Екатерина Романова
Кредит «Новогодний олень»
– А что не так с маркизом?
Ксавье, показалось, зашипел, а Габриэл кашлянул в кулак и отвел взгляд.
– У этого господина довольно… специфические вкусы, необычная манера общения и странные нравы.
Не заметила ничего из перечисленного. Пожалуй, он оказался одним из наиболее адекватных встреченных мной мужиков. Приколист, оптимист, не лишен самоиронии, щедрый, к тому же. Со вкусом проблемы, погрешности в диете, но это поправимо. А еще послал воздушный поцелуй через сердце, но этим в обители все грешат.
– И он один из радикалов, которые проповедуют, что у оленя была олениха, – Габриэл усмехнулся.
Так усмехаются взрослые, когда дети просят написать письмо Деду Морозу. А я вот верю в него! Не в Деда Мороза, а в Святителя Николушку Чудотворца, потому что не единожды он меня выручал и помогал. Да и в Америке, например, Санта Клаус – Святой Николай. А у нас Дед Мороз какой-то. Что за дед, кто его отморозил, Снегурочка откуда взялась, где ее мать и куча других вопросов, на которые в детстве я так и не нашла ответа. Но я удалилась от темы.
– А вы так не считаете?
– Миледи, это красивая сказка – не более. Артехида создала хранителя нашего мира – оленя, и раз в круг он обходит свои владения. По месяцу гостит на каждом острове, а затем возвращается на Остров Начал. Все эти россказни про неделю поисков и надежды, неделю слез, неделю ожидания и неделю прощания не более, чем уловка продавцов сувениров и артефактов. А еще питательный бальзам для умов романтичных барышень.
И тут настолько жирный намек на меня, что невольно возмутишься! Не знаю, как местная маркиза, но вот я возмутилась.
– И что такого? Да, мы верим в любовь. Разве это зазорно? И вообще, Артехида не могла так поднас… эм… подга… так поступить с оленем! – как же сложно подобрать приличные синонимы привычным земным выражениям. Они так и рвутся с языка! – Обречь его на вечные муки одиночества? А как же оленята?
Габриэл вскинул брови и рассмеялся.
– Право, миледи, вы великолепны! Байки про олениху – полдела, но оленята… браво, браво!
Он даже в ладони похлопал.
– Зря смеешься, друг, – донеслось из тени ласковое замечание Ксавье. – Животные одержимы страстным желанием обрести пару, и невыносимо страдают, когда какие-то причины их разводят. Это желание – быть вместе – продиктовано самым сильным инстинктом – сохранения и продолжения рода. Я допускаю, что Артехида могла создать двух хранителей.
– Тогда куда делась олениха? Умерла от старости? – усмехнулся Фома неверующий. – Хранитель такой силы не мог исчезнуть бесследно, а в Артехидии не существует никого настолько могущественного, чтобы ее уничтожить.
Ксавье смолчал, а я погрузилась в раздумья. Все это меня не касается, но история оленьей трагедии почему-то трогала. А еще какая-то традиция про недели слез и чего-то там такого! Увлекательно же! К тому же, все легенды и традиции основаны на реальных событиях. Детектив во мне говорит, что олениха была, а значит, ее умыкнули!
Серьезно, Лена? Тебе надо дорогу домой искать, а ты тут в детективные расследования ввязываешься.
В интересном обществе за непринужденной беседой дорога закончилась быстро. Не знаю далеко ли мы уехали, но пятиэтажный особняк КпЗП, окруженный небольшими древесными посадками, соседствовал с богатыми резиденциями. Я представляла здание каким угодно: окруженным старыми кряжистыми дубами, с зарешеченными окнами, десятью степенями защиты и ротой местных солдат, вооруженных алебардами, но явно не выложенным из песочно-розового камня, с замысловатой лепниной и огромными, хоть и зашторенными, окнами. Скорее это особняк знатной леди или здание оперы, чем камера предварительного заключения пришлых. Вокруг цвели магнолии и дремали небольшие деревца и кусты. А неприхотливые хризантемы все еще алели на фоне снега. Напротив входа в КпЗП вообще уютная булочная с витринами во всю стену!
