Екатерина Ведерникова
A&B. История двоих. Том 1
1. Первая встреча
Старая электричка, стуча по рельсам, подъезжала к конечной станции. Машинист неразборчиво оповестил об этом в громкоговоритель. Аномальная для здешнего региона жара сделала своё дело – от духоты в вагоне было дурно всем пассажирам. Отсутствие кондиционеров в довоенной потасканной временем электричке – обычное дело. Зато цена проезда самая низкая.
Молодая мама, которой на вид не дашь и тридцати, беспрестанно обмахивалась билетами. Белые бумажки шелестели и прогибались, обдавая покрывшееся испариной лицо лишь лёгким ветерком. Её восьмилетняя дочь сидела рядом и провожала взглядом проплывающие здания. Очень странная парочка.
Мама сидела в светлом классическом деловом платье, которое отлепляла от взмокшего тела каждые пять минут. Изо всех сил она старалась поддерживать презентабельный вид, насколько это вообще было возможно в таких условиях: исправляла подтёкший макияж, пудрила лицо, чтобы убрать сальный блеск, выправляла складки на платье и поправляла причёску. Нельзя сказать, что все её старания пошли коту под хвост, но большинство – точно. Как бы она не старалась, жара изматывала её, и, хотела она того или нет, это отражалось на внешности. И её бесконечные попытки это исправить только ухудшали ситуацию. Из прилизанной строгой причёски выбилась уже не одна каштановая прядь, глаза потускнели, а поджатые губы и нахмуренные брови выдавали кипящее в ней раздражение. Обтягивающее платье выглядит эффектно, но стесняет движения, яркий макияж производит впечатление, но размывается и течёт на такой погоде. Весь её прекрасный внешний вид, которым она так гордилась, был не к месту. Однако большинство мужчин, сидящих в вагоне, не приметило эту деталь. Кто будет задумываться об этом, когда перед тобой сногсшибательная красотка? Стройная фигура с немаленьким размером груди, миловидное лицо с чётко очерченными скулами, острым подбородком, большими выразительными глазами и чувственными пухлыми алыми губами притягивали множество мужских взглядов.
Её дочь была полной противоположностью. Она одета легко и по поводу внешности явно не парилась. Её спутанные длинные тёмно-каштановые волосы, на которых солнце играло необычными огненно-красными бликами, распущены и болтались из стороны в сторону. Тон кожи заметно темнее чем у матери: золотисто-коричневый, смуглый, будто после хорошего загара. Лицо девочки же почти как у мамы, но есть и отличия. Особенно выделялись глаза – яркие и редкого красного цвета, словно два рубина. Это такая диковинка, что обладателей такими глазами по всему миру едва ли наберётся десяток. Завораживающе и удивительно.
Она, как и мама, была одета в платье, но её платье с классикой и строгостью ничего общего не имело. Простейший прямой крой, длина до колен. Если бы не цветовая гамма, это было бы обычное детское платье, но кислотные цвета, каким-то невероятным образом встретившиеся в одной ткани, вызывали головную боль при одном только взгляде. Ярко-салатовый перемешивался с не менее ярко-розовым – сочетание «вырви глаз». Но это было её любимое платье, потому мама не смогла заставить её надеть другое. Да и вообще, уговорить и тем более заставить что-то сделать эту непослушную девчонку было трудной задачей. Слишком уж девочка упрямая. Потому волосы болтались спутанными, на щеке красовалось грязное пятно, а платье было мятым. Девочке, судя по всему, было это до лампочки. Она витала в своих мыслях, слушая в пол-уха окружающие людские разговоры, стук по рельсам, приближающийся гул большого города и мамины нотации. На её блестящем от пота лице отражалась вселенская скука.
– Пить хочу… – тихо пробурчала себе под нос девочка, смотря в окно.
– Хикари! Ты меня, вообще, слушала? – строго сказала мать, посмотрев на неё с укором.
– Да всё я поняла! Быть вежливой, воспитанной и бла-бла-бла… – измученно вздохнув, сказала девочка.
– Разве можно так с мамой разговаривать?
–Я устала! – запротестовала девочка. – Пить хочу! И от того дяди, – она показала пальцев на сидящего недалеко от них полного мужчину. – Воняет!
– Прекрати! – она силой опустила её руку, указывающую на дурно пахнущего мужчину.
– Что мы там забыли? Хочу домой!
Плаксивые выкрики ребёнка стали привлекать внимание пассажиров вагона. Мать почувствовала укоризненные взгляды и решила сменить тактику.
