Екатерина Платонова
Письма Марию
Очень грустная, но красивая фантазия о любви и смерти, в которой мне не хватает музыки.
Марий вскрыл почтовый конверт. В нем были письма – аккуратно сложенные листки бумаги, исписанные мелким почерком.
Катарина. Она умерла два месяца назад и вот теперь пришел этот конверт с её письмами. Он когда-то любил её. А, наверное, любил и сейчас, хотя у него и были любовные отношения после неё.
Марий с раздражением бросил листки бумаги на кухонный стол. Он скривил губы. «Она опять напоминает ему о себе, даже после своей смерти. Почему она всегда заставляет его чувствовать то, что он не хочет?! Он только начал привыкать к тому, что её уже нет. Зачем эти письма?» – со злостью и горечью подумал он. И расплакался, как ребёнок.
Почему все их отношения пропитаны болью и слезами? Он так хотел всегда избежать их, но не мог, даже тогда, когда они не были вместе, он словно оставался мысленно рядом с ней.
Ему всегда казалось, что она обладает над ним тайной властью, что она словно поймала его в какую-то ловушку, заманила и не отпускает. И ему хотелось высвободиться от неё, что-то ей доказать. Хотелось подчинить её себе, но у него не получалось до конца и это сводило его с ума.
Со временем Марий все больше стал понимать, что дело вовсе не в Катарине, а в тех чувствах, которые он к ней испытывает. Он просто любит её. Трагедия их отношений была в слишком большой возрастной разнице между ними, в разнице в возрасте почти в двадцать лет.
Катарина была маленькой, худенькой и вся её внешность, все повадки были такими, что ей легко можно было дать лет на пять а то и на десять меньше её паспортного возраста. На десять, но не на двадцать.
И в то же время ему нравилась одновременно её доступность и недосягаемость, нравилось ей подчиняться. Его зачаровывала та сила женского начала, которая была в Катарине и которая так притягательна для мужчин.
– Катарина, – непроизвольно позвал он её вслух. Ему казалось, он верил, что она где-то тут рядом с ним. Он чувствовал её незримое присутствие рядом с собой. Она обещала ему, что не оставит его одного.
Он мог бы просто выбросить эти письма или не читать их, но это была возможность хоть на некоторое время оживить его любимую женщину. Она хотела ему что-то сказать и он должен знать, что.
Листки были пронумерованы и он взял себе тот, на котором стояла единица.
«Здравствуй, Марий!
Надеюсь, ты сейчас на меня не сердишься за эти письма. Я сомневалась, стоит ли посылать их тебе. А потом подумала, что это просто письма и если ты не захочешь, ты можешь их и не читать. Ты сам волен решить, что с ними делать.
Мне трудно было пережить наше с тобой неизбежное расставание и я стала писать тебе письма. Это помогало мне справиться с болью от утраты наших отношений. Они написаны в разное время, но я не ставила даты. Просто собрала их все в той последовательности, в которой писала.
Когда ты получишь их, меня уже не будет в живых. Но я помню, что обещала тебе и я останусь рядом с тобой. И ты всегда сможешь позвать меня, если захочешь. Я верю, что это возможно.
Сейчас я пишу и мне снова грустно от того, что мы давно уже больше не вместе. Но стареть рядом с тобой мне было бы ещё больнее и это было бы противоестественно. Я хотела остаться в твоей памяти женщиной, которую ты когда-то любил, а не старухой. И я рада, что Карина тогда решила уехать от нас и снимать квартиру со своими однокурсницами. Иначе ей было бы слишком трудно разрываться между нами.
Марий, это сейчас больно, и тебе, наверно, тоже. Тебе, может, больнее, потому что меня уже нет, а ты ещё живёшь. Но, вспомни, у нас с тобой было почти двадцать лет счастья. Многие пары столько не живут вместе. Двадцать лет – это целая жизнь. Ты подарил мне радость материнства. Карина уже совсем взрослая, в августе ей будет 32 и все в жизни у неё устроено. Есть любимая профессия, есть муж и двое детей. И, вроде, все у них неплохо, так ведь? И у неё есть ты. Она так похожа на тебя, она вся твоя дочка. И я ее обожаю, мою маленькую и весёлую девочку. Сколько бы ни было ей лет, для меня она всегда маленькая девочка. Девочка, которой я заплетала косички и безропотно сносила все её капризы. Девочка, чьи слезы, тайны и самые большие радости навсегда остались в моём сердце. Жаль, что мне придётся побыть с ней меньше, чем мне того хотелось бы, как и с тобой…
Но я опять грущу, а тебе и без моих сожалений грусти хватает».
