bannerbannerbanner
Анима: Золотой стриж. Серебряный ястреб. Медная чайка

Екатерина Соболь
Анима: Золотой стриж. Серебряный ястреб. Медная чайка

Полная версия

Глава 7
Шифр

Он проснулся от холода и ветра. Шея немилосердно болела, и, подняв голову, Нил обнаружил, что лежит головой на небольшом пеньке. Среди шумных зеленых деревьев заливисто щебетали птицы. Солнце только встало, свет первой оглушительно яркой волной растекался по земле. Снега не было, волшебного дома тоже, а вот прудик остался на месте – только не замерзший, а вполне живой, поросший ряской и окруженный пышными зарослями камыша. Нил сел. В руке он по-прежнему сжимал клок сухой травы. Трава чудесно пахла летом, Нил понюхал ее и осторожно положил на пень, зевая во весь рот.

– Дом просто взял и растворился, когда солнце взошло, – пробормотал Кадет. – Я не спал, я был начеку.

Он сидел на соседнем пне, и что-то в нем неуловимо изменилось со вчерашнего дня. Маска была на месте, но глаза над ней были ясные, отдохнувшие. Похоже, ничего он не сторожил, наоборот: отлично выспался в волшебном доме. Нил фыркнул, представив, как бы это звучало в версии Ястребов, что-нибудь вроде «я достойно удовлетворил свою потребность в отдыхе».

– Доброе утро, – сказал Нил, потому что оно, безусловно, таким и было.

– Доброе, – рассеянно кивнул Кадет, продолжая почесывать холку монструма.

Он вдруг замер: резко, деревянно. Стал таким же, как всегда, и до Нила запоздало дошло, что в нем было не так минуту назад. В Ястребах всегда было что-то неживое: в совершенно прямой спине, в чуть задранном подбородке, в голосе. Но Кадет только что выглядел очень похожим на обычного человека: ссутулившегося, расслабленного, по-утреннему сонного.

– Ты нарочно это делаешь. – Кадет сбросил монструма с колен, тот обиженно заворчал и приземлился на все четыре лапы.

– Делаю что? – не понял Нил.

– Ваша магия заразна, она… Она заставляет вести себя, как вы. Нас учили, предупреждали, но это… это действует исподтишка.

Несколько секунд Нилу было смешно. Оказывается, можно заразиться тем, что люди желают друг другу доброго утра и гладят своих собак. Это казалось ему смешным ровно до той секунды, когда он вспомнил, как Тень заражала всех во время игры. Ты не хочешь чувствовать злость, глядя, как на арене двое мутузят друг друга теневым оружием, но она проникает в тебя, как болезнь, захлестывает с головой.

– Не смей смотреть на меня, – отчеканил Кадет, со зверским видом уставившись вдаль. – Не смей со мной говорить. Просто ищи то место, которое нам нужно.

«Нам», значит. Нилу до зуда хотелось сказать ему, что никакого «мы» нет, что союз курицы и лисы, которая хочет ее сожрать, невозможен.

А еще лучше было бы содрать с Кадета маску и сказать все это ему в лицо, каким бы уродливым или нечеловеческим оно ни оказалось. Но он прекрасно понимал: это станет последним, что он успеет сделать в жизни, – и сдержался.

– Идем, нужно найти, где тут ближайшая вода, – сказал он вместо этого. Хорошее настроение как-то поблекло. – Лесовик говорил, там будет подсказка.

Кадет отрывисто кивнул. Простые и четкие задачи Ястребы всегда выполняли на отлично.

Действительно: на отлично.

– Как? – спросил Нил, завороженно глядя на мелкий ручей. – Я думал, ты тут не можешь, ну…

Он пошевелил пальцами, изображая, как Кадет забирается в Тень.

– Я запретил тебе говорить.

– Чтобы я тебя не заражал, – упрямо ответил Нил. Полчаса молчал, и хватит. – А я просто хочу знать, как ты нашел ручей. Никаких запретных тем не поднимаю, не желаю доброго утра, не говорю, какой отличный день, или как смешно твоя собака нюхает землю и жуков, или…

– Хватит. – Кадет помолчал, но, видимо, счел, что ответить будет проще. – Для этого не нужна магия. Я просто шел под уклон. И слушал.

