bannerbannerbanner
Вне отбора: алые небеса

Екатерина Романова
Вне отбора: алые небеса

Полная версия

Что-то как-то сомнительно.

Хотя, кто сказал, что другие кандидатки окажутся лучше? В отсутствие мачехи, я могу поговорить с Лекой. Мерида учила ее носить корону и наряжаться, а я могу научить чему-нибудь хорошему!

– Сестренка, просыпайся, мы приехали.

Я бережно погладила ее по ладони и улыбнулась. Встрепенувшись, Лека осмотрелась и фыркнула:

– Сдурела? Не вздумай называть меня сестрой! Еще не хватало, чтобы кто-нибудь догадался, что мы родственницы. Как прическа, сильно помялась?

Я аккуратно поправила выбившиеся пряди, разгладила кружева на глубоком вырезе и перевернула аметистовый кулон.

– Ты прекрасна.

– Знаю, – она взбила ладошкой кудри и расправила плечики.

Первый тур отбора устраивается в Цветочной резиденции. Говорят, много веков назад там видели саму Пресветлую! Якобы на пригорке за резиденцией сохранилось местечко, отпечатавшее ладошку богини и, если найти ее и умыться той водой, исполнятся любые желания. Поэтому я знала, чем займусь, как только выдастся свободная минутка!

Повозка остановилась возле кованых ворот, увитых цветущим жасмином. Ароматные цветки почти полностью скрывали вход. Дорога к трехэтажному белокаменному дворцу с небольшими остроконечными башенками, вела через сад. Но что это был за сад! Цвело все: от клумб и кустарников до беседок и лавочек. Фонтаны утопали в пестрых коврах, из которых вырывались звенящие струйки воды. Переливаясь в янтарных лучах закатного солнца, они падали обратно, орошая лепестки живительной влагой. А какой стоял аромат…

Его высочество Крейн Алварес ит’д Регард

Я напряженно всматривался в горизонт, будто в алых всполохах можно рассмотреть лицо суженой. Из-за моей нерасторопности ей придется учиться слишком быстро, а мне – работать за двоих.

Из повозок одна за другой высыпали трепетные лани, дрожащие осинки и нежные розы, взлелеянные родительской любовью и тщательно оберегаемые от угроз и потрясений. Сможет ли одна из них удержать барьер?

– Леди Маттенсайри, – голос Галарда вывел из раздумий.

Из повозки, с позволения сказать, выкатывалась дама весьма почтенного возраста.

Галард кашлянул и ответил на незаданный вопрос:

– Ей пятьдесят шесть, невинна. Этот момент особо оговорили с родителями, гхм, девицы.

– Это нормально? – рефлекторно дернулся вперед, когда леди запуталась в юбках и едва не упала. Ей на выручку подоспела генерал Амфросия, ловко перехватив невесту за округлые бока.

– Вы же понимаете, в наших условиях приходится смотреть не на возраст и внешность, – оправдался Галард, посмеиваясь.

– Понимаю, все понимаю, – вздохнул, снова всматриваясь в горизонт. Алые всполохи в небе давали надежду, что где-то среди этих леди та самая, истинная, настоящая. Только бы не ошибиться, как прапрадед. – Понимаю, – повторил и снова посмотрел на леди Маттенсайри. – Но невинная девица в пятьдесят шесть… Это ведь ненормально.

– Отец уверяет, что она хранила свой ароматный цветок невинности для вас, милорд.

– Ароматный цветок? Галард!

Нехорошо смеяться над леди, но я не сдержался.

– Цитирую со слов ее матери.

– Как отец? – решил сменить тему.

– Держится, – скупо ответил друг, но и без слов все ясно.

– Матушка?

– Все еще злится, что ты тянул с женитьбой, – Галард заговорил как друг. – Она с лейнами постарается удержать купол, если король умрет, но ты же понимаешь…

– Да все я понимаю.

Двери распахнулись, и в комнату, наконец, вошла скименея. Она спешно прибыла порталом из храма Пресветлой, как только в небе появилось первое знамение.

– Матушка Алофея, – я припал к сухим ладоням женщины, чье лицо скрывал белоснежный капюшон, испещренный древними письменами, тайна которых ведома лишь первожрицам богини.

