Екатерина Орлова
Ангел для Демона

Глава 4

Демон

Глаза у нее светлые. Кажется. С такого расстояния не рассмотреть. Очень хочется узнать их цвет.

Зачетная девочка.

Тонкая-звонкая. Хрупкая, как хрустальная ваза. А походка… Спину держит, словно это натянутая струна. Над землей парит, как будто гравитация ей неведома. Охренительная куколка. Статуэтка в мою коллекцию.

Когда наши взгляды сталкиваются, что-то такое звенит в воздухе. Горячее, трепещущее. Хочу ее себе. До зубовного скрежета хочу. Подмять под себя и сделать столько всяких вещей, о которых такие хорошие девочки вслух не говорят.

На ней джинсы в обтяжку и короткий бежевый бомбер. Когда она идет по парковке, мой взгляд прожигает ее аккуратную округлую попку. Девочка похожа на гимнастку или танцовщицу. С такой грацией двигаются только они.

Меня бесит, что Арсен идет за ней по пятам и наваливает что-то так, что она краснеет и прячет от него взгляд. Подкатывает? Легкие волны ярости разносятся по крови, поджигая ее. Мне насрать, что он заприметил ее первым и даже по ходу знаком с девочкой.

Когда он отходит, между нами со статуэточкой происходит тот самый зрительный контакт. Наши взгляды примагничиваются, и во рту скапливается слюна, когда я скольжу им ниже по ее телу. Кажется, девочка таки хорошая, а я очень люблю таких портить. Сначала они робкие и застенчивые, но как раскачаешь, такая пушка получается. Словно, преодолев ее барьеры, открываешь шлюзы, и девочку уже не остановить. Вкусная перспектива. Облизываю губы, продолжая пялиться на ее лицо.

В какой-то момент девочка, словно очнувшись, отводит взгляд и, прыгнув в машину, выезжает с парковки. Машинка у нее тоже ничего. Похоже, папа у нее непростой человек, а, значит, на денежный крючок такую рыбку не поймать. Что ж, буду искать другие способы заманить ее на мой “крючок”.

– Демон! – раздается рядом со мной голос одного из моих лучших друзей, Германа. Поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. Он ехидно ухмыляется, изучающе блуждая взглядом по моему лицу. – Залип?

– Иди на хрен.

– Да ладно, брат, девчонка-то зачетная. Свежая кровь, – плотоядно тянет он.

– Кто такая?

– Хуй его знает.

– Так узнай.

– Узнаю, – кивает он. – Поехали?

– Я домой, – встаю с капота и отряхиваю джинсы, как будто испачкался о машину, хоть на самом деле, уверен, на ней ни пылинки.

– Да брось, Демон, – Артур тоже подходит ближе и тянет на якоре “девушку недели”. – Мы же в боулинг собирались.

– Отец позвонил, надо к ним ехать.

– Ладно, – неохотно отвечает Гера и тянет руку.

Прощаюсь с друзьями, напомнив Герману, что он обещал пробить имя девочки, и уезжаю.

У родителей дома уже собралась вся семья.

– Дима, – обнимает меня мама. – Мы заждались. Папа же просил не опаздывать.

– А где он сам?

– Ну ты же знаешь, – она ласково улыбается и качает головой. – Работает, как всегда. Светлана, позовите, пожалуйста, Алексея Валерьевича, – просит мама экономку и та, кивнув, удаляется по коридору.

Я не очень люблю дом родителей. Здесь все слишком пафосно и витиевато. Вензеля, картины в тяжелых рамах, высокие потолки, широкая каменная лестница. Не дом, скорее особняк музейного типа. И все же здесь прошло мое детство, так что даже обстановка не портит атмосферу.

Войдя в гостиную, вижу своих братьев и сестру. Матвей с Дэнчиком, как всегда, подъебывают друг друга и сами ржут. Они близнецы, и у них особая ментальная связь. И шутки собственные, смешные только для них двоих. Матвей немного серьезнее Дэнчика, во внешней среде он даже кажется неприступным и жестким, но дома немного расслабляется и позволяет себе побыть сыном, а не мужчиной.