Нил уважительно кивнул. Сам он всю дорогу занимался тем, что глазел по сторонам и жмурился, подставляя лицо солнцу. Утро разгорелось во всю силу, медовый свет наполнял лес. Краски стали ярче, листья нежно шелестели, ветер сдвигал их зеленую лавину то туда, то сюда. Деревья вокруг были какие-то невиданные, с гладкими белыми стволами. Переливчато щебетали птицы, в траве то и дело попадались цветы – Нил даже не понимал, как можно было выудить из этого изобилия еле заметный звук воды или наклон почвы.

– Ты долго так будешь стоять или делом займешься? – прохладно спросил Кадет, по-прежнему глядя вдаль.

Нил очнулся и опустился на колени около ручья. Он понятия не имел, как должна выглядеть подсказка и где искать, поэтому просто запустил обе руки в воду и начал щупать дно. На дне обнаружились камни, скользкие растения и что-то шершавое, при ближайшем рассмотрении оказавшееся, как сказал Кадет, «речным моллюском». Его Нил выбросил обратно без сожалений – облепленная илом ракушка совершенно не проясняла, где искать место силы. На всякий случай Нил глотнул воды, зачерпнув рукой, – но и это не помогло.

– Я думал… – начал Кадет и тут же угрюмо замолчал, вспомнив, что не собирался разговаривать.

– Что? Давай уж, скажи.

– Думал, это ты будешь искать с помощью магии. Зачем она нужна, если не может выполнять простые задачи?

– Ну прости. Слушай, я не знаю, как она работает. Приходит, и все. – Нил поболтал рукой в воде, наслаждаясь ее свежим, ярким холодом. Он и правда не чувствовал ничего особенного, не мог сосредоточиться: его отвлекал тяжелый, угрюмый взгляд Кадета в спину. – Может, пойдем вдоль ручья, и что-нибудь прояснится?

И они пошли. Монструм, напрочь растеряв интерес к цветам и насекомым, плелся за ними, как наказанный.

Ручей журчал, катал камни по дну, нес вдаль травинки и первые осенние листья. Он становился все шире, заросли травы по берегам – выше. Земля шла то вверх, то вниз, ручей то терялся между холмов, то выходил на равнину. Солнце успело подняться высоко, когда они взобрались на очередной холм. Нил дошел до вершины – и замер.

Внизу была вода – огромная, искрящаяся на солнце и неподвижная, как зеркало. Она начиналась прямо под холмом и терялась в золотом сиянии солнца.

– Озеро. Мы… мы жили рядом с ним. Недалеко.

– Может быть, это другое, – глухо проговорил Кадет, барабаня пальцами по бедру.

Он выглядел подавленным: наверное, если Ястребы не любят золото, вид такой гигантской золотой поверхности выводит их из равновесия.

Нил начал спускаться вниз. Сердце у него стучало так, что отдавало в ушах. До него только сейчас начало доходить, что он действительно дома. Его земля, его озеро.

Теперь, подойдя ближе, он видел, что вода совсем не неподвижная, по ней тут и там расходились круги, – в глубине плескались какие-то мелкие существа. У берега были кочки и узкая полоса песка, от воды веяло холодом и свежестью. Нил сел на песок и погрузил обе руки в воду.

– Ого, – выдохнул он.

– Что «ого»? Озеро и озеро, – сказал Кадет, неприкаянно шатаясь по берегу. – Стой, ты же не собираешься…

Нил обеими руками зачерпнул воды и выпил.

– Да что ж такое! Ты будешь пить изо всех непроверенных источников?

– Ну, кто-то же должен их проверить, – разумно ответил Нил.

Не убедил: Кадет выглядел так, будто ждал, что на него вот-вот бросится что-то сверхъестественное, хотя тут и броситься-то было особо неоткуда, – берег пуст, холм порос травой, деревья – редкие и невысокие. Правда, на секунду Нилу показалось, что из воды на них смотрит кто-то куда больше, чем рыба, но, когда он моргнул, два зеленых огонька уже исчезли. Зато он заметил кое-что другое.