Осенив меня знамением, скименея спрятала ладони в рукавах балахона и нараспев произнесла:

– Первое знамение, сын мой. Разверзнутся небеса, прольют алую кровь невинности на земное полотно. Она здесь, она скоро прибудет.

– Как мне узнать ее?

Из-под капюшона раздался сухой смех скименеи.

– Сердцем, сын мой. Не головой, – женщина коснулась длинным худым пальцем своей груди и повторила: – сердцем. Ничем особым она не выделяется. Может быть сильна, как твой отец в юности, или слаба, как твоя мать до замужества. Это дело пятое. Только пламенная вера, горящий взор, самоотверженность и чистота сердца выделят ее из других.

– Молчаливый сад ожил? – спросил с надеждой, но скименея медленно мотнула головой.

– Призрачная река времени дрожит. Отец твой слаб, а сила лейн ничтожна. Толпы демонов выдвинулись к границам купола. Много сомнений будет на пути. Многие постараются запутать, но ты не поддавайся!

– Дайте совет, матушка.

Женщина замолчала, уйдя в молитву, а когда вернулась, изрекла:

– Она проявит себя сегодня. Имеющий глаза да увидит! Она уже здесь.

С этими словами скименея растворилась в воздухе, не сказав ничего полезного. Архимонахиня, почти что святая, глас Пресветлой на земле знала имя избранной, но сохранила в тайне. Она будет оберегать его ценой крови, не смея вмешаться в круговерть судьбы и истории.

– Можешь выдохнуть, Галард, – улыбнулся, заметив друга бледным, как полотно. Скименея – зрелище не для слабонервных. – И дыши, друг. Дыши. А я пойду тренироваться. Приведу мысли в порядок.

– Ароматный цветок, мой милорд. Леди Маттенсайри…

– Иди ты, Галард! – рыкнул беззлобно, захлопывая двери.

Элия ла Фрей

К резиденции вела дорога, окруженная цветущими глициниями. Под кронами этих редких деревьев кружили призрачные бабочки, чьи почти прозрачные крылья рассыпали золотую пыльцу.

Открыв рот, я любовалась крупными гроздьями цветов, свисающих почти до повозки. Одной из них удалось коснуться ладонью, и на пальцах остался сладковатый аромат, смешанный с золотой пыльцой.

– Ты ведешь себя как дикарка! – насупилась Лека. – Что, цветов не видела? Бабочек сачком не ловила? Да у нас все стены ими нашпигованы, вешать уже некуда!

– А ты видела глицинию? Я – никогда. И призрачная бабочка – редкий экземпляр, они встречаются только…

– Ску-учно! – перебила сестра, скрестив руки на груди. – Глициния, камелия, жасмин – какая разница? От этой вони у меня голова разболелась. Принца, я смотрю, здесь нет, – сестренка осмотрелась и, не разглядев в толпе встречающих будущего короля, заметно скисла. – Ладно, оно и к лучшему. Невеста после пятичасовой дороги мало похожа на нежную розу. Давай поскорее выгрузимся и примем ванну. Мне нужно хорошенько подготовиться к встрече с будущим мужем!

О том, что я тоже увижу его высочество Крейна, я как-то не думала. От мысли об этом упомянутые бабочки запорхали в желудке. Я пригладила волосы дрожащими пальцами и осмотрелась.

– Леди Лекардия ла Фрей! – объявил герольд, когда повозка остановилась возле широкой мраморной лестницы.

Кузнечиками подскочили лакеи, лебедем подплыла статная леди в пышном оливковом платье и с пером в высокой прическе. Строгим взглядом оценив леди Лекардию, которая как раз выбиралась из повозки, женщина протянула ладонь, затянутую в ажурную белую перчатку.

– Леди Амфросия – распорядительница отбора.

Ей бы войсками командовать, а не девицами! Выправка, волевой взгляд, крепкие широкие руки – все выдавало принадлежность к роду военных. Наверняка ее отец высокопоставленный гвардеец или вовсе генерал.

Я выудила из багажного отсека свою сумку и поспешила за сестрой, разглядывая убранство резиденции и вполуха слушая глубокий голос леди Амфросии. Она говорила коротко, резко, словно отдавала приказы.