Сглотнула слюну и выдохнула. Есть хочется…
Ксавье почти сразу нас покинул, отговорившись делами. Облобызал мою ручку, заверил, что счастлив знакомству, даже небрежно потрепал Рекса двумя пальцами и ушел. Я долго смотрела ему вслед, пытаясь понять, что не так с этим мужчиной. Его мягкая размеренная поступь напоминала кошачью. Мне казалось, что вот-вот из разреза жюстокора выглянет хвост, но…
– Ах, мсье Ксавье! Добрый день, – вздохнули дамы, хлопая ресницами и кокетливо поглаживая пальцами меховые накидки.
– Миледи, – мужчина приподнял треуголку и прошел мимо, разбив парочку сердец.
Я усмехнулась и повернулась к Габриэлу в немом вопросе.
– Ксавье, – он развел руками. Тоже наблюдал за сценой маленькой трагедии. Две леди ругались, на кого смотрел мсье, когда приветствовал. – Осколками разбитых им сердец можно выложить дорогу вокруг нашей планеты. Надеюсь, маркиза, вы не пополните эту дорогу своим сердцем? Надежд нет.
– Нет, ну что вы. Не мой типаж! Но есть в нем что-то… необыкновенное!
И снова в мыслях мелькнул бархатный камзол цвета красного вина. Сердце грустно сжалось.
– Идемте. Я покажу вам КпЗП, и даже немного приоткрою наши тайны!
Мне подставили локоть и распахнули резную дверь с выбитой на ней эмблемой КпЗП: падающая семиконечная звезда внутри щита в окружении цветков магнолии. Они тут, судя по флоре, в большом почете.
Что ж. Тайны – это хорошо. Может, КпЗП не такие уж и плохие, потому что Габриэл мне понравился и, пожалуй, мы даже рисковали подружиться. Комиссар Рекс придерживался того же мнения.
Я степенно поднялась по широкой лестнице, привыкая к новой манере существования. Именно так – существования. Новая действительность заставила стремительно подстраиваться под вынужденные обстоятельства, чтобы выжить, и в какой-то степени мне это даже понравилось. Галантные мужчины, изысканные манеры, великолепные интерьеры, шик и изящество, а еще титул и пятьдесят золотых в муфте! Не понравились только труп с неба и неудавшаяся попытка похищения, но вряд ли каждый день маркизы столь щедр на происшествия. Если верить Тургеневским книгам, в прежние времена господа вели довольно унылую жизнь.
Но только не маркиза де Бревно! Она шагала на второй этаж богато украшенного здания КпЗП и на ближайшие пару дней имела график плотный и впечатляющий: навестить мадам Саржу, пошить костюм для маркиза Эстьена, и умудриться выжить! Где уж тут выкроить время для поиска дороги домой, а главное – стоит ли вообще эту дорогу искать? Там меня ждет трехкомнатная квартира в кредит, одиночество и унылая работенка. Единственное, о ком скучаю – родители…
Откинув мысли о доме (на время!), с интересом озиралась по сторонам. Пол выложен из дорогого паркета, стены оклеены шелком и сатином, на арочных окнах гобеленовые портьеры, на потолке изящная лепнина с позолотой. Обилие света, декоративные нюансы в виде ваз на постаментах, картин, зеркал или композиции из свечей, создавали ощущение, что я попала в изысканный особняк, а не в офисное помещение с канцелярскими крысами.
Впрочем, меня уже терзали сомнения, что в КпЗП занимаются канцелярщиной. Мимо проплывали занятые господа с кипой бумаг или обрезками тканей и костюмами. Появилась немолодая леди с третьим глазом во лбу, но, заметив нас, побледнела и изменила направление.
– Вы улыбаетесь! – заметил Габриэл, неспешно провожая меня по анфиладе. Огромные окна выходили в оранжерею, где буйствовала цветочная жизнь: под стеклянным куполом порхали бабочки, цвели розы, пионы, гортензии и всевозможные растения.
– Это же обалд…
Обалдеть как сложно выражать эмоции красивым языком без жаргона!
– Это восхитительно, – поправилась, наслаждаясь видом. – Но знаете, что мне любопытно? Вот вы говорите, что КпЗП защищает пришлых от злых людей и при этом смело заводите меня через главный вход. Как же они в живых-то остаются?