– Гляди, – позвал он. Кадет тут же рухнул на колени у берега и жадно вгляделся в воду – туда, куда показывал Нил. – Видишь контуры? Солнце слепит, их плохо видно, но…

– Это просто отражение облаков.

Нил, запрокинув голову, посмотрел на небо. Потом – на Кадета.

– Облаков нет, – выдохнул тот. Ну надо же, дошло. – Но как…

– И вон еще. Мелкие светлые точки. Звезды, которых сейчас тоже нет. – Нил лихорадочно начал щупать скользкое дно и быстро понял, что все не перещупаешь. – Погоди, я сейчас.

Нил зажмурился, стараясь прочувствовать момент. Вот оно, это чувство – острое, яркое, как будто ловишь саму суть жизни, как будто есть только сейчас, только холод воды в руках, только ветер на лице и мокрый песок под коленями. Если получилось с дождем, должно получиться и сейчас. Он все сделает, найдет дом, вернет себе все, что потерял, и никакие птицы не помешают. Нил открыл глаза и с улыбкой смотрел, как золотое сияние от его рук растекается в воде, как краска. Вот сейчас, сейчас он поймет, что делать дальше.

Но что-то мешало, и, обернувшись, он понял: ну конечно. Кадет стоял в нескольких шагах. И когда успел встать? Нил понял его взгляд так ясно, как если бы это было сказано словами. Кадет ждал, когда Нил достанет подсказку, и тогда собирался расправиться с хилым, ненужным проводником с помощью Тени или без нее. Дождаться, когда Нил будет весь погружен в свою магию, и треснуть его чем-нибудь потяжелее. Конец истории, победа Ястребов. Подсказка укажет, где место силы, и тогда птицы заберут себе эту землю. Прекрасную. Последнюю.

В глазах Кадета было что-то застывшее, отчаянное и злое, как будто его загнали в угол и он зубами будет рвать врага, чтобы оттуда выбраться. Нил вынул руки из воды и встал, повернувшись к нему.

– Так не пойдет. – Голос звенел, и Нил заставил себя говорить тверже. – Ты ведь обещал, что не причинишь мне вреда.

Кадет угрожающе сощурился. Он не думал, что его намерения так ясно написаны у него на лице, точнее, на узкой полосе этого лица, которую можно разглядеть между маской и капюшоном.

– Но что такое дурацкие обещания по сравнению с великой целью, да? – Нил чувствовал, как в нем поднимается волна жаркой злости, она мешала управлять анимой, и нужно было срочно ее выплеснуть. – Все, меня это достало. Я все скажу. Ты неблагодарный, отвратительный и жалкий. Ударить человека со спины? Завсегда! Избавиться от того, кто спас тебе жизнь? Пожалуйста! Лгать? Конечно! Но если ты думаешь, что я сяду и буду ждать, пока ты, летучая крыса, мне в горло вцепишься, то подумай еще раз.

 

Кадет опешил. Такой напор застал его врасплох.

– Золотые волшебники не должны… – начал он.

– Что? Орать? Спасать свою жизнь? – Нил с силой толкнул его ладонью в грудь. Кадет покачнулся, скорее от неожиданности, чем от боли. – Должны ложиться и помирать, чтобы никого не обидеть? К лешему это все. Я не такой. Я выжил, ясно? И я не дам какой-то пернатой дряни все испортить. Ты можешь быть нормальным. Я знаю. Так будь. Если ты на это не способен, я сейчас вышвырну тебя отсюда, я смогу. И знаешь что? – Нил схватил его за воротник и выкрутил, глядя прямо в глаза. О, какое это, оказывается, потрясающее чувство: злиться. – Пошел ты со своими приказами. Я тебе не подчиняюсь. Ты на моей земле. Я буду говорить, что хочу, когда хочу, и смотреть, куда хочу. Выкуси.

Кадет моргнул. Нил думал, что тот сейчас явит всю мощь ястребиной Империи, и он понятия не имел, что бы тогда делал, но тот смотрел с неожиданным, каким-то новым любопытством.

– Интересно, – протянул он.

