам тебе телефон Светочки из турагентства…
– Что ж, спасибо вам огромное, тетя Роза! Но в таком случае я вас приглашаю сегодня вечером в ресторан итальянский, «Эрнесто».
– Зачем в ресторан?
– Мне хочется пригласить вас…
– Да ладно, хочется ему… Как может хотеться вести в ресторан старую тетку! Пригласи лучше Оксану!
– Еще не хватало! С какой стати мне ее приглашать? Даже и не подумаю!
– Ну ладно, пойдем, если ты настаиваешь…
– Я настаиваю! Но, может, вы не хотите в «Эрнесто»?
– Да почему? Я слыхала, хороший ресторан…
– Ну, тогда я пошел на пляж.
– К обеду жду тебя!
– Буду!
Море и впрямь было почти спокойным. Игорь Анатольевич сразу побежал в воду. Она была теплой, ласковой. Он поплыл. Сколько лет я не был на море? Лет семь-восемь… А это одно из высших наслаждений в жизни. Но работа, работа… Она заменяла все… От всего спасала… С ней любая неприятность и даже горе, такое как смерть отца, переживалось легче. Нескончаемый поток пациентов, испуганные глаза всех, кому он выносил приговор: «Надо оперировать!»
Он вылез из воды и плюхнулся животом на старенький плед, выданный тетей Розой. Узнав, что он берет на пляже лежак, она была возмущена до крайности:
– Ты что, Абрамович? Это ж какие деньги! Вот тебе хороший пледик, я его еще из Москвы привезла. Ишь миллионер нашелся!
Пришлось подчиниться, тем более что лежаки и впрямь стоили недешево. Хотя деньги у него еще были, но работы пока никакой.
А, ладно, что-то придумается… Не буду пока заморачиваться… Средиземное теплое море, солнце, горячий песок, ласковая тетушка, которая искренне мне рада, буду пока наслаждаться всем этим.
Он задремал, лежа на животе, и вдруг на спину ему вылилась вода. Он вскочил как ужаленный. Рядом с ним стояла девочка лет пяти и улыбалась совершенно по-хулигански.
– Ты чего? Зачем это сделала?
Девочка явно его не понимала. И продолжала улыбаться. Он невольно тоже улыбнулся. Девочка была хорошенькая, темноволосая и темноглазая. Поняв, что незнакомый дядька не сердится, она протянула ему ладошку. Он осторожно пожал ее. Ладошка была в песке. Он заговорил с ней по-английски. Она тоже не поняла.
– Манишма[2]! – сказал он.
Девочка просияла:
– Бесседер, адони![3]
И затараторила на иврите.
Он в растерянности огляделся по сторонам. Девочка вдруг повернулась и припустилась бежать. Он пожал плечами. Не очень-то он умел обращаться с детьми, тем более с иноязычными. Взглянул на часы, пора возвращаться. Солнце уже палит нещадно. Смыв с себя песок под холодным душем, он оделся и пошел домой.
Уже подойдя к дому Игорь Анатольевич на секунду замешкался и вдруг услышал из кустов возле подъезда жалобное мяуканье. Так мяукать может только совсем маленький котенок. Это было даже не мяуканье, а скорее стон. Он раздвинул кусты и увидел котенка. Тот запутался в тонкой проволоке, которой был подвязан куст, и не мог выбраться.
– Ах ты господи, бедолага!
Игорь Анатольевич наклонился и осторожно выпростал маленькое тощенькое тельце. Котенок вжался в его ладонь.
– Ты что, ничей? Голодный наверное? Что ж мне с тобой делать? – он осторожно погладил котенка. – А пойдем к тете Розе. Она покормит и присоветует, что с тобой дальше делать… Помыть тебя не мешает… А может, она тебя оставит, она добрая…
Он позвонил в квартиру. Дверь быстро открыли.
– Ой, мамочки, где ты взял это чудо? – воскликнула Розалия Моисеевна.
