Екатерина Соболь
Дарители: Дар огня. Короли будущего. Игра мудрецов. Земля забытых. Сердце бури
– А чего ты на людей так разозлился?
– Из-за тайлисов. Когда Сердце исчезло, Освальд начал охоту на всех волшебных существ. Убивал русалок, ночных стражей, китти-свечек. И тогда мы все решили спасти наших малышей. Превратили их в глиняные фигурки и отдали людям хранить – они так бережно начали относиться к вещам, когда потеряли Сердце. У нас был уговор: по первой же нашей просьбе они отдадут тайлисы обратно. Но когда пришло время обучать молодняк тайнам лесов – времена опасные, но людей-то выводить надо, – я обратился к людям, а они не отдали малышей обратно. Остальные существа попробовали – им тоже ничего не отдали. Потеряв дары, люди стали жадными. Тогда мы все рассердились и впали в спячку.
Коротышка опять захлюпал носом, и Генри поспешно сказал:
– Не реви. Я видел людей, у которых твоих тайлисов целый ящик. Я достану их для тебя. Не знаю как, но достану и отдам. Даю слово.
– Ты хочешь, чтобы я за это показал тебе клады?
– Не нужны мне никакие клады. Это же твои дети, их надо домой вернуть.
Пальтишко всмотрелся в него, и вдруг лицо его смягчилось:
– Мы встречались раньше? Ты очень похож на кого-то, но на кого – не пойму.
Генри заколебался, но потом все же ответил:
– Барс выбрал меня, чтобы найти Сердце. – От этих слов в груди потеплело, как от тех зеленых пастилок. – Мы поэтому идем в Башню загадок – подсказка ведет туда.
– Так вот почему я проснулся. Барс все-таки пришел, – пробормотал Пальтишко. – Ну конечно. Теперь понятно, почему твое лицо мне знакомо. Ты – наследник Сиварда. Вы очень похожи. Ты его родич, да?
– Нет.
– А что, Тис тебе не помогает? – Пальтишко с кряхтением встал. – Опять струсил?
– Что значит «опять»? – нахмурился Генри.
– Можешь снять своего друга с елки, я попросил землю больше не трястись. Идите за мной, я вам покажу дорогу к башне, – важно сказал Пальтишко и ловко перепрыгнул через небольшой провал в земле. На этот раз земля даже не дрогнула.
– Встань на ствол и просто иди сюда, – сказал Генри.
Но Джетт замотал головой и крепче обхватил ель. Он выглядел так, будто перепуган до смерти, хотя что может быть проще, чем встать на поваленное дерево и пройти по нему? Стараясь подавить раздражение – Пальтишко уходил все дальше, – Генри залез на ствол, прошел по нему и протянул руку.
Джетт долго смотрел на его ладонь в черной перчатке, потом неловко схватился за нее, Генри потянул его вверх – и тут ствол ели, кажется, решил, что хватит лежать неподвижно. Верхушка наконец сползла вниз, и они полетели в яму. Хвоя накрыла их с головой, как болото, и никакого дна под ногами, схватиться не за что, иголки сыпались в рот, на секунду Генри похолодел от ужаса… но тут за его ладонь ухватилась маленькая ручка и с силой дернула вверх.
Секунду спустя он лежал животом на твердой земле, кашляя и отплевываясь от иголок. Неподалеку тем же самым занимался Джетт. Пальтишко гордо стоял рядом, упираясь кулачками в бока, и улыбался во весь свой зубастый рот.
– Мог бы выбрать себе соратника половчее, наследник Сиварда, – весело сказал он. – От такого, как этот, будут одни неприятности, помяни мое слово.
Он развернулся и запрыгал с одного островка твердой земли на другой в сложном, непонятном порядке. Генри нетвердо поднялся и заспешил за ним. За спиной у него раздавался надрывный кашель, ругань, бормотание и звуки падений. Генри вздохнул. Если бы их кто-то преследовал, Джетта услышали бы за пару миль.
Провалы в земле становились все мельче и у́же, и через полчаса карабканья и прыжков по осыпающейся хвое они оказались в обычном лесу. Тут пахло холодом и снегом, под ногами все чаще попадались камни. У елей были искривленные стволы, обвисшие ветки, будто они разом потеряли силу.