– Вы же не пришлая, – подмигнул он, и меня пробрало на сардонический смех.
Едва сдержалась, честное слово! Жестом попросила секундочку, чтобы справиться с эмоциями. Это ж надо! Товарищ из отдела поимок и поиска вводит через центральный вход попаданку и не знает, что она попаданка? Это я такая крутая или он так себе профессионал?
– Прошу прощения! – ответила, посмеиваясь. – То есть, все так просто?
– На самом деле – очень сложно и первый год мы тщательно оберегаем инкогнито своих пришлых. И входят они через сеть специальных ходов, о которых вам знать не положено, – строгий голос, профессиональная улыбочка, а я, слушая в оба уха, понятливо киваю. – Как вы знаете, через год их магический фон выравнивается и становится трудноотличимым от нашего. Они теряют привлекательность и не годятся для темных ритуалов. Поэтому известные вам пришлые спокойно существуют среди обычных людей.
– Известные мне пришлые?
Остановка. Выразительный взгляд.
– Да ну, не может быть! Ксавье?!
Почему-то сразу подумала на него. У меня не так много знакомых в новом мире, но только он разительно отличается от всех.
– Его нашли четыре года назад, совершенно случайно. Его, судя по всему, занесло по ошибке, зацепило с кем-то из пришлых. Родину Ксавье определить не удалось, – Габриэл облокотился о мраморную колонну и смотрел перед собой, будто обращаясь в прошлое. – С ним странная история произошла, вероятно, переход сильно повлиял на его сущность, и поэтому он стал…
Сообразив, что разговаривает с маркизой, а не коллегой по цеху, Габриэл улыбнулся и тряхнул головой, отчего его белоснежные кудри весело подпрыгнули.
– Впрочем, это не важно.
– Важно! – выпалила поспешно, но тут же сбавила интонацию. – То есть, важно. Мне любопытна эта тема и, раз уж я оказалась внутри КпЗП, страстно хочу получше все узнать. Та женщина с третьим глазом, она узница? Ее пытали? Может, применяли запрещенные заклинания? Она вообще такая или стала жертвой экспериментов?
Габриэл посмотрел на меня как на леди со странностями.
– Откуда в вашей голове такие глупости?
Пожала плечами, начиная догадываться, что рыжая и господин, желавший меня умыкнуть, могли действовать заодно.
– Откровенно говоря, я бы хотела прояснить один момент. Мне подруга рассказала, что в действительности вы не защищаете пришлых, а используете их.
– Вы действительно так считаете? – уточнил мужчина, глядя на меня с легким укором.
– По незнанию считала, но теперь изменила мнение.
Скорее, это своеобразный островок безопасности для таких как я. С момента попаданства произошло столько всего, что до сих пор в голове не укладывается. Из привычного мира меня окунуло в водоворот чужих страстей, с тайнами, обязательствами, какими-то темными историями, и я не представляю, что со всем этим делать. А Габриэл и другие специалисты КпЗП, кажется, представляют.
– Это место не похоже ни на камеру пыток, ни на исследовательский полигон. Думаю, вы делаете хорошее дело.
Из конца анфилады донесся душераздирающий детский крик.
– Асилия!!! – грозно прокричали в ответ.
– Ни за что! Не дамся живой!!! Не позволю над собой издеваться!!! Не-ет! – вопила девочка.
С укором посмотрела на Габриэла и кинулась на выручку ребенку. Не издеваются, говорит! Не ставят экспериментов, говорит!
– Асилия, живо ко мне!
– Изверги!!! – завопила девочка и снова завизжала.
– Маркиза, постойте, – донеслось вдогонку. – Да постойте же! Не открывайте ту дверь!
Куда там? Я ускорилась и, когда с ноги распахнула двери, чтобы ворваться в комнату и спасти малышку (кстати, комиссар отчего-то не спешил броситься ей на выручку, а нехотя плелся за мной следом), озадаченно застыла.
– Я же предупреждал, но вы не послушали.
– И-и-изверги!!! – пропищало волосатое нечто, покрытое пеной и, распахнув крылья, с визгом кинулось на меня.