– Вы не сердитесь, что я его принес? Он в кустах плакал… Я не смог пройти мимо…
– Да ты что, глянь, какой лапочка, тоже рыженький… А худенький какой, я сейчас ему молочка налью…
И Розалия Моисеевна решительно забрала у него котенка.
– Завтра покажем его ветеринару. Ох, смотри, Игорек, как он лопает! Как мы его назовем? Интересно, он мальчик? Глянь, ты же доктор!
Игорь Анатольевич глянул, но ничего не понял.
– Да вроде девочка, – неуверенно пробормотал он. – И глазки, я смотрю, чистые… Здоровенький, похоже.
– А ты молодец, что взял его. Или ее. Жалко малявку, сил нет… Я сейчас его помою…
– Нет, я сам, – неожиданно для себя заявил Игорь Анатольевич. Он взял котенка и понес в ванную, посадил в раковину. Розалия Моисеевна принесла старенькое полотенце. Как ни странно, малыш не сопротивлялся, терпеливо пережил водные процедуры.
– Боженьки, до чего тощий… – причитала Розалия Моисеевна. – Ты пока его мыл, я уже записалась на завтра к ветеринару. На одиннадцать часов.
– Здорово!
– Ох, мы тут с малым завозились, а ты у меня некормленый! – спохватилась тетка. – Сейчас-сейчас!.. Возьми пока в стенном шкафу обувную коробку, вот тебе сухое полотенчико, и сделай ему гнездышко.
Игорь Анатольевич все исполнил, положил котенка на мягкую подстилку, но тот молча переживший мытье, вдруг опять заплакал.
– Ну ты чего? Тебе неудобно тут? Зря! Ааа, ты опять на ручки хочешь?
Котенок продолжал жалобно мяукать.
Игорь Анатольевич взял малыша на руки. Тот сразу же умолк. И вдруг громко замурлыкал. У хирурга с мировым именем в горле стоял комок.
– Игорь, иди, все готово! А котенка зачем принес?
– Он плакал, на ручки просился.
– Видели бы сейчас тебя твои ассистенты… Детей тебе надо, Игоречек… Вон как расчувствовался от котенка…
– Да нет, тетя Роза, я с детьми не умею.
И он рассказал тетке про давешнюю девочку на пляже.
– Да просто малолетняя хулиганка, – рассмеялась Розалия Моисеевна. – Видно, ей твоя спина веснушчатая глянулась.
– Скажете тоже, – фыркнул он.
У них с теткой было договорено, что посуду моет Игорь Анатольевич. Он даже любил это занятие. Под горячей водой руки не дрожали. И вдруг он вскрикнул. Котенок залез под брючину и начал карабкаться по голой ноге.
– Ах ты мерзавец!
Он достал котенка и хотел опустить на стул, но тот вцепился в его футболку и повис на ней…
– Игорек, терпи, и запомни: ты в ответе за него теперь, вроде как приручил его.
– Это вы на «Маленького принца» намекаете?
– Конечно!
Котенок между тем ловко вскарабкался на плечо к хозяину и громко замурчал.
– Наверное все-таки это девочка, – сказала Розалия Моисеевна.
– Почему вы так решили?
– Девочки обычно влюбляются в своих спасителей!
Всю ночь котенок проспал на подушке у Игоря Анатольевича. А утром тетка заявила, что к ветеринару она пойдет одна, а Игорек пусть отправляется на пляж.
– А котейку твоего я в сумку посажу, не сбежит.
– Котейку? Какое славное словечко! Сроду не слышал. Но я все же пойду с вами.
– Зачем ты там нужен, ветеринар ни слова по-русски не знает, как и ты на иврите.
– Может, он говорит по-английски?
– Чего не знаю, того не знаю.
– Ладно, я все равно пойду с вами. Узнаю там, какие котейке документы нужны.
– Какие ему документы, ты что?
– Ну, чтобы вывезти его в Москву… – вдруг покраснел Игорь Анатольевич.
– Ты собираешься взять его в Москву?
