Екатерина Романова
Обраслечена поневоле, или Чешуйчатая подстава
− Они достали перо дивноптицы для зелья. У меня ни возможности, ни способностей, ни опыта выслеживания добычи. Тем более, такой редкой и опасной. Выбора не было.
− Почему невинность?
− Если гоблин забирает девственность ведьмы, отданную добровольно, к нему переходит и ведьминская сила.
− Но ты не ведьма.
− Но они-то об этом не знают.
− Никогда не видел ведьмаков среди гоблинов, − усомнился Гардиан.
− А ведьм, готовых добровольно отдать гоблину невинность?
Гардиан хмыкнул. В квартале многие считают, что я ведьма, и это к лучшему. Ведьмы не запрещены законом и их побаиваются – за ними клан, ковен и все такое, а вот менталисты…
− Не отдаешь долги, врешь, ругаешься как тролль-наемник. Вот уж повезло… − Гардиан провел ладонью по лицу и посмотрел на меня. − И как ты собралась расплачиваться, не имея нужного? Они поверили тебе на слово?
− Я девица!
Усмехнулся, скептик недоделанный! И взгляд свой невинный в окно направил, мол «ну-ну», сделаю вид, что поверил, ведь я слишком хорошо воспитан, чтобы продолжать щекотливую тему.
− Так ты не просто чресловед, но еще и экстрасенс? – прорычала, дернув рукой в наручниках. Гардиан поморщился, но даже не повернулся. − Ставишь диагноз, не поднимая юбок?
− Я и забыл, с кем связался.
− И с кем же?
Медленный взгляд прошелся от моей макушки до кончиков… чужих сланец. Я смущенно поправила подол, но это мало помогло.
− С отбросом общества.
Отец бы пришел в восторг от такой характеристики. Как-никак, в нас одна кровь.
И почему я не умею убивать взглядом? Может, попробовать? Расплавлю ему мозг, например. Если, конечно, там есть, что плавить. Кто в здравом уме говорит такие вещи девушке, которая носит на себе, как выяснилось, древний артефакт?
− Молчишь? Удивительно. Одолжить перчатку? – галантно предложил мужчина. К слову, перчаток при нем не было.
− Зачем?
− Швырнешь мне в лицо. Ты ведь так привыкла решать проблемы, оскорбленная невинность, − слова его звучали жестко. − В этом мире у каждого свое место. И такие как ты должны его знать.
Такие, как я?
Такие, как я!
Глаза защипало от слез. Грудь сдавило так, словно на нее положили гранитную плиту. Да что ты знаешь обо мне и моей жизни, змея облезлая?! Мне столько хотелось сказать, столько наговорить! О, отборные тролльи ругательства прямо-таки жгли язык, желая поскорее сорваться с него и ударить по ушам собеседника, но…
Такие, как я не имеют права открыто выражать эмоции.
Такие, как я владеют собой настолько безукоризненно, что написай на их туфли собака, по лицу даже тень возмущения не пробежит.
Такие, как я – пример для подражания и восхищения.
Посмотрела на свои руки, покрытые старыми мозолями, с несмываемой грязью под ногтями, с пятнами загара. Не говорю уже про платье, постаревшее от стирок настолько, что даже штопки не помогают. Бахрома по подолу местами износилась до дыр, местами оторвалась.
Но пора вспомнить, кто я по рождению, а не по обстоятельствам. Леди должна оставаться леди, даже если она с ног до головы покрыта грязью.
По рождению я Аркхарган. И этот напыщенный самец бабуина еще знатно удивится!
Закрыла глаза, вдохнула, выдохнула и произнесла с поразительным спокойствием, достойным представительницы своего рода (отец бы мной гордился!):
− Правда у каждого своя.
− Так говорят обиженные жизнью, не желающие принимать положение вещей. Это жалкие оправдания, − цинично ответил он. – Не ищи их для себя.
Правильно говорят, с кем поведешься, от того и наберешься. С троллем жить по-тролльи арха кырхырдык берминыть!
Но рядом нет троллей, хотя в родословной этого остроязычного индивидуума наверняка потоптались волосатые пьянчуги, да еще с особым цинизмом и коварством! Мне с новой силой затосковалось по прежним временами, когда окружающие мужчины целовали ручку, боялись обидеть словом или взглядом, пущенным под неправильным углом.