Редкий лес постепенно перешел в равнину, хилые елки остались позади. Теперь до самого горизонта были только голые камни. Кое-где между ними попадались широкие щели, уходящие вниз так глубоко, что не разглядишь дна.
Никогда еще Генри не видел более пустой, безрадостной земли.
– Так вот как выглядят Пропасти. Неуютно, – пробормотал Джетт. – Они вдоль всех границ королевства идут. Говорят, в этом месте земля истончается, как старая бумага, а потом и вовсе кончается.
– Что значит «Тис опять струсил»? – спросил Генри, поворачиваясь к безмятежно улыбающемуся Пальтишке.
Вместо ответа тот наклонился вперед, прижав одну ладонь к животу:
– Прими на прощание совет. Люди – дешевые обманщики, не доверяй им. Но больше всего остерегайся Освальда. – Пальтишко помолчал и продолжил тяжелым, угрюмым голосом: – Когда пропало Сердце, он предложил всем волшебным существам убежище в своем дальнем замке. Говорил, что люди без Сердца стали опасны. Многие поверили – он умеет уговаривать. Он убил всех, кто пошел к нему. А мы даже не сразу поняли, что происходит. Думали, они все в безопасности.
– Но зачем он это сделал?
– Не знаю. Но он ничего не делает без причины, в хитрости ему нет равных. Он попытается тебя остановить. Не дай ему этого сделать. Удачи, наследник Сиварда.
– Ого, сколько у вас в труппе народу, – подал голос Джетт.
Генри посмотрел туда, куда он указывал. Вдалеке, посреди каменной равнины, высилось какое-то здание, а перед ним двигались огни факелов. Их было не меньше двадцати.
– А ты говорил, нет труппы. Башня уже сотни лет заброшена. Все знают, что там люди часто пропадали, вот никто и не суется. Кому еще там быть, кроме ваших?
– Я не знаю, – пробормотал Генри, обернулся, чтобы спросить, но Пальтишки рядом уже не было, только вдалеке, среди елей, хрустели ветки.
– Ладно, чудик. Разберемся, – бодро сказал Джетт.
– Генри.
– Что?
– Так меня зовут. – Генри вытянул перед собой ладонь со сжатыми пальцами. Так сделал Джетт, когда назвал свое имя. – И нет никакой труппы. Все по-настоящему.
– Ага, конечно. Даже карлик, живущий в лесу, который свихнулся и решил, что он Худое Пальтишко.
– Я понятия не имею, что в этой башне. – Генри мотнул головой, исподлобья глядя на Джетта. – Отец мне говорил, люди не делают ничего в одиночку. А я просто хочу быть, как все.
– Ты чего, боишься туда один идти?
– Вроде того.
– А, ну в моем лице ты обретешь отличного телохранителя.
– Быстрого и смертоносного, как летящий топор.
Джетт фыркнул и приосанился.
– Ладно, чудик. И спасибо, что не прогнал меня. Сам знаю, толку от меня маловато, – неожиданно серьезно сказал он и тут же снова вернул на лицо улыбку. – Но ты же не пойдешь туда прямо на ночь глядя? Эй, стой! А как же перекусить? Отдохнуть? Уверен, поблизости найдется какой-нибудь постоялый двор. – Но Генри уже шел в сторону башни, и Джетт захромал следом, продолжая говорить: – Ладно, я понял. Но каков карлик! Так гладко заливал про Освальда, я сам чуть не поверил. Как же хорошо выбраться из этого проклятущего ельника. – Джетт двумя руками потер расцарапанное иголками лицо. – Чувствую себя так, будто часа два подряд пытался целовать ежа.
– Что такое «целовать»? – рассеянно переспросил Генри.
Джетт засмеялся.
– А ты, я смотрю, и правда долго в лесу просидел. Поверь, в мире есть куча вещей куда лучше лесов и безумных карликов! Если доберемся до нормального города, вот там я буду просто шикарным проводником, и мы…
Генри почти не слушал. Солнце уже явно клонилось к вечеру, и убывающий свет беспокоил его. Он сосредоточенно перешагивал через извилистые, длинные щели в земле, а в голове крутилась, бесконечно повторяясь, одна и та же мысль: «Как он может быть похож на Сиварда, если тот умер триста лет назад?»
