Екатерина Романова
Новогодняя жена
Доротея подошла ближе и улыбнулась.
– Рассказывай давай.
– Только, если кто спросит, я вам ничего не говорила.
– Нет, конечно, я могила, – заметив испуганное выражение на лице собеседницы, махнула рукой. – Не обращай внимания, если в моей речи проскользнет что-то такое. Это земной сленг.
– Хорошо. Графиня Мадлен… Она… – девушка тушевалась, не зная, как подойти к обсуждению деликатного вопроса. – Я у нее раньше не работала. Сегодня первый день, как приступила, а оказалось, что вы уже и не графиня вовсе. Но по слухам, она очень легка нравом.
– Это как именно? – поинтересовалась, отломив от ближайшего дерева сосульку и попробовав на вкус. М-м! Куда вкуснее, чем на Земле. Не мудрено, здесь экология лучше.
– Вы что делаете?
– А ты попробуй, – отломила еще одну сосульку и дала Доротее. Та долго не решалась, а потом коснулась прозрачной ледышки кончиком языка и удивилась. Лизнула уверенней, еще и еще.
– Как странно. Как необычно!
– Застывшая вода и только.
Ну, не только это. Куча бактерий и микробов, мне ли, токсикологу, не знать. Но я не из тех, кто познав науку и проникнувшись количеством микроорганизмов вокруг, сходит с ума и превращается в верминофоба. Жить надо так, чтобы было что вспомнить. И, если уж на то пошло, промывание желудка и больничная койка – тоже воспоминания. У меня, например, в отделении, столько пациентов обрели друг друга! Ничто так не сближает людей, как совместная диарея. На трех свадьбах уже свидетельницей была. Так что даже путешествие в больницу можно превратить в приключение!
– Ладно, ладно. Давай к делу, а то придет Альберт и не поговорим. Что там за легкий нрав у госпожи?
– Уж больно она мужчин любит! – облизнув сосульку, разговорилась Доротея. – Видели ее и с булочником, и с поваром Жобером, и с бакалейщиком, и с продавцом ткани. А еще у нас садовник есть, сантехник… Сколько у Анахель наставников по магии сменилось… У-у… – девушка присвистнула, причем весьма профессионально, и закатила глаза. – Только на моей памяти граф четырех ученых мужей за шкирку выкинул.
– Задницей она крутит что ли?
– Еще как! – воскликнула Доротея, но испугавшись собственных слов, прикрыла рот ладошкой.
– Да расслабься ты. Все строго между нами. Как же граф позволяет такое поведение?
– А как не позволит? С его-то болезнью! Графиня молодая совсем, на десять лет его младше. Ей много требуется. Он сначала понимал, терпел… А потом, когда она вовсе обнаглела и дома неделями не появлялась, совсем замкнулся. Себя во всем винить стал. Матушка говорит, такая у них любовь была поначалу. Такая любовь! Я-то не знаю, сама еще малышкой была. Но с рождением Анахель все изменилось… Графине не интересно было возиться с девочкой, а с графом вот беда приключилась.
– А как он стал инвалидом?
– Кем?
Я указала на ноги. Доротея понятливо кивнула и вздохнула.
– Граф сильный маг, известный на весь Ирбис. К нему за оренарами приезжают со всех уголков планеты!
– За кем?
– Оренарами. Это такие магические животные, которых ни у кого больше нет. Они могут быть крошечными, с ладошку, или огромными, размером с лося! Все зависит от мага, которому нужен оренар. Нет в мире двух одинаковых оренаров. Такой выдумщик наш господин!
– А зачем нужны эти животные?
– Они преданные очень. За хозяина жизнь отдадут! Защитники, во всем споспешники, в магии подсобляют. Я не владею колдовством, всего не знаю, но любой сильный маг обязательно обзаводится оренаром. Если граф позволит, как-нибудь покажу вам питомник!
– Здорово. Но как это связано с его ногами?
– А! – спохватилась девушка и рассмеялась. – Заговорилась. Однажды, матушка рассказывала, к графу приехал очень нехороший господин. Темный маг. Плохой. Сказал, что хочет оренара себе. А граф не может отказать. Он на короля работает, а господин этот – королевский племянник.