– Да, тетя Роза, я решил… Он так ко мне льнет…
Розалия Моисеевна хотела что-то возразить, но, взглянув на племянника, промолчала. Ей стало невыносимо жалко этого крупного сильного мужика, очень, на ее взгляд, по-мужски привлекательного, к которому, похоже, никто не льнет, кроме случайно подобранного котенка…
Ветеринар хорошо говорил по-английски. Выяснилось, что котейка все-таки мальчик, вполне здоровенький, нуждавшийся только в профилактических прививках и в хорошем питании. По дороге домой они наведались в магазин зоотоваров. Котейка ни за что не желал сидеть в сумке, и Игорю Анатольевичу пришлось всю дорогу нести его на руках.
– Вот, братишка, тут даже за пазуху тебя не сунешь, в этом климате пазухи нет, – радостно смеялся столь счастливо обретенный хозяин котейки. – Как бы тебя назвать, братишка?
– Да чего проще, назови Рыжиком, тебя в детстве тоже Рыжиком кликали.
– А я не помню…
– Ты тогда совсем маленьким был, а потом твоя мама запретила так тебя называть, говорила: «Мой сынок вам не гриб!» А в школе тебя Рыжиком не звали?
– Рыжиком нет, просто Рыжим, – засмеялся Игорь Анатольевич. – Но котейка пусть будет Рыжиком.
– А вот интересно, как ты теперь на пляж пойдешь?
Игорь Анатольевич растерялся.
– Вот что я тебе скажу, Бывший Рыжик, надо приучить его к тому, что ты уходишь. А то что ж это будет? Он подрастет, ты вернешься на работу, и будешь в операционную брать кота? Сам подумай!
Его лицо болезненно исказилось.
– И не делай такое лицо! Все у тебя наладится! Ни секунды в этом не сомневаюсь. И ты тоже не смей сомневаться! Слышишь? Не смей! А сейчас ступай куда-нибудь, оставь малого хоть на пару часов! Пусть привыкает! Кстати, завтра ты едешь на Киннерет! Это займет целый день.
– Ох!
– Ничего не ох! Я твоего малого не обижу, а ты потом еще скажешь мне спасибо!
– Я и так говорю вам спасибо с утра до вечера. Я тут другим человеком стал.
– Вот и славно! Мне тоже хорошо, когда ты рядом.
На глазах у нее выступили слезы.
– Тетя Роза!
И он ушел. День был пасмурный, и он отправился к морю, купаться.
Возвращаясь с пляжа, Игорь Анатольевич столкнулся с Оксаной.
– Здравствуйте, сосед!
– Ох, простите, от солнца ослеп немного, здравствуйте! Вы с работы?
– Да, сегодня почти пустой день, клиентов мало. А я видела вашего Рыжика, хорошенький! Розалия говорит, вы его в Москву забрать хотите?
– Хочу! Я к нему привязался. Вот был на пляже, часа три его не видел, соскучился уже.
– Надо же! Вы кошатник?
– Выходит, так, хотя раньше и не подозревал об этом! – рассмеялся Игорь Анатольевич.
– А я вообще-то предпочитаю собак, но не могу себе позволить. Я же снимаю квартиру, а хозяин категорически запрещает… Ладно, сосед, всего вам доброго!
– И вам!
На другой день рано утром он отправился на экскурсию. Пейзажи в окрестностях озера Киннерет поражали поистине библейской красотой. Глядя на все это, невольно начинаешь верить и в Христа, и в Марию Магдалину, и в воду, превращенную в пять хлебов, и во все остальное…
В Капернауме их завели в дивный монастырский сад, где на деревьях сидели и лежали бесчисленные коты и кошки, гладкие, сытые, наглые с виду… Игорь Анатольевич потянулся к толстому серому коту, почесал за ухом. Кот милостиво разрешил ему такую фамильярность.
Кажется, я действительно, кошатник, с удивлением сказал он себе, кто бы мог подумать…
Коты были прекрасны. Он долго фотографировал их на телефон.
