Екатерина Руслановна Кариди
Узник Лабиринта. Невеста чудовища
Глава 6
Месяц прошел. Его было безумно мало, впрочем, сколько времени ни давай, перед смертью, говорят, не надышишься. Теперь Геста даже могла шутить по этому поводу. Последнюю неделю она держалась на возбуждении, как будто долг отдавала. В день перед отъездом ее оставили в покое с занятиями и этикетом, бродила по дворцу, поднималась на крышу. Прощалась мысленно с теми, кого ей так и не дали повидать, с местом, где прошли ее детство и юность.
Вечером приходил Лесарт. Был строг и собран, велел не распускаться, обещал позаботиться о ее приемных родителях. И вообще, напутствовал Гесту так, будто знал заранее, что ее там ждет, и чем все закончится. Так она ему и сказала. А он неожиданно улыбнулся, поправил ей прядку волос и сказал:
– Я верю в тебя. И ты должна верить.
Геста потом еще долго осмысливала. Верить через не могу, через невозможное. И тогда… что? Что же он имел в виду, и почему так странно на нее смотрел, как будто намекал на то, что она будет там счастлива? Опять все запуталось.
А поздним вечером к ней был нежданный посетитель.
Открыв дверь, Геста не поверила своим глазам. Чтобы вот так, ночью, к ней в комнату пожаловал Солгар? Он оглянулся по сторонам и спросил шепотом:
– Можно войти?
Девушка наконец отмерла.
– Входите, конечно.
– Я пришел… – он запнулся, проведя рукой по волосам, а потом взглянул ей в глаза. – Я пришел просить прощенья.
Она хотела сказать, что он ни в чем не виноват, но царевич не дал. Солгар заметно осунулся и выглядел сейчас каким-то повзрослевшим. Качнул головой.
– За то, что оказался бесполезным. Наставник Лесарт сказал мне. Прости, что жребий выпал на твоего молочного брата. За все.
– Но мне правда не за что тебя прощать, Солгар, – она впервые назвала его по имени. – Ты действительно ничего не мог сделать.
– И это тяжело осознавать, – мрачно произнес молодой мужчина, пожал ей руки и вышел.
Потому что в ее комнату разом набежало чуть не полдворца.
***
Утром ее обряжали.
Сначала омыли и долго расчесывали ее каштановые волосы, которые теперь блестели, как шелк на солнце, и отливали золотом. Геста смотрела невидящим вглядом в маленькое серебряное зеркало, которое скрепя сердце вместе с кое-какими украшениями подарила ей царица. У девицы царского рода положено хоть какое-то приданное.
Принесли платье. Белое, затканное серебром и красным шелком, и от этого тяжелое. Целый месяц шили царицыны белошвейки. Платье вышло красивое, с узким закрытым лифом, с длинными, расширяющимися книзу рукавами и юбкой колоколом. Весь лиф, манжеты и по подолу в узорах.
Трудно было узнать себя. Тонкий стан Гесты в этом платье казался еще тоньше, а вся она какой-то слишком красивой, нереальной. Потом подали плат – белое покрывало с цветными кистями. Накинули на голову и повели на стену, куда уже к этому времени должны были привести остальных данников. Так делалось всегда, чтобы воины Гелсарта издали увидели, что дань готова и не повернули назад. Потому что, если дань не будет готова, придет войско с мечом и огнем.
Как во сне выполняла Геста все, что ей говорили. Как будто смотрела на себя со стороны. Процессия, сопровождавшая ее, двигалась вперед по дворцовому коридору, и вдруг все замерло. Ропот, странный вскрик. Геста очнулась.
Преграждая дорогу, в коридоре с обнаженным мечом стоял царь.
Люди расступились, вскрикивая и бормоча что-то. А он, тяжело ступая, пошел к Гесте. Меч в руке, блики на нем.
– Не пойдешь.
– Здравствуйте, батюшка, – склонилась перед ним Геста.