Протекционизм даже в другом мире! Бессмертная, походу, вещь.
– Для создания оренара магия будущего владельца требуется. Я не знаю всех особенностей работы графа, но создал он пять оренаров и ни один не пожелал стать спутником того господина. Тогда граф создал еще пять и еще… На четвертый раз он сотворил настоящее чудовище! Злое, ядовитое и отвратительное, как и сам темный маг.
От жуткой истории у меня по спине холодок пробежал. Я уткнулась носом в пушистый мех шубки и с нетерпением ждала продолжения.
– Это чудовище, в итоге, выбрало того темного господина своим повелителем и покусало графа де Трувэ в благодарность за свое создание. Несколько недель сильнейшие маги и лекари королевства бились за жизнь нашего хозяина. Отстояли. Но только на ноги поднять так и не смогли.
– Это тогда он стал таким… ну…
Я покрутила пальцем у виска.
– Что означает этот жест, ваше сиятельство? – раздался за спиной надменный голос Альберта.
Я зачерпнула пригоршню снега и смяла в ладонях. Неслышно как подкрался дворецкий!
– Этот жест означает, что нельзя так пугать женщин. Они и проучить могут.
Резко развернулась и швырнула в Альберта снежком. Несколько секунд стояла тишина, а потом громыхнул хохот. Мы с Доротеей смеялись от души, даже Анахель присоединилась, глядя на то, как с широкого лба дворецкого медленно стекает снежок. Даже не в снежке дело, а в выражении лица Альберта! Такая оскорбленная невинность, такая поруганная честь!
– Что вы себе позволяете графиня?
– Я пар выпускаю! И вам, кстати, советую!
Набрала в ладошки еще снега, слепила следующий снежок и запустила в спину смеющейся Анахель. Девочка возмущенно вскрикнула и метнула в меня гневный взгляд. Я сузила глаза в ответ, но дурашливо, готовая в любой момент сорваться с места, если будет ответная атака.
– Вы же не надеетесь своими дикарскими выходками склонить меня на свою сторону, графиня? – высокомерно поинтересовалась девочка.
– Ну что вы! Куда нашим дикарским выходкам до вашего высокомерия?
Слепила еще один снежок и запустила в Доротею. Та манерничать не стала и ответила мне тем же. Мы бегали по двору, запуская друг в друга снежки, хохоча и уворачиваясь от летящих снарядов, падая в снег, швыряя его в воздух и наслаждаясь переливами серебристо-алмазных снежинок. Альберт косился на нас, как на полоумных, а во взгляде Анахель нет-нет и проскальзывал интерес. Значит, не все так запущено. Она то и дело вытягивала голову, чтобы посмотреть, в кого попал снежок или кто на этот раз победил в схватке «повали другого».
– Все, ваше сиятельство, все! Вы победили в этой забаве! – запыхавшись, заявила Доротея. – Мне понравилось пар выпускать!
– А пар мы еще и не выпускали. Смотри!
Я вдохнула поглубже, согрела ртом воздух, а потом медленно выдохнула горячую струйку, которая тут же обернулась густым белым паром.
Помощница восхищенно засмеялась, а Анахель подошла ближе.
– Так любой может! Из-за разницы температур возникает такой эффект. Вот, смотрите!
Она повторила мой опыт. Доротея тоже пустила облачко, и мы уже втроем принялись соревноваться, у кого красивей получится.
– Альберт, ну, что же вы там стоите? Замерзнете же! Идите к нам, покажите свои умения.
– Ничего я не умею! – произнес дворецкий, а мы расхохотались. – Я не специально! Просто пар идет, пока я говорю!
Мы разразились очередной волной смеха и, чем больше оправдывался и парил дворецкий, тем больше хохотали, пока вовсе не повалились в сугроб. Не в силах подняться и унять хохот, мы корчились прямо на снегу, тыча пальцем в бубнящего дворецкого.
Краем глаза заметила шевеление в одном из окон на третьем этаже. Замерла, пригляделась. А. Кто-то за нами подглядывает!
Поправила сползшую на бок шапку, поднялась и отряхнулась. Граф презрительно покачал головой. Да ну тебя, мерзкая ты ледышка! Не удержалась и от всей души, вот прямо от сердечного порыва оттопырила средний палец и подняла над головой. Так, чтобы граф обязательно увидел!