Я горько улыбнулась, проглатывая обиду. Ох, как же тяжело давались прежние реакции! В квартале отверженных я бы могла треснуть его в лоб, плюнуть в лицо, оттоптать ногу, завалить трехэтажным тролльим сленгом. Но Гардиана это только повеселит. Он такой реакции и ждет, чтобы вновь указать мне на мое место.
Но оно не там. Не за стеной. Оно здесь. По праву рождения. А, значит в моем распоряжении только острый язык.
− Реагировать на провокацию, единственная цель которой уязвить самолюбие собеседника – выше моего достоинства. И знаете что? Обидеть может лишь тот, кто что-то значит в вашей жизни. А вы значите в ней меньше, чем обивка дивана в этой карете. Глупо на нее обижаться за то, что она не соответствует моим ожиданиям.
Гардиан посмотрел на меня с неподдельным изумлением. Мне казалось, словно на его скулах проступили сапфировые чешуйки. Мелкие, почти незаметные. И, если бы не солнечные лучи, играющие сапфировыми бликами на его щеках, я бы их не разглядела.
− Прошу прощения, − коротко произнес он и отвел взгляд.
Не каждый мужчина способен извиниться. Может, я и выросла в глазах Гардиана, но, что греха таить, в моих он тоже на пару пальцев подтянулся.
Да-да, и теперь достает мне примерно до пупка.
− Я не врала ни гоблинам, ни троллям. Я просто не стала их переубеждать. И вообще, может я ведьма, об этом ты не думал?
− Твои ментальные фокусы – детский сад. Ты можешь обмануть ими троллей, но не меня.
− И, тем не менее, ты меня упустил! – заявила самодовольно. Да, где-то внутри теплел огонек гордости за свои быстрые ноги.
− Я тебя отпустил, − он выделил последнее слово. − Жозефина и Лихард в тот момент были гораздо важнее. Это разные вещи.
− Так ты…
Карету дернуло в сторону, качнуло, а потом лошади понесли, стремительно набирая скорость. На улице завизжали люди, едва успевая отскакивать из-под копыт лошадей. Карета подскакивала и кренилась, грозя вот-вот завалиться на бок. Мы свернули с дороги и понеслись по клумбам, тротуарам, не разбирая дороги.
Меня вжало в спутника и, честно признаться, я вцепилась в его камзол, чтобы не летать по карете воздушным змеем.
− Ты же сотворил сильную магию! Как они нас нашли? – взвизгнула, пытаясь унять панику.
Колесо опасно хрустнуло, карету качнуло, и меня отшвырнуло от Гардиана неведомой силой. Она больно ударила по лодыжкам, свила вокруг них тугое кольцо и дернула наружу. Все это произошло за один короткий миг. Вот дверца кареты ударяется в дерево и осыпается щепками и меня несет прямо в это облако.
− Гардиа-ан!!! – вскрикнула, пытаясь за него ухватиться.
Взмах ресниц, и я сижу на диване в пустой карете. Одна! И цепь нас больше не связывает…
− Гардиан?! Ты где?
Хотела приподняться и выглянуть в переднее окно, но колесо ударилось о новую кочку и не выдержало. С громким треском карета посыпалась, заваливаясь на бок. Все, что успела – вжаться в диван и завизжать.
«Ну ты и шумная девица!» − раздался в голове раздраженный голос. – «Панику из ничего развела».
Между тем «ничего» превратилось в полный конец. Карета завалилась на бок, и меня швырнуло на землю. Крепко приложившись головой о камень, я провалилась в блаженное забытье.
− Фр-рейя!!! – прорычал кто-то.
Моя голова напоминала разбитый глиняный горшок. Казалось, осколки моей черепушки разбросаны по разным концам комнаты, и только каким-то чудом я слышу. Хотя, слышу – сильно сказано. Голоса рассыпались сухими горошинами по окраине сознания, вызывая жгучую головную боль. Попытка открыть глаза с треском проваливалась. Точнее, проваливалась со звездочками в глазах, фейерверками и размытыми пятнами.
− Я против! – громыхнул женский голос.
− Не помню, чтобы спрашивал твоего согласия. Она моя. И точка.