– Не пойдешь! – Он схватил за руку оказавшуюся ближе всех дворовую девку и рванул на себя. – Ее отдадим. Да хоть кого! Любую переодеть можно.
– Но властителю Гелсарту в невесты для сына нужна девушка царской крови, – спокойно проговорила Геста, глядя на отцу в глаза. Поклонилась и обошла его по той стороне, куда смотрел меч. Подол платья прошелестел по острию. Поздно.
Не царю теперь решать, куда отправится царская дочь.
***
На стене, где уже собралось чуть не третья часть города, она наконец увидела Тигарда. Он стоял в темных одеждах, один из семи смертников. Обняться им не дали. Геста просто встала поближе. Рядом с ней Лесарт.
Она искала глазами приемных родителей, Лесарт сказал, их здесь сегодня не будет, не надо им на это смотреть. Наверное, правильно, но ей было жаль, что не попрощалась.
– Еще увидитесь, – тихо проговорил наставник, глядя вдаль.
Ей бы его уверенность! Ей бы хоть немного уверенности и сил.
Еще немного…
Но вот на подъездной дороге показались Гелсартовы всадники.
И у нее осталось совсем немного времени, только пока они доедут до ворот, а потом эта ее жизнь закончится. Начнется другая, и неизвестно, что ее там ждет.
Дальше было сумбурно. Геста плохо воспринимала, почти не запомнила. Только урывками слова Ти, звон, топот, плач, гортанная речь чужаков…
Голос наставника, отпечатавшийся в сознании. Цель.
У нее действительно была цель.
Царица, Солгар.
Отец. Бледный, застывший изваянием. Его глаза.
Поклон всем. Пусть простят, если кого обидела. Не со зла.
А потом командир Гелсартовых воинов подвел ей белого коня в богатой сбруе, попона с кистями, совсем как ее невестин плат. Почтительно помог сесть в седло особое, женское. Выкрикнул команду, воины разом построились и повернули коней. Еще минута, и отряд с хриплыми гортанными выкриками выехал за ворота и поскакал по подъездной дороге прочь от Белора.
Геста в полупрострации смотрела, как ветер треплет кроваво-красные хвосты штандарта, и чувствовала себя крохотным листиком в бурном потоке, что несется навстречу судьбе.
К неведомому жениху – Чудовищу.
Глава 7
Это действительно была другая жизнь. Раньше Гесте никогда не приходилось уезжать так далеко от города. Все детство и юность девушки прошли в его стенах. А сейчас ее стремительно увозили оттуда. Еще пара деревень, и все.
Белорское царство останется позади.
Кони неслись во весь опор. Странные же кони у них, быстроногие, неутомимые и выносливые, Геста никогда не видела таких, а она выросла на конюшне.
Когда выезжали из города, на нее накинули большое темное покрывало и дали большой головной платок, тоже темный, чтобы она повязала его поверх своего белого невестиного. Сначала Геста думала, что это вроде знака траура, ей, как жертве. Но потом поняла его смысл и назначение. Темное покрывало и головной платок, закрывающий пол лица, защищали от пыли. Стоило им выйти на большой тракт, пыль вокруг них стояла столбом.
Через пару часов такой скачки девушка стала уставать. Она хоть и была хорошо тренированной и закаленной постоянно работой, но неудобное седло и бешеный темп, который задали Гелсартовы воины, с непривычки оказалось тяжело выдержать. Словно почувствовав ее состояние, командир отряда скомандовал привал.
Ей дали короткий отдых. А заодно и остальным семи данникам позволили спешиться и размять ноги. Тигард хотел к ней подойти, но его тут же отсекли два воина, выросшие перед Гестой, словно из-под земли. В грудь парню немедленно уперлись острия мечей.
– Нет! – вскинула руку Геста. – Не трогайте его! Это мой брат!
– Брат? – изумился командир отряда, взглянув на Тигарда.
– Молочный брат, – добавила Геста.