А по другую сторону стола сидит моя любимая принцесса. Младшая сестра Серафима. Симочка. Наша гордость. Она такая девочка-девочка, что рядом с ней невольно становишься сильнее и автоматически включаешь режим защитника. У Серафимы есть характер, и она довольно дерзкая, но моя сестра даже в свои шестнадцать достаточно мудра, чтобы позволять окружающим мужчинам заботиться о ней. Или так ей просто проще.

Поздоровавшись с братьями, обхожу стол и целую в макушку Симу. Она позволяет, продолжая царственно восседать на своем стуле. Падаю рядом.

– Все еще дуешься, малявка? – дергаю ее за мизинец, и она резко убирает руку, стрельнув в меня прожигающим взглядом.

– А ты как думаешь?

Наклоняюсь к ней и произношу так, чтобы больше никто не слышал. Это наши с ней дела.

– Я тебе уже сказал, что он не для тебя.

– А кто для меня? И вообще, – шипит моя змеючка, – если он такой плохой, то почему ты с ним дружишь?

– Сима, Герыч классный друг, но говняный парень.

– Лично проверял?

– Бля, малая, не выводи, – чувствую, как закипаю.

Сколько раз у нас был этот разговор? Десяток точно. Она все настаивает, что Гера чуть ли не создан для нее. А он создан, чтобы тыкать своим членом практически во все, что движется. Не удивлюсь, если к тридцатнику Герыч сдохнет от ЗППП. Хрена с два я подпущу его к моей младшей сестре. К тому же, мой друг помешан на Лиличке, так что Серафиме, кроме разбитого сердца, с ним ничего не светит. Пускай в своей школе ищет себе приличного мальчика, и с ним делает первые шаги в отношениях. Блядь, как подумаю, что ее кто-то будет касаться, хочется превентивно отрезать члены всем парням в ее учебном заведении.

Сима фыркает и демонстративно отворачивается, делая глоток воды.

Мама с папой занимают свои места за столом, и традиционный семейный ужин наконец начинается. Для него, правда, у нас не отведен конкретный день из-за занятости папы и моих старших братьев. В следующем году и я к ним полноценно присоединюсь в семейном бизнесе, а пока надо закончить универ.

Когда я уже отъезжаю от особняка родителей, мой телефон начинает звонить. На большом экране консоли высвечивается фотка Герыча. Принимаю звонок.

– Я узнал то, что ты просил, – раздается в салоне голос моего друга.

– И кто она?

– Не скажу.

– Не понял?

– Я хочу видеть твою рожу, когда произнесу это. Полный пиздец, братишка. Жду тебя в кафе у фонтана, я буду внутри, – говорит он и отключается.

Всю дорогу до центра города я перемалываю его слова и воспоминания о девочке. Хочу ее. Аж зубы сводит и в паху горячо. Но что такого мне хочет поведать Герыч, что даже по телефону не смог сказать? Блядь, это интригует, и девочку хочется еще сильнее. Она дочь президента? Не знаю, может, прокурора? Или судьи? Что еще может быть в этой информации такого, что мой друг напустил такого туману?

Я впервые за этот день задумываюсь, нужны ли мне вообще такие приключения. Независимо от того, чья она дочь, девочка не выглядит той, с которой можно просто поиграть. Будет слишком много драмы, и я понимаю это уже сейчас. Но какой же, сука, сладкой кажется мысль о том, чтобы подмять ее под себя!

Глава 5

Демон

Геру я нахожу быстро. Он, конечно, сидит в самом центре зала, вальяжно раскинувшись на стуле и листая ленту в соцсетях, попивает кофе.

Заметив меня, Герман прячет телефон в карман и, привстав, стучит своим кулаком о мой. В его взгляде предвкушение и легкое злорадство. Сука, я ему сейчас втащу, если он не перестанет пялиться на меня так. Приземляюсь на стул напротив.

– Герыч, я начинаю нервничать, – предупреждаю друга, чтобы он понимал всю тяжесть моего состояния в эту минуту.

– Не буду тянуть. Девчонку зовут Ангелина Холодкова. И она… готов?

– Гера, блядь, – рявкаю я.

– Дочка Полкана.