Мужчина резко задернул шторку и скрылся от наших глаз. Ох, как же хорошо от маленькой гадости на душе! С широкой улыбкой повернулась и наткнулась на три удивленных взгляда.
Ой…
– Что означает жест, который вы показали моему отцу? – поинтересовалась Анахель, стряхивая снег с пухового полушубка.
Так мне в этот момент стыдно стало, что не передать. Тоже мне, кандидат медицинских наук, образованная женщина, что я там еще о себе графу говорила?
– Этот жест, Анахель, означает… – задумалась, как бы выкрутиться из ситуации. – Крайнюю степень недовольства поведением собеседника.
– А, поняла.
Девочка все делала старательно и сейчас со всей ответственностью оттопырила средний палец, глядя на меня самым невинным взглядом, какой я когда-либо встречала.
– Вот так?
– Эм… Ага, – буркнула и глаза отвела.
Как говорит моя мама, которая в одиночку воспитывала меня и брата, чем меньше акцентируешь внимание на дурном, тем меньше оно откладывается в памяти. Не знаю, не знаю. У меня в памяти отлично отложилось именно все дурное. До сих пор анекдот в нашей семье ходит, что первым моим словом было любимое дедушкино выражение: «ептамать». Так что неточная это наука, но попробовать стоило.
– А не пора ли нам выпить горячего чаю, что скажешь, Альберт?
– Немедленно распоряжусь Жоберу!
Мужчина с энтузиазмом подхватил эту идею и постыдно сбежал. Сдается мне, у него просто ноги замерзли. Не мудрено, столько стоять на одном месте! Мороз требует движений! Кровь разгоняется, сосуды расширяются, эффективность теплообмена повышается. Поэтому нам с девчонками сейчас было жарко и весело. Красные, по самую макушку сырые и счастливые, мы с громким смехом ввалились в графский терем.
Не тут-то было.
«Я покидаю комнату в исключительных случаях» явился собственной персоной и восседал на своем неизменном кресле прямо по центру холла. Как только со ступенек не свалился, шею себе не переломал. Вот был бы всем новогодний подарок!
Ну и злюкой меня делает этот мерзкий граф!
– Чего не так? – спросила с порога, помогая Анахель снять полушубок и стряхивая снег прямо на пол.
Фигня, слуги уберут! Хе-хе! Вот когда начинаешь ценить богатую жизнь. Никаких тебе коленно-локтевых поз в обнимку с ведром и тряпкой. Позвал слугу и дело сделано. А они деньги за это получают, между прочим, и крышу над головой, так что никаких угрызений совести.
– То, чем вы занимаетесь с моей дочерью – неприемлемо!
– Неприемлемо пить нашатырь и капать в глаза зеленку. Мы всего лишь в снежки играли!
В меня впились молнии графского негодования. Метафизические. Однако инстинкт самосохранения сработал безотказно и отрубил все системы моего организма. В первую очередь говорительную.
– Папочка, нам было так весело! – девочка задорно подбежала к отцу, крепко обняла его и поцеловала в щеку.
Лицо графа преобразилось. Помолодело словно, стряхнуло с себя безжизненный налет надменности и угрюмости.
– Я понимаю, дорогая. Но ты – баронесса де Трувэ. Будущая графиня! Тебе не пристало валяться в снегу подобно слугам и безродным девкам.
– Да, папочка. Прости меня, пожалуйста!
Ну, знаешь, дорогой!
Исключительно Альберт спас ситуацию, иначе на чьем-то лице, не буду показывать пальцем, красовался бы здоровенный такой фингал! Девка я, может, и безродная, но Золотовы тоже не пальцем деланы! Мама, между прочим, доктор медицинских наук, а папа известный на весь мир изобретатель медицинских аппаратов!
Анахель сникла и, опустив голову, пошла к дворецкому.
– Чай подан, графиня. Прошу в малую чайную комнату. Желаете присоединиться к супруге, господин?
Мазнув по мне брезгливым взглядом, граф отрезал:
– Исключено. Анахель, надеюсь, не стоит объяснять тебе необходимость вести себя соответствующим образом? Скоро приедет король. Подобное поведение недопустимо!