– Я тебе уже объясняла, Хикари, – тише и куда спокойнее проговорила она.
– А я всё равно не понимаю!
– Маме нужно найти работу, потому она поедет в другой город, но там нет для тебя комнаты.
– Я могу с тобой в одной комнате жить!
– Нет, не можешь, – с нарастающим раздражением сказала она и поправила платье.
– Почему?! Раньше мы жили в одной! Почему сейчас нельзя?! – громче прежнего сказала девочка.
– Потому что я так сказала! Хватит задавать дурацкие вопросы! – прикрикнула мать. Девочка обиженно уставилась обратно в окно, замолчав.
Помолчав минуту и остудив пыл, мать спокойно, но строго продолжила.
– Хикари, повтори, как ты должна себя вести в гостях.
– Я должна быть вежливой и послушной, – не отрываясь от окна, сказала девочка. – Нельзя ругаться, пачкаться и шуметь…
– И?
– И мне нужно держаться подальше от того мальчика.
– Верно. Молодец.
– Почему?
– Хикари, ты опять?
– Но я, правда, не понимаю… Мальчик плохой? – не хныча, тихо спросила девочка.
Мать задумалась над ответом, потому какое-то время молчала. И когда Хикари уже не надеялась на ответ, заговорила.
– Помнишь, что я тебе сказала, когда мы покупали хомячка?
– Помню. Ты сказала, что хомячки живут очень мало, и мне нельзя к нему привязываться, иначе, когда он умрёт, мне будет больно…. Этот мальчик – хомячок?
– В каком-то смысле. Не ссорься с ним, но и не дружи, договорились?
– Хорошо, – так и не поняв, что мама имеет в виду, она согласилась.
– Ну, пора выходить, – сказала мать и, взяв дочь за руку, повела к выходу. Уже проталкиваясь сквозь толпу, она продолжила: – И не забудь, что я тебе говорила об их семье. Они… особенные. Ты не должна себя вести как они, ты меня поняла?
– Ага, – отмахнулась девочка. Мамины слова ей были не понятны, но, она знала, что даже переспросив, ничего из маминых объяснений не поймёт.
Вопреки ожиданиям на улице было ничуть не прохладнее. Даже наоборот солнце беспощадно жгло кожу и заставляло жмуриться. От раскалённого асфальта валил горячий воздух, поднимаясь волнами. В пересохшем рту першило, а голову заполняли два желания – выпить холодной воды и залезть в холодильник. Идя торопливым шагом за матерью, тянущей её за руку и беспрестанно требующую поторопиться, она представляла, как опускается в холодный-холодный снег. Он её обволакивает, окружает, остужает. Она хватает горсть снега и засовывает в рот, а он, тая, растекается блаженной прохладой по телу.
К её грусти, от мечтаний её оторвали.
– Прости, мы опоздали, – на одном дыхании выпалила её мать, запыхавшись.
– Ничего страшного, – сказала красивая, по мнению Хикари, женщина.
У женщины прекрасные длинные белые волосы, закручивающиеся в крупные кудри и сейчас развивающиеся на летнем ветерке. А ещё мраморная белёсая кожа и яркие голубые глаза, приковывающие взгляд. Она была невероятно красивая, но очень своеобразная, будто инопланетная. Она казалась такой нежной, хрупкой, но её взгляд кричал о другом. Столь пронзительно острый взгляд даже немного пугал.
Изящно заправив выбившийся белёсый локон за ухо, она заговорила с её мамой. Наполненный всевозможными любезностями разговор обещал быть долгим. От скуки девочка, частично ещё витая в облаках, стала рассматривать всё вокруг – деревья, проходящих мимо людей, проносящиеся поезда, шныряющих по платформам торгашей с едой и напитками… Вдруг она почувствовала что-то странное. Это что-то раздражало её взгляд. Такое бывает, когда смотришь куда-то и понимаешь, что здесь что-то не так, а что понять не можешь. Ты внимательно всматриваешься, но что-то ускользает. К тому же, в нос ударил странный незнакомый запах: лёгкий и едва уловимый. И он не был похож на какой-либо другой запах. В нём не было ничего знакомого – он не был ни сладким, ни кислым. «Так пахнет снег» – вдруг подумала Хикари. Ей показалось, что повеяло холодом. И только её мысли унеслись в прежнюю холодную степь, как тут же она увидела, что выбивалось из картинки – беловолосый мальчик, стоящий рядом с белокурой женщиной. Он был очень похож на неё – та же фарфоровая кожа и острый взгляд ярких голубых глаз. Но он всё же отличался. Если у его мамы волосы были скорее серовато-белые, то у мальчика ярко-белоснежные, словно только выпавший пушистый снег под яркими солнечными лучами. И цвет глаз был немного другим – через глубокий голубой цвет едва заметно пробивался бирюзовый оттенок.
