Екатерина Соболь
Дарители: Дар огня. Короли будущего. Игра мудрецов. Земля забытых. Сердце бури
– Ого, даже шлем, – как ни в чем не бывало сказал Джетт и дернул тесемки на горле плаща. Плащ сполз на спинку стула, под ним была железная одежда. Человек во главе стола был закован в железо с головы до ног. – Освальд в сказках всегда вот в таких доспехах. Не любил лицо показывать. Наверняка был редкостным уродом. – Джетт похлопал неподвижную фигуру по плечу. – Не обижайся, друг, ты-то его просто изображаешь. Костюм роскошный, сколько вы за него выложили?
Джетт подождал. Фигура не двигалась. Генри тоже замер: ему было так страшно, что он не мог вздохнуть. Он чувствовал, что сейчас произойдет, знал, что надо вмешаться, но не двинулся с места.
– Ты ведь у них главный, верно? Ну, ты на площади такую внушительную речь закатил. Да ладно, ну хватит, я уже впечатлен, можешь отмереть, давай обсудим сотрудничество. – Джетт сел на край стола и обеими руками взял Освальда за шлем.
В следующую секунду железная рука вскинулась и схватила его за запястье.
Джетт завопил так, что услышали, наверное, даже посланники за дверью.
– Какая неожиданная встреча…
От этого неживого, железного голоса у Генри мороз пробежал по коже. Но он заставил себя сделать несколько шагов вперед.
Джетт засмеялся дробным, неуверенным смехом. Освальд продолжал смотреть на него черной прорезью в шлеме, и смех постепенно смолк. Стало тихо. И в этой тишине Генри наконец услышал, как в дверь башни бьется что-то тяжелое. Звук был далеким, глухим, как раскаты грома высоко в горах.
– Вы ведь фокусники, да? – севшим голосом произнес Джетт, но понятно было: он уже сам в это не верит. – Это все просто фокус.
Освальд разжал пальцы, освобождая руку Джетта, медленно поднялся во весь рост – так легко, словно доспехи вовсе ничего не весили, – и со скрипом сжал руку в кулак. У Джетта было полно времени, чтобы сбежать, залезть под стол, отбиться, но он не двигался. Глаза у него были, как у кролика, который видит, что стрела летит в него, но уже ничего не может сделать. А потом Освальд размахнулся и ударил его железным кулаком по лицу. Джетт рухнул на пол, его пальцы слабо царапнули камни, потом разжались, и Генри почувствовал что-то странное: внутри у него все дернулось, как будто его ударили тоже.
– Пешек съедают первыми, – невозмутимо сказал Освальд так, будто это все объясняло.
А потом нагнулся, достал у Джетта из кармана камень, подошел к очагу и бросил камень в котелок.
– Так и будешь молчать? – невозмутимо спросил Освальд, пальцем помешивая серебристое варево в котелке. Он стоял спиной к Генри, словно и не ждал нападения. – Любой на твоем месте закричал бы: «О, зачем ты убил моего друга?» и прочую чушь. Но смерть для тебя не имеет значения, ты же охотник. Уже думаешь о том, что делать дальше. Можешь не утруждаться. Твой славный поход во имя Барса тут и закончится. – Голос у Освальда был такой снисходительный, будто он не мог решить, стоит ли вообще тратить на Генри слова. – Жаль, что люди забыли, как устроены волшебные постройки. Если пытаешься проникнуть в них силой, они самоуничтожаются, погребая под собой нарушителей.
С потолка и правда то тут, то там сыпались струйки каменной крошки. Генри беспомощно посмотрел наверх.
– Посланники сами роют себе – и тебе – могилу, ломая дверь. Башня скоро рухнет, и я знаю, как отсюда выбраться, а ты – нет. Счастливо оставаться, избранник Барса.
Освальд невозмутимо взял с пола пузатую бутыль и перелил туда вязкое серебристое варево из котелка. Потом вставил в бутыль пробку и пошел в глубь зала, больше не обращая на Генри внимания.
Стены снова вздрогнули, с потолка уже сыпались камни покрупнее – башня и правда трещала по швам. Страх отнимает силы, говорил отец. Генри с силой втянул воздух, голос отца в голове кричал ему: «Успокойся и думай!»
И Генри послушался.