− Твоя кто? Новая игрушка? – хищные нотки в незнакомом голосе шевельнули потаенные уголки моей души. Те самые уголки, что отвечают за инстинкт самосохранения.
Шевельнула пальцами на ногах, попробовала потянуться, приоткрыть глаза. Тело повиновалось неохотно, будто меня превратили в тряпичную куклу и набили ватой. В голове творилось безобразие: мало того, что звенело на противной ноте, так еще и трещало. Накатила тошнота, намекая, что ко мне, возможно, применяли заклинание, влияющее на сознание.
− Ashr’as! – злобно прорычал Гардиан.
Наконец, голоса обрели узнаваемое звучание, а я, тем временем, сгребла себя в охапку и с трудом перевалилась на бок. Прогресс!
Веки, словно вымазанные клеем, едва поднимались, но тут же снова захлопывались. С третьей попытки разглядела очертания гостиной: богатой, просторной и мрачной.
− O teka l’ey? As ty remos!!!
От властного голоса девицы все внутри сжалось. Если моего Гардиана уважает сама Триада, то кто же эта стерлядь, то есть, прошу прощения, леди?
Впрочем, куда интереснее: где выход? Мне туда надо. Если понадобится – поползу, я не гордая.
Когда раздался грохот, не сразу поняла, что это мой. Я свалилась с кровати и как беспомощный жучок, перевернувшийся на спину, предавалась отчаянию, разве что лапками не дрыгала – не могла! И встать не могла! И повернуться не могла! И согнуться не могла тоже! Ы-ый!
− Ты хотя бы пять минут можешь полежать спокойно?
Меня, как в любовном романе, бережно взяли на руки и уложили на мягкую кровать. А дальше жаркий поцелуй и постельная сцена? Стоп. Это уже другой роман.
– Я применю заклинание глубокого сна, – огорошил дракон. – Не препятствуй. Для твоего же блага.
Только не заклинание глубок…
Следующее пробуждение не описать приличными словами. Для начала, не применяйте к медиумам заклинания сна. «Для вашего же блага» (с) Гардиан! Скажем так, у нас на них аллергия. А, если уж угораздило применить заклинание глубокого сна, то тут вы сами виноваты.
− Я не знал… − оправдался Гардиан, когда меня в пятый раз стошнило.
Хотела ответить, что мне от этого не легче, но помешал очередной позыв. Удерживая мои волосы, мужчина терпеливо ждал, пока я… ну, скажем так, закончу, что ли. Испорченные ботинки – малая компенсация за мои страдания. Я жажду крови! И пусть благодарит, что я ему лицо не испортила! Пока что.
Головная боль, тошнота, изменение вкуса, зрения и даже восприятия, внезапные приступы сна – малая часть последствий чужого вмешательства в сознание медиума.
− Ты… − прохрипела, глотая урывками воздух между спазмами. – Не… не… ненавиж…
− Очень наглядно, я уничтожен, − иронично заметил этот гад непарнокопытный. Нашел тоже повод для шуточек! − Ты закончила?
− Убью! – прохрипела, упираясь трясущимися руками об унитаз.
− Сначала прими душ, поешь, а потом убивай…
Меня снова вывернуло, причем незапланированно.
− Согласен. С едой повременим, но душ, все же, примешь. Я терпелив, но не настолько, чтобы…
− Чтобы что? – прорычала, отчаянно дергая за ниточку и смывая следы своего позора.
Не существует слов, способных передать всю степень моего стыда! Ни один мужчина мира не видел меня в таком состоянии. В детстве, когда отец в наказание за шалость впервые применил ко мне заклинание глубокого сна, последствия разгребали нянечки, гувернантки и сестра. В этот раз я бы справилась самостоятельно, но упертый Гардиан отказался оставлять меня одну, словно я способна сбежать с его бесценным сокровищем вот так! Да он бы элементарно нашел меня по дороге из… в общем, нашел бы, однозначно.
Вместо ответа меня снова подхватили на руки, да так, словно я не обнималась с унитазом последние полчаса.
− Душ и в путь. У нас мало времени.
− Так не терпится получить свое сокровище?
Голые ступни коснулись холодного мрамора.
− Или отделаться от приложения к нему?