– Еще раз? – охуевая, прошу повторить, потому что мне банально хочется верить, что он пошутил или ошибся.

– Доч-ка Пол-ка-на, – повторяет он медленно по слогам, чтобы до меня долетел смысл.

– Еба-а-ать, – тяну я, проводя по растрепанным волосам.

Дочка Полкана – это хреновая новость. Потому что Полкан – Руслан Тихонович Полковников – главный конкурент моего отца. Они делят город столько, сколько я себя помню, и начали задолго до моего рождения. Два криминальных авторитета, которые не раз воевали друг с другом. И Полкан – главный кандидат на кровную месть от нашей семьи. Папа просто затихарился на время, подыскивая способы отомстить Полкану за то, что произошло с моим старшим братом Ильей.

В голове всплывает изящная фигурка, большие глаза, копна волнистых светлых волос, завязанных на затылке в небрежный хвост. Изящные движения, легкая походка и скромная улыбка…

Но… дочь Полкана. И это, мягко говоря, новость сногсшибательная. Только вот…

– Погоди, ты сказал у нее другая фамилия.

– Ага, Холодкова, – говорит Гера, сделав глоток кофе.

– Как так?

– Хер его знает. Она, по ходу, даже не живет с папашей. Может, незаконнорожденная? Бастард, – ржет мой друг.

– У него же только сыновья.

– Я не знаю, откуда она взялась, Демон, но инфа сотка.

В голове за секунду созревает план. Как-то у нас с отцом был диалог о том, как я буду вливаться в семейный бизнес, и он сказал мне: “Тебе надо подумать, какую пользу ты принесешь нашему бизнесу. Ты не можешь только потреблять, нужно и вкладывать. Даю тебе время до окончания учебы, чтобы придумать, какой вклад ты внесешь в общее дело”. Эти слова всплыли внезапно, когда я понял, что у меня в руках может оказаться практически оружие массового поражения семьи Полковниковых. Стоит только поднапрячься, и я могу завладеть им.

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – спрашивает Герыч, сверля меня прищуренным взглядом.

– Ага.

– Отцу расскажешь?

– Пока нет. Надо сначала посмотреть, что к чему, прикинуть шансы, а потом уже делиться ценной инфой. Ты тоже рта не раскрывай. Даже Артурчик не должен знать.

– Я могила.

– Поеду, – встаю, поправляя толстовку.

– Давай, может, завалимся куда-то?

– Я сейчас готов завалиться только на кровать.

Наши ладони сталкиваются, и мы с другом приобнимаемся, прощаясь, а потом я покидаю кафе и, сев в машину, медленно еду по городу.

Как распорядиться этой информацией? Если я сейчас сдам папе все, что успел узнать об Ангелине, он, конечно, ухватится за этот шанс. Но, боюсь, мне не дадут возможности насладиться девочкой. Скорее всего, папа прикажет ее сломать так быстро, что я даже толком поцеловать ее не успею. А я уверен, что с Ангелиной поцелуи будут слаще меда.

Ангелина. Ангел. Она похожа на неземное существо. Правда похожа. Не знаю, что там с характером, но, судя по робким улыбкам, которые она дарила Арсену, там скромняжка и стесняшка. От этого перспектива соблазнить ее выглядит еще привлекательнее.

А что, если не сдавать ее отцу, а сначала поиграть с ней? А когда она начнет надоедать мне, отдам ее в отцовские руки, и пусть делает с ней все, что посчитает нужным. Немного жаль пускать в расход такую красоту. Но наш “бизнес” жесток, и все мы не святые. Наверняка Ангелина тоже понимает степень риска, раз скрывает свою настоящую фамилию. Или фамилию отца.

Дома я первым делом принимаю душ, а потом заваливаюсь на кровать и открываю соцсети. Ищу Ангелину Холодкову и вижу, что она занимается танцами. Балет, но какой-то странный. Запускаю ролик и залипаю. Она в легкой тюлевой юбке кружится, прыгает, выгибается, взмахивает руками и ногами. Красиво, пиздец просто. Даже мурашки по коже бегут, когда я смотрю на нее.