Такое бывает на охоте: если ты предельно сосредоточен, время замедляется, путь к цели будто растягивается, чтобы ты успел дойти.
– Ты знал, что я приду. – Генри слышал себя будто через слой толстой ткани. Сердце билось медленно и ровно. – Ты бы успел уйти еще до того, как мы зашли. Но не захотел.
Освальд развернулся к нему:
– Не льсти себе, мы встретились случайно. Я часто бываю здесь. Башня – одно из редких мест, где даже после потери Сердца осталась своя магия. Думаешь, я не знаю, зачем ты сюда явился? Барс явно отправил тебя играть в его любимую игру – ходить от подсказки к подсказке. Удачи с поисками – это отличный способ потратить последние минуты своей жизни.
– Тебе что-то нужно от меня, – еле разлепив губы, сказал Генри. Мысли были ясными и простыми, как в лучшие моменты охоты.
– Послушай, мальчик. Ты, кажется, не понял. Ты больше меня не интересуешь. Я предложил тебе играть за меня – ты отказался, так прими последствия. Эту партию я выиграю и без тебя, просто по-другому.
– Нет. – Генри все тем же замедленным, тяжелым движением повернул к нему голову. – Ты бы не стоял тут, не болтал, если б не хотел. Взял бы эту бутылку и ушел.
– В сказках злодеи всегда произносят речь, чтобы поглумиться над поверженным героем.
Освальд наклонил голову набок, и Генри по голосу почувствовал, что под шлемом он улыбается.
– Я сказок не читал. И я думаю, ты врешь. Ты тоже не знаешь, как отсюда выбраться, когда башня рухнет. – Генри приподнял связанные руки. – А я могу выйти откуда угодно.
– Но не сейчас. Посланники не совсем идиоты – они надели наручники поверх перчаток, иначе ты бы давно стянул хоть одну зубами. И знаешь, я бы не появлялся тут столько лет, если б не знал, как выйти. Так что ты не угадал. Счастливо оставаться. – Освальд снова развернулся, чтобы уйти.
Генри на секунду прикрыл глаза, вслушиваясь в собственные мысли – отрывистые, четкие. Он понял.
– Люди за столом. Это те, кто пропадал в башне после потери Сердца. Ты сказал: «Я появлялся тут столько лет». Из-за них, да?
Освальд застыл, и Генри подошел ближе. Теперь они стояли прямо друг против друга, разделенные столом, – и Генри первый раз обратил внимание на то, что на этом столе стояло. Перед каждым из людей были одинаковые предметы – кубок и золотая монета. Генри взял один из кубков и задумчиво поглядел внутрь. К стенкам прилипли засохшие остатки чего-то серебристого.
– Они не мертвы, иначе зачем им тут сидеть? У тебя в бутыли то, что они пили. Какая-то усыпляющая трава? Нет, не трава. Ты положил в котелок камень, и он растворился. Камень был волшебный. Может, в этом дело? Но все эти люди вооружены, они не стали бы пить неизвестно что. – Генри поднял взгляд на Освальда. Тот неподвижно смотрел на него черной прорезью в шлеме. – Это место – ловушка. Ты встречал тут тех, кто отгадывал загадку. Давал им монету, чтобы они выпили то, что в кубке, и заснули. Люди любят эти золотые кругляши. Но почему они не могли просто сбежать от тебя?
– Я ведь сказал, никто не помнит, как работают такие места, – сказал Освальд так спокойно, будто они разговаривали в полной безопасности и вокруг не падали камни. – Раньше люди успевали вставить между дверью и стеной полено, чтобы она не закрылась. Это давало время зайти в башню, взять камень и выйти. Но после потери Сердца волшебные места забросили, и люди стали забывать правила.
– Они пытались сбежать и понимали, что дверь захлопнулась. Начинали искать другой выход и не находили, ведь только ты знаешь, где он. Но что было дальше?
Теперь во взгляде черной прорези Генри чудилось любопытство. Чтобы поймать крупную рыбу, надо заинтересовать ее хорошей приманкой, так всегда говорил отец. И Освальд клюнул. Он заговорил.