– Мам, а что это за мальчик? – Она дёрнула за кофту свою мать, привлекая внимание. Мальчик удивлённо округлил глаза.
– Ой, простите, – с улыбкой на лице сказала белокурая женщина. – Мы забыли вас представить. Хикари, это – Себастьян. Себастьян, это – Хикари.
«Это же тот мальчик! Себастьян!» – внезапно осенило девочку. Она вспомнила, как мать ей о нем рассказывала, но его необычный цвет волос, похоже, она посчитала незначительной деталью, потому дочь в него не посветила. А зря. Ведь внешность мальчика не могла не привлечь внимание Хикари. «Какие красивые глаза» – думала Хикари. – «И волосы тоже. Только, похоже, ботаник какой-то». Слишком уж, на её взгляд, он был мелкий и щуплый.
– Мам, а почему у него волосы такие белые?
– Так спроси у него, – сказала её мать с неловкой улыбкой на лице.
– Почему у тебя волосы белые? – обратилась она уже к нему, но ответа не последовало. Он без каких-либо эмоций продолжил на неё смотреть. Её это разозлило. «Важничает стоит! Видимо, не считает, что мне стоит отвечать!».
– Он сегодня не очень разговорчив, – оправдала сына белокурая женщина.
– Это потому что он – дурак? – спросила девочка.
– Я же говорила тебе, нельзя так говорить! – одёрнула её мать.
– Почему нельзя? Это же правда. И вообще, все мальчишки – дураки! Ещё и имя такое дурацкое – Се-ба-стьян, – имя его она исковеркала, специально повторив его по слогам и поставив ударение на последний слог.
– Хикари! – ещё более грозно сказала её мать.
– Ну Хи-ка-ри, конечно, лучше, – внезапно грубо ответил Себастьян, вперив в неё взгляд своих жутких ярко-голубых глаз. Удивления на лице больше не было, но и злости на нём не отражалось. Он не хмурил белые брови и не поджимал злобно губы. Спокойствие, хладнокровие и, как показалось Хикари, надменность. – Ещё и платье твоё – ужас просто! У самой в глазах от него не рябит?
– Ну-ка повтори! – Она ловко отпрыгнула от мамы, словно юркая кошка, не дав схватить себя, и стремглав помчалась к мальчику.
Мальчик даже не дёрнулся, когда она, ударив его по лицу, повалила на землю и уселась на грудь, занеся кулак для нового удара. Он просто на неё смотрел, и даже не пытался увернуться.
– Прекрати сейчас же! – мать схватила её за руку и подняла с мальчика.
Конечно, за эту выходку ей влетело. С заплаканными глазами она потирала ягодицу, к которой только что приложилась мамина ладонь, и терпеливо молчала.
– Прости меня, пожалуйста! – сказала её мать белокурой женщине. – И не подумай обо мне ничего плохого, просто…
– Ты воспитываешь своего ребёнка по-своему, а я по-своему. Ничего страшного, – вновь улыбнувшись, сказала она.
– Если ты откажешься нам помочь, я даже не знаю, что нам делать…
– Успокойся. Моё решение осталось прежним. Она какое-то время поживёт у нас. И её вспыльчивый характер совсем не помеха, правда. Места у нас много.
– Спасибо! Ты настоящая подруга.
Ещё какое-то время они болтали ни о чем, а потом настало время расходиться. Её мама присела на корточки рядом с дочерью.
– Послушай, Хикари, – сказала она, взяв её маленькую ручку. – Я заберу тебя, как только смогу. Мне очень нужно уехать одной, но я буду звонить.
– А ты вернёшься к моему дню рожденья?
– Конечно, вернусь. И мы его отпразднуем с настоящим тортом.
– Правда?! – радостно воскликнула девочка.
– Правда. Но только в случае, если ты будешь хорошо себя вести.
– Я буду!
– Вот и славно. И не забывай все, о чем я тебе говорила, Хикари.
Её мать ушла. Силуэт растворился в толпе, спешащей на новую электричку.