Вместо ответа на меня хлынула вода. Я взвизгнула и, вцепившись в отвороты рубашки Гардиана, дернула его на себя. Струи горячей воды хлыстали по нам яростными потоками, заполняя просторную ванную комнату клубами пара. Одежда промокла и потяжелела, волосы облепили лицо и шею, а мы стояли в странном оцепенении и смотрели друг на друга, как в первый раз. Кстати, в первый раз меня тоже вжимали в стенку, но… не так!
Опасный, воинственный, грубоватый и нелюдимый Гардиан, даже промокший до ниточки выглядел величественно и с достоинством. Вода ласкала его суровое лицо, стекала по широкой груди и с грохотом шлепалась на мраморный пол. А вот я, сырая и продрогшая до нитки, вряд ли вызывала какие-то чувства, кроме жалости.
− Ты дрожишь?
− Меня от тебя тошнит. Ты же это понял?
− Мне кажется, здесь дело в другом, − самоуверенно заявил он.
− Один идиот додумался применить к медиуму заклинание принудительного сна!
Стук зубов съел половину слов, но меня и так поняли.
− Если бы ты умела слушаться, мне бы не пришлось его применять!
− Я что, похожа на собаку? К тому же, кто ты, дядя? Я вижу тебя третий раз в жизни! С какой стати мне выполнять команды незнакомца, который…
− Несколько раз спас твою жизнь?
Разговор зашел куда-то не туда. Обхватив себя за плечи, я тряслась от холода, стоя под горячими струями. Надо мной нависало, не побоюсь этого слова, чудовище, и гневно сверлило меня такими страшными глазами, что зубы стучали еще сильнее, рискуя раскрошиться от старательности.
− Выйди, мне нужно привести себя в порядок.
Секунда, другая, третья… Щелчок. Душевую кабину заполнил аромат ванили и миндаля.
− Что ты…
Вопрос отпал, когда за мои волосы профессионально взялись. Гардиан щедро сдобрил их шампунем и так ловко массировал мою голову, что возражение крутилось на языке, но так и не решилось сорваться. Во-первых – приятно же! А во-вторых, и в-первых более чем достаточно! Пусть это будет компенсацией за доставленные неудобства после пробуждения. Зажмурилась, наслаждаясь нежными прикосновениями и теплом, стекающим с кончиков мужских пальцев и льющимся по телу. Холод отступил так решительно, что я быстро пришла в себя.
− Спасибо, но я в состоянии помыть волосы, − фыркнула, дождавшись, пока он закончит. Надо же как-то выразить свое «фи», даже если оно на деле «ми-ми-ми».
− Учту.
Меня развернули лицом к стене, и проворные пальцы принялись за крючки на платье.
− Эй! А вот это уже беспредел! Я могу…
− Имел удовольствие ознакомиться с широким списком твоих умений, − резко заметил Гардиан, едва ли не срывая с меня липнущую к телу одежду.
− Гардиан, прекрати! – вскрикнула, когда верхнее платье упало к моим ногам грудой старого тряпья.
Он остановился. Нижнее платье полностью вымокло и облепило мое тело, не оставляя и малейшего простора для фантазии. Чего уж там фантазировать, когда и так все видно? Этот мужчина меньше суток в моей жизни, а позора я с ним натерпелась больше, чем за все годы, начиная с горшечного периода! А в то время мне, откровенно говоря, гордиться нечем. Я делала все, что запрещали: кидалась едой, разбрасывала игрушки, капризничала, рисовала на обоях и даже фамильных портретах (моей прапрапрабабушке удивительно идут усы, я до сих пор так считаю!).
− Кто тебе назвал это имя?
− Выйди! Во имя Исконной магии, этикета, мужского и женского достоинства, или что там для тебя имеет значение, кроме собственной важности – выйди! – прошептала, сдавливая слезы.
− Шаамни освободила нас из-за угрозы жизни. Если попробуешь сбежать, цепь снова…
Развернулась и со всей силы ударила этого бессовестного чурбана ладонями в грудь.
− Похоже, что я собираюсь сбежать?! – крикнула, вздернув подбородок, потому что иначе в его наглое лицо не взглянуть. – С момента нашего знакомства ты оскорбил и унизил меня, как только мог! И словом, и делом! Я уже поняла, что эта ненавистная штуковина тебе дороже всего на свете, и пока она на мне, ни ты, ни твои враги не оставят меня в покое. Уйди! Уйди, иначе я за себя не ручаюсь!