– Я спрашивал новых гостей: «Видите остальных? Они живы, просто спят. Они выпили со мной напиток обещания, дав клятву служить мне. – Освальд поставил бутыль на стол. – А я за это честно заплатил им по монете. Когда соберу мощную армию, разбужу всех, и вы послужите мне, чтобы отвоевать мой трон. Потом сниму заклятие, и вы с бесценной монетой вернетесь домой. А вон там, у камина, лежат кости тех, кто не согласился. Но я вас не заставляю, напиток сработает, только если это будет добровольное желание». Так я говорил новым гостям. – Освальд развел руками. Эта беседа его, кажется, развлекала. – Людьми управляют только две вещи – жадность и страх смерти. Так что…
– А зачем паутина?
Крупный камень рухнул на пол прямо рядом с Генри, но он даже не дернулся. Охота – постоянная угроза смерти. К этому привыкаешь.
– Напиток не усыпляет. Он скрепляет сделку. Усыпляет как раз паутина, ее называют «узы сна». Старинная вещь и до сих пор отлично работает.
– А ты долго их здесь собирал?
– Триста лет. Распускал слухи, что тут спрятаны сокровища, чтобы люди продолжали приходить.
Генри вскинул голову:
– Вот оно. Вот зачем я тебе нужен. Ты знаешь, как уйти отсюда самому, но не можешь вывести людей, верно? Иначе ты бы уже разбудил их. Тогда как насчет сделки? Ты снимешь с меня перчатки, я уничтожу дверь, и твои люди выйдут. Иначе твоя работа пойдет прахом, их завалит камнями. Вот какой сделки ты хочешь.
Освальд оперся обеими руками на стол и коротко, сухо рассмеялся:
– А щеночек-то вырастет крупным хищником. Даже жаль, что мы не на одной стороне.
– Вот только что получу от этой сделки я? – Генри тоже оперся на стол. Чтобы показать зверю, что не боишься, подражай его движениям, так говорил отец.
– Ну, например, тебя не погребет под обвалом. Этого что, мало?
– Мало. Ты снимешь с людей заклятие и отпустишь их.
– Как насчет другой награды? Когда мои люди выйдут отсюда, я прикажу им убить посланников – мне свидетели не нужны. Их смерть и будет твоей наградой.
– Зачем она мне?
Освальд наклонился к нему сильнее. Генри теперь видел его совсем близко, видел даже царапины на железе и думал, что увидит его глаза, но даже отсюда в прорези доспехов была только темнота.
– Я знаю, ты не стал бы им мстить за себя. Но вот твой отец… Он ведь дал тебе уйти и задержал посланников, верно?
Генри показалось, что кровь во всем теле превратилась в ледяную воду.
– Откуда ты знаешь?
– Я много чего знаю. Знания – основа власти. Я же говорил, что следил за твоей судьбой. – Освальд оттолкнулся от стола и выпрямился. – Остальные посланники не такие милые люди, как тот кудрявый господин, который пытался подружиться с тобой на ярмарке. Представь: они поймали твоего отца, а он много лет укрывал самого опасного человека в королевстве. Как думаешь, что они сделали?
Генри бессмысленно смотрел на него. Вокруг было так тихо, неправильно тихо, несмотря на каменный рокот трясущихся стен.
– Что с моим отцом?
– Уверен, что хочешь знать подробности? Теперь ты один, Генри. Посланники – вот кто твои враги. И они за дверью. Сейчас я сниму с тебя одну перчатку, ты разрушишь стену, я выведу свой отряд, и ты увидишь, как он убьет посланников. Другой сделки не будет. И ты примешь эту, потому что хочешь поквитаться с ними за отца, – едва ли не пропел Освальд, и в эту секунду Генри вдруг показалось, что под доспехами никого нет, только голос и пустота.
Генри втянул воздух и оглядел зал. Каменное крошево сыпалось сверху все чаще, путалось в волосах спящих, падало в кубки, оседало на куртке Джетта – тот по-прежнему лежал лицом вниз, без движения, но… Генри судорожно выдохнул и будто очнулся. У Джетта подрагивали пальцы, еле заметно скребли по полу, будто он пытался за что-то уцепиться.
– Согласен, – выдавил Генри.
– Ну наконец-то верное решение.
Освальд потянулся к огромной серебряной паутине, которая накрывала всех за столом, и одним движением сдернул ее. Она взвилась в воздух и растаяла. Люди за столом зашевелились, подняли головы. Они выглядели совершенно живыми, только глядели перед собой слишком спокойно, будто и не замечали оглушительной дрожи стен.