Когда крупные планы выхватывают ее лицо, я даже пару раз останавливаю ролик и прокручиваю назад, чтобы снова посмотреть на нее. Кристальные серо-голубые глаза смотрят прямо в камеру, и от этого невинного, чистого взгляда пробирает дрожь. Сжимаю член через трусы, со стоном зажмуриваясь.

Когда пожар в паху немного стихает, возвращаюсь к ролику. Снова смотрю в ее глаза. Нежная девочка. Во взгляде настороженность. Не доверяет миру. Если я сделаю с ней то, что задумал, она навсегда перестанет ему верить. Мне ли не похуй, во что там верит дочка Полкана? Моя мама, которая уже второй год плачет по вине отца Ангелины, тоже хотела доверять миру. Но папиному конкуренту было похуй так же, как и мне сейчас.

Запускаю ролик дальше, когда чувствую злость, затапливающую вены.

Через время снова останавливаю ролик на моменте с крупным планом. Здесь ее лицо полностью. Красивая до одурения. Тонкие, изящные черты лица, огромные глаза, небольшой рот с пухлыми губками. Обвожу пальцем овал на застывшей картинке.

На мгновение мелькает мысль, что девочка не виновата, что ее отец подонок, но я гоню ее от себя. Все, кто связаны с Полканом, виноваты.

И все же, может, найти другой способ отомстить, а Ангела оставить себе? Не в качестве игрушки. Или… в качестве ее, но на более долгий срок, чем обычно служили мне старые игрушки. Или все же поиграться, а потом отдать отцу?

Так и не приняв окончательного решения, думаю, что самым правильным будет подкатить к ней, а дальше как пойдет.

Скачиваю один из роликов себе на телефон, скриню крупный план с ее лицом и блокирую телефон. Утыкаюсь лицом в подушку и стону от напряжения в паху. Но я не буду даже передергивать. Хочу нагулять аппетит до того, как сорву вишенку невинного Ангела. А то, что она еще невинная, я не сомневаюсь ни секунды. Надо только завтра отловить в универе Арсена и запретить ему приближаться к Ангелу. Достаточно будет сказать ему одному,  чтобы весь универ знал, что теперь она – запретная территория. Объявление девочки моей ставит на ней клеймо, пока я не сообщу об обратном.

Глава 6

Ангел

Встряхиваю кистями и в который раз выглядываю из-за кулис. Обвожу взглядом зал, полный людей, а потом смотрю на край сцены. Несмотря на обещание Алины Вениаминовны, до генеральной репетиции мы здесь репетировали всего два раза, и теперь я чувствую себя неуверенно. Сцена слишком узкая по сравнению с теми, на которых я привыкла выступать. А мне предстоит в два прыжка преодолеть ее и влететь на руки к Максу, который будет стоять на краю. Благодаря постоянным отработкам поддержек он уже научился ловить меня и не позволяет мне скользнуть вперед, “ныряя” ему за спину.

И все же я боюсь. На прошлой репетиции я едва не проскочила точку, с которой должна была подпрыгнуть, чтобы Макс подхватил меня. Утешает только то, что генеральная репетиция этим утром прошла удачно, и мы отработали идеально.

– Ну что ты опять трясешься? – тихо произносит Макс, становясь у меня за спиной. Его теплые ладони ложатся мне на плечи и поглаживают их, немного успокаивая. – Все будет нормально. Утром все получилось отлично, и на выступлении мы справимся. Главное, помни про зрительный контакт, чтобы мы были в связке постоянно, с первого прыжка.

Я молча киваю и похлопываю его по ладони, давая понять, что услышала и готова.

Выступление начинается с того, что все девушки выскакивают на сцену и кружатся по ней, создавая эффект полета фей. Свет, музыка, наши наряды из тончайшей летящей ткани создают эффект парения над сценой. Дальше на сцене сменяются танцоры, комбинации движений, пара перетекает в пару, количество участников концерта на сцене то уменьшается, то увеличивается. Мы едва успеваем переодеваться между выступлениями, но вся эта суета и звенящее за кулисами напряжением и создают тот коктейль эмоций, ради которого мы все здесь находимся. Зал принимает нас очень бурно. Зрители постоянно хлопают между номерами, и мы радуемся, как дети, что у нас все получается.