– Да что ты! – заорал Нил, едва сам не оглохнув от своего крика. Он даже не представлял, что в нем есть такая ярость, и сам испугался, но поздно, она его уже подхватила и несла, как ручей несет осенний лист. – Интересно, да?

Нил выпустил его воротник и со всей силы пнул камень на берегу, чтобы не пнуть Кадета: как бы там ни было, до членовредительства он доходить не собирался. Но, как ни странно, злость Кадета иссякла. На его лице было выражение, которого Нил в жизни не видел у Ястреба при разговоре с обычным человеком: что-то похожее на уважение.

– Что уставился? – огрызнулся Нил, тяжело дыша.

– В тебе есть анимус.

– Чего?

– Анимус, – пояснил Кадет, как будто говорил о самой простой вещи на свете. – Материал нашей магии. Вы называете его Тенью, мы тоже, когда говорим на вашем языке, – для простоты. Анимус – это вторая сторона души. Та, которую ценим мы.

– Мерзкий злобный характер и способность выжигать чужие земли? Спасибо большое, пошел вон отсюда.

– Злость как таковая не считается у нас добродетелью, – пояснил Кадет, который, как ни странно, успокоился. – Мужество, упорство, непоколебимый дух, сила характера – вот великие качества. Считать нас злыми – ваше заблуждение. Типично для бывших золотых народов, которые не умеют размышлять и не интересуются ничем, кроме своей семьи, хозяйства и пустого веселья.

Нил хотел заорать в два раза громче, но внезапно понял, что все эти безумные россказни, видимо, недалеки от истины. Большинство Ястребов, действительно, скорее равнодушные, чем злые, но…

– Чудесно, – ядовито ответил Нил. От таких новостей он напрочь забыл и про озеро, и про поиски. – Значит, когда твой приятель колотит игроков, которые рискнут посмотреть ему в глаза, – это не злость.

– Я не сказал, что ее нет, – рассудительно ответил Кадет. Разговор свернул в понятное ему русло, и это явно подняло ему настроение. – Я сказал, что она не усиливает магию так, как спокойное, лишенное ненужных эмоций исполнение долга. Высшие маги всегда бесстрастны, а быть надзирателем игрового Селения – далеко не вершина карьеры, там не работают лучшие. Для меня это просто ступень на пути.

– Ступень, значит, – выдавил Нил, постаравшись вложить в это слово все, что думает о ястребиных карьерах.

– И я бы не назвал сержанта Пять Пять Шесть своим приятелем, – добавил Кадет. – Мы не мыслим в таких категориях.

Нил застонал и прижал к пылающим ушам ладони. Он узнал о Ястребах куда больше, чем когда-либо хотел.

– А теперь послушай меня, – процедил он. – Я тебе не простачок, который будет трястись, пока его убивают. Идешь со мной, не мешаешь и не пытаешься убить, иначе я всем этим анимусом врежу тебе так, что от тебя кучка перьев останется. Ясно?

– Ясно.

Кадет серьезно, торжественно кивнул, и Нил захлопал глазами. Прозвучало вполне искренне: так, будто Кадет не просто молол языком, а действительно понял.

– Ты… Ты реально не бросишься, если я спиной повернусь?

– Нет. Ты здраво раскрыл свою позицию, твой гнев обоснован. – Нил воззрился на него, как на умалишенного, и Кадет пояснил: – Анима для нас – это мягкость, уступчивость, потакание своим желаниям и жажда сохранять жизнь, даже если она не приносит пользы. Это то, что нужно искоренить. Без нее мир стал лучше.

– Да что ты говоришь.

– Но ты… Я не понимаю, как это происходит, но ты не такой, как маги, о которых я слышал. Ты не сдаешься, я это уважаю. Упорство в борьбе – это наше качество, не ваше. Мне так гораздо комфортнее, чем когда ты… – Кадет неопределенно махнул рукой, – проявляешь дружелюбие.

– Ясно. Отлично. Я веду себя, как вы. Это похвала, которую я мечтал услышать всю жизнь.

– Правда? – заинтересовался Кадет.

– Нет. Так, все. Сейчас ты постоишь спокойно. Погуляй, цветы понюхай. Не нависай надо мной.