– Привет всем! Я надеялся, что это будет более торжественный момент, но выбирать не приходится, так что буду краток, – звучно сказал Освальд, и голос его казался почти веселым. Все смотрели на него внимательно и равнодушно. – Сейчас откроются двери, и за ними вы увидите своих врагов. Убейте их и ждите следующего приказа.
Люди одновременно встали, взяли со стола монеты, положили их в карманы и пошли к выходу. Освальд, упершись ладонью в стол, неожиданно легко перепрыгнул через него сильным движением. Генри даже не отшатнулся, только вяло протянул к нему связанные руки. Освальд дернул за палец перчатки с такой силой, что она выскочила из-под железной веревки, вдавившейся в запястье. Потом бросил перчатку на стол, взял бутыль и пошел в темный зал у входа в башню. Дверь тряслась так, будто сейчас сорвется с петель, – посланники времени не теряли.
– Знаешь, что самое смешное? – довольным голосом сказал Освальд. – Ты шел в поход, чтобы избавиться от своего дара. Но ведь тебе нравится им пользоваться. Сам это знаешь.
Генри, стараясь не слушать его, приложил к двери голую руку. По камню поползла чернота, он быстро нагревался, и Генри прижал ладонь сильнее. У него чуть ноги не подкосились от удовольствия, оно заглушило даже паническую мысль об отце, на несколько мгновений он забыл про все, остались только он и эта дверь, такая хрупкая, мягкая под его рукой. Генри толкнул ладонь вперед, и остатки обгоревших камней посыпались вниз.
В лицо Генри ударил живой, свежий ночной воздух. Прямо перед ним стояли потрясенные посланники, но смотрели они не на Генри, а ему за спину.
– Откуда они все взялись? – пролепетал Олдус.
Братья пронзительно завопили.
А дальше все происходило очень быстро. Отряд Освальда бросился на посланников. Олдус что-то крикнул своим, и они побежали через равнину, а люди Освальда – за ними. Генри шагнул Освальду за спину, накинул связанные руки ему на шею и дернул назад. Он давно заметил: между шлемом и доспехами был зазор, узкий, едва заметный. Тонкая цепь идеально прошла в него, Генри почувствовал, как она впивается в живое тело, и сжал голую руку в кулак, чтобы случайно не прикоснуться. Значит, в доспехах все-таки человек, и у этого человека сейчас пресеклось дыхание, он захрипел и ударил локтем назад. Генри увернулся, дернул цепь сильнее, и из руки Освальда выскользнула бутыль с серебристой жидкостью. Осколки разлетелись во все стороны.
– Вот это зря, – прохрипел Освальд и дернул головой, пытаясь ослабить давление на горло.
– Прикажи своим людям остановиться, или я прикоснусь, – отрывисто проговорил Генри.
Освальд закашлялся, будто пытался засмеяться.
– Ты не тронешь человека, – выдавил он.
– Я трону доспехи. Железо оплавится, будет неприятно. Прикажи не убивать посланников. Давай!
– Что, вида крови не выносишь?
– Если в ней нет смысла. Говори, ну!
– Ты такой забавный.
Теперь Освальд смеялся в голос, останавливаясь только, чтобы сипло втянуть воздух. И Генри приложил пальцы к доспехам.
Вот только доспехи остались холодными. Генри прижал пальцы сильнее – ничего. Первый раз в жизни что-то не расплавилось от его прикосновения.
– Сюрприз, да? – просипел Освальд и рухнул назад, придавливая Генри к земле.
От удара Генри чуть не потерял сознание, но только сильнее потянул цепь. Освальд захрипел, снова ударил локтем назад, и на этот раз Генри некуда было увернуться. Он услышал противный хруст кости, но не выпустил добычу, а Освальд бил снова и снова. Генри вцепился крепче, но боль заставляла ослабить хватку, и Освальд вывернулся, сбрасывая с шеи его руки. Генри успел голой рукой перехватить железный кулак, который стремительно приближался к его лицу, резко дернулся влево, перекатился по полу, но Освальд уже успел встать и наступил своим железным сапогом ему на горло.
– Все, лежи тихо, – почти ласково сказал он. Издалека доносились крики: отряд из башни гнался за посланниками. – И не хватайся за мою ногу, бесполезно. Эти доспехи были сделаны, чтобы защищать от такого, как ты.