– Почему? – вступила в разговор, отдав свою шубку Доротее. – Почему ребенку недопустимо веселиться и радоваться жизни? Она еще успеет загнать себя в рамки выдуманных обществом стандартов!
– Не вижу смысла объяснять что-либо женщине, у которой вообще нет рамок.
– Вы этого не знаете, граф! – на этот раз мужчина всерьез меня задел. Одно дело – нарочитые оскорбления, другое, когда осуждают человека, не зная его. – Еще скажите, что король ребенком не был и в снежки не играл!
– Не играл! – отрезал он.
– Тогда он аутист! – заявила во всеуслышание, да так громко, что и во дворце могли услышать.
Молодец, Кристина! В монархической стране публично царя хаять! Какое главное правило монархии? Правильно! О царе, как о мертвом, либо хорошо, либо ничего! Да и попросту неприлично так выражаться. Ты же медик, ну что за поведение?!
– Не знаю, что это значит, но предполагаю, ничего хорошего!
– Признаюсь, с королем я палку перегнула. Но вот с вашим диагнозом, пожалуй, определилась.
И не было в этом заявлении желания обидеть или уязвить. На фоне полученной графом травмы тела вполне мог развиться аутизм. Неумение общаться с людьми, любовь к замкнутому пространству, одиночеству. Конечно, случай не запущенный, но симптоматика на лицо. Он реагирует на ласку дочери, это дает надежду.
Все, конечно, замечательно, только теперь я не смогу злиться на графа. А смысл злиться на человека, с реакциями малолетнего ребенка? Да он сам себе не рад. К тому же, к неустойчивым пациентам нужен особый подход.
Теперь я смотрела на графа не как на врага, а как кот на сало. Перефразирую. Я смотрела на него как ученый на премию по токсикологии. Вот он – мой путь к докторской диссертации. Мой подопытный, мой больной, ненаглядный мой! Ценнейший исследовательский материал, кладезь знаний и полигон для экспериментов! Ух! Как там говорится, заяц – это не только ценных мех…
Злорадно потерла ладошки! Ученые годами бьются над вопросом связи аутизма с токсинами, а тут такой образец и первого и второго, что прямо самый лучший в жизни новогодний подарок! В том, что невозможность графа ходить связана с отравлением, я практически не сомневалась. Ну, оставалась вероятность того, что чудо-зверь ему попросту прокусил нервные окончания, но все же ставлю на яд. Потому что хочу. Потому что это дает надежду на исцеление графа.
– Чему вы так плотоядно улыбаетесь, графиня? – с опаской поинтересовался мужчина.
– Все хорошо, ваше сиятельство, – изобразила подобие реверанса, чем немало удивила всех присутствующих, включая самого мужа. – Все очень хорошо. Все так хорошо, что я после чая планирую наведаться в вашу спальню!
Таинственно улыбнулась и кивнула. Да. Я точно на правильном пути и предложу графу очень выгодную сделку! Главное, чтобы он меня не послал куда подальше. Конюшни чистить, например. Может ведь, если неправильно меня поймет и оскорбится. Подопытный должен добровольно даться, иначе как я буду ставить на нем опыты?
Дворецкий смущенно кашлянул, Доротея покраснела и глаза отвела, а Анахель почесала глаз… Средним пальцем! Научила, блин, на свою голову. Почему все так себя ведут? Что я такого сказала? Наведаюсь в спальню после ча…
А-а…
– Ой, да я не в том смысле! Можно не в спальню, мне и кабинет подойдет для этого дела.
Граф осуждающе покачал головой, а Анахель теперь двумя средними пальцами нос чесала. Недовольна девочка. Да я сама своим языком недовольна.
– Разговор, ваша светлость.
– Сиятельство.
– Спасибо, Альберт. Разговор, ваше сиятельство. После чая. Идемте, девочки, после прогулки нужно обязательно согреться, чтобы не заболеть. Ты любишь печенье, Анахель?
– Анахель? – строго позвал граф. Девочка обернулась и погрустнела. – Помни мои слова. Помни кто ты и какая на тебе ответственность.
– Хорошо, папа.
От озорного ребенка, который ничем не отличается от земных ребятишек, не осталось и следа. Передо мной чеканила шаг изысканная фарфоровая куколка. Такая же прекрасная и такая же безжизненная.