Хотела снова ударить этого гада, но поскользнулась на мыльном полу и впечаталась щекой в его грудь, крепко обхватив руками за бедра.
− Да чтоб меня! – выругалась и отшатнулась, снова теряя равновесие. Проявлять темпераментность в помещении метр на метр, залитом пеной и водой – задача не из легких. Меня сгребли в охапку и крепко обняли.
− Уйди! – прошипела, пытаясь вырваться.
− Ты себя покалечишь. Уймись! Я не увижу ничего нового. Как показывает практика, гораздо…
− Я тебе сейчас покажу практику! – взвизгнула и хорошенько укусила Гардиана в плечо.
− Ты совсем ненормальная?
Незнакомец в душе пытается раздеть меня догола, а ненормальная я? Этот мир совсем лишился адекватных мужчин?
− Выйди! – из моей груди вырвался рык, полный свинца и решимости.
Виски заломило от боли. Ментальная волна, готовая разнести дорогой асторийский мрамор на кучу разноцветных песчинок, набирала силу. Я сжала кулаки до боли, пытаясь ее обуздать, но не из великой любви к сырому Гардиану (его хотелось безжалостно прибить), а из сострадания к ни в чем неповинной мебели.
Моего лба коснулась широкая ладонь, мазнула по виску и боль как рукой сняло. В буквальном смысле слова. Гардиан вышел, закрыв двери душевой кабины, а моя ментальная ярость растворилась.
Но…
− Это же невозможно! – прошептала ошарашенно, едва устояв на ногах.
«Я знаю точно, невозможное возможно-о-о…» − прозвенел в голове незатейливый мотив народной песни про любовь тролля к выпивке и женщинам легкого поведения в исполнении древнего артефакта.
− И все равно, это невозможно! Ментальная магия – самая сильная магия в мире. Ее невозможно разрушить или снять! Ей нельзя противостоять. Ее нельзя нейтрализовать. Поэтому нас так боятся, − повторяла заученные прописные истины.
«Не поэтому. Мойся давай, мы выбиваемся из графика!»
Из какого графика мы выбиваемся, мне не уточнили. На дальнейшие вопросы – не отвечали. По какому принципу работает артефакт, я так и не разгадала. То в ней просыпается желание поболтать, то сколько ни зови – делает вид, что не слышит. Грешным делом, заподозрила у себя отголоски деменции. Говорящий артефакт? Ну, не бывает же таких. Тем более, чтобы понимал человеческую речь и мысли, и мог отвечать. Такое доступно только живому существу, наделенному сознанием. А у браслета нет мозгов.
«Это у тебя нет мозгов!», − выругался артефакт и снова замолчал.
Обижаться на украшение не стала. Я приняла решение какое-то время не реагировать на провокации. Если у меня психическое отклонение, то первый шаг на пути к исцелению сделан – я признала проблему. Осталось ее решить. Проблема не возражала и, наверное, из уважения к моему психическому здоровью, хранила молчание, пока я приводила себя в порядок.
Выключила воду и столкнулась с проблемой куда серьезнее шизофрении: я голая, сырая и без одежды. То есть, мне нечем прикрыть наготу! Платье, что было на мне, мало того, что грязное, так еще и сырое. Приоткрыла дверцу душевой кабины и поежилась от ворвавшегося холодного воздуха. Кожа отреагировала мурашками, призывая захлопнуть дверцу и еще понежиться в тепле.
Осмотрела просторную ванную комнату, но не нашла ничего, стоящего внимания. Только пафос и роскошь дорогих вещей. Даже в нашем родовом поместье не так помпезно. Ванная комната размером с малую гостиную, утопала в позолоте, полированном мраморе и хрустале. В шикарных вазах благоухали пышные букеты, по бокам от белоснежной ванны на золотых изогнутых ножках стояли причудливые статуи-фонтаны, многочисленные зеркала в широких рамах отражали мою перепуганную физиономию.
Замечательно! Наверняка, Гардиан только и ждет, когда я попрошу его о помощи. Не дождется! Хотя, откровенно говоря, я тоже хороша. Надо было сразу выгнать его, а не млеть от прикосновений, давая повод вести себя похабно.