Но меня больше занимала окружающая обстановка, чем отбор. Я словно попала в столичный зоопарк, о котором так много читала в журналах. Навстречу шагали стервятницы, за которыми семенила гиена и летела стайка попугайчиков в пестрых нарядах с перьями. А чуть поодаль, в гордом одиночестве, на козетке восседала королевская кобра. Она уже распушила капюшон и впила ядовитые зеленоглазые очи в конкурентку.

Я прижала к груди сумку и ускорила шаг, чтобы не отставать. Кто бы мог подумать, что юные леди способны на такие злобные взгляды, хищные улыбки и ядовитые шепотки! Мое платье как минимум трижды назвали убогим, а Леку – смазливой тютюней. Хотя тютюни не смазливые! Ласковые, пушистые ушастики, одаренные магией. Всегда мечтала такую завести, но тютюни питаются магией хозяина, а на мне были асы…

– Сегодня ужин с его высочеством за общим столом, – объявила распорядительница, спешно волоча Леку по коридору. – С утра – первое испытание. Проверим чистоту рода, тела и магии…

Мне бы слушать внимательно, но я любовалась замком, подмечая интересные и полезные детали интерьера. В нашем поместье висят тяжелые люстры с сотнями свечей – дорого и неудобно, но в отсутствии отца некому заряжать световые кристаллы. Здесь же под потолком парили изящные хрустальные камни в форме ангелочков, тучек, солнышек и сердечек. Только откуда они запитываются? Не от магов же!

Я остановилась и шевельнула пальцами, позволяя лентам магии выбраться на свободу и взметнуться под потолок.

– Так и думала! – прошептала, обнаружив незримые обычному глазу золотистые нити, ведущие на улицу. Кристаллы запитываются энергией солнца. Днем насыщаются, а вечером – отдают свет. Хочу это заклинание! Сразу после поисков ладошки Пресветлой, разыщу библиотеку.

– Что, оборванка, ищешь, чего бы умыкнуть? – раздался над ухом ядовитый голосок.

– Осторожнее, девочки. Я таких знаю! – поддакнула рыжеволосая красавица в малахитовом наряде. – Сначала они глазеют по сторонам, а потом куда-то исчезают серебряные ложки и золотые канделябры.

Девица осуждающе вскинула брови и мотнула головой. Знамо куда они исчезают. Хозяйским дочкам вечно мало украшений. Без зазрения совести они тащат канделябры и ложки в ломбарды, и покупают себе очередные безделушки, сваливая убытки на слуг. Вот и сейчас я смотрела на изящную брошку в виде ящерицы с зелеными кристалликами-глазами.

 

– Это еще ничего, – я не растерялась. – Мы бы и графских дочек стащили, да их стерегут пуще королевских сокровищниц!

Кандидатки в будущие королевы, коих вокруг меня столпилось уже пятеро, открыли рты и побледнели.

– Я сразу сказала – воровка! У меня на таких нюх! – взвизгнула рыжеволосая.

– А что это у вас в ушках? Изумруды никак? – прищурилась в надежде, что девицы отстанут, но они не желали униматься. Напали на меня со всех сторон, клевали, пихали, ругались.

Я уже вскинула ладонь, готовая выпустить силу, как раздался мелодичный женский голос:

– Леди! Из-за кого вы себя позорите? Сборище базарных торговок! Неужели не видите – это Элия недо-ла Фрей. Приживалка в графском доме с замашками леди.

Стиснула зубы и с силой сжала кулаки. Ленты силы свились тугими узлами, щипали кончики пальцев, готовые вот-вот сорваться с ладоней и наказать обидчицу – блондинистую особу Катарину Илфион. Наши семьи когда-то дружили, но Мерида и матушка Катарины что-то не поделили и понеслось… Война в лучших великосветских традициях: умыкание слуг, распускание слухов, поломанные веера, отозванные приглашения на балы и все такое.

– Всем известно, первая жена графа ла Фрей любила погулять налево! – нарочито громко объявила Катарина, прожигая меня довольным взглядом.