Среди пассажиров их автобуса была очень пожилая пара русских из Германии. Они трогательно держались за руки и мило всем улыбались. Когда автобус поднялся на гору Тавор, откуда Христос произносил свою Нагорную проповедь, экскурсовод, довольно занудная дама средних лет, стала рассказывать о дословном событии, старичок вдруг пошатнулся и невольно ухватился за стоявшую впереди женщину. Та вскрикнула, а старичок медленно стал сползать на землю. Игорь Анатольевич кинулся к нему.
– Отойдите, я врач! В автобусе должна быть аптечка!
Он стал предпринимать все, что требуется в подобной ситуации. Аптечку принесли очень быстро. Там было все необходимое.
– Вызывайте скорую! – скомандовал он экскурсоводу. – Немедленно!
Игорь Анатольевич собрался было сделать укол, но не решился, поняв, что руки предательски дрожат.
– Мне нужна помощь, кто-нибудь умеет делать уколы? – спросил он у окружающих. – Я не могу, руки дрожат… – признался он тихо.
Молодой парень заявил:
– Я могу! Что колоть?
Игорь Анатольевич протянул ему ампулу.
Парень быстро и ловко сделал укол. Старичок вскоре открыл глаза.
– Нюнечка! Где Нюнечка? – еле слышно прошелестел он.
– Я тут, Боречка, я тут, тут! Слава богу, рядом доктор оказался… Тебе лучше?
– Да, полегче… Я устал просто… Сейчас полежу еще немного и встану.
– Не вздумайте! Сейчас приедет скорая. Надеюсь, они вас быстро отпустят, но вы уж больше не ездите на столь утомительные экскурсии, – сказал доктор Симачев.
– Я ему говорила, старые мы уже для таких эскапад… – горько посетовала Нюнечка. – Нам по восемьдесят уже…
Подъехала скорая. Боречку быстро осмотрели, погрузили в машину и увезли. Нюнечка, разумеется, поехала с ним.
– Слава богу, – с облегчением вздохнула экскурсовод. – И так уже из графика выбились… И чего в таком возрасте по экскурсиям разъезжать… Все, господа, занимаем места и едем!
– Извините меня, пожалуйста, – обратился к Игорю Анатольевичу парень, сделавший за него укол. – Вы ведь доктор Симачев?
– Откуда вы меня знаете? – удивился доктор.
– А я у вас практику в больнице проходил три года назад. Вы такие чудеса творили…
– Увы, это уже в прошлом, – сухо произнес Игорь Анатольевич.
– Но тремор, бывает, проходит…
– Не всегда. Ничего, я найду себе применение, – вдруг улыбнулся он молодому человеку.
– Кто бы сомневался!
На другой день, в субботу, море было бурным, но купаться не запрещалось. Флажки были все же не черные, а красные. Игорь Анатольевич с наслаждением попрыгал в волнах, но плавать не решился. Позагорал, грея руки в песке, потом выпил кофе в пляжном кафе и, решив пойти домой другим путем, двинулся по набережной в сторону порта.
Народу по случаю субботы было очень много. Откуда-то доносилась громкая музыка, танцевальная, веселая. И вдруг его взору открылась удивительная картина: прямо на набережной на площадке перед каким-то отелем танцевало множество людей. Кто во что горазд. Вокруг стояла толпа зевак. Кто-то подходил поближе и вдруг тоже пускался в пляс. Это было так непосредственно, так весело… Игорь Анатольевич подумал: вот молодцы евреи, пляшут несмотря ни на что…
Вдруг взгляд его выхватил из толпы танцующих женщину в большой соломенной шляпе и в парео поверх купальника. На локте у нее висела соломенная пляжная сумка. Как она танцевала! Босиком! Но с каким изяществом и азартом. Видно было, что она наслаждается танцем. К ней прицепился какой-то мужик, но она мгновенно его отшила. Ей явно не нужен был партнер. Она танцевала для себя, видимо, выплескивая в танце что-то плохое, что мешало радоваться жизни. Лица ее Игорь Анатольевич не видел. И вдруг впервые за последние несколько месяцев поймал себя на том, что хочет эту женщину. У нее была отличная фигура, длинные загорелые ноги. И движения так сексуальны…
Что за мысли, инвалид? – со смехом спросил он себя. Да почему инвалид? Не сошелся же свет клином на кардиохирургии, даже для кардиохирурга! Я мужчина в конце-то концов, и должен найти себе применение. Пойду преподавать, буду консультировать, да мало ли что… А женщина все танцевала. Но надо же, какая неутомимая… И вдруг порыв ветра сорвал с нее шляпу. Темные волосы взметнулись. Ба, да это же Оксана, соседка! С ума сойти… Кто-то поймал ее шляпу, подал ей. Она кое-как нахлобучила ее и стала пробираться сквозь толпу.