Съежившись от холода, обхватила себя руками (ни капли не потеплело) и засеменила к ближайшему белоснежному шкафчику. Внутри множество разноразмерных склянок и только. В другом шкафу щетки всех мастей, в третьем – крема, расчески и мочалки. Да что ж такое-то? Пятьдесят три шкафа, и ни в одном нет полотенец? Уже готовая сдаться и обратиться за помощью к Гардиану, я распахнула последний шкаф и подпрыгнула от радости: халат! Пусть огромный, явно мужской, но очень теплый.
В спальне меня ждал горячий чай с пирожными и бутербродами. Безразмерную постель с бархатным балдахином уже заправили, а для меня приготовили скромное темно-зеленое платье. Чистое, свежее и даже без заплат! Настроение резко поползло вверх.
Я расположилась в изящном кресле и, делая вид, что не замечаю Гардиана (он занимался тем же, смакуя кофе и почитывая газету), приступила к угощению. Липовый чай помог согреться, а пирожные с бутербродами утолили голод. От тошноты не осталось и следа, но радоваться рано. В детстве вмешательство в мое сознание аукалось еще несколько недель.
Наконец, устав играть в молчанку (на деле закончилась еда, и я заскучала), спросила:
− Кто за нами гнался? Триада? Императорские гончие? Гоблины-мафиози?
− Фрейя, − меланхолично заметил Гардиан, нарочито медленно перелистывая страницу.
− Фрейя? – повторила задумчиво, вспоминая, где слышала это имя. – Подожди… Фрейя… та самая, которая из Нижнего мира? По… по… повелительница валькирий?
Другой Фрейи в мире нет. А, если бы и нашлась отважная назваться таким именем, прожила бы она недолго. Повелительница валькирий, она же богиня любви и войны, не терпит конкуренции и не любит, когда посягают на что-то, что она считает своим. Как, например, имя. В давние времена несколько сотен невинных Фрей погибли от ее меча только за использование имени.
− Ей-то ты чем не угодил?!
− Отказом.
− Отказом в чем?
Мне подарили красноречивый взгляд поверх газеты.
− Ей тоже нужен браслет? – не унималась я.
Гардиан свернул газету и, бросив на край круглого столика, взял чашку с кофе. Так можно обнимать любимую женщину: медленно, интригующе, но в то же время бережно. Хотя, о чем это я? Вряд ли моему собеседнику известны слова с корнем «любовь».
− Нет, − его губы коснулись краешка фарфора. Маленький глоток, за которым ошеломительное: − Ей нужна ты.
Хорошо, что еда закончилась, иначе бы я поперхнулась. И от того, как Гардиан пьет кофе (ну серьезно, нельзя же пить его так!), и от того, что нужна Фрейе. Когда говорят, что ты нужна повелительнице валькирий, то дело жо… в смысле, это плохо.
− Поясни, − пыталась сохранить спокойствие, но голос предательски охрип.
− Она думала, что ты моя невеста, − сделав еще один глоток, Гардиан поставил чашку в блюдце и, скрестив ладони, посмотрел на меня, в ожидании реакции.
Я усмехнулась. Показала пальцем на себя, на Гардиана, снова на себя. Усмехнулась еще раз.
− Так это… Все-таки, Шаамни − обручальный браслет, да?
Такая мыслишка и раньше пробегала, да и помнится, что-то такое Гард сам говорил. Но мне до последнего хотелось верить, что произошла какая-то ошибка. Впрочем, почему нет. Она как раз-таки произошла!
− Только не говори, что мы помолвлены, − меня, почему-то, распирал смех. Сходила, называется, за цветочком. Спасла, называется, жизнь другу. Хотя другу в итоге все-таки помогла, но цену заплатила неподъемную. Куда мне теперь девать столько килограмм внезапно свалившегося счастья, да еще с приплодом в виде веселой компании всех мастей?
− Не совсем.
Я с облегчением вздохнула − начало обнадеживает.
− Не стоит думать, что ты избранная или какая-то особенная. Шаамни выбрала тебя потому, что рядом не было других кандидатур. Она почувствовала, что ты спасешь ей жизнь, поэтому и сделала носителем.
Спасу жизнь браслету? Интересная игра слов.