Я могу до хрипоты кричать, что это не так, могу расцарапать фарфоровую кожу Катарины, но это ничего не даст. Мерида долго трудилась, чтобы опорочить факт моего рождения. Сначала соседи не верили в измены моей матери – достойной уважаемой леди. Вскоре засомневались, а через какое-то время уже бесстыже припоминали несуществующие истории с ее участием. Отличить ложь от правды стало невозможно, да и не хотел никто. Отец поначалу пытался меня защищать, но магия Мериды делала свое дело. Скандал забылся, но для всех я так и осталась приживалка в графском доме, которую его сиятельство якобы пожалел и признал дочерью. Оттого меня и держат служанкой, чтобы не забывала факт своего рождения.

Я научилась молча терпеть обиды. Научилась зализывать раны, но сейчас на глазах выступили слезы.

– Катарина Илфион! – зазвенел холодный голос, в котором угадывались знакомые нотки. Я в удивлении подняла заплаканное лицо. – По какому праву ты унижаешь моих слуг?

Лекардия, гордо вскинув подбородок и царственно расправив плечи, смотрела на Катарину таким уничижительным взглядом, что та не решилась ответить.

– Может, нам вспомнить заслуги твоего батюшки? Поговаривают, он частенько отряжает визиты вежливости леди Плинии и леди…

– Довольно! – взвизгнула раскрасневшаяся Катарина и, подобрав подол кремового платья, скомандовала стайке сорок: – девочки, уходим!

Когда зрители незапланированного концерта разошлись, я молча вытерла слезы платочком и тихо произнесла:

– Спасибо.

– Не думай, что я это сделала ради тебя, – надменно произнесла сестра, убедившись, что хищницы трусливо разбежались по норкам. – Леди Амфросия сказала, что нас оценивают с того момента, как мы въехали в ворота Цветочной резиденции. Я всего лишь повышаю авторитет, который ты так усердно пытаешься растоптать!

Говорила она негромко, чтобы распорядительница отбора, стоявшая неподалеку, не услышала.

– Все равно, спасибо, – я улыбнулась и хотела обнять сестру, но нельзя.

Поджав кукольные губки, Лека отвернулась и тихо-тихо произнесла, надеясь, что я не услышу:

– Ладно. Мы все-таки семья, – а потом повернулась и строго добавила: – хотя я не горжусь этим фактом! Больше не выставляй меня на посмешище, поняла?

– Больше не буду, – заверила с широкой улыбкой.

Я оказалась права. Лекардия не потеряна для мира адекватных людей! А вот в себе я начинаю сомневаться.

Распорядительница ничего не сказала по поводу скандала. Она молчаливо смотрела в документы, делая пометки, а когда мы приблизились, повела нас прежней дорогой.

– Как я уже говорила – вас оценивают все время. Даже у стен есть уши, а у окон – глаза, советую об этом не забывать, – строгий взгляд, почему-то, предназначался мне. Покорно кивнула и шла, понурив голову. – Мы советовали приехать налегке. Разрешены ночная сорочка, халат, белье и предметы личной гигиены. Остальное отправится назад.

– Но…

– Вам подготовят новые наряды. Мерки снимут сразу, как только вы примете ванну и выпьете чаю. На ужин дозволяется надеть свое платье, но с завтрашнего утра одежда будет одинаковой для всех.

– Одинаковой? – нахмурилась Лека, привыкшая выделяться из толпы.

– Ум и поступки, а не цвет платья выделяют девушку из толпы, – с осуждением заметила леди Амфросия. – Подумайте об этом на досуге. Вашу ладонь, пожалуйста.

Мы остановились перед аркой, увитой сиреневыми цветками. В арке имелась небольшая ниша с плоским прозрачным камнем – считывателем магии. Одно касание ладони позволяет определить, есть у человека магический дар, или нет. А, если есть, то какой силы.

Лека передернула плечиками – всегда так делает, когда волнуется – и коснулась ладонью пластины. Артефакт подернулся дымкой, заискрился и отозвался на магию сестры. Золотистые узоры рассыпались по ее ладони, вскарабкались на предплечье, раскрыли бутоны магических цветков возле локтя и остановились.

– Уровень магии – седьмой, – холодно заметила распорядительница и сделала пометку в файле. – Минимально допустимый – пятый, поэтому вы можете войти в арку, не боясь, что вас разорвет на кусочки от…

Распорядительница осеклась и резко дернула меня на себя.

– Что такое?! – спросила внушительную грудь распорядительницы. Не то, чтобы я обращалась к ней, просто меня вдавили в стену самым интересным местом леди Амфросии.