Глава 5
Башня загадок
Темное небо сливалось с темной землей, а огни вдалеке проступали все ярче. Что людям ночью делать в таком месте? В воздухе подпрыгивал мелкий снег, слабый отголосок вчерашней метели, а кроме него – ни движения, ни шороха.
– Шагай быстрее, а то раньше полуночи не дойдем, – не выдержал Генри.
– Вот и отлично. Там, как в сказках, в полночь начинается самое интере… Ай, да сколько их тут! – Джетт споткнулся, попав ногой в очередную трещину, и чуть не уронил туда сапог. Генри медленно повернулся к нему, и Джетт тут же втянул голову в плечи. – Э, э, приятель, ты король угрожающих взглядов, но отрабатывай их на ком-нибудь другом. По собственным меркам, я мчусь сломя голову.
Голос отца в голове Генри сказал, что такие слабые особи в природе вообще выживать не должны, но Генри не стал его слушать. Джетт и правда выглядел так, будто последние два часа не тащился, как улитка, а мчался по горам от стаи волков. Поэтому Генри сделал лучшее, что смог выдумать: сел на ближайший камень и вытянул ноги.
– Серьезно? – Джетт уставился на него. – Я уж думал, ты железный, приятель.
– Что интересного может начинаться в полночь? В это время спать надо. – Генри кивнул на соседний камень, и Джетт послушно сел.
– Мама мне говорила, Башню загадок предки построили, чтобы соревноваться, кто умнее. В полночь на двери появляется загадка. Не отгадаешь ее за четверть часа, она пропадает, отгадаешь – заходи внутрь, а там стены выложены какими-то особенными камнями. – Джетт потыкал носком сапога край ближайшей трещины в земле. – Вынимаешь один камень, пишешь на его месте свое имя, а камень берешь с собой, и следующие сутки он удачу в любом деле приносит. Но, говорят, после потери Сердца башня свихнулась и начала людей есть – кому удавалось внутрь попасть, того больше никто не видел. Но это все, ясное дело, сказка. Наверняка эту башню построили, чтобы зерно хранить или вроде того, а потом там бродяги поселились и выгоняют всех, кто туда лезет. – Джетт подобрал камень и швырнул его в трещину.
– Не надо так делать, – сказал Генри, стараясь не думать о том, что звука падения так и не услышал.
Джетт ухмыльнулся и бросил еще один.
– А то что? Ночные стражи вылезут? Сказки говорят, они тут и живут: охраняют границы королевства. Хотя после лесного карлика не удивлюсь, если кто-то решил посадить в трещины собак с привязанными крыльями, чтобы прохожих пугать.
Генри сглотнул. Из узкой, в кулак шириной, трещины появилось странное плоское существо, похожее на черную летучую мышь ростом с человека. Существо поднялось над щелью легко и бесшумно, будто так и было зажато там с раскинутыми широченными крыльями, и какая-то невидимая сила в нужный момент просто вытолкнула его наверх, и теперь оно неподвижно висело в воздухе. Диковатые маленькие глаза глядели на склоненную голову Джетта. Тот искал на земле, какой бы еще камень бросить в трещину, а потом поднял глаза, и камень выпал из его руки.
Существо повело взглядом влево, потом вправо, прищурилось и быстро заморгало, будто только что осознало, что оно больше не в темноте. Потом высунуло язык, повисело, ловя на него мелкий белесый снег, и с тихим хлюпаньем втянуло язык в пасть, задумчиво, будто хотело распробовать снег на вкус. Генри понять не мог, как оно еще не упало, – оно по-прежнему не складывало крыльев и не вставало на землю. Лап было только две – задние, передними, видимо, служили когти на концах крыльев.
Генри чуть разжал руку на ноже. Отец всегда говорил: охотник должен чувствовать душу зверя. А у этой плоской крылатой собаки душа явно была незлобивая и сонная, и Генри не испытывал страха, только мягкое, щекочущее удивление. На свете, оказывается, были звери, каких он в жизни не видел.
– Ночной страж, – выдавил Джетт.
Зверь навострил уши, повел головой – в шее тихо хрустнуло – и сел на край каменной щели, сложив кожистые крылья. Потом протянул одно вперед и царапнул длинным когтем карман Джетта. Тот медленно запустил руку в этот карман и вытащил оттуда гармошку.