За чаем она жеманно держала фарфоровую чашечку с блюдцем, пила маленькими глотками, сидела на кончике дивана, держала спину, не поднимала взгляд и вообще почти ничего не говорила. Как можно перекладывать на плечи маленького ребенка, который только познает мир, который должен бегать, играть и веселиться, такую ответственность? Раскрытие магии, король, приемы, этикет… Разумеется, рамки и правила приличия должны быть, но не калечить же психику юного существа!
– Анахель.
Не выдержала. Отставила чашку и посмотрела на девочку. Доротея и Этьен решили пить чай на кухне – негоже с госпожами – потому у нашей беседы не было слушателей.
– Скажи, чего бы ты хотела, если бы не была баронессой де Трувэ?
– У меня нет возможности предаваться праздным мыслям, графиня. Мозг должен трудиться каждую свободную минуту. Отец говорит, что в теле человека нет ничего лишнего и, если не заставлять наши органы трудиться каждый час, каждую минуту, то они попросту отомрут.
Я прыснула чаем. Вот угораздило же отпить! Просто с мороза такая благодать горячего душистого чайка с медом хлебнуть!
Кажется, граф со знанием дела говорит и у него однозначно кое-что отмерло! Кое-что, чем он давно не пользовался. Если вы подумали о нижней части тела, то фу на вас, бесстыжих. Я о сердце говорю. Ну, и о нижней части тоже. Чуть-чуть. Но больше все-таки о сердце.
– Как медик тебе говорю, твой отец ошибается.
– Мой отец тоже медик. Он создает новые формы жизни. А что создаете вы?
– Вообще-то, я помогаю убить новые формы жизни и избавить организм от следов их пребывания. Но суть не в этом. Анахель, чего ты на самом деле хочешь?
– Раскрыть свой дар, – без заминки ответила она, а я покачала головой.
– Этого хочет король. Твой отец и Бог знает, кто еще.
– Кто такой Бог?
– Ох, дорогая. Тот, кто наверху. Тот, кто управляет нашими жизнями и вообще приводит этот шарик в движение.
– У нас этим занимается Необъяснимое.
Ага. У нас раньше тоже всякую неизвестную фигню на необъяснимое списывали. Даже какая-то передача была на этот счет.
– Ты мастер заговаривать зубы!
– Нет, этим лекари занимаются. Я совсем не владею заговорами.
Раньше я никогда так часто не закатывала глаза. Выражайся просто, Кристина! Никаких идиом, метафор, гипербол и упаси тебя Необ… тьфу, упаси тебя Господи, не используй оксюморонов! Застыдят ведь!
– Ладно. Ты отвечаешь то, что от тебя хотят услышать. То, что тебе вложили в сознание, чему научили. Но чего хочешь ты сама?
Девочка поджала губы, со звоном поставила чашку на блюдце и поднялась.
– Я хочу закончить этот разговор и уйти в свою комнату. Поскольку вы чужачка, а не моя матушка, ваше дозволение мне не требуется. Доброго дня, графиня.
Прежде, чем я успела рот открыть, девочка вылетела из столовой. Бедное измученное дитя. Да Ирбис и конкретно замок графа прямо находка для врачей всех специальностей! Столько докторских диссертаций можно защитить, столько тем! В первую очередь, конечно, психологи и психиатры всех мастей заинтересуются, но для токсикологов тоже найдется работа. Именно этим я и планировала заняться! Поговорить с графом насчет сотрудничества.
Альберт помог найти комнату супруга. Без него я бы даже с компасом не справилась. Замок не слишком большой, как просветил дворецкий, всего пять этажей (ага, как дойдет дело до уборки, так «всего» превратится в «ого-го»!), но сеть коридоров и закутков превращают его в лабиринт. Остается только ниточку привязать и клубочек с собой носить, чтобы не потеряться. Ариадна же как-то спаслась при помощи клубка, я чем хуже?
Супруг моему появлению не обрадовался, хотя сдается мне, что это кислое выражение в области лица его обычное состояние.
– Кажется, вы обещали с сегодняшнего дня не заходить в мою комнату.