– Вы… вас не разорвало на кусочки! – возмутилась женщина.

– А могло? – спросила с тем же удивлением, глянув на безобидную цветочную арку. И этот кровожадный монстр разрывает на части невинных дев?!

– Для прислуги выделен соседний проход, вы, разве, меня не слушали?!

– Нет, – призналась откровенно.

Распорядительница смотрела оторопело, продолжая прижимать меня к стене пышными телесами. Нет, дама-то она ладная, без лишнего, но природа наградила ее щедро, особенно в местах самых значительных.

– Если вы меня не отпустите, я задохнусь, – прохрипела, силясь вдохнуть.

Леди Амфросия выпустила меня из цепкой хватки и смерила раздраженным взглядом.

– Леди Лекардия, я настоятельно советую провести воспитательную беседу с прислугой. Нам не нужны эксцессы в первый же день отбора!

– Разумеется, леди Амфросия. Такого больше не повторится, – жестко отчеканила Лека, пришпилив меня таким взглядом, что впору собирать чемоданы и подыскивать домик в какой-нибудь заброшенной деревне.

В крыле невест я держала ухо востро и больше не отвлекалась. Как-то неосмотрительно комнаты девушек располагались в одном месте. Услышав стук каблуков, они высовывали головы из апартаментов, провожая нас оценивающими взглядами.

– Скандалы, интриги, тем более – членовредительство, категорически запрещены, – взгляд генеральши, то есть распорядительницы снова прошелся по мне, словно я к груди не сумку, а кинжал прижимала, подыскивая жертву для скандалов, интриг и членовредительства. – Принц принял решение не исключать участниц, которые пройдут завтрашний отсев, до конца отбора, однако вопиющие случаи будут рассматриваться в индивидуальном порядке.

– Леди Амфросия, а почему вы на меня так страшно смотрите? – не выдержала, наконец.

– Понять не могу, почему тебя не расплющило, – она остановилась возле двери в самом конце коридора и опустила тяжелую ладонь на изящную ручку в форме лепестка ириса.

– Моя матушка владела магией. Должно быть, передалось по наследству.

Леди Амфросия просканировала меня пристальным взглядом и остановилась на запястьях. Рукава задрались, обнажая белые отметины от асов на загорелой коже.

– М-гм, – хмуро заметила она и кивнула грозовой туче по имени леди Лекардия. Ох и прилетит же мне, ох и прилетит!

Нас познакомили с апартаментами и оповестили, что слуги живут с невестами – в небольшом закутке по соседству с хозяйской спальней.

– Возможны ночные испытания. Вы должны быть готовы всегда. Советую как следует отдохнуть и привести себя в порядок. Модистка снимет с вас мерки, и можете готовиться к ужину. Только леди, будьте благоразумны. Не стоит вешать на себя все украшения из ваших шкатулок разом. Его высочество не удивишь ни камнями, ни мишурой, ни пайетками, ни глубоким декольте. Глубина декольте не пропорциональна степени его интереса!

Леди Амфросия снова скользнула взглядом по мне, на этот раз по воротнику-стойке, плотно скрывающему не только упомянутое декольте, но еще и шею. Послушать генеральшу, так невестам следует надеть на себя мешок и пленить сердце принца незаурядным умом или сумасшедшим блеском глаз (блеском сумасшедших глаз, как вариант?).

У Лекардии он сейчас был вообще безумным. Я даже грешным делом присматривалась к окну… Третий этаж. Ну, ничего, я и с пятого выбиралась. А однажды Мерида заперла меня (якобы случайно) в своей башне вместе с полудохлым филином. Так я умудрилась и оттуда выбраться. Вспоминать не хочу, повторять – тем более, но факт остается фактом.

– Это что, царг тебя за ногу, такое было?! – завопила сестра, как только двери за распорядительницей закрылись.

– Я…

– Ты обещала не выделяться! А матушка говорила, что ты поможешь мне пройти испытания! Отличное начало! Просто великолепное! – сорвав шляпку из прически вместе со шпильками, Лека швырнула ее на козетку и ткнула в меня пальцем. – Или ты думаешь всем рассказать, кто ты есть?

Да упаси Пресветлая. Тогда душа моего отца будет обречена на вечные муки и скитания!