Габриэл среагировал первым и выпустил магическую сеть, а я так и стояла с открытым ртом, наблюдая, как бьется в истерике иноземное мохнатое животное с детским голоском.
– Асилия, это всего лишь ванна! – причитала женщина, похожая на горничную. Во всяком разе, черное платье с белым фартуком и воротничком красноречиво намекало на положение слуги. – Простите, мсье де Перон, Асилия не желает мыться.
Рекс только к этому моменту доплелся до нас и, плюхнувшись на попу, лениво почесал лапой за ухом. По комнате словно ураган прошел, всюду островки пены, вода и даже клоки шерсти, а у Асилии, уж не знаю, кто она, но похожа на смесь водолаза и летучей мыши, этой шерсти столько, что хватит одеть в носки небольшую сибирскую деревню.
– Л-лютоз-зверь? – пропел монстрик, заметив моего найденыша. Чудовище преобразилось до неузнаваемости: перестало вырываться, замурлыкало, зачванилось. Кажется, Асилия нагло клеила моего Рексика.
Парень замер с поднятой к уху задней лапой, мол, «это вы мне, госпожа чудовище?», а потом на меня посмотрел, словно переспрашивая.
– Она тебе, милый, тебе. Не поможешь этой очаровашке помыться? Вы, похоже, снюхались.
Рекс вздрогнул, икнул, шерсть на его загривке встала дыбом. Бочком, бочком и щенок спрятался за подолом моего платья, намекая, что сегодня у него не приемный день.
– Асилия, приказом комиссара все пришлые обязательно проходят процедуру очистки. Лайла будет нежна и осторожна. Продолжайте, Лайла, мы не будем вам мешать. Вы обязательно справитесь…
– Но, господин де Перон…
– Справитесь, – улыбнулся он, и поспешил закрыть двери.
Какое-то время мы шли молча, но все же совесть сделала свое дело.
– Извините. Я подумала, что там…
Габриэл усмехнулся:
– Издеваются над пришлым?
Виновато пожала плечами и остановилась.
– Маркиза, жизнь людей и нелюдей, волей случая или сознательных ритуалов попавших в наш мир – под угрозой. Наша задача найти их раньше… других, – уклончиво произнес он. – Попытаться выяснить откуда они и вернуть домой. Это наша цель.
Значит, рыжеволосая девушка та самая «другая», поэтому она с таким восторгом приняла новость, что я пришлая. Наверное, прикидывала, сколько сможет на мне заработать и побежала сообщить подельникам? Недаром она мне не понравилась.
– А это возможно? Можно вернуться домой? Ну, в смысле, пришлому обратно в его мир?
Габриэл посмотрел на меня с интересом, и я поспешила натянуть на лицо глупую улыбку, изображая восторженную и недалекую девицу.
– Страшно любопытно и увлекательно!
– Да, маркиза. В этом нет секрета. Иногда нам удается выяснить, из какого мира попал пришлый. Если нет данных об опасности той вселенной, и пришлый не против, мы пытаемся произвести возврат. Получается редко, честно говоря.
Но шанс, значит, все-таки есть!
– А, если не получается вернуть?
– Тогда мы обучаем их и адаптируем к жизни в Арделии. Та леди, с глазом во лбу, прибыла к нам из Делирии пять лет назад. Вернуть ее домой не получилось, выходить за пределы здания она отказывается, так и живет здесь, помогает по мере возможности, другим пришлым адаптироваться к новым условиям. Вам, наверное, сложно это понять, но люди при переходе теряют память, а иногда и одежду.
– Да что вы?
Память при мне, да и одежда тоже. Вот только тело мое где-то запропастилось! Наверное, при переходе что-то пошло не так…
– Поэтому они становятся легкой добычей. Голого дезориентированного человека в два счета находят наемники, некроманты и…
Габриэл упорно о ком-то молчал. И так страшно молчал, что с этими «И» мне повстречаться не захочется, а потому я решила признаться.
– Мсье де Перон! – воскликнула молодая леди.
– Я пришлая! – наши голоса слились в один, но меня услышали.
Габриэл усмехнулся и погрозил мне пальцем:
– У вас специфическое чувство юмора, маркиза. Да, Ренни.