Страж, подслеповато моргая, поднес морду ближе к гармошке и потрогал когтем нацарапанный на ней рисунок. Тихо фыркнул, вразвалку вернулся к щели, раскинул крылья и, сделав маленький прыжок назад, ухнул вниз. Исчез он так же бесшумно, как появился.
– Я не буду об этом думать, – шевельнул губами Джетт и сунул гармошку в карман так, словно она жгла ему руку. – Мне это приснилось.
На этот раз он захромал в сторону башни с такой скоростью, что Генри не сразу его догнал.
Ночь сгустилась, из-за туч вышел тонкий, как деревянная стружка, месяц. Теперь Генри хорошо различал и башню (мрачное круглое строение с зубчатым верхом. И как такую громадину сложили из камней?), и людей перед ней: темные, беспокойно движущиеся фигуры. Одни сгрудились вокруг костра, другие расхаживали с факелами перед башней. Генри насчитал тридцать человек.
Плохо.
– Отличное вы место для подготовки придумали: никто не помешает, – бодро сказал Джетт. После встречи с ночным стражем он притих так надолго, что сейчас Генри вздрогнул от неожиданности. – Я все понял, приятель. В Хейверхилле вы просто набивали руку, а теперь хотите устроить роскошное представление в большом городе и хорошенько подзаработать. Но для этого ваша команда должна все отрепетировать, верно?
– А почему тогда я сейчас не с ними? – мрачно спросил Генри, оглядывая пустынную, теряющуюся во тьме равнину.
– Ясное дело – отбился по дороге. Ты же дурной, – безмятежно сказал Джетт.
Перед стеной сидели и стояли тридцать мужчин в цветных куртках и теплых шарфах. Несколько человек спали у костра, накрыв головы капюшоном, другие толпились около двери в крепостной стене. Оружие было у всех: ножи за поясом и голенищами сапог, лук, стрелы, но Генри приказал себе об этом не думать. Мужчины ведь за оружие не схватились, просто повернулись к ним. Вид у них был настороженный, почти испуганный.
Джетт поклонился.
– Приветствую, господа! – звонко начал он, не разгибаясь. – Я знаю, что сейчас вы все задаете себе вопрос: «Кто это притащился с нашим мастером огненных трюков?», но уверяю вас, я человек надежный, серьезный и смыслю в вашем ремесле. Вот вы, добрый человек, дайте-ка мне мелкую монетку.
Люди переглянулись, потом один протянул Джетту медный кругляш.
– Благодарю. А теперь глядите внимательно. – Он подкинул на ладони монету, поймал, сжал кулак, а когда разжал, монеты там не было. Генри моргнул. – А теперь вот вы, широкоплечий господин, загляните под этот большой камень.
Широкоплечий господин перевернул ближайший валун. Под ним блестела медная монета. Улыбка Джетта расползлась до ушей.
– Неплохо, да? Поверьте, я для вашей труппы просто находка. Возьмете меня?
– Что вы тут забыли, ребята? – веско спросил широкоплечий мужчина.
– В каком смысле? – Джетт растерянно повернулся к Генри. – Только не говори мне, что это не твоя труппа. О нет. Зачем же я тогда сюда тащился? Вы кто такие?
– Мы из общества любителей памятников старины.
– А такое есть? – озадаченно спросил Джетт.
– Как видишь, – сказал широкоплечий.
Остальные не издавали ни звука, не двигались, и Генри вдруг понял: все, кто здесь был, смотрели только на него. Он, наверное, выглядел чужаком, хотя почему – не мог понять.
– Мы ездим по заброшенным волшебным местам. Изучаем, как они работают. Который день тут ночуем, но дверь пока не открыли – загадки слишком сложные. Вот, ждем полуночи. Вы вовремя, минуты две осталось. Хотите с нами угадывать? – Широкоплечий приглашающе указал на дверь.
Все инстинкты твердили Генри одно: бежать. Предчувствие опасности грохотало в ушах, как горный обвал. Но бежать отсюда было некуда. Он беспомощно взглянул на Джетта. Тот разочарованно тер подбородок и явно мысленно оплакивал свою выдумку про веселую команду фокусников. Толку от него не будет. Генри решил взять дело в свои руки.