Очевидно, этого объяснения воинам Гелсарта хватило. Тигарда оставили в покое, но подойти все равно не разрешили, пришлось общаться издали. Вообще же, отношение к ней со стороны людей властителя Гелсарта было подчеркнуто почтительное. Как к царской дочери, госпоже. Семерым данникам смерти тоже не выказывали пренебрежения, но разница была огромной. Кстати, когда выяснилось, что Тигард молочный брат невесты того, кого они предпочитали никак не называть, его стали выделять из толпы.
Гесте невольно подумалось, что если бы ее собирались просто отдать чудовищу на убой, наверное, не стали бы с ней церемониться? Хотя, конечно, кто их знает, по непроницаемым лицам воинов понять что-либо было невозможно. И все же она почувствовала себя спокойнее, улегся страх и неожиданно проснулось любопытство.
Привал делали еще дважды. А на ночь для Гесты разбили отдельный шатер. Вокруг которого выставили усиленную охрану. Остальных данников держали в другом шатре и тоже охраняли не меньше. Как Геста и предполагала, о побеге можно было сразу забыть.
Перед сном к ней зашел командир отряда, осведомиться, нет ли у нее каких-то пожеланий. Пожеланий у девушки не было, но раз уж представился такой случай, она решила попробовать узнать хоть что-нибудь. Гесту прежде всего интересовало, что чудовище делает с данниками, почему его боятся как огня и называют чудовищем. И человек ли он, вообще. И зачем ему вдруг понадобилась девица царского рода. Но вместо этого (сказались уроки приятной беседы) она спросила совсем другое.
– Скажите, а сын властителя Гелсарта молод?
Командир воинов учтиво поклонился и без запинки ответил:
– Господину тридцать шесть лет.
Хмммм… Не юноша, конечно, но далеко еще не стар.
– А, – она слегка замялась, понимая некоторую неловкость вопроса. – У него есть другие… Жены?
Воин странно взглянул на нее и проговорил:
– Нет, госпожа. Других жен нет.
Геста отвела взгляд, шевельнув бровями, и подумала про себя, что все это странно. Но похоже, Лесарт все-таки был прав, и ей предстоит роль жены. А то, что других жен нет, это хорошо. Не хотелось бы быть одной из тысячи. Осознав ход своих мыслей, девушка закатила глаза.
Пока она раздумывала, воин дал знать о своем присутствии покашливанием.
– Госпоже еще что-то нужно?
– Нет, – рассеянно сказала Геста.
А потом видя, что он собрался уходить, вдруг спросила:
– А как его зовут?
– Господина зовут Зэйн, – ответил тот, поклонился и поспешно вышел.
Это напоминало бегство. Но имя показалось Гесте необычным. Зэйн. Чудовище.
***
Прошедший месяц дался Зэйну тяжело.
Ожидание, неизвестность. Это раздражало, выбивая почву из-под ног и отравляя все привычные удовольствия. Он даже дошел до того, что пытался мысленно представить себе, что там за невеста. Представить не получалось, от этого почему-то становилось тревожно. Зэйн понимал, что его чувства в чем-то сродни страху, и это вызывало дикий протест. Отвратительно!
Теперь оставалось ждать каких-то день-два, а неприятное выматывающее ощущение только усилилось.
Отец прислал трех танцовщиц. Съязвил:
– Хочу, чтобы ты потренировался.
Сейчас они извивались, блестя намазанными розовым маслом потными телами. Сквозь сладкий аромат благовоний пробивалась истерическая вонь страха, провоцируя в нем зверя. Он не мог смотреть на этих боявшихся его до одури жалких женщин. Противна была сама мысль, не то что прикасаться, они даже взгляда его не заслуживали.
– Пошли все к черту! – рыкнул отворачиваясь.
Довели! Взбесили! Танцовщицы, будто только этого и ждали, бросились врассыпную.
– Что, не понравились? Не возбуждают? Пришлю новых. – раздался скрипучий насмешливый голос Гелсарта.