– Да кто, нас, женщин, поймет? – обворожительно улыбнулась, намекая Альберту, что пора покинуть нашу славную компанию. Дворецкий поклонился и бесшумно вышел.
Не дожидаясь разрешения мужа, расположилась на облюбованном кресле и привлекла к себе внимание. Так, зрительный контакт установлен. Перейдем к делу.
– Как вы знаете, ваше сиятельство, я по образованию токсиколог, – сказала и замолчала, подбирая слова.
Вы бы тоже тщательно слова подбирали, когда на вас смотрят таким взглядом, словно порчу наводят. Да и свежо в памяти касание ледяных щупалец, приковавших к сидению. Люди по-разному добиваются желаемого для себя поведения. Одни – вызывая в других уважение, иные – заставляя бояться, как граф. Это самый простой способ добиться нужного результата. Вот родители, например, чтобы добиться от ребенка необходимого поступка, обещают ему ремня. Я человек прямолинейный, но поскольку мне сейчас без сомнений обещали ремня, слова подбирала витиеватые.
– Мы бы могли помочь друг другу. Я уверена, что могу быть полезна в профессиональном плане. Доротея сказала, что ваши лекари отрезают конечности слугам при укусах змей.
– Все верно. Нужных сывороток на всех не хватает. Королевство не способно обеспечить их производство в необходимом объеме.
– Я смогу помочь. Обучить ваших людей технике безопасности, первым правилам самопомощи при укусе. Лекарям проведу медицинский ликбез, научу…
– Мы обходились без вас, поэтому как-нибудь справимся, – граф грубо меня прервал, и нарочито демонстрируя пренебрежение, отчеканил: – если это все – я вас не держу. Отправляйтесь по своим делам.
Женщина во мне требовала подняться, тряхнуть кудрями и удалиться с гордо поднятой грудью, зачеркнуть, головой. А вот ученый требовал проявить гибкость и приспосабливаться. Перед тобой пациент, Кристина. Он не властен над собственными эмоциональными реакциями… Ладно. Зайдем с другой стороны.
– Ваше сиятельство, скажу прямо. Есть вероятность, что я могу помочь вам с ногами.
В комнате похолодало. Лицо мужчины осунулось, стало острее, побледнело. Меня коснулись знакомые ленты, скользнули под подол платья, обвили мои лодыжки. Это было нежно-опасное касание. Я знаю, на что эти ленты способны и граф меня предостерегает. Этакое невербальное внушение. Получилось. Еще как получилось! Жутко до жути!
– Это не повод для шуток.
– Я не шучу, – сказала, храбрясь, хотя у самой поджилки тряслись. В отличие от простых смертных, я знаю где они находятся, и они правда тряслись. А еще в области желудка тряслось и зубы стучали немного, не то от холода, не то от страха. – Если вы позволите провести несколько эксперим…
– Нет! – отрезал граф и отвернулся.
– Но вы даже не дослушали!
– Я сказал нет! Покиньте мою комнату.
Я немного посидела, гипнотизируя взглядом графский затылок, но потом резко поднялась и хотела высказать все, что в душе накопилось. Даже рот открыла, но в очередной раз положение спас Этьен. У него, видимо, тоже супер сила имеется.
– Ваше сиятельство, – дворецкий поднес хозяину серебристый поднос с желтоватым конвертом. – Для вас письмо.
Граф небрежно разломал сургучную печать, пробежался взглядом по тексту. Не нужно видеть его лица, чтобы понять – недоволен. Он вообще всегда недоволен, но в этот раз особенно. Махнув на непутевого мужа рукой, я пошла к выходу.
– Графиня останьтесь! – раздался ледяной голос.
Остановилась, но присаживаться не спешила. Настроение моего нового мужа что вольный ветер. Только успеешь удобно в кресле устроиться, как уже пора на выход.
Его сиятельство изволило повернуться и, отложив листок, произнесло:
– Завтра прибывает посланник короля. При дворе сомневаются во мне и моих мерах воспитания, – быстрый взгляд на Этьена. Дворецкий едва заметно кивнул и поджал губы. Я вот тоже сомневаюсь в методах воспитания графа. Фиговые, прямо говоря, методы. Неправильные. Дурные какие-то. – Этьен, пригласи Джейду. Она должна немедленно прибыть в замок. Мы примем любые ее условия.