– Хотим, – кивнул он.
Широкоплечий двинулся к двери, и все остальные потянулись за ним, все время оглядываясь на Генри, – тот не подходил к ним близко и не поворачивался спиной, только переводил взгляд с одного лица на другое.
– Эй, не беспокойся ты так. У тебя вид сразу делается, как у очень опасного типа, – тихо сказал Джетт. – Они вроде славные ребята, не прогнали нас. Вот если бы они были еще и фокусниками, я бы…
Генри со вздохом перевел взгляд на толстую каменную дверь, пытаясь убедить себя, что отец был неправ и люди совершенно не опасны. А потом произошло такое, что он тут же забыл про все, кроме башни и загадки.
В углах двери проступили четыре квадрата размером с ладонь, из тусклого блестящего стекла, а в центре двери – выпуклое каменное сердце с угловатыми краями. Над сердцем появилась надпись – неотчетливая, словно писали второпях куском крошащегося мела:
Волшебство у тебя в крови, путник, так вот тебе загадка:
Меняться королям, но я – всегда на троне,
Тому, с кем я, и гибель не страшна.
Передо мной колени все преклонят:
Паук, и волк, и полная луна.
Раздался скрежет, и только тут Генри заметил рядом с дверью странный предмет из пыльного стекла: два сосуда, соединенные тонкой перемычкой. Нижний сосуд был полон песка, а теперь предмет перевернулся, и песок посыпался в пустой сосуд.
Все посмотрели друг на друга. Потом на Генри. Потом на дверь.
– Думаю, выражу общее мнение, если скажу, что ничего не понял, – объявил Джетт.
Широкоплечий потер затылок. И он, и его товарищи смотрели на дверь с одинаковым выражением – как будто вообще не представляли, как здесь оказались.
Джетт прокашлялся:
– Можно нам взглянуть поближе?
Генри был уверен, что им откажут. Эта дверь – добыча, и первыми ее нашло это общество любителей, или как их там, – так с чего им уступать? Но широкоплечий сделал знак своим, и те дружно посторонились.
– Давайте глядите, – твердо сказал он. – Я-то уже чувствую, что у нас ничего не выйдет.
Джетт еще раз поклонился и шагнул к двери. Генри встал рядом, но на дверь бросал только короткие взгляды искоса: не мог заставить себя повернуться спиной к вооруженным людям. А Джетт об этом явно не думал. Он тер подбородок и бормотал:
– Так, кто у нас всегда на троне? Хм. Только король. И перед ним все колени преклоняют. И если король на твоей стороне, тебя вроде как не казнят. Король! – громко сказал он. Ничего не произошло. – Хм. Так. Первая часть не сходится. «Меняться королям, но я – всегда на троне». Значит, это кто-то, кто правит всегда, какой-то очень мощный тип. А! Я знаю! Знаю! Бессмертный король Освальд! – повторил он во весь голос. Ничего. – Так, ладно. Еще подумаем. – Он развернулся к Генри и зашептал ему на ухо: – Что ты на них уставился? Эти здоровяки всю жизнь пахали землю или бревна таскали и загадку точно не отгадают. – Он щелкнул пальцами у него перед носом. – Давай, забудь об этих ребятах и присоединяйся. Время идет.
Генри взглянул на загадку, продолжая краем глаза следить за отрядом. Отгадка – это что-то, что правит вечно и обладает огромной властью. Что-то, чего не хватает тем, кто умирает. Он громко втянул воздух.
– Это время, – сказал он. – Оно сильнее любой власти, перед ним все преклоняются, и, если оно у тебя есть, значит, ты еще не умер.
Джетт повернулся к нему и вдруг засмеялся таким взбудораженным, радостным смехом, что Генри едва не рассмеялся вслед за ним – ему вдруг захотелось узнать, что чувствуют люди, когда вот так смеются.
– Приятель, я беру назад все свои слова про то, что ты тупица.
– Ты не говорил, что я тупица.
– Но думал. Так, а почему дверь еще не открылась? Ну-ка, повтори еще разок!
– Время, – проговорил Генри.
По одному из каменных квадратов в левом верхнем углу двери прокатился слабый, будто изнутри льющийся свет – и пропал.