− Так почему бы не избавить меня от почетной обязанности? Раз уж я не какая-то особенная, слезла бы она с меня, и дело с концом. Очевидно, что ты не собираешься ее уничтожать. Слышишь, браслет? Он друг. Хороший! Иди к дяденьке…
Глянула на Гардиана, который, к слову, уже сухой и красивый (последнее зачеркнуть!), то есть одетый, сидел рядом со мной как ни в чем не бывало. Словно и не было безобразия в уборной.
− Ладно, с хорошим я перегнула. Но он точно тебе поможет. Защитит от плохих нелюдей, он это умеет. Слезай, Шаамни, − пропела елейным голоском и положила ладонь на стол, чтобы древнему артефакту было сподручнее. Мало ли у нее какой-нибудь магический остеохондроз и беднягу заклинило в кольцевой позе.
Мы некоторое время с надеждой смотрели на браслет, но ничего не происходило. Страшно представить, но в голове промелькнула мысль, что он так органично смотрится на моем тонком запястье, словно я родилась с ним.
− Я не знаю, что пошло не так, − честно признался Гардиан. Знаете, а это подкупает, когда мужчина вот так запросто признается, что не всеведущ. – Но теперь ты носитель и…
− Давай-ка притормозим, − я почесала мочку уха. – В нашем квартале носителями называют тех, к кому не стоит близко приближаться, поэтому ты смени терминологию, ладно? У меня нехорошие ассоциации.
− Не стоит приближаться? – меня не поняли.
Закатила глаза и пояснила:
− Гонорея, сифилис, триппер, другие постыдные болезни. Проказа, оспа, чума…
О, квартал прокаженных − кладезь редких, заразных, отборнейших болезней! А их носители клеймятся прямо в лоб первой буквой заболевания, так что ты сразу знаешь, с кем имеешь дело, и чем тебя могут наградить.
Гардиан резко подался вперед и произнес, оказавшись вплотную ко мне:
− Мы едем в мой дом, а это приличное место. Поэтому, во имя Исконной магии, оставь эти квартальные привычки, словечки и обороты при себе. Ничто так не красит женщину, как закрытый рот. В твоем случае – это золотое правило.
Открыла рот, чтобы наговорить гадостей, но промолчала. Во-первых, справедливо. Во-вторых, я выбралась из квартала. Пора вспоминать, каково это быть леди. К тому же, не терпится посмотреть, как вытянется физиономия этого самодовольного чудовища, когда увидит, на что я способна! Главное, не сорваться. Жизнь в квартале здорово меня поломала.
− Молодец, быстро учишься, − с сарказмом заметил он.
Ладонь для пощечины вылетела сама собой. Это рефлексы, хотя, прогресс налицо, в квартале я бы сжала кулак и двинула в челюсть.
– Я не бью женщин, − меланхолично заметил Гардиан, играючи перехватив мою ладонь и уложив на белоснежную скатерть. − Но применю наказание, распространенное у вас, людей, за непослушание.
Его глаза нехорошо сверкнули. Я бы даже сказала – с предвкушением. Ведь у нас, людей, за непослушание положена порка. Жена, сестра, дочь. Холопка, прислуга, крестьянин, аристократка, даже наследница престола – наказание одно. И ладно порка, так ведь человечество так в этом деле поднаторело, что невольно возникают вопросы, наказание это или реализация садистских поползновений? Порка крапивой еще куда не шло, полезно даже, а вот розгами…
− Ты не посмеешь! – прошипела, вгрызаясь в него ненавидящим взглядом.
− Испытай меня! – тихо, спокойно, откидываясь на спинку кресла.
На кой мне это надо? Скрестила руки на груди и отзеркалила позу наглеца. Не дождется. Выпороть меня захотел! А сможет? Глянула на него украдкой и насупилась еще больше. Этот – сможет, еще и удовольствие получит.