– Комиссар вернулся. Есть новости и доставили трель-птицу, только допросить ее вряд ли получится, потому что… эм…
Девушка бросила на меня многозначительный взгляд, испрашивая молчаливое согласие у руководства говорить в моем присутствии.
– Поступим так. Ренни, ты помоги маркизе устроиться на третьем этаже, в зоне отдыха и составить заявление в жандармерию, а я разберусь.
– Конечно, мсье!
– И, маркиза. Думаю, вы понимаете, что мы не сможем выпустить вас без печати.
Ну, началось!
– Печати?
– Ренни все объяснит, мне нужно к комиссару. Будь гостеприимной, чтобы маркиза навсегда выкинула из очаровательной головки глупости про КпЗП.
– Думает, мы изверги и ставим над ними темные ритуалы?
Габриэл с усмешкой кивнул, подмигнул на прощание и оставил меня на попечение высокой темноволосой девушки. На вид ей лет двадцать, не больше. Румяная, круглолицая, с чуть вздернутым носиком, она провожала мсье де Перона влюбленным взглядом и теребила рюшки на фижмах. Платье из темно-красного сатина ей удивительно шло, а еще напомнило мне о втором по счету незнакомце. Его камзол цвета темного вина не желал выходить из головы. Да ладно камзол! Проникновенный взгляд, полный уверенности голос и надежные объятия. Меня впервые торкнуло так, что до самого сердца! Вокруг полыхал ад, а я стояла в кольце его рук и понимала, что в полной безопасности. Лучше было, пожалуй, только в объятиях отца.
– Маркиза? – переспросила девушка.
– Простите, я задумалась.
– Я спрашивала – вы голодны? В зоне отдыха великолепный ресторанчик. Я могу заказать нам еду. Там так готовят мидий, створочки оближешь! – восторженно произнесла она.
Створочки оближешь? Серьезно или прикалывается?
По самым скромным подсчетам, в моей муфте сумма, которой хватит на небольшую забегаловку, не говоря уже о хорошем обеде. Чего уж там, и мидиями можно побаловаться, и лютого подкормить.
– Я не против. Но я ем довольно много…
Под много я подразумевала не семь мидий и кусочек лимона, а потому вслед за первой тарелкой пошла тарелка супа, а еще второе с поджарочкой и да, салатик с местными овощами. Разумеется, я не побрезговала и десертом из булочной напротив, все это запила крепким аналогом кофе. Корсет, конечно, пытался выпихнуть съеденную еду обратно, но я этому всячески препятствовала.
Лютый позабавился стейком с кровью. Ренни заверяла, что лютозвери едят исключительно живую еду с неостывшей кровью, но мой найденыш не жаловался. Смачно отрыгнул и лег дрыхнуть.
– Маркиза, у вас отменный аппетит. Вы, случаем, не в положении?
Я подавилась. Кусок бисквита перекрыл дыхательное горло и решил окончить мой иноземный путь. Пришлось вульгарно кашлять и перекинуться через ручку дивана, чтоб спасти себя от преждевременной смерти. Ренни переполошилась, подоспели официанты и пара мужчин в штатском. Я откашлялась и поспешила всех успокоить. Непривычно! В нашем мире на подавившегося человека и внимания не обратят. Ну, разве что он будет лежать и издавать предсмертные хрипы. Хотя, и тогда вряд ли помогут. Скорее все потянутся за айфонами и запостят происшествие в Инстаграм и Ютуб, сопроводив имоджиками. Вырождается русский человек!
– Вы уверены, что лекарь не нужен? – на всякий случай убедился незнакомый мужчина.
– Точно не нужен? – с нажимом переспросила Ренни, намекая на интересное положение маркизы.
– Нет, благодарю. Все хорошо.
Став местной знаменитостью, я несколько поумерила аппетиты, хотя на блюдце уже остались только крошки. Допила кофе и постаралась обойти тему с беременностью, но девушка ждала ответа. Вот только… я понятия не имела, беременна ли маркиза! А что, если да? От того самого мужа, большого, толстого и любвеобильного?
– Не думаю, Ренни, – мы условились, что, как и все, я буду обращаться к ней по имени. В КпЗП не любят титулы и официоз. – Твой вопрос прозвучал неожиданно, поэтому…
– А вот я очень хочу детей! – мечтательно произнесла она.