Он первый раз в жизни произнес что-то как приказ, и Кадет, как ни странно, тут же послушал. Цветы он, конечно, нюхать не стал, но отошел и сел на песок.

Нил повернулся к озеру, щурясь от солнца. День был теплый, солнце приятно грело спину, и так хотелось окунуться в эту сияющую воду, но нет, не до того. На душе было как-то мутно. Он потер руки, думая, что ничего не получится: он запятнал себя. Сорвался. Пошел против правил своей магии.

Думать о Ястребах не просто как о злобных тварях было почему-то еще тяжелее. Как будто он увидел мир с другой стороны и больше не мог выбросить это из головы. Нил сжал зубы, чтобы не заплакать. Да что ж такое. Он ведь столько лет не злился и не грустил, а теперь… Нет уж, он не такой, как они. Он хороший. И освободит землю. И никогда, никогда не сдастся.

И спокойствие вдруг пришло – какое-то новое, более полное, он сам удивился, но оно не помешало ему, наоборот, – подтолкнуло. Нил нагнулся, зачерпнул воду обеими руками и приподнял.

В буквальном смысле. Приподнял воду. Движение как-то само пришло, он хотел посмотреть, что под ней, и анима, почувствовав желание, превратила его в действие гладко и легко.

Толща озерной воды у берега поднялась в воздух, выгнувшись аркой. Из воды посыпались рыбы, с громким шлепаньем попадали и забились о дно. Нил уставился на свои руки. Они уже не касались воды, но он все равно чувствовал вес, будто держит что-то невидимое.

Он посмотрел на оголившееся песчаное дно, затаив дыхание. Вот оно! Шагах в десяти от берега лежало что-то мокрое, жалкое и плоское и сияло бледным золотом. Нил сначала принял это за дохлую рыбину, потом за осенний лист чересчур правильной формы, потом сообразил – это что-то вроде бересты. Как она вообще могла сохраниться под водой?

– Возьми, – негромко сказал он. – У меня руки слегка заняты.

Нил говорил с Кадетом, но между его ногами вдруг прошмыгнул монструм. Оскальзываясь на смешно разъезжающихся лапах, он в пару секунд домчался до листа, осторожно взял его в пасть и потащил к берегу. Нил обомлел от ужаса. Он был уверен, что прикосновение Тени сейчас уничтожит золотой предмет, но ничего не случилось: лист продолжал бледно сиять в черной пасти, свободный край волочился по дну. Лист не расползся и не порвался – монструм прытко дотащил его до берега и положил на песок.

Но, видимо, страх для магии уж точно не полезен: Нил почувствовал, что невидимый вес в его растопыренных руках колыхнулся и соскользнул. Вода рухнула на свое место, подняв такой столб брызг, что накрыло и Нила, и волшебный лист, и монструма, который издал какой-то булькающий звук и растворился. Нил вскрикнул. Тень – не Тень, а все-таки живое существо. Он уже хотел шарить в воде, но монструм внезапно вылез сам: то, что Нил принял за тень у кромки воды, собралось обратно в собаку, отряхнулось и легло, положив голову на лапы.

– Рискованная была идея – посылать его за этой штукой, – пробормотал Нил.

У него кружилась голова, колени дрожали, хотелось упасть, но он передвинулся так, чтобы отгородить находку от Кадета. Тот, видимо, это понял и приподнял руки, показывая, что не нападает. Вид у него был обалдевший – Нил не знал, что кажется Ястребам мощной магией, а что не очень, но, очевидно, поднятие воды из озера произвело впечатление.

– Я его не посылал, он послушался твоего приказа, – недовольно сказал Кадет и быстро прибавил, как будто оправдывался: – Не знаю, с каких пор он слушает всех подряд. Если мой магический ранг повысится, его форму изменят. Надеюсь, тогда этот сбой пройдет.

Монструм заворчал – низкий, отрывистый скулеж, от которого Нил чуть не подскочил. Звук был точно такой, какой ожидаешь услышать от грустной собаки, а не от безмозглого сгустка тьмы.