– Так-так-так, – забормотал Джетт. – Эта дверь чего-то от нас хочет. – Он повертел головой и вдруг одобрительно хмыкнул: – Надпись на двери сделана мелом, так? Значит, и от нас хотят того же. А если так – от предыдущего счастливчика, открывшего эту дверь, остался хоть кусочек.
Джетт наклонился, пошарил по камням, нашел среди них один – белый, маленький – и с торжествующим возгласом написал на верхнем левом стекле слово «время».
Надпись тут же впиталась в стекло и исчезла. Джетт толкнул плечом дверь – та не открылась.
– Да скриплер тебя забери, – тихо сказал он, стукнув по двери кулаком. – И что делать? Может, надо написать не слово «время», а какую-то цифру? Ну, время же пишут цифрами, а не словами.
– Попробуй двенадцать, – подхватил Генри. На этот раз идея Джетта была не лишена смысла. – Загадка же в полночь появляется.
Джетт молча послушался, и на этот раз надпись не исчезла, наоборот: квадрат засиял, подсвечивая ее изнутри. Джетт коротко хохотнул, а потом улыбка сползла с его лица.
– Дверь-то все равно не открылась, умник, – сказал он осуждающе, как будто Генри виноват. – Думай дальше.
– Тут… – Генри облизнул пересохшие губы. – Тут четыре квадрата.
– И что?
– Значит, надо написать что-то во всех четырех.
Джетт развернулся к остальным:
– А вы что стоите? Помогайте!
– Да не знаю я, – помотал головой широкоплечий, и весь отряд повторил движение за ним. – У вас хорошо получается, вы и давайте.
Джетт махнул рукой:
– Загадка-то одна! И что тогда вписать в остальные стекляшки?
– Значит, остальные загадки спрятаны внутри этой. Скорее всего, это тоже цифры. – Генри перечитал загадку, продолжая краем глаза следить за людьми. – У луны нет коленей.
– И что?
– Она не может преклонить колени. У нее их нет. А у паука… – Он вскинул голову. – У паука их восемь.
– А у волка – четыре. Молодец, чудик, – еле шевельнув губами, сказал Джетт.
Он сжал мелок и по очереди написал в оставшихся трех квадратах цифры: 8, 4, 0. На этот раз надписи не растворились в стекле, они остались на месте, и все три квадрата слабо засветились изнутри.
Но дверь не открылась.
Джетт толкнул ее плечом – та не подалась. Генри покосился на часы: песка оставалось минут на восемь. Он оттеснил Джетта – слишком хилый – и попробовал толкнуть дверь сам. Лук и колчан тут же сползли с плеча, они мешали, и Генри бросил их на землю. Надавил еще раз – дверь чуть дрогнула, просто обозначая, что может открыться. Генри с кряхтением уперся в нее руками, надавил – и тут что-то произошло.
Он видел свои ладони в перчатках, распластанные на двери, а в следующую секунду к нему молниеносным движением кто-то подскочил и набросил на запястья тонкую серебристую цепь. Генри дернулся, но секунду, которую он потерял, думая только о двери, было уже не вернуть. Он развернулся, готовый броситься в драку, и увидел, что на него нацелены тридцать стрел.
– Какой же я дебил, – выдохнул Джетт. – Я все думал: что не так? У них же сапоги одинаковые.
Но Генри и без него уже понял. Нет никакого общества любителей. Это посланники.
На лице широкоплечего был страх: застывший, серый. По лицам остальных тоже было ясно, как они перепуганы, но руки на древке стрел не дрожали. Генри на секунду прикрыл глаза. Бежать некуда, догонят. Их слишком много. К тому же тугая, прочная цепь больно впивалась в запястья. Но самым странным было то, что он все еще не чувствовал страха, только удивление. А люди не такие глупые, как он думал. Они мыслили, как охотники. Прикинуться простыми ребятами, дождаться момента, когда он потеряет бдительность, и связать ему руки – его главное оружие. Как просто.
Тут зашевелились трое, лежавшие у костра, сдернули с головы капюшоны, и Генри сразу узнал всех троих.
– Подтверждаю, это они, – угрюмо, будто через силу, сказал кудрявый посланник. На ярмарке он говорил, что его зовут Олдус Прайд.