– Оксана, здравствуйте! Вы потрясающе танцуете, просто загляденье!
– Вы смотрели? – засмущалась она.
– Глаз не мог оторвать, но в шляпе не узнал вас…
– А я сколько сюда хожу, ни разу знакомых не встречала. Потому, собственно, и отрываюсь тут… Только никому не говорите…
– Да кому же говорить? – рассмеялся он.
– Вашей тете.
– Хорошо, не скажу! А Рыжику можно? А то меня просто распирает от восторга!
– Вы серьезно?
– Абсолютно! Я в восторге! О, я придумал, как с этим быть! Мы могли бы сейчас где-то пообедать, поговорить. Как вам такая идея?
– А разве Розалия не ждет вас к обеду? – лукаво осведомилась женщина.
– А я сейчас ей позвоню, предупрежу. Она не будет в претензии.
– Только не говорите обо мне!
– Как угодно даме!.. – он уже набирал: – Тетя Роза, я тут встретил знакомых…
– И не придешь обедать? – сразу же проговорила Розалия Моисеевна.
– Именно!
– Хорошо, что предупредил. Развлекайся, детка, – и сразу повесила трубку.
– Спасибо! – проговорил Игорь Анатольевич уже сам себе.
– Что она сказала? – полюбопытствовала Оксана.
– Сказала: «Развлекайся, детка!»
Оксана рассмеялась. Смех у нее был какой-то ужасно милый…
– Куда пойдем?
– Сейчас везде полно народу, но через полчасика все схлынет. Хотя я знаю тут на пляже одно место… Пошли!
– Пошли!
Она привела его в пляжное кафе, где часть столиков стояло прямо на песке под большими зонтиками.
– Я тут как-то пил кофе…
– Здесь еда немудрящая, но вполне вкусная.
Им сразу же подали меню на иврите.
– Попросить английское меню? Русского тут нет.
– Если можно.
В меню было совсем немного блюд.
– Что посоветуете?
– Я тут люблю фиш энд чипс. Вкусно. Но вам, как врачу, это может показаться ужасно вредным.
– Я же не диетолог, – засмеялся он. – И люблю вредное… Так что с удовольствием возьму фиш энд чипс. Я это ел в Лондоне, был там на научной конференции. Это было довольно вкусно…
– Вам понравился Лондон?
– Я был в такую жуткую погоду и всего два дня… Впечатления были размыты дождем.
– А я иногда так мечтаю тут о дожде…
– Расскажите о себе, Оксана!
– Зачем вам это?
– Интересно. Вы мне очень нравитесь, если честно.
Она улыбнулась. Ей явно было приятно это слышать.
– Если честно, вы мне тоже. Но что же вам рассказать…
– Все, что сочтете возможным.
– Ну, я из Москвы, окончила Гнесенку по классу скрипки, но на сольную карьеру даже не рассчитывала. Это как-то сразу было понятно. Да я и не рвалась, работала в эстрадном оркестре, правда, очень классном. И меня это устраивало, я человек без особых амбиций… Вышла замуж за коллегу, а вот у него было много амбиций, но мало таланта… Ну сами понимаете, каково жить с таким человеком. Я выдержала год… Потом была попытка номер два. Правда, брак был гражданским. Он работал сисадмином в одной очень крупной фирме, и нам абсолютно не о чем было говорить. А потом появился талантливый художник, и вроде бы все с ним было хорошо, но он был одержим маниакальной идеей – во что бы то ни стало ехать на историческую родину. Я тогда была готова за ним хоть в огонь и в воду… И попала в пекло в буквальном смысле слова, такой чудовищный климат… Но ничего, привыкла, приспособилась… Правда, с работой было плохо, в результате переквалифицировалась в парикмахеры. Но тут меня неожиданно ждал успех, я даже выиграла два международных конкурса… Все вроде бы наладилось, но тут выяснилось, что мой муж тем временем связался с ортодоксами и стал требовать, чтобы я придерживалась всех правил кашрута, чтобы одеваться как подобает, и вообще… Короче, я его послала…
– И как я слышал, вылили целую кастрюлю борща на его ортодоксальную голову?