– Ладно, что это? – Нил упал на песок, делая вид, что сел, чтобы получше рассмотреть находку, а не потому, что не держали ноги.

Ему пару раз удавалось бросить взгляд на берестяные списки, где Ястребы выцарапывали палочкой баллы за игру, и для него было загадкой, как они вообще разбираются в своих закорючках. Этот лист был похож на те, только гораздо тоньше, – Нил и не подозревал, что бересту можно расплющить до такого, почти бестелесного состояния. Левый край был неаккуратно оборван, и по нему было особенно заметно, что эта береста не толще куска ткани для рубашек.

Значки были не выцарапаны, а нанесены темной краской. Они покрывали лист с обеих сторон, и краска даже не размазалась. Нил осторожно поднял его за угол и повертел. С листа не текло – он был чуть влажный, словно полежал на воздухе осенним днем. Нил в жизни не поверил бы, что эта штука лежала на дне озера.

– Это называется бумага, – выдохнул Кадет. Подкрался он так тихо, что у Нила зубы стукнули, но никаких попыток вырвать лист из рук не последовало. – Ее делают на Востоке, но такой тонкой и искусно выполненной я никогда не видел.

– Разбери, – сказал Нил, неохотно протягивая лист. Ему самому эти значки вообще ни о чем не говорили. – Давай. Скажи на моем языке, о чем тут речь.

Он старался говорить твердо и уверенно, раз уж это на Ястребов так благотворно действует, но Кадет только покачал головой, сосредоточенно разглядывая бумагу.

– Это называется «прочитай», и я не могу этого сделать. Это не наш язык.

– Врешь.

– Не вру, – ответил Кадет, лихорадочно бегая взглядом по ровным рядам значков. – Согласись, было бы странно, если бы подсказку, где искать ваше место силы, написали на нашем языке. Проблема в другом. Я знаю несколько основных письменных языков, и это – ни один из них. Есть схожие элементы, но смысла никакого.

– Может, это наш язык?

Кадет негромко фыркнул:

– У вас нет письменного языка. Местные народы – это скорее группа племен, говорящих на разных наречиях. Вы кое-как понимаете друг друга на слух, и это все. – Он вздохнул. – Думаю, это шифр, составленный из различных знаков. Смысл от меня ускользает, но… – Он поднял голову, как будто что-то вспомнил. – Ты сказал, что любишь загадки. Вчера, когда оказал мне содействие с пророчеством.

– Любил в детстве. Про птиц, про животных, но не такие же! – промямлил Нил, кивая на подсказку.

Его пугало обилие значков, покрывавших лист. Даже каменный мужик, расколотый на части, выглядел понятнее.

– Вот мы друг другу и пригодимся, – торжественно объявил Кадет. – Я знаю несколько видов письменности, ты умеешь разгадывать загадки. Наши умения дополняют друг друга.

– Счастье-то какое, – хмуро сказал Нил и сел рядом, чтобы они могли смотреть в лист одновременно.

– Странно вот что, – сказал Кадет полчаса спустя, хотя, на взгляд Нила, странно тут было все. – Значки не размазались от воды, а значит, нанесены с помощью магии. Но она не наша, я бы почувствовал. А судя по тому, насколько безрезультатно твое общение с этим листом, и не ваша.

Тут было не поспорить – за полчаса Нил этот лист и понюхал, и лизнул, и говорил с ним, повторяя, что хочет узнать его тайны, и золотой пыльцой на него сыпал – ничего. Кадет в основном просто разглядывал, а вот Нил с этим завязал почти сразу – у него голова болела от такого количества мелких значков, совершенно неинтересных и похожих друг на друга, как листья на дереве. Он честно пытался увидеть в них смысл и последовательность, но видел только кучу потраченного кем-то времени: значки были прямо-таки пугающе аккуратными и выстраивались в слишком ровные ряды. В этой аккуратности было что-то ястребиное, что-то, от чего Нилу хотелось бы держаться подальше.

– Это вообще не похоже на то, что могли бы сделать местные племена. Очень тонкая работа, – задумчиво прибавил Кадет, аккуратно щупая край листа. – Во всех ближайших золотых землях, которые мы…

– Захватили, – встрял Нил, просто чтобы посмотреть, как Кадет поморщится.