Зэйн зарычал. Слишком часто отец стал появляться в его доме!
– Сбрось пар, сынок, тебе полезно проветрить мозги до приезда невесты, – продолжал насмехаться тот.
Это был предел. Красивый темноволосый мужчина обернулся гигантским ящером прямо на глазах.
***
Властитель еще долго посмеивался, глядя на разгром, учиненный ящером в собственной подземной гостиной. Мальчика умчался, сметая все на своем пути. Гелсарт всегда испытывал затаенную радость от вспышек ярости сына и в глубине души страшно ему завидовал.
Если бы он мог вот так же, по желанию превращаться в такое чудовище, мир давно познал бы, что такое истинный страх! Страх, дающий власть над миром.
Немного беспокоило властителя то, что с годами становилось все труднее держать сына в узде. Зэйн становился сильнее и опытнее, лучше владел собой и своей трансформацией. Рано или поздно настанет день, когда его не сдержит ни родовая власть, ни кровная магия.
И все же Гелсарт не переставал его провоцировать, это было все равно что дергать тигра за усы, будоражило кровь, веселило. А жестокого пресыщенного циника уже давно почти ничего не веселило в жизни. Поэтому он ни за что не отказался бы от этого пряного, отдающего страхом и кровью удовольствия.
Но он, конечно же, подстраховался. Гелсарт не был бы самим собой, если бы с самого начала не продумал запасной вариант на случай, если Зэйн выйдет из-под контроля. В подземном Лабиринте еще при строительстве было особое место – закрытая до поры до времени магическая ловушка. Попав в нее, чудовище умрет. Но, разумеется, это был крайний случай.
Но сейчас властителя смущало другое. Гелсарт все чаще задумывался, с какой такой радости к нему зачастил Оракул? Он не просил предсказания ни разу, а между тем, странствующий жрец появлялся у него уже трижды, и каждый раз говорил то, чего властителю не хотелось слышать!
Сказанное в последний раз возмутило его, но и заставило изумиться и застыть в мгновенном предвкушении. Ибо жрец говорил почти невозможное.
Гелсарт прикрыл глаза, восстанавливая в памяти слова Оракула.
"Девушка снимет проклятие и подарит властелина неба".
Он даже пожалел, что опять по привычке попытался снести болтливому жрецу голову и недослушал предсказание. Слишком уж это хорошо звучало, чтобы быть правдой. Прожженый циничный интриган Бога не боялся, но чуял подвох.
И потому решил заполучить это самое потомство во что бы то ни стало. А потом, возможно, придется избавиться от Зэйна. Конечно, жаль терять такое развлечение, но если обстоятельства потребуют, Гелсарт готов был идти на жертвы.
Глава 8
На Белор опустилась безветренная и по-весеннему теплая ночь, наполненная ароматами цветущих деревьев. А город был погружен в состояние уныния и подавленности. Так бывало всегда после того, как воины Гелсарта забирали с царства позорную дань людьми. В семи семьях сейчас оплакивали сыновей.
Но не лучше было на этот раз и во дворце. Еще днем царь напился и буйствовал. Видя, что он ведет себя, как варвар, царица заперлась в своей спальне, да и у комнат ее дочерей на всякий случай велела выставить усиленную охрану. Солгара тоже никто не видел с того момента, как он ушел с городской площади. В общем, в дворцовой жизни наступил полный раздрай.
Сейчас Мелиар сидел совершенно один в пиршественном зале и пил в компании своего меча. Челядь тенью передвигалась по стеночкам. стараясь не попадаться государю на глаза. Однако именно в этот момент к Мелиару явился посетитель.
– А, Лесарт, – поднял тот на мага мрачный взор. – Проходи садись. Выпей с царем.
И опрокинул в себя еще один кубок. Однако было видно, что вино не берет его, а лишь обостряет все, что тот пытался заглушить. Лесарт подошел к столу. Сел.