– Ха! Попались! – взбудораженно крикнул Хью.
– Привет, – дружелюбно и неловко проговорил Сван.
Генри сразу понял, что произошло. Хозяин постоялого двора вызвал из-за него посланников. Братья сообщили, куда Генри собирался идти, – туда, куда указывала подсказка Барса. Кто-то из посланников (может, даже кудрявый) понял, что указывает она на Башню загадок, и они решили устроить засаду, а попали сюда раньше Генри, потому что шли по дороге, а не петляли по лесу. Отличный был план.
Кудрявый выступил вперед. Оружия у него не было, наверное, рука еще не зажила. Он смотрел прямо на Генри внимательно и непонятно, как будто глаза пытались сказать совсем не то, что голос.
– Стойте неподвижно, или мы стреляем, – сухо проговорил он. – Вы арестованы по приказу короля.
– Послушайте, – Джетт быстро облизнул губы, – вы чего? Я-то да, ладно, я понял, за побег из Цитадели не гладят по головке, но этот-то при чем? Ну, устроил он фокус, сжег пару навесов, так они были даже не старинные, и…
– Джетт, что ты несешь? – устало спросил кудрявый.
Остальные смотрели на него: значит, он был главным.
– Так он сбежал из Цитадели? Я так и знал, что ты преступник, уродец! – пронзительно крикнул Хью.
– Зачем в середине двери сердце? – задумчиво пробормотал Генри.
Джетт выдохнул сквозь сжатые зубы:
– Других вопросов нет?
– У сердца острые края, – негромко сказал Генри, глядя в одну точку.
– Не сопротивляйтесь, и мы доставим вас в Цитадель живыми и невредимыми. – Олдус помолчал. – Мне жаль.
– А нам нет! – подал голос Хью.
– Помолчите! – рявкнул Олдус.
И в ту же секунду Генри молниеносно повернулся к двери, с силой провел запястьем по краю сердца, чувствуя, как рвется кожа, и прижал окровавленный порез к каменному сердцу.
Раздался такой душераздирающий каменный скрип, что подскочили все, – и дверь распахнулась со скоростью, какой не ожидаешь от куска камня такой толщины. От неожиданности Генри рухнул вперед, Джетт тоже, Олдус закричал: «Не стрелять! Велено привезти живыми!», но над ними уже засвистели стрелы, со стуком падая на каменный пол башни. Генри со всей силы рванулся вбок, в темноту. Дверь с тем же жутким звуком захлопнулась, и стало тихо.
Генри сел, неловко держа связанные руки перед собой, втягивая воздух огромными глотками. В ушах перестало звенеть, и он понял, что посланники остались за наглухо закрытой дверью. В нее стучали чем-то тяжелым, слышались неразборчивые голоса. Чтобы выбить дверь такой толщины, им понадобится лет десять. Генри подумал об этом, и дыхание сразу выровнялось.
– Как ты догадался? – сдавленно пробормотал из темноты Джетт.
– На двери было написано: «Волшебство у тебя в крови, путник». Я подумал, кровь – то, что нужно.
Генри неловко поднялся на ноги. Хуже всего было то, что он бросил свой лук у двери. Вот ведь болван!
– Вытащи у меня нож, – скомандовал Генри.
Джетт достал нож у него из-за пояса, покачал его в руке и тут же заметно взбодрился.
– Да, ты прав, с ним мне как-то спокойнее. Спасибо, приятель.
Генри дернул руками в стороны, цепь звякнула и натянулась. Джетт, к счастью, сразу понял, что от него требуется, и начал пилить.
Цепь, конечно, не поддалась, но скрежет металла о металл разнесся под гулкими каменными сводами так ясно, что Генри едва не зашипел от досады.
– Хватит. Дай мне нож.
– Да ничего, я подержу, у меня хоть руки не связаны, а вот ты…
Но Генри уже пихнул его локтем, отобрал нож и огляделся.
В темноте слабо сияла длинная, узкая полоса света, как от приоткрытой двери. Он сделал шаг в ту сторону, и Джетт схватил его за плечо.