– От мсье де Перона, – сорвалось с языка.
Ренни залилась краской и прикрыла рот ладонью.
– Неужели так заметно?
– Заметно. И что с того? Всегда считала, что женщина имеет полное право открыто выражать эмоции. Любовь не заразная болезнь, чтобы ее стесняться.
Девушка смотрела на меня с восхищением.
– Вот и я так считаю! И какая разница, что он брат главы КпЗП и руководитель отдела поимок и поиска?
Хорошо, что торт закончился и кофе тоже, а то бы я опять подавилась, и на этот раз смертельно. Серьезно?! Из всех людей этого мира я натолкнулась на брата главы КпЗП? На главу отдела поимок и поиска? Ничуть не удивлюсь, если и с ним я успела перекинуться парочкой словечек.
– Да хоть король! – произнесла, все еще переваривая информацию.
– Ну, нет. Король Лайонел крепко женат, да и стар, – сморщилась она и отставила пустую кружку. – По поводу печати…
Оказалось, все посетители КпЗП обязаны принять печать от комиссара. Это некое вмешательство в сознание. Товарищ вторгнется в мой мозг и заблокирует определенную информацию, чтобы я не проболталась об увиденном, даже если захочется. Уверяют, что это не больно и абсолютно безопасно. От себя добавлю, что невероятно удобно, мы, женщины, едва ли способны держать язык за зубами.
Знакомство с Ренни оказалось полезным. Мы обсудили местную моду, завидных холостяков (с несколькими меня познакомили в ходе экскурсии по третьему этажу), содержание пришлых (с парочкой я даже пообщалась), составить заявление в жандармерию (немолодой жандарм усиленно строил мне глазки, поэтому я рада, что сбежала).
Да, в КпЗП имеется собственный жандарм «по делам общим и специфическим», что удобно, по словам Ренни. В отношении пришлых нередко совершаются преступления сразу по их прибытии в Арделию и это строго карается. Есть даже закон о повышенной ответственности за причинение увечий заведомо пришлому. Надо сознаться. Как возьму, как признаюсь! Только сначала уберусь от странноватого жандарма.
– Комиссар Рекс, идем! Скорее! – добавила нервно, убираясь из кабинета. – До свидания, мсье Кури.
Так и подмывало сказать «прощайте!» но больно вид у мужика был потрясенный.
– Как ты назвала лютозверя?! – переспросила побледневшая Ренни, беря меня под локоть. Мы условились, что и ко мне она будет обращаться по имени.
Господа за столами в общей зоне тоже в изумлении подняли головы, рассматривая нас с лютозверем. И вовсе не мой потрепанный наряд их привлек.
– Комиссар Рекс. А с этим какие-то проблемы?
– Ты специально его так назвала? – переспросила она полушепотом.
– Да.
Неужели в этом мире смотрели комиссара Рекса? Хотя, если смотрели, чему тогда удивляются?
– Ты невероятно смелая женщина!
Не замечала за собой такого. Подумаешь, дала собаке имя киношного героя.
– Не думаю. На самом деле я та еще трусиха. И, если уж совсем откровенно, еще и недалекая.
Ведь красочная вывеска того павильона как бы намекала: «вход только для оленей». Но нет же… поперлась. Взяла кредит и… Ай, все!
– Нет-нет, – хихикнула Ренни. – Наш начальник, конечно, любит необычных женщин, но ты – самая необычная. Думаю, он оценит. Не сразу, но оценит. Только вынуждена предупредить – если он проявит к тебе интерес, не обольщайся. Женщины в его жизни не задерживаются дольше недели. Это я по-дружески. А то начинаются потом плачи Артехидовы, заверения в вечной любви и угрозы свадьбой. Он жуть как не любит всего этого.
– А вы с комиссаром…
– Нет, что ты! У меня другой интерес. Я жду чистой и светлой любви, а не интрижек на пару ночей.
Она мечтательно вздохнула.