– Нет, Лека.

– Смотри у меня! Одно неверное движение, и я все расскажу маменьке! Она призовет тебя обратно и тогда, поверь, мало тебе не покажется!

– Лека, я тебе не враг.

– О, серьезно? Ты выбрала любопытный способ это доказать! – вслед за шляпкой на козетку полетели перья и украшенные камнями шпильки.

– Позволь я тебе помогу…

– Ты уже помогла! Так помогла, что теперь мне долго придется отмываться! Иди с глаз моих!

– Но, Лека…

– Иди, добром тебя прошу! И до ужина не появляйся! – она топнула ножкой и зажмурилась.

– Но тебе нужно вымыться и…

– Что, я без тебя ванну принять не в состоянии?! – кипятилась сестренка. Еще чуть-чуть и взорвется. Лучше уйти от греха подальше.

Я прошмыгнула в комнатку прислуги и, мимоходом оценив ее удобство, бросила сумку в кресло. Комната мало отличалась от моей домашней. Здесь и стол, и кровать, и шкаф, и все, что необходимо для отдыха. Мне понравились и мягкие кофейные тона, и что окно выходило в сад, укутанный тихой вечерней дремой.

– Ты все еще здесь?! – взревела Лека. – Я слышу, как ты дышишь!!!

Оставив при себе ридикюль, я тенью проскользнула мимо сестры и вышла в коридор. Что ж. Немного осмотрюсь, разведаю, где здесь кухня, библиотека, подсобка. Завести с кем-нибудь знакомство тоже не помешает. С кем-нибудь не похожим на Катарину Илфион или ту рыжеволосую заносчивую леди.

Вылазка дала плоды. Я безошибочно определила кухню. По запаху. Жизнь показала, что все добрые люди обитают там: поближе к еде. Да и сытый желудок не способствует злобным перепалкам, если только мирным дружным потявкиваниям. Этим и занималась упитанная рыжеволосая повариха с поваренком, у которого колпак вечно скатывался на нос.

– Да кто ж так тесто-то месит? – пыхтела стряпуха, очередной раз стягивая назад белоснежный колпак парнишки, уже заляпанный жирными пятнами. – Ты представь, что бабу за телеса мнешь!

У поваренка покраснело все, включая уши. Ну, честно говоря, спереди я парнишку не видела, но раз уши покраснели, значит, все остальное, само собой, тоже. Не тискал он баб за телеса…

– Ясно все с тобой. Иди тогда с морковкой попрактикуйся.

Парнишка икнул, попятился, споткнулся о ведро и растянулся поперек кухни. Злополучное ведро с грохотом подкатилось к моим ногам, крутанулось на месте, и из него высыпалась упомянутая морковка. Поваренок испуганно глянул на меня, перевел взгляд на повариху и снова икнул.

– Так ведь я ни с бабой… ни с морковкой… никогда-никогда, – шепотом добавил лопоухий парень, усыпанный веснушками.

– Избави от подробностей! – повариха осенила себя знамением Пресветлой и махнула ножом в сторону стола. – Морковь, говорю, почисти. Вот ей-ей, Эська, сомневаюсь я, что мы родственники. Нагуляла тебя, поди мамаша, ох, чую, нагуляла!

И тут меня заметил не только лопоухий парнишка, но и повариха. Она мазнула по мне наметанным взглядом и хмуро кивнула на грубо сколоченный деревянный стул.

– Садись. Ешь. Рассказывай.

– Да я пришла, чтобы…

– Садись. Ешь! – жестко скомандовала женщина, а на стол плюхнулась стеклянная чашка с ароматным супом. Парнишка шмыгнул носом и понуро поплелся чистить морковь. – А потом рассказывай, – заметив, что я взяла ложку, уже дружелюбно добавила женщина.

 

С поварихами не спорят. Это правило я усвоила еще с детства. Переговоры можно вести с кем угодно: разбойниками, лихоимцами, вымогателями, с царгами даже, а вот с поварихами – никогда. Неблагодарное это дело. В результате тебе что-нибудь да запихнут в рот и ладно, если это окажется булочка, а руки у поварихи растут из нужного места. В нашем-то поместье растут из нужного, а вот соседям нашим крепко не повезло… Но это уже другая история.