– Слушай, – забормотал он, – не хочу погубить свою репутацию храбреца, но что-то я теперь не доверяю дальним огням во тьме. Первый раз это оказался Пальтишко, второй – посланники, а тут наверняка будет что-нибудь еще похуже. Оттуда таким холодом тянет! В общем, у меня есть план. Посидим тут, пока нас не спасут посланники, – я слышу, они дверь пытаются выбить. По мне, так лучше в Цитадель, чем в лапы каким-нибудь зверям, которые тут поселились. – Джетт нащупал то место, где раньше была входная дверь, и тихо протянул: – Господа посланники! Мы здесь! Эй, стой, куда ты?
Но Генри уже шел туда, где брезжил свет. Это и правда оказалась дверь. Она бесшумно открылась, как только Генри толкнул ее плечом.
– Ха! Я так и знал! – выпалил Джетт у него за спиной. – Я знал, что ваша труппа найдется! Клянусь шляпой Странника, вот это представление!
Посреди зала стоял стол, он начинался у двери и уходил к дальней стене. А за столом на крепких деревянных стульях сидели люди. Головы у них были опущены на грудь, а сверху всех накрывала тонкая серебристая паутина, она слабо переливалась под блеклым светом очага. В очаге висел котелок, в котором булькало что-то серебристое. Генри медленно пошел вдоль стола, сжимая нож обеими руками, пытаясь уловить хоть малейшее движение, но в зале стояла глубокая, неживая тишина, как в лесу посреди зимы.
Людей было не меньше пятидесяти, все одеты по-походному и вооружены: лук за плечом, у одних на поясе ножи, у других – меч. Они выглядели так, будто спали, только лица были слишком бледными, и сколько Генри ни всматривался – не видел следов дыхания: паутина не колыхалась, грудь у всех была неподвижной. Он никогда раньше не видел мертвых людей: может, они всегда так хорошо сохраняются?
– Меня не обманешь! Слишком цветущий у них вид для мертвецов. Эй, приятель! – гаркнул Джетт на ухо здоровенному детине с длинными волосами, перевязанными ярко-зеленой лентой. Не услышав ответа, Джетт ткнул его пальцем и тут же отдернул руку. – Холодный. Как вы это сделали? – Он сунул руки в карманы и пошел спиной вперед, глядя на Генри. Вести себя осторожно в незнакомых местах его явно не учили. – Я ведь не тупой, Генри. Ребята из твоей команды услышали посланников и спрятались в башне. Так начинается ваше представление – неподвижные люди, прямо как в сказках спящие мертвым сном. А потом они один за другим встают и начинают… Что? Петь? Танцевать? Таких крупных представлений никто никогда не делал. Два, три человека выступают вместе – это бывает. Но такого… Да это просто мечта! И я хочу участвовать.
Где-то к середине его речи Генри перестал слушать. Тис сказал, следующая подсказка будет здесь. Но где именно? И как она вообще должна выглядеть?
Стены были выложены округлыми, увесистыми камнями, каждый – размером с утиное яйцо. Во многих местах камни были вынуты, и на освободившихся местах нацарапаны имена. Один из камней, в дальнем углу, горел слабым теплым светом. Джетт подошел к камню и вынул его, тот легко выпал ему в ладонь, будто ни на чем не держался.
– О, надо же. Прямо как в сказке. А теперь надо написать на стене наши имена, – беззаботно оглянулся он. – Гляди, тут везде надписи. Рядом с нами «Влюбленный рыцарь Викторий» и «Саманта Умная». А я, пожалуй, просто напишу: «Генри и Джетт тут были». – Он подобрал с пола кусок угля и нацарапал что-то на стене. – Кстати, можно, я этот камешек себе возьму? Выглядит ценным, хоть пару монет за него выручу.
Генри, не глядя, кивнул. Где же подсказка? На стенах? На столе?
– И кстати, можешь сколько угодно делать вид, что это не твоя труппа и все эти люди просто так тут сидят. Но меня не проведешь. У этого парня костюм точно как у того, с ярмарки, который у вас короля Освальда изображал.
Генри медленно повернулся. Джетт стоял рядом с человеком, который сидел на дальнем конце стола: неподвижная фигура в темно-лиловом плаще с капюшоном, под которым поблескивал край железной маски.
Джетт дернул капюшон назад: оказалось, под ним не маска, а что-то вроде котелка с прорезью для глаз.