Наш с Максом номер во второй трети концерта, и по мере его приближения сначала тело прошивает дрожь волнения, а потом она сменяется привычным ощущением легкого онемения. Я чувствую, что мышцы готовы работать, тело расслабляется, готовое парить, а в голове наступает тишина, в которой я слышу только музыку.

Когда начинается наше выступление, Макс выскакивает на сцену, делает несколько па, а потом я становлюсь у края кулис, сосредотачиваюсь и наконец вступаю. Вот тут-то все и летит к чертям. Делая слишком интенсивный второй прыжок, я оказываюсь у края сцены раньше, чем было нужно. Я вижу, что левая нога уже летит за пределы сцены, и мне приходится насильно тормознуть свое тело, поставить ногу на край, отчего она подгибается, и ее простреливает болью. Я оседаю на пол, как поломанная кукла.

 Из-за кулис слышу крик Алины с требованием закрыть занавес. Зная, что номер должен быть отыгран до конца, шевелю ногой, чтобы встать, но адская боль не позволяет этого. Тогда мы с Максом, словно сговорившись, отыгрываем остаток номера так, словно мое падение было задумано. Я изображаю из себя подбитого лебедя, а он якобы пытается меня спасти. Наконец спасительные портьеры смыкаются за моей спиной, и я получаю возможность скривиться от боли.

– Быстро ее за сцену, – командует хореограф. – Подготовка к следующему номеру. Готовность две секунды. Макс, уноси Гелю, в следующем номере соло. Давайте быстро!

Макс подхватывает меня на руки и уносит за кулисы. Посадив на скамью, сам возвращается на сцену, потому что, как говорит Алина, цитируя великого Фредди, “Show must go on” [1]. Дальше я должна все сделать сама. Большая часть танцоров задействована в номере, который сейчас идет на сцене, среди них и моя Агата, так что помочь мне некому.

Поднимаюсь и прыгаю в сторону гримерки. Тут внезапно справа меня подхватывает под руку наша гример Татьяна. Закидывает мою руку себе на плечо и помогает доскакать до маленькой комнатушки.

– Никто в зале ничего не понял. Вы с Максом так отыграли, как будто ты такая нежная фея, тебя подстрелили, и потом ты упала, как подкошенная. А он в роли благородного рыцаря пытался тебя спасти. Так что вы молодцы.

– Алина меня прибьет.

– Битого не накажут, не выдумывай, – фыркает она, усаживая меня на стул в гримерной. – Дальше сама, мне надо бежать, скоро смена номера.

– Спасибо.

Как только за Таней закрывается дверь, откидываюсь на спинку стула и смотрю на начавшую уже опухать ногу. В глазах скапливаются слезы, но я сжимаю челюсти и шумно втягиваю носом воздух, чтобы остановить подкатывающую истерику. Бросаю взгляд на свою сумку и понимаю, что переобуться мне сейчас не светит, как и переодеться. Так что я лишь меняю один из пуантов на балетку, а вторую вместе с пуантом засовываю в сумку, даже не потрудившись как-то отделить одежду от обуви.

Надо позвонить водителю, чтобы отвез меня в больницу, но по какой-то дурацкой причине мне чертовски стыдно за свое падение. Знаю, это глупость. Но привычка быть идеальной для папы вырабатывалась у меня три года. Мне так сильно хотелось показать ему, насколько я хорошая, что я заслуживаю его любви и внимания, что сейчас трудно демонстрировать ему свое несовершенство.

Вызываю такси и, повесив сумку на плечо, я встаю со стула, и, подогнув ногу в оставшемся пуанте, скачу на выход, чуть не забыв курточку. Каждое движение отдает в больную ногу, и через несколько прыжков мне приходится остановиться и, издав негромкий стон, перевести дух.