Под одобрительный взгляд женщины и ритмичные шлепки теста о гранитную столешницу, я ловко орудовала ложкой, уплетая вкуснейший чечевичный суп, который когда-либо пробовала.

– Спасибо большое.

– Ну, говори теперь, – повариха вытерла руки о фартук, и улыбнулась. – Чья будешь? Смотрю, не кормят тебя хозяева. Злобные?

– Не жалуюсь. Я пришла обстановку разведать, обзавестись друзьями и узнать, где здесь библиотека и… – я замялась и смущенно добавила: – ладошка Пресветлой.

– Ладошка Пресветлой? – встрепенулся Эська. Из-за горы нечищеной морковки с противоположного конца стола торчал только колпак, но теперь поваренок показал круглые глазки-бусинки и острый, словно птичий клюв, нос. – Правда, что ль?

– Правда, не правда, а дело твое – морковка!

– Но Тата! Я тоже хочу ладошку Пресветлой, а не это вот все…

Одного взгляда хватило, чтоб парнишка перехотел ладошку и воспылал пламенной любовью к чистке овощей. Строгал с ярым энтузиазмом и морковь получалась образцово-показательная!

– Так это правда? – спросила робко.

– А ты сходи на холм за резиденцией. Там видно будет, – задумчиво протянула женщина, недоговаривая, а потом налила мне сбитень с пирогом из ревеня, и подобрела. – Дело это вон какое, – начала она издалека, перебравшись с тестом за длинный дубовый стол, за которым сидела я с упомянутым пирогом, и поваренок со злополучной морковкой. Гора становилась все меньше, из-за нее уже виднелись заинтересованные глазки. – Не твое дело, не твое!

– Ладно тебе, Тата! Интересно же…

– Дело это вон какое, – повторила она, умело формируя из теста лодочки под начинку. – На холме за резиденцией местечко есть, где Пресветлая якобы спустилась с небес много-много веков тому назад. Так вон нонче в этом самом месте растет старая магнолия. Не цветет уже давно, да и вообще на чем душа держится непонятно. Ее бы, по-хорошему, выкорчевать давно, да ведь предание… Так вот. Ты встань под это дерево и скажи: «Пресветлая, дай мне знак».

И женщина замолчала, продолжая усердно лепить лодочки и начинять их фаршем из красной рыбы. Без дела я сидеть не люблю, а когда волнуюсь – и подавно. Переместилась ближе и руки сами принялись за лепку.

– Хотя, нет. Ты лучше, как в лес войдешь, так знака и попроси. А то ведь пока до магнолии дойдешь, – меня окинули скептическим взглядом и добавили. – Дохлая ведь совсем. Ешь давай!

– И все? – спросила, вылепив первую лодочку и начиняя ее начинкой. Попутно под хмурым взглядом откусила кусок пирога и улыбнулась.

– Больше клади, не жалей. Люди мы не бедные, – повариха шутливо пихнула меня плечом и подмигнула. – Все да не все. Знака жди. Будет он. Всегда бывает, да только не все распознают. Испытание пройдешь – увидишь ладошку, желание загадаешь. А не пройдешь – ни ладошки, ни желания, ничего не будет.

– Выходит, я в любом случае ничего не потеряю?

– Кроме времени – ничего. Эська, ты мне смотри, узнаю, что на холм бегал – все уши оттяну!

– Да мало что ли оттягивала, Тата! Хоть бы одно оставила! Вона какие уже, даже зайцы надо мной потешаются, ну ей-ей!

Мы рассмеялись, как старые друзья. В печке весело трещали дрова, на кухне суетились посудомойки, подавальщицы и служанки других участниц, пыхтели кастрюли с варевом, а мы втроем сидели за столом в уютной домашней обстановке. Я словно и не покидала дом.

Закончив с пирогами, сбегала в библиотеку. Невест недооценивали (или я их переоценивала), потому что ничего кроме любовных романов и парочки бездарных исторических повестей там не нашлось. Найти заклинание подзарядки кристаллов от солнечного света не удалось, зато я разузнала, где находится центральная библиотека, но идти туда поостереглась. В первый день невесты наверняка слоняются туда-сюда в надежде случайно наткнуться на его высочество в холле, в анфиладе, в парадной или еще где.