Она рассмеялась в ответ и продолжила:
– Было дело! А сейчас мне хорошо! Я неплохо зарабатываю, сама себе хозяйка… Знаете, мне нравится моя работа…
Тут им принесли заказ. На огромной тарелке лежало много кусочков обжаренной в панировке рыбы и гора жареной картошки. Выглядело все очень аппетитно. И еще поставили на стол ведерко, полное узких разноцветных пакетиков.
– Это кетчуп, майонез и еще соус «Тысяча островов».
Кроме того, на тарелке стояли еще две соусницы. Соус там был прозрачно-красный и белый.
– Эти на тарелке довольно острые, – предупредила Оксана, взяла рукой кусок рыбы и, обмакнув его в красный соус, с наслаждением съела.
Доктор Симачев последовал ее примеру и тоже стал есть рыбу руками. И картошку тоже.
– Правда же, так вкуснее? – спросила Оксана.
– Несомненно!
Они посмотрели друг на друга и начали хохотать.
– А еще я люблю есть руками сосиски! – заявила вдруг Оксана.
– Я тоже! Знаете, какая со мной была история в Берлине?
– Научная конференция?
– Нет, поездка к другу. Так вот, он повел меня в магазин «Карштадт», мне нужно было купить костюм для защиты диссертации, но не в этом дело. После покупок мы поднялись на последний этаж, поесть в ресторане самообслуживания. И вдруг я увидел там то, о чем слышал только от отца, который когда-то служил в Германии.
– И что это?
– Боквурст! Это такие сардельки, толстые. И, как уверял отец, самые вкусные в мире. И теоретически я знал, как их следует есть. С немецкой чуть сладковатой горчицей, белой булочкой и запивать ледяной колой!
– Ой, даже звучит вкусно! – воскликнула Оксана.
– И есть их следует руками. А я, дурак, постеснялся, кое-как отпилил кусочек, сунул в рот и понял, что это мечта! Тогда я уже с силой нажал на тупой нож, и сарделька отлетела в сторону, приземлившись на решетку вентиляции возле окна.
– И что вы сделали?
– Кинулся за ней! Обтер салфеткой и слопал! Мой товарищ был в шоке, а я ему сказал тогда: «Ничего, Лешка, на полу микробы давленые!» Как мы хохотали…
– Да, смешно, особенно, учитывая тот факт, что вы хирург!
– А хирурги, по-вашему, не люди? К тому ж по этим решеткам никто не ходит… С тех пор прошло уже несколько лет, а я жив, как видите.
– А вам понравился Берлин?
– Очень! Там какая-то особая атмосфера, как мне показалось…
– А в каких еще городах вы были в Германии?
– Во многих. Я полгода стажировался во Франкфурте, успел кое-что повидать. Сам Франкфурт мне не понравился. Скучный какой-то… А вы, Оксана, много ездили?
– Да не очень. А почему вы один? Такой интересный мужчина…
– Я? – искренне удивился доктор Симачев.
– Ой, только не надо кокетничать…
– По-вашему, я кокетничаю? – ужаснулся он. – Нет, просто… Знаете, я всегда был одержим своей профессией, а сейчас… Сами видите… Приехал сюда, погреться, прийти в себя… Я дневал и ночевал в клинике. А уж когда стал заведовать отделением, вообще… Я думал только о работе, о том, чтобы молодые ребята, приходящие к нам в интернатуру, не балбесничали… У меня в отделении не было молодых медсестричек, только тетки за пятьдесят.