Генри беспомощно дернулся, но куда там: железо давило на горло с такой силой, что он едва мог вдохнуть.
– А ты не безнадежен, – мягко сказал Освальд, потирая горло. – Давай начнем сначала. Подсказку ты уже все равно не найдешь, башне осталось стоять минут пять, не больше. Забудь про Барса, Тиса и весь этот глупый поход. Сердце уже давно никому не нужно.
Тис… Генри втянул воздух через нос. Он чуть не забыл! Неудобно вывернув руки, юноша сунул их в карман и сжал в голой ладони стеклянный флакон.
– И добрый дар тебе не нужен. Твоя способность великолепна, ты и сам это понимаешь, а я научу тебя ею пользоваться.
Флакон разбился с тонким стеклянным хрустом, почти неслышным из-за грохота осыпающихся камней.
– Я предлагаю тебе вот что: успокойся и иди со мной. Мне наплевать на Сердце, оно и так почти погасло. Я хочу вернуть себе трон. Поможешь мне – и я тебя щедро одарю.
Внутри флакона было что-то вроде воды, ладонь стала мокрой от нее и от крови, осколки впились в ладонь, а потом Генри почувствовал, что эта вода растворяет осколки стекла, стягивает разорванную кожу. Через секунду ладонь была сухой и целой. Флакон исчез.
И ничего не произошло. Тис не пришел.
– Соглашайся. Больше идти тебе некуда, никому ты не нужен. Ты провалил первое же испытание, и Барс тебе этого не простит. Ты разочаровал его. Просто кивни, если пойдешь со мной, и я уберу ногу. Я тебе второй шанс даю, этого никто еще не удостаивался.
Генри не двигался, и нога надавила сильнее.
– Ну я же просил не поздно вечером! Я как раз пил какао перед сном! – раздраженно сказал стариковский голос за спиной у Освальда.
Освальд медленно обернулся. Рядом с ним стоял Тис в длинной белой одежке, видимо, для сна. В одной руке у него была чашка, в другой – что-то вроде круглого сухаря.
– Оу… – Тис огляделся. – Это же Башня загадок! Мне говорили, что волшебные места разваливаются, но я не думал, что настолько. А что тут происходит? Генри, я же велел тебе спрятаться. Если ты решил пойти за Освальдом, зачем меня вызвал?
Генри хотел было спросить: «Очень похоже, что я пошел за Освальдом?», но смог только захрипеть.
И тут Освальд убрал ногу.
– Ну ладно. Нет так нет. Молодец, что сбрил бороду, Тис. С нетерпением жду следующей встречи, Генри, – спокойно сказал он. – А пока мне пора.
Генри перекатился на бок и мучительно закашлялся. Он чувствовал, как края сломанного ребра разрывают что-то внутри, и эта боль утягивала его в вязкую, горячую темноту.
– Так, вот что. Возьми меня за руку, – сказал Тис, но Генри только замотал головой.
Освальда уже и след простыл, посланники и отряд тоже скрылись вдалеке. Вокруг с грохотом падали каменные осколки. Слишком поздно. Он провалил испытание. Освальд был прав: подсказку теперь не найти.
Генри с трудом встал на колени, потом на ноги, стараясь не разгибаться до конца.
– Мне не нужна твоя помощь. Я вызвал тебя, только чтобы он меня не придушил. Уходи. Я ничего не должен ни тебе, ни Барсу, – хрипло выдавил он и пошел обратно в башню, быстро заковылял по залу, опираясь ладонью о стол.
Огонь в очаге уже погас, обломки потолка падали на стол, на опрокинутые стулья, каменная пыль стояла в воздухе так густо, что Генри не сразу нашел, что искал: среди обломков торчал покрытый пылью сапог.
Он, кряхтя, наклонился к Джетту, схватил его за куртку и безуспешно попытался поднять, но от неловкого движения в груди дернуло такой болью, что Генри, не выдержав, согнулся пополам.
– Вставай, идиот, – зло бормотал он, закрывая голову от камней. – Надо убираться.