Марий встал, достал из буфета коньяк, налил себе рюмку и выпил. У него сейчас была близкая женщина, но он все никак не решался с ней съехаться. Может, теперь, когда Катарины уже нет, самое время? Он долго не вынесет этого гнетущего одиночества. И эти чертовы письма! Зачем он их читает?! Но лучше уж сразу прочитать до конца и забыть о них, убрать куда-нибудь подальше, а лучше всего вообще отдать Карине. Он вернулся обратно за стол.
«Я много думала о том, что было бы, прими ты другое решение. Может быть, и для тебя и для меня лучше было бы никогда не быть вместе? Тогда наши жизни сложились бы как-то по-другому.
Больше всего на свете я хотела быть с тобой и хотела, чтобы ты был счастлив. Но, если бы мне пришлось выбирать между первым и вторым, я выбрала бы второе. Я не знаю, Марий, в чем твоё счастье. Но теперь поздно об этом, жизнь уже прожита и её не переиграешь.
Но, знаешь, Марий, чем больше годы брали своё, тем меньше я чувствовала боли и тем больше я могла взглянуть на свою жизнь, будто со стороны. Сейчас я растворяюсь в повседневности, в людях, которые меня окружают. Я часто путаюсь в датах и в днях недели, иногда я забываю, что было несколько дней назад. Зато то, что было в далёком прошлом становится все яснее. Многое я помню до мельчайших деталей.
И я думаю, что прожила хорошую жизнь. Мы с тобой были красивой и гармоничной парой, вопреки всему. И я рада, что часть своей жизни прожила рядом с тобой».
Марий встал и посмотрел в окно. Там было темно, горели окна домов и фонари. Он подошел к окну, отдернул край занавески и прислонился лбом к оконному стеклу. А потом открыл балконную дверь и вышел наружу. Холодный и сырой осенний воздух встретил его. Было уже около двенадцати часов ночи. Он прислонился к стене и скрестил руки на груди. Катарина…
Ему нужно было освободиться из плена этих мрачных мыслей. Он повертел в руках телефон, думая, кому он может позвонить в такой поздний час. И решил позвонить Карине.
– Папа, что случилось? – услышал он её сонный голос.
– Твоя мама прислала мне письма и я их сейчас читаю.
– Как это? – не поняла Карина и встрепенулась просыпаясь.
– Я не знаю, почему они пришли только сейчас. Она писала их мне, когда мы расстались и отправила, видимо, незадолго до смерти.
– Ты дашь мне их прочитать? – с любопытством в голосе попросила Карина.
– Я дочитаю их и отдам тебе, делай с ними, что хочешь, – с досадой сказал Марий.
– Папа, тебе там одиноко? Хочешь, мы завтра к тебе в гости приедем?
– Нет, не надо, – Марий тяжело вздохнул.
– Не грусти, папочка! Я очень-очень тебя люблю…
Это правда, Карина больше была похожа на него и внешне, и по складу характера, но иногда она до боли напоминала ему свою мать. Она переняла у неё часть повадок, мимику, жесты, привычки и способы выражения своих мыслей. Вот и сейчас она говорила с ним, как когда-то давно Катарина. И ему вновь захотелось плакать, он сглотнул ком, застрявший в горле. Сегодня, похоже, никуда ему от Катарины не деться.
– Папа, вы так сильно с мамой любили друг друга! У вас была такая красивая история любви! Я всегда восхищалась вами, – легко и непринуждённо защебетала Карина в трубку, – Я никого не знаю, кто бы так же сильно любил.
– Разве? По-моему ты любишь своего Пашку ни чуть не меньше, чем я твою маму.
– Может быть. Но у нас все так обычно. А у вас с мамой было что-то волшебное!