2. Новый дом
– Мам, дай воды, – попросил Себастьян, пока они втроём шли к машине.
– Вот, – сказала его мама и протянула бутылку воды, вытащив из сумки.
На секунду в голове Хикари мелькнула мысль попросить попить, но гордость взяла верх.
– На, – сказал Себастьян и протянул ей бутылку, не сделав и глотка. Все трое остановились.
Она замотала головой в знак отказа.
– Пей, – настаивал Себастьян. – Ты ведь хочешь пить.
– Не буду.
– Будешь.
– Сказала, не буду! – громко сказала Хикари.
– Будешь! – так же громко сказал Себастьян.
– Нет!
– Да!
– Сам пей, глиста!
– Обзываться обязательно?
– А на правду не обижаются!
У Себастьяна лопнуло терпение. Открутив пробку, он окатил её водой.
– Идиотка упрямая, – сказал он.
Она тут же кинулась на него с кулаками. И он, как и в первый раз, не оказал никакого сопротивления. Однако в этот раз оттаскивать её от него никто не собирался. Его мать равнодушно посмотрела на это с минуту, а потом развернулась и пошла дальше.
– Тётя? – вопросительно позвала Хикари, заметив, что она уходит.
– Вы можете ругаться на солнцепёке хоть до бесконечности, а я в машину хочу, под кондиционер, – сказала она и продолжила идти.
Это заставило её прекратить насилие в отношении Себастьяна. Хотя бы на этот раз. И втроём они дошли до машины. Внутри было прохладно и очень хорошо, от чего настроение Хикари улучшилось. Мать села за руль, а парочка детей на задние сидения авто. Себастьян достал откуда-то аптечку и принялся затыкать нос ватой, который она ему только что разбила, и обрабатывать ссадины, которые также нанесла она. А после как ни в чём не бывало он достал книгу и уткнулся в неё. Мать Себастьяна протянула ей полотенце и другую бутылку воды, что она с радостью выпила.
Ехали они долго. Сколько точно она не знала, так как не имела при себе часов, но успело стемнеть. Сначала они выехали из города, потом ехали по скоростной трассе, а после свернули с неё и поехали уже менее приметными деревенскими дорогами. В конце концов, они доехали до больших железных ворот, около которых стояли дяди в камуфляже и с автоматами. Увидев их машину, они расступились и открыли ворота. Ещё двадцать минут езды и они прибыли. Из окна машины она увидела огромный дом. Он одиноко возвышался над сосновым лесом с одной стороны, а с другой упирался в высокую гору. Живописное место. И очень уединённое. Других домов рядом не было. Да что там домов, весь горизонт закрывала лишь зелёная простыня нескончаемого леса, и даже очень далеко не виднелось ни одного огня цивилизации.
Можно было бы сказать, что это жуткая глушь, однако при виде столь современного дома, язык так назвать это место не поворачивался. Ей это место казалось каким-то сказочным, будто не из этого мира. Очень много стекла и бетона, окружённого дикой природой и освещённого множеством светильников. Квадратные террасы и открытые лоджии, стоящие совсем близко к елям и соснам. И наверняка захватывающий вид на лес, открывающийся из этих огромных панорамных окон.
Они заехали на подземную парковку, и прямо оттуда, достав из багажника её небольшой чемоданчик, поднялись на лифте в дом.
– Себастьян, ты же покажешь гостье дом? – спросила его мама, пока они ехали в лифте.
– Я спать хочу. Она сама как-нибудь не разберётся?
– Ты ведь знаешь, что она здесь заблудится. Если ты не хочешь, это сделаю я.
– Нет. Я покажу, а ты иди отдыхай, – сказал он. Она в ответ ласково потрепала его за волосы.
– Спасибо, – сказала она и протянула Себастьяну ключ, он его взял и положил в карман. – Ужин в холодильнике, если проголодались, разогрейте сами. А я, пожалуй, спать пойду. Ладно?
– Конечно, – ответил Себастьян.
Выйдя из лифта, мама, оставив чемодан, отправилась к себе.
– Слушай внимательно и иди за мной. Дважды я ничего повторять не буду, – сказал Себастьян. Хикари взяла чемодан и последовала за ним, спорить у неё не было сил. – В доме четыре этажа, если не считать погреб и подземную парковку. На первом бассейн, сауны, спа-кабинет, джакузи. На втором – общая зона: кухня, большой зал, библиотека, игровая комната с приставкой и игрушками и кинотеатр. На третьем и четвёртом спальни. Там тоже есть общие комнаты поменьше с диванами и небольшие кухонные уголки, в которых есть чайник, заварка, печенья, снеки всякие, в общем, перекус. Полноценная еда только на втором. Дом очень запутанный. Никогда по одной лестнице ты не сможешь попасть с первого на четвёртый этаж. Лифт с парковки ведёт только на второй, на котором мы сейчас.