Джетт не шевелился, и Генри опять вспомнил про отца. Эта мысль будто выбила из него последние силы, и он опустился на пол. До него только сейчас дошло: посланники убили отца из-за него, из-за того, что он ввязался в этот дурацкий поход. Надо было остаться дома. Надо было сбежать с отцом в лес. Надо было не слушать Тиса. Не ходить на ярмарку. Не бежать за Барсом. А теперь все бессмысленно. Он все испортил. Освальд был прав, он – сплошное разочарование.
Осколок камня ударил Генри по спине, и в следующую секунду он почувствовал под щекой каменную пыль – мягкую, теплую.
А потом его плечо сжала чья-то рука, и все вдруг исчезло. Генри показалось, что кто-то огромный схватил его за ноги, размахнулся и швырнул в темноту.
Глава 6
Облачный дом
Еще до того как открыть глаза, Генри понял, что лежит на чем-то мягком, как мешок с птичьим пухом, и что вокруг очень тепло, и ничего не болит, и никогда еще ему так хорошо не спалось. Цепь на запястьях исчезла, обе руки были в перчатках, а на груди лежал какой-то зверь размером с крупную белку. Почему не нападает? Может, ждет, когда он проснется? Генри напрягся, прикинул, где у зверя должна быть голова. Сначала вслепую ударить в бок, потом…
– Не нужно, – сказал кто-то рядом. – Меренга тебя вылечила, так что будь полюбезнее.
Генри открыл глаза. Животное было то самое, которое Тис тогда, в лесу, назвал кошкой, только белое, а не серое. Кошка лежала поперек его груди, прижмурив прозрачно-зеленые, как у рыси, глаза, и нападать явно не собиралась. Генри посмотрел вверх. Потолок над ним был невиданный – волнистый и светло-алый, как снег под рассветным солнцем. Он лежал на большой деревянной кровати, а Тис сидел рядом на чем-то вроде низкого стула с подлокотниками, обитого тканью от спинки до ножек. Окно было завешено большой красивой тряпкой, из-под нее пробивался свет – мягкий, будто разбавленный. Генри повернул голову в другую сторону – Джетт спал на соседней кровати, рука свешивалась на пол. Серая кошка дремала прямо у него на голове.
Генри с усилием заставил себя сесть, и белая кошка скатилась ему на колени, издав короткий урчащий звук. Генри думал, она тут же сбежит, но кошка легла и потерлась об него лбом. Он толкнул ее коленом, и она свалилась на пол, недовольно мяукнула и ушла, вытянув хвост трубой.
– Что ты так? Ты ей понравился, – сказал Тис.
– Люди и звери – враги, – рассеянно ответил Генри. Он разглядывал стены: розовые, расписанные тонким, как морозный рисунок, узором. – Так мир устроен.
Он приложил ладонь к груди, потом недоверчиво надавил сильнее – кости как будто срослись, ни следа от боли не осталось.
– А сколько…
– Времени прошло не так уж много. Мы встретились после полуночи, сейчас шесть утра. – Тис зевнул так, что Генри подумал, как бы он не вывихнул себе челюсть. – Ты у меня дома. Терпеть не могу гостей, но куда вас деть? Вам срочно нужны были кошки.
Генри посмотрел на свои руки. Правая была в незнакомой перчатке, совсем старой, с глубокими заломами.
– Как вы сняли цепь?
– Ну, я все-таки волшебник. Хотя на самом деле распилил пилой для железа. Попросил у скриплеров, у них есть вещи на все случаи жизни.
Даже воздух в этом доме был какой-то вольный, казалось, будто с каждым вдохом набираешься сил. Генри выпутался из одеяла и поставил ноги на пол.
– Мне пора домой. Я должен… должен точно знать. Про отца, – неловко сказал он.
– Генри, подожди. Ты удивил меня. Мало кто рисковал драться с Освальдом. И еще ты спас человека. Я не ожидал этого от…
– От такого, как я. Понимаю. Спасибо, что поставили флакон на обрыв.
– Что?
– Я выбросил его после нашей встречи, а потом нашел на обрыве, далеко от дома.
– Хм… Пожалуйста, но я его туда не ставил. – Тис подошел и сел на край кровати рядом с ним.
Генри недоверчиво покосился на него, но старик, кажется, нападать не собирался, смотрел внимательно и грустно, будто и сам не мог решить, что сказать.
– Я не прошел испытание. – Генри встал, сделал два шага к двери и опять натолкнулся на Тиса.