– Это чтобы соблазна не было?
– Конечно!
– Но ведь ваше отделение не на необитаемом острове находилось! А в других-то небось таких строгих правил не придерживались?
– Разумеется. Но это как минимум уже другой этаж…
– Вы и вправду такой наивный? – засмеялась Оксана. – При нынешних средствах связи…
– Мне один из моих учеников как-то сказал, что я из больницы делаю храм…
– Вот даже как…
– Но он сказал это с осуждением, был раздражен и даже зол на меня.
– И вы его не выгнали?
– Выгнал, практически с волчьим билетом, но не за это.
– А за что?
– За наплевательское отношение к пациентам. За хамство! – жестко сказал доктор Симачев.
Ого какой, подумала Оксана, а с виду просто лапочка, надо же…
– А хорошо тут, правда? – решила она перевести разговор.
– Тут, на пляже? – уточнил он.
– Ну да.
– Факт, очень хорошо…
– А когда вы уезжаете?
– Через десять дней.
– Хочется домой?
– Да нет, совсем не хочется… Хотя, думаю, с появлением Рыжика дом станет более уютным, – улыбнулся доктор.
– Ну, для уюта надо еще завести женщину. Я знаю, вы живете один…
– Женщину для уюта? В таком случае достаточно будет нанять домработницу. По крайней мере, не станет лезть в душу…
– По-вашему, я лезу вам в душу? – испугалась вдруг Оксана.
– Боже упаси! Я имел в виду совсем другое… Вы тут ни при чем…
Господи, что я несу! Я же невольно обхамил ее, а она такая привлекательная, милая…
– Оксана, простите меня, я тут наговорил черт-те чего…
– Да я понимаю. Вы боитесь посягательств на вашу свободу. У вас большой негативный опыт в общении с нашей сестрой. Но со мной вам нечего бояться. Я в Израиле, вы в России. Я чувствую, что нравлюсь вам…
– Факт! Правильно чувствуете. Но вы мне не просто нравитесь… Вы мне чертовски нравитесь! Но я… я просто не знаю, как с этим быть…
Она звонко рассмеялась.
– Как там было у Пушкина? «Ужасный век! Ужасные сердца!» Совсем мужиков загнобили… Я не стану обвинять вас в харрасменте, а просто приглашу вас к себе, вот прямо сейчас. Как вы на это смотрите? – лукаво улыбнулась она.
– С восторгом смотрю! Надо позвать официантку со счетом!
Она потянулась за своей сумочкой.
– Не вздумайте! – рявкнул он.
– Скальпель! Зажим! – фыркнула она. – Прелесть! Настоящий мужик чувствуется!
Он уже дрожал от нетерпения, так ему хотелось ее прижать к себе.
– Идем скорее, – хрипло прошептал доктор Симачев.
По пологому пандусу они поднялись на набережную.
– Ой, смотрите! – закричала Оксана.
По набережной на скейте катился мопс. Причем стоило доске замедлиться, как песик соскакивал, разбегался и, придав скорости скейту, катился дальше.
– С ума сойти! Смотри, Игорь!
– Да, удивительное зрелище! – пробормотал он, отметив про себя, что она уже говорит ему «ты».
По случаю субботы на набережной было очень много народу.
Доктор вдруг обнял Оксану за плечи и прижался губами к ее шее. И ощутил ответный импульс.
– Потерпи, Рыжик, нам уже близко, – прошептала она.
– Ты сводишь меня с ума!
Последние сто метров они почти уже бежали. Войдя в подъезд, оба замерли и бросились вверх по лестнице. Она жила на третьем этаже.
В октябре в Израиле темнеет куда раньше, чем в Москве.
Игорь Анатольевич вернулся к тетке в начале девятого в полном смятении. Открыл дверь своим ключом и тут же ему под ноги с воплем кинулся котенок. Доктор Симачев подхватил его на руки, поцеловал в лобик, прижал к себе.