Быстро они прошлись по второму этажу. Он показал, где именно кухня, зал, игровая и так далее.
– На третий этаж ведёт три лестницы, – сказал он, поднимаясь по одной из них. – Весь третий этаж разделён на две половины. Чтобы попасть в другую половину этажа, нужно сначала спуститься на второй, а потом подняться по другой лестнице. С четвёртым этажом та же история, только разделён он на три части, а лестницы четыре. И кстати на первый этаж можно попасть только с третьего этажа.
Они быстро прошлись по третьему этажу, а потом он остановился и открыл дверь в одну из спален.
– Это твоя комната, – сказал он и пропустил её вперёд.
Большая двуспальная кровать, застеленная тёмно-серым постельным бельём. Кремово-бежевые стены, мягкий такого же цвета ковролин, панорамное окно с видом на ночной лес, письменный стол с компьютером, небольшой телевизор и немного растений. Уютно и просторно.
– Тут гардероб. – Он распахнул одну из дверей в комнате. – Тут твой санузел. – Он распахнул другую дверь и включил свет, показав фаянсовый туалет и большую ванну. – Комната запирается на ключ, но делать это необязательно, к тебе и так никто без стука и разрешения не войдёт. – Он кинул в неё ключ, что дала ему мама. Хикари его поймала и убрала к себе в карман. – На улицу можно выбраться либо по лестнице со второго этажа, ведущей в сад, либо через парковку. Отходить от дома дальше чем за забор опасно. В лесу водятся волки и медведи. Хоть вокруг территория и огорожена забором с охраной, но я бы не был так уверен в безопасности. В доме есть несколько обязательных правил. Первое, если выходишь из комнаты куда-либо, хоть на кухню, ты должна иметь при себе заряженный телефон. Здесь очень легко заблудиться. Даже я, несмотря на то что живу здесь с рождения, иногда плутаю. Второе, везде кроме твоей комнаты, игровой и кинотеатра запрещена любая музыка в любом виде: саундтреки из сериалов, фоновая музыка из игр, даже просто напевать себе под нос нельзя. Если ты слушаешь музыку у себя или в кинотеатре, например, дверь должна быть плотно закрыта, чтобы её не было слышно вне этой комнаты. Третье, никакой обслуги в доме нет. Испачкала что-то – сама и убрала. Раз в месяц проводится день чистоты, когда мы уезжаем из дома, а клининг проводит генеральную уборку. Но это только раз в месяц и не чаще. Четвёртое, личное пространство. Как я к тебе в комнату не врываюсь, так и ты. К маме тоже нельзя входить без приглашения. Если тебе нужно что-то купить в городе, обращаешься к ней, при первой возможности она купит. То же самое, если у тебя есть пожелания насчёт меню или хочется чего-то конкретного. И чуть не забыл, если проголодаешься, идёшь на второй, открываешь холодильник и разогреваешь сама себе поесть. Исключение – совместные ужины, завтраки и обеды, о которых мама тебя заранее предупредит. На этом всё. Вопросы?
Она нахмурилась. Бесило, что он ей командует, но усталость брала своё. Не было сил поколотить его ещё раз. Всё, что ей хотелось, поскорее ополоснуться и завалиться на мягкую пушистую кровать.
– Я поняла.
– Хорошо, – сказал он и вышел из комнаты, не прощаясь.
Проснувшись утром и умывшись, она спустилась на второй этаж. Правда, заняло это почти полчаса. Он говорил правду – заблудиться здесь очень легко. Извилистые коридоры странной непредсказуемой формы. Лестничные пролёты, что незаметно спрятаны в декоре. Одна комната часто плавно перетекает в другую, и не ясно, есть ли там ещё одна комната за тем большим растением или полупрозрачной стеклянной стеной. И двери в комнаты терялись из-за того, что были сделаны в цвет стен. Голова идёт кругом, но немного напрягши память, она смогла вспомнить путь до кухни, который вчера ей показал Себастьян.