– Пропиваешь дочь, государь?
Мелиар кивнул и расхохотался. Горько, неуместно, жутко. Потом проговорил:
– Она сказала, Гелсарту в невесты для сына нужна девушка царской крови. Это… честь! А я обеспечил Гесте царскую кровь… Как никак.
И снова этот жуткий хохот. Царь налил себе еще вина.
Лесарт странно взглянул на него и вдруг спросил:
– Ты знаешь, как звали ее мать?
– Мне ли не знать, как звали мою рабыню? – перекосился Мелиар, поворачиваясь к нему, выпил залпом, а потом запустил стаканом в стену. – Мне ли не знать?!
– Ее звали Ивалион Бенерис Дианир Катх, – чеканно произнес Лесарт. – А ты что, всерьез думал, что твоя жиденькая кровь что-то значит?
Услышав легендарное имя царей исчезнувшего народа, Мелиар потрясенно уставился на мага. А потом взревел:
– Что? Что…?! Откуда… Почему ты молчал?!
Презрительная улыбка скривила губы мага.
– А что бы это изменило? У нее ведь все равно не было ни власти, ни богатства.
– Я… – царь ушел в себя, разводя руками, пытаясь осмыслить.
– Я молчал, потому что ты ее не стоил.
– Если ты знал, почему дал ей умереть?! – выкрикнул Мелиар.
– Потому что умереть родами была ее судьба, – сухо проговорил Лесарт, вставая из-за стола, потом добавил:. – Завтра я ухожу.
Но царь его уже не слышал.
***
У выхода из пиршественного зала Лесарта остановил царевич Солгар.
– Я невольно слышал ваш разговор, – начал он, немного волнуясь.
Лесарт молча ждал, что скажет молодой брат царицы.
– Вы уходите завтра?
– Да, – кивнул маг.
– Возьмите меня с собой.
– Давайте мы обсудим это завтра, – проговорил маг. Коротко поклонился и пошел к выходу, саркастически улыбаясь.
Все в этом мире имеет свою цену. Возможно, царице в ближайшее время придется искать себе нового мужа. А заодно и нового наследника для царства.
***
На ночлег Гелсартовы воины остановились в степи. Шатер Гесты хоть и стоял в центре лагеря и не продувался ветром, а все равно свистящие звуки, доносившиеся снаружи не давали покоя. Все казалось, что что-то шипит или шелестит. Как хвост змея или рептилии. Или скорпиона. Геста вертелась с боку на бок, вздрагивая и прислушивалась. И незаметно для себя заснула.
А во сне ей привиделось странное. Как будто она бродила в полутемном пустом пространстве, освещенном синеватым магическим светом. В каком-то огромном пустом зале, или даже галерее залов, перетекавших друг в друга. Глаза различали причудливую каменную кладку, руны на стенах, орнаменты.
Но не это было главное, а переливавшееся странным золотистым свечением нечто безумное красивое и милое сердцу, что она держала в ладонях. Но только Геста почему-то никак не могла понять, что это.
И звук. Тот самый, шелестящий, показавшийся ей знакомым.
Что-то резко прошелестело прямо за спиной, заставляя вздрогнуть. Как будто ветер пронесся за спиной! Она обернулась и застыла. Огромный призрачный мерцающий золотом глаз в темноте. Глубокий, как будто дышащий, вытянутый в нитку зрачок. Это было так завораживающе красиво…
Геста хотела протянуть руку, чтобы коснуться, но вместо глаза из темноты возник силуэт. Мужчина. Геста смутилась, она не видела его, только темный абрис, но почему-то он показался ей красивым. Но все вдруг смазалось, будто вмешался кто-то всесильный и прервал ее сон на самом интересном месте.
Она проснулась и обнаружила, что давно уже наступило утро.
Оказывается, командир пытался попасть к ней в шатер несколько раз, а лагерь поднят, и ожидают только ее. Поскольку Геста совсем недавно оказалась в роли царевны, ощущала она себя крайне неловко. Тут же подскочила и стала судорожно собираться.