– Послушай, Генри. Всякий, кто хоть когда-нибудь читал сказки, знает, что каждое испытание проверяет одно качество героя: сообразительность, стойкость, веру в победу, щедрость, умение прощать и так далее. Но не каждый знает, – а я все-таки волшебник, – что первым всегда идет испытание на храбрость. Ведь если герой сразу окажется трусливым, так о чем с ним говорить? А ты, насколько я видел, вел себя храбро, – значит, прошел испытание.
– Я не нашел подсказку.
– Значит, она нашла тебя. Поверь, ты видел ее, только не понял, что это она и была.
Генри дернул плечом, хотел ответить, что его это уже не волнует, что ему нужно возвращаться домой – вдруг Освальд все же соврал, вдруг отец жив, – но тут Джетт шумно вздохнул, завозился и сел, спихнув с головы кошку.
– Брысь отсюда. Бедная моя голова, – простонал он. Потом отнял руки от висков, удивленно моргнул, приложил их обратно, ощупал голову и постучал себя по лбу. – Да нет, вроде не бедная. А что…
Кошка встала ему на колени и ткнулась носом в лицо. Джетт рассеянно похлопал ее по спине и огляделся.
– А, Генри. Привет. Мы вообще где? А впрочем, плевать. Я считаю, героическую страницу моей жизни пора закрыть, зря я во все это ввязался. О, а что это с моей одежкой?
– Ее постирали, – сказал Тис.
– Серьезно? Спасибо. Красота. – Джетт натянул аккуратно сложенную одежду так торопливо, будто за ним гнались, и Генри тоже начал одеваться, он только сейчас понял, что хотел уйти в одних штанах. Рубашка была прохладная и хрустела. – До свидания, дедуля. Пока, чудик. Я пошел. – Джетт побрел к двери, открыл ее и затопал по коридору.
– Кто это вообще такой? – спросил Тис, глядя ему вслед.
Генри пожал плечами. Он понятия не имел, как люди обычно отвечают на этот вопрос. Тис приподнял брови, и тут откуда-то раздался грохот и вопль не то восхищенный, не то испуганный:
– С ума сойти! Чудик, ты это видел?
Генри бросился в коридор, тот вел к распахнутой двери. Он отодвинул Джетта, выглянул наружу – и у него перехватило дыхание.
Дом висел в воздухе. Под ним были только облака – пухлые, подкрашенные теплым рассветным солнцем. Генри на всякий случай высунул ногу за порог и попробовал наступить – вдруг это все ему кажется? Не казалось. Вокруг не было ничего, кроме воздуха.
– Там вообще земля внизу есть? – слабым голосом спросил Джетт.
– Есть, но довольно далеко, так что не высовывайтесь, – сказал Тис, внезапно возникая у них за спиной, отчего Джетт подскочил и чуть не выпал за дверь.
– Это ж вы тот дед, который на ярмарке появлялся и исчезал. Вы что, реально волшебник? – тихо спросил Джетт, во все глаза глядя на Тиса. – Так это все не трюк, да? И тот светящийся камень в стене. И Худое Пальтишко. И ночной страж. И получается… – Он посмотрел на руки Генри и сглотнул. – Я думал, ты все время в перчатках просто для образа. Ну, вроде как «эй, я тот самый фокусник, у которого трюк с огненными тварями». Я не верю тому, что говорю, но ты что, правда убиваешь людей прикосновением?
– Не знаю. Я не пробовал. Но животных – да.
Джетт потер рот ладонью.
– А как ты тогда к людям прикасаешься?
– Никак.
– До него всегда так медленно доходит или только после удара по голове? – спросил Тис.
Джетт нервно рассмеялся, прислонившись к стене, а потом от какой-то новой мысли лицо у него застыло.
– Так это что, был настоящий Освальд? Злобный бессмертный король из сказки?
– Лучше поздно, чем никогда, – вздохнул Тис.
– И раз на ярмарке это все была не шутка, а Барс и Освальд оба тебя выбрали, получается, только от тебя зависит, что будет с Сердцем волшебства?! – Джетт недоверчиво уставился на Генри. – Ну ты даешь! Да если ты вернешь Сердце, тебя король золотом осыплет!
– Дело не в золоте, – встрял Тис. – А в том, что к людям вернутся дары.