– Прости, маленький! Такое дело…
Тетка тоже выглянула в прихожую.
– Тебя можно поздравить?
– С чем, тетя Роза?
– Дорогой мой, тут трудно что-то утаить… Я в окно видела, как вы с Оксанкой мчались… Ясно же зачем, если ты сразу же не появился. Что ж, она хорошая женщина, и тебе давно пора… Ишь, покраснел, как мальчишка… Ужинать будешь?
– Спасибо.
– Спасибо, буду, или, спасибо – нет?
– Буду!
– А найденыш твой извелся весь, плакал…
– Я уж извинился перед ним.
– Он принял твои извинения? – усмехнулась тетка.
– Судя по тому, что не слезает с моего плеча, принял, – рассмеялся Игорь Анатольевич.
– Это что же, курортный роман?
– Откуда я знаю… Я ведь скоро уеду…
– Ты влюбился?
– Откуда я знаю?
– Какие ж вы, мужики, гнусные… Она же небось влюблена уже до полусмерти…
– С чего вы взяли? – вдруг перепугался доктор Симачев.
– Ты ей сразу глянулся, а она не такая, чтоб первого попавшегося к себе тащить… Она женщина с глубокими чувствами…
– Тетя Роза, чего вы от меня хотите?
– Могу продолжить твой монолог: «Тетя Роза, чего вы от меня хотите? Чтобы я, переспав с женщиной, сразу сделал ей предложение? Бросил все и остался в Израиле, где мне нечего делать? Я сюда приехал ненадолго…» И так далее. Я права?
– Правы! Конечно правы! Но дело в том, тетя, что мы с Оксаной абсолютно взрослые люди. Она не девчонка, которую я лишил невинности…
– Замолчи! А то наговоришь такого, что самому потом тошно будет. Но ты, конечно, прав, я не стану лезть в ваши с Оксанкой дела. Меня все это не касается… Я пойду смотреть сериал, а ты помой посуду.
– Конечно, тетя Роза. И не надо на меня сердиться.
– А я и не сержусь… Ваше дело молодое…
Когда утром он вышел на кухню, тетушка стояла у окна.
– С добрым утром! Что вы там высматриваете?
– Ничего. Просто люблю смотреть в окно. А вон, кстати, твоя идет… На работу.
Он невольно подскочил к окну. Тетка ухмыльнулась. В самом деле, он увидел Оксану в шортах до колена и свободной белой рубашке. Она шла быстро и говорила по телефону. Его кинуло в дрожь. Если она оглянется… Он не успел придумать, что тогда будет, как она подняла руку. К ней быстро подъехало такси. Она села и уехала, не оглянулась. Вот и хорошо…
До отъезда доктор Симачев еще трижды побывал у Оксаны. Это была неподдельная страсть с обеих сторон, но никаких разговоров о дальнейшем никто не заводил. Казалось, оба понимали, что они с разных планет. Им было хорошо вместе, но…
Накануне отъезда Розалия Моисеевна спросила:
– Скажи, детка, а если я на прощальный ужин приглашу Оксану?
– Ничего не имею против.
Но Оксана отказалась, сославшись на то, что должна подготовить к конкурсу свою ученицу. С доктором Симачевым она попрощалась еще вчера. Надо признать, Игорь Анатольевич вздохнул с облегчением.
Тетка поехала провожать его в аэропорт.
– У тебя могут быть какие-то недоразумения из-за Рыжика, без иврита замучаешься…
Рыжику заранее была куплена небольшая переноска, но он в ней выглядел как-то сиротливо. Сердце доктора Симачева не выдержало, он достал малыша и сунул в карман ветровки.
– Игоречек, но в аэропорту его все же придется посадить в эту сумочку…
– Понятное дело, но пусть пока у меня побудет, жалко… Маленький ведь, а каково ему будет в аэропорту, как страшно…
– Так, может, оставишь его мне?
– Ни за что! – вырвалось у Игоря Анатольевича. – Это мой зверек, я его нашел!
В аэропорту документы Рыжика изучали куда придирчивее, нежели паспорт его хозяина.