Быстрый завтрак, и они снова отправились в дорогу.
Кони неслись во весь опор, а Геста, приноровившись кое-как к женскому седлу, погрузилась в размышления. Никак не шел из головы сон. И этот мужчина, лицо которого она так и не смогла увидеть. В конце концов, девушка рассердилась на себя.
Какой мужчина?! Что за глупости?
У нее, между прочим, жених – чудовище, а она о каких-то мужчинах из сна думает!
При других обстоятельствах было бы смешно. Наверное. Но сейчас Геста оглянулась на Тигарда, на остальных парней, ехавших за спинами воинов Гелсарта, и подумала, что ее должно заботить в первую очередь, как спасти их жизни и свою. И как найти возможность отменить страшную дань. Но сон не шел из головы, а вместе с ним и разные крамольные мысли.
За сутки они довольно далеко отъехали к югу.
Здесь было жарче, сменилась растительность. Сейчас дорога шла через лес, и скорость пришлось сбавить. Но это было даже хорошо, наконец появилась возможность толком рассмотреть хоть что-то.
Геста только и успевала вертеть головой по сторонам, разглядывая незнакомые деревья и диковинные яркие цветы. А какие тут были бабочки! Размером с небольшую птичку, яркие, с огромными глазами на крыльях. Удивительно красивые. Она таких никогда раньше не видела.
И девушка поневоле отвлеклась. Солнечный день, прекрасный мир, жизнь вокруг. Все это притупляло чувство опасности. Не хотелось верить, что завтра, возможно они все умрут.
«Не будет этого», – сказала себе Геста, до которой наконец дошли слова наставника: «Я верю в тебя. И ты должна верить." С Божьей помощью все получится.
А ближе к вечеру они въехали в первый большой город на границе Гелсартова царства.
Такой шумный и непохожий на Белор. И Геста опять вертела головой, не успевая рассматривать пестро одетых людей и диковинные белые дома с галереями и большими арочными окнами.
И все удивлялась, как им не холодно жить в домах с такими-то окнами, ведь там же, наверное, ужасные сквозняки. Потом поняла, здесь просто намного теплее, чем у них дома. При мысли о доме защемило сердце.
А вскоре они подъехали к какому-то большому зданию, размером с царский дворец в Белоре. Командир отряда сообщил, что ночевать сегодня они будут здесь. Внутри тут и вовсе все поражало воображение, такого богатства ей вообще не приходилось видеть.
Именно сейчас Гесте стало понятно, почему Фелиса все твердила, что войти невесткой в семью властителя Гелсарта великая честь. Но это не обрадовало, а скорее вызвало отторжение, стоило ей вспомнить, на чем держится его власть. И в первый раз девушка всерьез задумалась, какой же он, этот Зэйн – чудовище, женой которого ей предстоит стать?
***
Ее разместили в больших богатых покоях, прислали служанок. Она не очень понимала их гортанную речь, но среди прислуги, приставленной к ней, была одна старуха, которая владела языками и переводила. Под руководством этой старухи Гесту вымыли, помогли переодеться и накормили ужином. Платье, кстати забрали почистить, это было хорошо, за два дня пути оно успело изрядно пропылиться.
Перед тем как уйти, оставив Гесту в спальне, старуха отослала всех прислужниц. А когда осталась с ней наедине, низко склонилась и тихо сказала:
– Мы долго ждали тебя, дева Катх. Да благословит тебя Всевышний.
Это обращение к ней, как к какой-то царице откровенно смутило и вызвало недоумение. Геста попыталась было возразить, что ее зовут не так. Но старуха только улыбнулась, сложила руки на груди и вышла.
Ощущение, что люди вокруг знают что-то, чего не знает она, вызвало у Гесты странный осадок. Вообще, с тех пор как она сошла с Белорской стены в своем белом невестином плате, было много странного.