Она заглянула в холодильник. Из готового подходящего на завтрак там были только йогурты, которые она не очень любила. Взгляд её упал на упаковку яиц. Живот заурчал, стоило ей лишь подумать о яичнице. Она ведь со вчерашнего утра ничего не ела. Долгая поездка в душной электричке, а потом на машине, в результате приехала она уже полностью измождённая, и ей было не до еды. Помыться и то далось с большим трудом.
Она извлекла упаковку яиц и достала сковородку.
– Я смотрю, ты-таки запомнила дорогу на кухню, – внезапно нарисовался Себастьян рядом. Она почувствовала его запах заранее, потому совсем его не испугалась. В его голосе чувствовалось раздражение, но на лице опять ничего не отражалось. В ответ она лишь недовольно фыркнула. – Готовить будешь? – куда более дружелюбно поинтересовался Себастьян.
– Да, а что, нельзя?! – грубо ответила она.
– Если умеешь, то почему бы и нет, – сказал он и пожал плечами.
Стоя рядом, он с интересом стал наблюдать за её действиями. Готовить завтрак ей не в новинку, она часто это делала дома. Пусть иногда она и казалась избалованной и капризной девчонкой, но это было совсем не так. Всё что касается готовки, уборки и учёбы она делала старательно и вдумчиво. Её в целом не назвать глупой и легкомысленной. Она быстро усваивает информацию, хорошо соображает, и серьёзно подходит к действительно важным вещам. А что может быть важнее вкусного завтрака? Она сосредоточилась на готовке: разбила пару яиц в миску, взбила их с молоком и солью, и влила эту смесь на шипящую сковороду. И даже забыла, что под рукой крутиться любопытный Себастьян. Потому, когда разворачивалась с горячей сковородой в руках, задела его. Сразу ей вспомнились мамины слова по поводу, что стоит вести себя уважительно и осторожно. Одно дело поколотить этого мальчика, другое – покалечить. Второго, она была уверенна, мать Себастьяна ей не спустит, и её маме придётся срочно возвращаться за ней. И тогда уже точно она останется без торта, ведь она вела себя плохо. Однако к её искреннему удивлению мальчик не заплакал, не закричал и даже руку от сковороды не сразу убрал. Чуть выше локтя у него красовался сильный ожог. На нём вспухли волдыри, но Себастьяна это будто и не волновало.
– Вкусно получилось? – спросил он.
Поняв, что никто не собирается устраивать истерик и, похоже, стучать своей матери тоже, она вздохнула с облегчением.
– Ты совсем не смотришь, куда прёшь?!! – выкрикнула она ему в лицо.
– Ерунда же…
– Задолбал под руку лезть! Проваливай отсюда!
– Но я тоже кушать хочу!
– Я сказала, пошёл вон!
Цыкнув и обронив по дороге лаконичное «истеричка», он ушёл из кухни. И она спокойно позавтракала.
После она принялась за домашние дела: разобрала свой чемодан, перенесла непонравившейся ей фикус из своей комнаты в другую и составила список нужных вещей. Её мама настоятельно просила не доставлять этой парочке сложностей, в том числе не требовать ничего дорогого. «Только самое необходимое» – часто повторяла она. И Хикари послушалась, заказала письменные принадлежности для школы и любимый шампунь. Единственное, перед чем она не смогла устоять – холст и краски. Трата не обязательная, но судя по этому дому, денег у мамы Себастьяна куры не клюют. Наверно, ей будет не сложно купить художественные принадлежности, подумала Хикари.
Закончив с делами, она удовлетворённо откинулась на кровати и повернула голову в сторону окна. Великолепный вид на бескрайний сосновый лес. Красиво. Здесь ей нравилось больше, чем в любой квартире, в которой они с мамой успели пожить. Обычно они жили с мамой в одной тесной комнате, в которой отклеивались старые выцветшие обои и иногда даже жили тараканы. В таких комнатах всегда было летом жарко, а зимой невыносимо холодно. Колючее одеяло и местами дырявое постельное белье – вот на чём им приходилось спать. И да, спали они с мамой в одной кровати. Своей собственной у неё никогда не было. А теперь у неё не только кровать, у неё есть своя комната! Свой личный туалет и ванна! Везде чисто, опрятно. Много еды и всегда комфортная температура, несмотря на жару снаружи. Да, здесь было лучше. И всё же если бы ей дали выбор, жить с мамой или здесь, она, несомненно, выбрала бы жить с мамой.
«Она заберёт меня, как только сможет» – подумала она, припомнив мамины слова.