Почему комиссар должен оценить кличку моего животного и почему я могу попасть на удочку его обаяния, не узнала, потому что мы подошли к его кабинету на четвертом этаже. За перегородкой из матового стекла, отделенный от общей зоны, располагался кабинет начальника КпЗП. Ни таблички на двери, ни чего-то выдающего, что бы отличало кабинет начальства от кабинета того же жандарма, я не заметила. Должно быть человек простой и непритязательный. Мне предстояло получить печать и инструкции по дальнейшему поведению после посещения КпЗП.
Ренни постучала, вошла первой, чтобы, так сказать, подготовить товарища к моему появлению, задачу поставить и все такое, а потом вышла и, смешливо глядя на комиссара Рекса, произнесла:
– Ну, желаю удачи! Только не зови лютозверя по кличке, ладно? Комиссар немного не в настроении.
– Хорошо, не буду.
И я честно не собиралась, но лютый ворвался в кабинет с такой прытью, что я вбежала следом, не успев даже представиться, предупредить о своем появлении и двери закрыть. Точь-в-точь как обычная человеческая собака, он стал принюхиваться, выискивая местечко, где бы справить нужду и решил, что коврик под столом – лучшее место. Пока комиссар занимался бумагами и стоял к нам спиной, пыталась жестами вразумить лютозверя, но тот уже пристроился, поэтому…
– Комиссар Рекс, не вздумай нассать под стол начальника! – упомянутый повернулся, пришлось извиняться. – Простите, он у меня парень воспитанный, но сегодня что-то… Вы?
«Воспитанный» парень уже вовсю демонстрировал великолепные манеры, и вряд ли представлялось возможным его остановить.
А передо мной стоял незнакомец номер два. Я не сразу узнала его без красного камзола, который небрежно валялся на кресле возле книжного шкафа, а сам обладатель камзола остался в белоснежной сорочке, провокационно обтягивающей сильное тело. От каждого его движения под матовой тканью перекатывались мышцы и зрелище, скажу я вам, завораживало похлеще текущей воды и горящего огня вместе взятых. Чего уж там, на то, как работают другие, и вполовину не так приятно смотреть, как на это великолепие.
– Здравствуйте, – опомнилась, поднимая взгляд чуть выше – к мощной шее, широким плечам, волевому подбородку, чуть тронутому щетиной. – Снова…
– Как вы назвали лютозверя? – строго спросил он, игнорируя приветствия и прочую лабуду со вводными обстоятельствами. Вот это я понимаю – сразу к делу. А что, собственно, такого-то? Подумаешь, еще один комиссар, только на четырех лапах и с хвостом!
– Комиссар Рекс.
– Издеваетесь? – переспросил мужчина после некоторой паузы.
– А похоже?
– Очень. Объяснитесь, маркиза, зачем вы назвали монстра моим именем?
Теперь настала моя очередь изумляться. Он стебется или серьезно? Прыснула со смеху, но оказалось – зря. Не стебется.
– Серьезно? Вы комиссар Рекс? – сложно не хихикать, знаете ли, в такой ситуации, но я честно пыталась.
– Серьезней некуда. Это звание я получил от жителей утеса Рекс. Сомневаюсь, что лютозверь удостоился той же чести.
Что вы, что вы! Ну и сноб! Он бы видел себя со стороны, с каким выражением говорил! Прямо прижизненная статуя самого себя: грудь колесом, мышцы бугром, выражением лица можно лед плавить. Хотя, нет, наоборот, водопады замораживать.
– Он мне жизнь спас, как и вы. Не делайте из мухи слона.
– Что вы имеете в виду?
Замечательно. Кого здесь нет – мухи или слонов? Или выражения?
– А я за печатью пришла! – решила выкрутиться и все же закрыла двери, потому что общая зона изображала стадо жирафов и честно пыталась не ржать. Теперь понятно, почему хихикала Ренни. Не могла, блин, предупредить? Неловко получилось.
– За печатью, значит, – отмер комиссар Рекс и бросил на стол кожаную папку. – Жандарм принял ваше заявление?
И про похищение знает? Откуда? Габриэл донес?
По мне прошлись внимательным взглядом, задержавшись на оторванном рукаве, потрепанном кружеве и помятом подоле. И кто у нас тут еще жандарм?
– Принял. Пожалуйста, не кипятитесь. Подумаешь, лютозверя вашим именем… назвали… – взгляд комиссара потемнел. – Ладно. Молчу.