До ужина оставалось полтора часа, поэтому я со спокойной совестью отправилась на поиски ладошки Пресветлой. Невесты стайками или парами (в гордом одиночестве проплывала только рыжеволосая царевна-лебедь) скучающе прогуливались между цветниками, едва не сворачивая шеи в поисках будущего мужа. Страшно представить бедного Крейна, которого случайно настигнет три дюжины невест…

Обогнув сад, я свернула к тоненькой тропинке, ведущей в лес на пригорок. Тропинка, неблагодарная, вела через кованый забор. Нет чтобы привести меня к цивилизованным воротам или хотя бы маленькой калитке. Повариха говорила про эту тропинку, окруженную вечно цветущими крокусами, поэтому, была не была!

Подхватив подол платья, я пошла в бой. Точнее, полезла через ограду. Спасибо кузнецу, создавшему удобные выступы из причудливо свитых лиан и крупных цветков. Спрыгнула с обратной стороны, поправила платье и произнесла заветную фразу.

Ну, Пресветлая, я жду знак!

Выпрямилась и прислушалась.

Знака не было.

Прислушалась еще разок. Неподалеку что-то таинственно (или, может быть, зловеще) зашуршало.

Шорох усилился, за ним раздалось ворчание, грохот. Пошла на звуки и застыла перед любопытной картиной: Эська, ворча под нос неприличные ругательства, пытался выпутаться из зарослей репейника, но только больше увязал.

– Элия? – он постарался изобразить удивление, но вышло как-то неправдоподобно.

– Какое милое совпадение, – улыбнулась, протягивая парню руку. Без поварского колпака он выглядел еще более нелепо: рыжие волосы торчали в разные стороны, подчеркивая грязно-зеленый цвет кругленьких глаз. – Тоже вышел воздухом подышать?

– Да вот что-то заплутал немного… Морковку шел поливать… Сорвать. Ну, прополоть… ай, – он махнул рукой и, выудив из зарослей кепку, натянул ее на голову.

– М-гм, – улыбнулась, выковыривая из рукава парнишки репейную шишку. – Ладно, идем, горе ты морковное. Тата сильно ругать будет?

– А кто ей расскажет?

Заговорщики понимают друг друга с полуприщура! Да и, откровенно говоря, мне не помешает проводник! Эська неплохо знает местные леса, а я, только ступив на свежую тропинку, едва ли пользующуюся спросом у жителей Цветочной резиденции, тревожилась. Если не считать появление Эськи, ничто не подавало признаков знака. Может, это и есть знак?!

В детстве отец часто брал меня в походы, на рыбалку, за грибами и ягодами. Ориентироваться в лесу я умела, вот только солнце скоро зайдет и укутает лес сумерками. По-хорошему, отложить бы прогулку до завтра, но ладошка Пресветлой – моя последняя, возможно, единственная надежда спасти отца! И я не я, если не сделаю все возможное.

– Дорогу знаешь? – спросила, неуверенно бредя куда-то в направлении большого дуба.

– Не то чтобы очень. Тата говорит, ладошка каждый раз в разном месте! Магия же! Мол, кто ступит в лес с чистыми помыслами, того ждет испытание. Пройдешь испытание – получишь приз. Не пройдешь – получишь… – Эська взвизгнул и вцепился в меня, когда по лесу разлился тревожный волчий вой. – Инфаркт от страха мы получим, и больше ничего! Я что-то передумал. Да и темнеет уже. Идем обратно, а?

– Ты как хочешь, – я палец за пальцем отцепила стальную хватку парнишки и уверенно шагнула вперед. – А я не уйду, пока не найду ладошку.

Звуки в лесу сильно искажаются. Волк далеко. Да и в это время года в лесу полно добычи, ему нет необходимости набрасываться на одиноких путников. К тому же…

Я растерла запястья, на которых белели следы асов. Моя магия снова при мне. Конечно, я слишком давно ею не пользовалась, но это как езда на лошади: один раз научишься, уже не забудешь.

Эська осмотрелся, сгорбившись от страха, и засеменил следом.

– Лучше расскажи, что за испытание?

– Да каждому свое! Им ведь недаром невест испытывают.

Я остановилась и навострила уши.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24 
Рейтинг@Mail.ru