Во-первых, почтительное отношение к ней воинов Гелсарта. Перед ней склонялись, с нее прямо пылинки сдували. Это Геста еще могла понять, в конце концов, она невеста сына их властителя, хоть он и чудовище.
Во-вторых, странное имя.
Из рассказов Лесарта она помнила, что-то такое про царей древнего народа, основавших когда-то очень давно Оракул в Салиме. Народа уже нет, исчез, стертый с лица земли дикими племенами варваров-завоевателей. А Салимский Оракул стоит. Кажется, их звали Катхи.
Геста всегда думала, что это нечто вроде эпитета, имя нарицательное. Катх – провидящий истину. А теперь женщина назвала ее этим именем. Так странно. Какую истину могла провидеть она, дочь рабыни, выросшая на конюшне?
Интересно, узнай эти люди, кого им подсунули вместо царевны, смотрели бы на нее с тем же почтением?
Неловкое чувство, когда обманываешь всех вокруг. Девушка поморщилась, но она же не совсем самозванка, все-таки дочь царя, пусть и от рабыни. Вспомнились глаза отца в последние минуты там, на площади. Наверное, ей надо было как-то по-человечески попрощаться, сказать ему…
Но это уже в прошлом, а ей надо смотреть вперед. Думать о брате и остальных молодых ребятах, жизнь которых, возможно, будет зависеть от ее верных или неверных поступков. Поэтому ошибок допускать нельзя. Геста вздохнула, узнать бы еще, в чем могут заключаться ошибки. И попытаться понять, чего же от нее здесь ждут.
С этой мыслью она и заснула. В этот раз сны были сумбурные. Видимо, душевное смятение нашло отражение во сне. Потом она не могла толком ничего вспомнить, кроме странного ощущения, что она несется куда-то, а сердце замирает.
Но как известно, утро вечера мудренее. Проснувшись утром, девушка решила, что мучить себя загадками незачем, надо просто спросить. Тем более что эта старуха показалась ей доброжелательной.
Однако, как ни хотелось Гесте узнать больше, случая не представилось.
В ее комнату сразу набежала туча народу. Ее снова мыли, умащивали, кормили и обряжали. Прислужницы что-то говорили, что-то делали, и каждая точно знала свою роль в этом хорошо отлаженном спектакле.
А через час с небольшим, когда Геста уже была упакована в свое невестинское платье, явился командир отряда. И ей пришлось проглотить досаду и уйти, так и не переговорив наедине с той старухой.
В большом внутреннем дворе этого дома Гесту ждал кортеж. Когда ее подвели к богато изукрашенной закрытой повозке, Геста опешила, невольно ища взглядом коня, которому за эти два дня успела привыкнуть.
– Госпожа, сегодня вечером мы приедем во дворец властителя.
У нее сердце сжалось. А командир поклонился и добавил:
– И вы встретитесь с женихом.
С женихом. С чудовищем. Задышала глубже, словно можно надышаться впрок. Еще один день. Чтобы отвлечься, спросила:
– А остальные?
– Они тоже. Встретятся, – уклончиво ответил командир отряда, отводя взгляд, и подал ей руку, чтобы помочь подняться в повозку.
Мысли заметались. Как встретятся, что с ними будет? Ти! Вспомнились слова Лесарта, если он поедет с ней, у нее будет шанс.
– Они моя свита, я хочу, чтобы, чтобы они были со мной, – выпалила Геста, не успев даже подумать, что говорит.
Мужчина взглянул на нее немного странно, но склонился:
– Как будет угодно госпоже.
Уже сидя в повозке, она откинулась на спинку сидения, обтянутую дорогой ворсистой тканью глубокого синего цвета, и затихла, прикрыв глаза. О том, что будет вечером, не хотелось даже думать, в сознании словно опускалась стена. И снова это знакомое чувство, когда время неумолимо летит, но движется медленно, как во сне.
Еще один день, а потом…