Вот так любовь с первого взгляда превращается в неприязнь со второго. Между нами прошелся холодок. Но что-то мне подсказывает, кое-кто слишком остро реагирует или я попалась под горячую руку. Вон у них попаданка из-под носа сбежала, конечно расстроились тут все.
– Маркиза, я надеюсь, вы понимаете, что лютозверя в любом случае придется сдать?
Упомянутый вскинул морду, жалобно заскулил и виновато (по-кошачьи) заскреб лапками, пытаясь зарыть конфуз.
– Друзей не сдают, – успокоила мохнатого. Хотя воспитательную беседу он, конечно, заработал.
Мужчина устало потер переносицу и обратил на меня тяжелый взгляд.
– Всю ответственность беру на себя! – заверила с готовностью.
– Это безрассудно.
– Безрассудство – мое второе имя.
А первое я даже и не помню…
– Хорошо. Дело ваше. Но я советую сменить ему имя.
– Урк? – Рекс вопросительно склонил голову на бок и смешно приподнял ухо. Обычный щенок, чего они из этого трагедию делают?
– Меня все устраивает, комиссара – тоже. И вообще, если хотите, себе его поменяйте.
– Меня зовут Аделард, – то ли возмутился, то ли представился комиссар.
– Тогда вообще проблемы не вижу!
– Вы…
Помнится, в прошлый раз нас оборвали на той же ноте. Хотя, нет, нота была несколько ниже и другой октавы. Она звучала в тональности недовольства.
– Печать, – выдохнул комиссар, сохраняя поистине героическое самообладание. А мне-то рисовали образ страшный и воинственный. – И постарайтесь досконально вспомнить лицо своего похитителя. Я составлю магический портрет и передам в жандармерию. Мы быстро поймаем этого человека.
– Спасибо. Что мне делать?
– Расслабиться и не шевелиться, – сказал он и подошел вплотную.
Меня окутало присутствием сильного мужчины. Его спокойная надежность впитывалась каждой клеточкой чужого тела. Пусть оно и чужое, и реагировало на комиссара однозначно, но душа-то моя, земная. И душа разве что не пела. Рядом с комиссаром я ничего не боялась, и отсутствие этого страха нельзя объяснить логически. Я безотчетно верила ему и все. И ощущение пугало, потому что никогда прежде я не испытывала ничего похожего.
Теплые ладони бережно коснулись моей шеи, плавно поднялись выше и сомкнулись на затылке. Взгляд голубых глаз завораживал. Я видела внутри них огонь (честное слово!). Язычки пламени таинственно мерцали и звали прикоснуться к ним. Поэтому, когда мужчина склонился ближе к моему лицу, я не стала сопротивляться и, закрыв глаза, тоже подалась вперед.
Пусть целует!
Внутри все томительно сжалось, завязалось в тугой узел в предвкушении…
– Что вы делаете? – раздалось у моих губ, а потом комиссар для надежности отпрянул.
– Эм… а… вы?
Неловко-то как вышло. Щеки обожгло, и я тоже отшатнулась, насколько позволяли чужие ладони на затылке.
– Пытаюсь поставить печать. Вы что же подумали, будто я желаю вас поцеловать?
– Я? Пф…
Подумала, блин. Еще как подумала! А что нормальная женщина подумает в такой ситуации? Что ему хочется понюхать запах моей помады что ли?
– Нет, разумеется. Просто… задумалась. Не обращайте внимания, давайте снова попробуем.
Я старалась сделать вид, словно меня ничуть не задела реакция комиссара, но получалось плохо. Я и на Земле собой хороша, а тут так вообще красавица, и чем ему не приглянулась? Сердце возмущенно билось в грудную клетку, а кровь плескала краску на щеки. Вдобавок, теперь не получалось смотреть в глаза начальнику КпЗП, а этого требовал протокол постановки печати, видите ли.
– Посмотрите на меня.
Не получалось. Я только что страшно оконфузилась и, хуже всего, мне безотчетно хотелось поцеловать малознакомого мужчину. Что это, любовь с первого взгляда или постстрессовое расстройство психики? Не-ет. Наверное, синдром оленя. Начинаю считать, что олень – это диагноз.