− Ты не безнадежна. Это радует. На кровати…
− Знаешь что, − не выдержала и впилась пальцами в подлокотники стула, чтобы удержать себя от необдуманных пощечин. – Я вижу, что тебя тошнит от моего общества. К счастью, это взаимно, в чем ты недавно имел удовольствие убедиться. К чему мучить друг друга? Тебе нужен браслет, мне – освободиться от тебя как можно скорее и сохранить руку. Для этого нам вовсе не обязательно общаться. Заключим сделку. Я клянусь не убегать с браслетом, а ты обещай, что перестанешь ко мне цепляться и сделаешь все, чтобы наше с тобой, скажем так, сотрудничество, закончилось как можно скорее. Сделаем вид, что незнакомы! Может, я тихо-мирно посижу, да хотя бы здесь и подожду, пока ты придумаешь способ снять с меня эту штуковину?
Гардиан смотрел на меня с потаенным интересом. Во всяком случае, за время нашего знакомства я не видела на его лице такого задумчивого выражения.
− Ах, да! Самое главное, ты должен дать мне клятву, что не отрубишь руку!
Он усмехнулся и накрыл губы указательным пальцем.
− Я серьезно!
− Дорогая, а ты уверена, что не передумаешь?
− Я требую клятву! – едва ли не взвизгнула, прижимая к себе любимую конечность, так неосмотрительно попавшуюся в капкан чужого артефакта. Рученька моя, любименькая! Никому в обиду не дам.
− Даже, если будешь умолять ее отрубить?
− Да ты в своем уме?!
− Что ж. Да будет так. Мне подходит.
Для клятвы пришлось подняться. Гардиан раскрыл ладонь, на которой вырос огненный цветок − печать нерушимой клятвы! Я в очередной раз глянула на спутника с потрясением. Триада, Фрейя, печать нерушимой клятвы… А дальше что? Полет на драконе, восставшие из могил Патриархи, зелье бессмертия и Свет Эсаила на десерт?
Пока я с открытым ртом следила, как у цветка распускаются изящные лепестки, мужчина произносил формулу печати, а затем соединил наши ладони и вплел «начинку»:
− Клянусь, что никогда, даже по настоятельному требованию этой госпожи, не покушусь на целостность ее руки.
И даже имя «этой госпожи» не спросил, бессовестный.
− И сердца! – ляпнула, не пойми что. – Точнее, тела. Я имела в виду все тело, а не конкретный орган.
Мужчина иронично хмыкнул и добавил:
− Целостность руки и остальных органов, включая невинность госпожи.
Залилась краской по самые уши, хотя имела в виду вовсе не это! Нет, конечно, замечательно, что теперь моя невинность под надежной защитой, но…
Но? Да это просто замечательно, и точка!
− Да будет так!
Цветок заискрился и резко запахнул лепестки, образуя бутон клятвы. Осталось сорвать его и впитать.
Магия Гардиана оказалась невыносимо сильной. Ладонь обожгло и защипало, цветок заискрился, и в мою кожу впились жалящие иглы чужой магии. По телу разлилась огненная дрожь. Спасибо спинке шикарного стула, обитого парчой, без нее я бы упала.
− Хм. А девица-то с сюрпризом, − заметил голос из пустоты. Кажется, моя шизофрения приобретает новые оттенки.
− М-гм, − взгляд Гардиана потяжелел. Он ожидал какой-то другой реакции. − Что ж. Поскольку расставаться с любимой конечностью ты не планируешь, кратко обрисую тебе ситуацию. Этот артефакт дорог мне больше жизни, поэтому до тех пор, пока он на тебе, мы неразлучны, дорогая. Представимся молодоженами, чтобы ни у кого не возникло вопросов. В моем доме все будут относиться к тебе как к моей невесте. Для твоего же блага – прими это как данность.
Прежде, чем я раскрыла рот, мне его запахнули магией. Оставалось прошивать гада гневным взглядом и сжимать кулаки. Могла бы – дым из ноздрей пустила для острастки. Жаль, что я не дракон. А вот Гардиан мог бы им быть, драконит меня от него знатно. Террорист выдров!
− Разумеется, придется сменить гардероб и поработать над… − по мне скользнули презрительным взглядом. – Всем… этим. Коргхард, как так вышло, что Шаамни выбрала себе в спасительницы эту голодранку? Есть хоть какие-то разумные предположения?
Под ладонью оказалась холодная и, что немаловажно, тяжелая статуэтка крылатой девы, похожей на гарпию. Чего только не хранят на прикроватных тумбочках! Летела она хорошо, но недолго. Гардиан, не поворачиваясь, ловко перехватил ее на подлете и поставил рядом с собой.