– Любые, ваша светлость?
– Любые. Даже оренара.
– Но вы не создаете дважды для…
– Этьен! Я сказал – любые условия.
– Понял. Тотчас же займусь этим вопросом.
По крупицам информации сложно делать выводы, но мне эта Джейда не понравилась авансом. Зачем мне в доме чужая девица? Еще поди и красавица. По закону жанра она должна оказаться злодейкой и красавицей, жадной до чужих мужей.
– Вы должны стать моей женой, – голос графа вывел из раздумий.
– Если меня верно проинформировали, мы и так женаты, – произнесла довольно и медленно опустилась в кресло. Назовем это врожденной интуицией или наблюдательностью. Что-то в выражении лица графа, в его интонации, и в полученной ранее информации подсказывало, что у меня козырь в рукаве, но я его пока не вижу. Его сиятельство о чем-то просит! И смотрит так в упор, словно я должна сама догадаться и слов ему потратить жалко. Стать его женой и… До меня медленно дошла суть. – Ах, женой! И что конкретно вы от меня хотите?
Вот положа руку на сердце, не хотела я смотреть туда, куда посмотрела. Взгляд как-то сам опустился на женилку супруга. Не работала она. Сломана. Выключена. Недоступна. Так о чем вообще можно говорить?
– Все, что делают обычные супруги. Кроме того, на что вы так вульгарно намекаете.
Меня пробило на смех. Дожила, Кристина. Взрослая баба, дипломированная, довольная жизнью, материально и сексуально удовлетворенная… Я всякие обвинения в свой адрес от зависти слышала, но что б в домогательстве… Граф сделал мой день.
– Знаете, вот без обид. Вы хороши собой, но характер напрочь отбивает любое желание познакомиться поближе. Даже не удивительно, что жена сбежала от вас, а новую идиотку вы вряд ли найдете.
Граф стойко и даже без намека на обиду принял мои слова, а затем вернул мне молотком по голове:
– Уже нашел.
Два ноль! Хорош, засранец. Снова меня обыграл!
– Так! – поднялась и улыбнулась максимально сладкой улыбкой. – Покину, пожалуй, ваше недружелюбное общество и выполню то самое обещание, о котором вы мне напомнили…
– Мадлен, мы не с того начали.
– Верно. Начнем с того, что я Кристина.
– Сядьте и забудьте это имя. С данного момента и на тридцать дней вы ее сиятельство Мадлен де Трувэ. И вы будете играть роль любящей жены, заботливой матери, рачительной и дружелюбной хозяйки. Вы окажете посланнику короля надлежащий прием и усыпите его бдительность.
– А звезду с неба не достать, милый?
– Никому не подвластна подобная магия, зачем попусту торговаться?
Ох, как же тяжко на чужбине! Им даже не понять всю глубину моего отчаяния!
– Хорошо. Скажу проще, раз не доходит. Нет!
– В башне запру! – холодно пообещал граф и спеленал меня своими путами.
– Да на здоровье! Запирайте сколько влезет. Я лучше в башне отсижусь, чем с вами рядом! Не уверена, что мне хватит актерского таланта находиться с вами в одной комнате и преодолеть стойкое желание огреть чем-нибудь тяжелым по голове. Исключительно клятва Гиппократа не дает мне этого сделать! Но и она не всесильна!
– Обязательно поблагодарю его за это, – ехидно заметил граф, а я едко усмехнулась.
– Надеюсь, в скором времени. И лично! Мой низкий поклон ему передайте, что от греха уберег!
Я пыхтела и тяжело дышала – внутри бушевала ярость, требовала выхода. По природе я вообще дама импульсивная, не склонна держать в себе эмоции, а уж когда рядом такой образец напыщенности и цинизма, у меня и вовсе тормоза отказывают. Мы как огонь и бензин. Лучше не смешивать, если не нужен пожар.
Граф пытался заморозить меня взглядом или переломить на две Кристины: верхнюю и нижнюю, или правую и левую, но у него не получалось. Его ледяной посыл плавился о мою огненную ярость. Я примерно понимала, что испытывают маги. Впервые чувствовала силу, что-то большее, чем я сама. Вот она – мощь разрушительных эмоций!