– Освободили. Так вот, там интересовались только хозяйством, рыбалкой и простыми развлечениями. Предметы, наполненные анимой, все были в подобном стиле. Горшок, который варит кашу, сколько из него ни вычерпывай. Музыкальные инструменты, способные играть сами. Но уж точно не… – Кадет сжал рукой голову, будто опасаясь, что она вот-вот разлетится на куски. – Не тайные послания, использующие одновременно арабские цифры и знаки нескольких известных мне алфавитов в хаотичном порядке.

 

Последняя часть его речи была пересыпана таким количеством незнакомых слов, что Нил решил даже не переспрашивать. «Подсказка – это не главное», – сказал лесовик, но что, что тогда главное? Ответ должен быть простым, в этом же суть любой хорошей загадки! Нил упал спиной на песок, щурясь от солнца. С озера веяло прохладным, влажным ветерком, мелкие волны набегали на берег, распластывались по песку и уползали обратно. Монструм уже полчаса крутился у воды: то пятился от волн, то сердито наступал. А сейчас Нил увидел, чем занимался пес-призрак в те моменты, когда бесследно пропадал из виду.

Очевидно, принудительное купание ему понравилось, и теперь монструм время от времени забирался в воду и растекался там темной кляксой. Нил приподнялся на локтях, глупо улыбаясь. Кто бы ему поверил: ледяная тварь делает что-то просто потому, что ей это нравится. Черное пятно какое-то время покачивалось на волнах, потом выплеснулось на берег и как ни в чем не бывало собралось обратно в собаку.

– У него имя есть? – спросил Нил, глядя, как пес отряхивается, хотя с него даже вода не текла: ей, видимо, не к чему было пристать. – Как ты его зовешь?

Кадет пожал плечами.

– Сгустку анимуса не нужно имя, и так знает, когда я его зову. – Он хмуро провел пальцем по длинному ряду значков. – Тут указан текущий год. Арабскими цифрами. Мы тоже ими пользуемся, но остальные знаки – не из нашего языка. Есть латынь, греческий, есть символы, которых я никогда не видел. И столько пробелов между группами значков, кто же так пишет! А может, и пробелы часть кода, – бормотал он, явно не ожидая ответа.

– А если собака твоя потеряется, ты поймешь? – не сдавался Нил: это было куда интереснее, чем безумные, сложные закорючки.

– Примерно как ты заметишь потерю ноги. Я чувствую его ощущения. – Кадет напряженно замер. – В данный момент – покалывание, что-то вроде щекотки. Пожалуй, это довольно при…

Он вскинул голову и наконец-то заметил, что поделывает его питомец. Звать словами действительно не пришлось, – монструм мгновенно почувствовал недовольство и поплелся к хозяину, низко опустив морду и всячески изображая, что вовсе не развлекался.

– У него нет своего сознания. – Кадет будто оправдывался, что Нилу пришлось увидеть такое непотребство, как играющий теневой пес. – На самом деле он просто сгусток энергии на крайний случай.

– А если ты его потратишь? – спросил Нил. Монструм сиротливо свернулся в клубок, и Нил еле сдержал инстинктивное желание его погладить. – Он потом вернется? Он ведь… Ну… Не хочет умирать, да?

Кадет глянул так, будто глупее вопроса никогда не слышал, и опустил бумагу на колени.

– Золотым народам свойственно считать, что все вокруг обладает анимой: мечтами, желаниями. Но каждое существо просто должно нести пользу своим существованием, остальное неважно. – Он говорил с таким жаром, что Нил затаил дыхание. – А вы вот так же общались со своими животными: даже если собираешься съесть корову, будь с ней ласковым. Это глупость. Лицемерие.

Кадет сипло втянул воздух и замолчал, окинув Нила подозрительным взглядом. Ну, хоть глаза больше не приказывал отвести: понял, что бесполезно. Нил повел плечами, ежась от какого-то забытого, щекочущего чувства. В Селении он отвык делать что-нибудь сообща – на игре каждый за себя, а посвящать кого-то в то, что пытаешься силой своей надежды пробить Изгородь, точно не стоило. Но вот сейчас они сидели рядом с самым неподходящим для этого кандидатом и, подумать только, разговаривали, как нормальные люди. Нил встряхнул головой. Дожили: настолько ошалел от одиночества, что радуется компании Ястреба.