– Что, и у меня дар будет?
– Да, конечно. Ты будешь прекрасно выращивать яблоки или рисовать, сочинять поэмы, выстругивать деревянную мебель, лечить. Дар – это как подарок в закрытой коробке. Никогда не знаешь, что там окажется.
– И у него тоже будет подарок в коробке? – кивнув на Генри, спросил Джетт.
Тис замялся.
– Думаю, да. Сердце дает только добрые дары. Уверен, своего спасителя оно тоже не обойдет милостью, и новый, добрый дар вытеснит вот этот, жуткий. Извини, Генри. В моей голове это звучало не так грубо.
– Генри, а почему мы еще здесь? Лично я чувствую себя отлично. Дедуля, спусти нас с этого облака, мы опаздываем. Надо быстро найти Сердце, и дело будет в шляпе, так? Кстати, а как мы вообще тут оказались? Генри, что я пропустил?
– Ничего особенного, – пожал плечами Генри. – Башня начала рушиться, Освальд оживил спящих солдат, я уничтожил дверь, спящие напали на посланников, мы с Освальдом подрались, а потом я вызвал Тиса волшебным флаконом, он перенес нас в свой облачный дом, и его кошки нас вылечили. Все.
– На твоем лице когда-нибудь меняются выражения? – Джетт еще раз выглянул за дверь. – А если я туда что-нибудь брошу, оно долетит до земли?
– Освальд сказал, что посланники убили моего отца, – бесстрастным, будто замороженным голосом сказал Генри.
Джетт медленно повернулся к нему:
– А Освальд – это разве не тот лживый мерзавец, который в сказках врет напропалую, чтобы добиться своего? Слушай, посланники, конечно, те еще добрячки, но что-то я пока не слышал, чтобы они кого-нибудь убивали.
– Тебе-то откуда знать? – резко спросил Генри, исподлобья глядя на него. Он так хотел поверить, что в груди болело.
– Мне-то? Да я главный знаток! Они меня еще до истории с чашкой четыре раза арестовывали.
– Какой истории?
– Той, после которой меня на год посадили в Цитадель.
– Что такое Цитадель?
– Генри, а другого попутчика для похода ты не мог подобрать?
Тис потер подбородок, и Генри вдруг понял, что в нем изменилось: он сбрил бороду.
– Слушай, Генри. – Джетт шагнул ближе и заглянул ему в лицо. – Я понял. Когда ты сбежал из деревни, посланники пришли к тебе домой, а там был твой папаша, так? Они бы не стали его убивать. Самое худшее – отвезли бы в Цитадель.
– Где эта Цитадель? Мне нужно туда.
– Э, нет-нет, туда тебе точно не нужно. Слушай, может, твой отец до сих пор сидит дома и шьет подушки из шкур или чем вы там занимались в своем лесу. Но если нет, ты ему сейчас не поможешь. А вот если ты достанешь Сердце, тебе отдадут все, что попросишь: полкоролевства, тысячу золотых, отца, лучшего коня и все такое. Ну а если вдруг король заупрямится, пролезем в Цитадель сами и спасем твоего папашу. В общем, Генри, пошли. Будет весело.
– Я бы не сказал, что «весело» – подходящее слово. И еще, Генри, Освальд дремать не будет. Ты его разозлил, – мрачно сказал Тис.
– Он сказал, Сердце его не интересует.
Тис мягко хмыкнул:
– Это ложь. Он ненавидит проигрывать и сделает все, чтобы поквитаться с Барсом за прошлый раз, когда ему не удалось найти Сердце. Но мы ведь не дадим ему победить, да? Он хитер, этого не отнять, но зато мы вместе, а он один.
– Уже нет, – пробормотал Генри. – Человек пятьдесят у него есть.
Тис вскинулся так, будто его кольнули иголкой.
– Так, вот что. Ты сейчас мне все расскажешь. Ох, ну я и хозяин. Что же мы посреди коридора стоим? Пошли в столовую, вы же наверняка голодные.
Джетт дернул плечами:
– Нам нечем за еду заплатить, дедуля.
– Зачем? – нахмурился Тис, а потом лоб у него разгладился. – Все время забываю, что после потери Сердца не принято давать что-нибудь просто так. Пойдемте, молодые люди. Пора возрождать традиции.