– Я согласен, – неожиданно отступил супруг. – Согласен помочь с вашим исследованием. Сядьте, Кристин. Объявим перемирие. На кону стоит нечто большее, чем наша взаимная неприязнь друг к другу.
Ему-то меня с чего невзлюбить? Я сюда не напрашивалась. Кого просил, того прислали. Стоп!
– Почему вы попросили у Обменжён меня? – спросила с лукавой улыбкой, когда граф перестал удерживать меня силой.
– Я не просил вас, а отослал Мадлен. Оставьте свои ограниченные умозаключения при себе.
Лучшая защита нападение, да? Не такая ты и ледышка, выходит. Там, внутри, за этим ледяным панцирем намека на аутизм сидит чуткая и ранимая душа, которой не хватает человеческого тепла? Что ж. Я не гордая. Мужчины редко уступают женщинам, не стану дергать тигра за хвост и испытывать пределы его терпения. Нельзя испытывать то, чего нет.
Села в кресло и предложила:
– Зачем играть в супругов, если вы можете всем сказать, что я из сервиса по обмену женами? У вас это не запрещено, я узнавала.
– Нет. Если король узнает, что я отослал Мадлен, возникнут вопросы.
– У меня уже возникли. Зачем вам другая жена?
Граф не хотел говорить, но не клещами же из него вытаскивать.
– Ваше сиятельство, разговор – это когда говорят двое. Если хотите, чтобы я вам помогла, рассказывайте, в чем дело. Желательно, с самого начала.
– Хорошо.
Граф поднялся. Не на ноги, а в воздух взмыл на своих лентах силы. Зрелище жуткое, словно призрака увидела. Я тоже подняась. Подплыв ближе, его сиятельство протянул мне ладонь:
– Позвольте представиться, леди. Граф Арман де Трувэ. Можете обращаться ко мне по имени, в силу нашей супружеской связи.
– Кристина Золотова. Можете не стесняясь звать меня Мадлен. Но наедине я бы предпочла слышать собственное имя, чтобы не забыть, как оно звучит.
Вложила ладонь в теплую руку графа и крепко пожала, но муж перехватил мои пальцы. Невольно задержала дыхание, когда кожи коснулись теплые губы. Я думала, мужчина такой же холодный, как и его сила, но нет. Прикосновения графа приятные и нежные, а сам он теплый. Живее всех живых. Пауза несколько затянулась. Я смущенно кашлянула, отняла свою ладонь и села на место, усиленно расправляя несуществующие складки на подоле. Что-то в жар бросило. И граф стоит в легком недоумении.
Спохватившись, он вернулся на свое кресло и смотрел на меня уже с большим дружелюбием. Не как бульдог на крысу, а как бульдог на двортерьера. Та же морда, только в профиль, как говорится…
– Итак, Арман, – улыбнулась, стесняясь поднять взгляд. Вот дура. Чего стесняться-то? Все тот же засранец передо мной! Холодный, бесчувственный и… Да кому я вру? Увидев новую сторону своего супруга, я уже не могу обвинять его ни в первом, ни во втором. Я вломилась в чужой дом со своими порядками. Это очевидно, что нам понадобится время привыкнуть друг к другу. У пар всегда так. Сначала конфетно-букетный период, потом притирка, взаимные упреки, обиды, бытовуха… И розовые облака иллюзий медленно тают. В один прекрасный момент ты понимаешь, что лежишь брюхом в самом настоящем болоте и остается с чистой совестью хрюкнуть.
– Кристин?
Отогнала депрессивные мысли. Когда жила с Игорем, мне казалось, что все как надо. Просто потому что у всех так, значит норма. Но оказавшись здесь, на Ирбисе, поняла, что хочу свободы. Что я тоже человек, личность! Что имею право не поднимать крышку унитаза!
– Я за унитазный феминизм!
– Что это значит? – нахмурился граф.
Подступающий маразм, вот что это значит.
– Простите, у меня настолько богатый внутренний мир, что порой я выпадаю из реальности, чтобы пообщаться с… – покрутила пальцем у виска. Да, я довольно самокритичный человек. – Итак. Вернемся к нашему делу. Почему мы должны играть в супругов?