– Ты меня пугаешь, – веско произнес Кадет. – Когда у тебя в глазах зажигается вот это… это всепрощение, мне хочется свернуть тебе шею.

– Ну спасибо за честность. Подожди, ты сказал «хочется»?

Кадет сердито покраснел, будто его ударили по больному. Нил даже не думал, что это бледное лицо вообще способно менять цвет, но сейчас кожа над темной тканью определенно порозовела, и Нилу оставалось только надеяться, что Кадет после такого не решит действительно переломать ему пару костей. Нил примирительно вскинул руки, снова забывая, что дружелюбной улыбкой этих парней не проймешь.

– Эй, остынь, – мягко сказал он. – А то перегреешься. Вам это небось вредно.

И рассмеялся, дурея от безнаказанности, от этого летнего дня, от счастья быть живым и говорить с кем-то живым. А потом все это вдруг навело его на мысль: если даже с Ястребом поговорить неплохо, может, пора поболтать кое с кем еще? И пока Кадет не успел его остановить, Нил крикнул:

– Нам нужна помощь! Покажитесь, господа золотые вол…

Закончить не вышло – Кадет прижал ладонь к его рту и повалил на песок.

– В этом был твой план, да? – прошипел он. Рука казалась ледяной даже сквозь перчатку. – Отвлечь болтовней и позвать своих, чтобы они со мной разделались?

Нил схватился за его руку и попытался оторвать от своего лица, но куда там. Плана у него, ясное дело, не было никакого. Раз уж пришло в голову – делай, подумать и потом можно. Или никогда.

– Я буду драться, – все с тем же фанатичным блеском в глазах сообщил Кадет. – Попытаются убить – заберу их с собой, имей в виду.

– Да кто говорит… – неразборчиво пробормотал Нил.

Он запоздало вспомнил, что у него есть магия, и постарался передать ее рукам. Испугаться по-настоящему он не успел, так что все получилось: руки, которыми он цеплялся за ладонь Кадета, потеплели. Тот с шипением отдернулся, и Нил скороговоркой выпалил:

– У нас не вышло разгадать загадку самим, признай уже это! Все, провалились. Звать на помощь – нормально, ничего такого в этом нет, у нас все делали сообща!

Но Кадет уже не слушал, он озирался, медленно, люто, как зверь.

– Ничего с тобой не случится, наша магия – не такая, – твердо сказал Нил. – Бояться нечего.

Кадет даже ухом не повел. Монструм подавленно подполз к Нилу, и тот, не сдержавшись, провел рукой по его спине. На ощупь он был как мягкий слой очень холодной пыли. Кадет дернулся всем телом и обернулся.

– Не трогай, – прошипел он, поводя лопатками, будто коснулись его самого, но в глазах был страх, и Нил повторил:

– Я за тебя отвечаю, раз привел. Ты мой гость. Не бойся, ну!

Ответить Кадет не успел, потому что берег озера вдруг осветился – к солнцу, которое и так грело вовсю, прибавилось мягкое, теплое сияние, которое Нил сразу узнал. Он восхищенно приоткрыл рот и сдвинулся ближе к ощетинившемуся Кадету.

– Я золотой стриж. А он не опасен, – громко сказал Нил, не зная, куда смотреть. На самом деле он понятия не имел, что тут скажут при виде Ястреба, и оставалось только надеяться. – Пожалуйста, не делайте с ним ничего. И с собакой тоже.

– Сам разберусь, – горячо прошептал Кадет, но сидел послушно и пальцами не шевелил: то ли милостиво разрешил Нилу вести переговоры, то ли застыл от страха.

Золотистый свет анимы вдруг пришел в движение – волнами, как будто несуществующий ветер носил туда-сюда гигантские облака сияющей пыли. А потом сквозь прибрежный песок полезли цветы.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53 
Рейтинг@Mail.ru