В больнице, к счастью, меня принимают быстро. Врач осматривает ногу, больно нажимая на припухшие участки, потом делают рентген. В итоге мне дают ибупрофен, который я быстро выпиваю в надежде хоть немного ослабить боль, выдают список лекарств и рекомендаций и затягивают ногу эластичным бинтом. Растяжение связок. Звучит как приговор, потому что таким и является для танцовщицы, которая регулярно выступает. Особенно сильно меня напугали сроки восстановления, озвученные врачом: до полугода. Но он обнадежил, сказав, что у молодых людей все происходит быстрее. Так что остается надеяться только на свой организм.

Допрыгав до аптеки, покупаю противовоспалительные таблетки и мази, еще один рулон эластичного бинта, и скачу на выход. Когда папа вернется, надо попросить его купить мне костыли. Похоже, ближайшие пару месяцев мне без них никак.

Возле аптеки снова вызываю такси и прыгаю на выход. Решив, что могу подождать машину на скамейке, выскакиваю за дверь, где внезапно наталкиваюсь на того самого парня, который глазел на меня на парковке университета. Я застываю, сталкиваясь с непроницаемым взглядом темных глаз, и хлопаю ресницами, как будто не верю, что он стоит прямо передо мной.

Не сразу понимаю, что в его руках роскошный букет красных роз. Для кого-то это банальность, но это первые в моей жизни цветы, не считая папиных букетов на дни рождения и 8 марта. Правда, я еще не знаю, для меня ли они, но помечтать же можно.

_______

[1] “Show must go on” – песня группы Queen, в переводе “Шоу должно продолжаться”

Глава 7

Ангел

– Поехали, отвезу тебя домой, – произносит наконец парень, и я растворяюсь в его голосе. Он говорит с ленцой, я слышу бархатные нотки низкого голоса и понимаю, что именно таким себе его и представляла. Мне бы вообще не надо было представлять себе, как разговаривает и смотрит этот парень, но кто удержит мою фантазию?

Он немного отодвигается, а когда видит, что я скачу на одной ноге, вручает мне букет и резко подхватывает на руки.

– Эй! Поставь меня на землю! – требую я и на всякий случай осматриваюсь, пытаясь выяснить, поможет ли мне кто-то в случае, если этот парень переступит границы. – Куда ты меня несешь?

– Я же сказал, что отвезу тебя домой, – спокойно отвечает он.

– Я не сажусь в машину к незнакомцам.

– Меня зовут Дима, мы учимся в одном универе. Я видел тебя на парковке. Думаю, ты тоже меня заметила, – он криво усмехается.

Какой самоуверенный! Хотя это неудивительно. С такой харизмой и флером плохого парня, который так любят девушки.

– А что ты тут делаешь?

– Видел, как ты упала на выступлении.

– Это была часть номера, – возражаю негромко, покраснев так, что горят кончики ушей.

– Ну да, – хмыкает он.

– Так а здесь ты меня как нашел? Или это случайность? А, ты, наверное, проведать кого-то приехал в больницу? Вон и цветы привез.

– Цветы тебе, и приехал я за тобой. Это ближайшая больница к концертному залу. Логично, что ты поехала именно сюда.

– А в концертном зале ты что делал?

– Пришел на твое выступление посмотреть.

– Что? Зачем?

– Захотелось, – спокойно отвечает он и продолжает нести меня так, словно я ничего не вешу. Меня настораживает его поведение, так что я на всякий случай разблокирую телефон, чтобы в случае необходимости можно было быстро позвонить папиному водителю.

От близости Димы и запаха его туалетной воды, сильно отличающейся от той, какой пользуются парни на моем потоке, у меня кружится голова, и я даже забываю, что всего секунду назад боялась его. У тех что-то такое дерзкое, спортивное, а у этого парфюм глубокий, мощный и даже… пугающий. Не знаю, как объяснить, да и в мужских ароматах я совсем не разбираюсь. Я и себе-то выбрала с трудом, что уже говорить о парфюмах, которые я никогда не покупала. Этот запах чем-то похож на папин, но более свежий и резковатый. Как будто в него добавили острого перца.

– А как ты узнал про концерт?

– Ты слишком подозрительная, – отвечает он и ставит меня на землю рядом со своей пугающего вида машиной. Открывает дверцу, забрасывает на заднее сиденье букет и снова поворачивается ко мне.

– А ты не отвечаешь на вопрос. Как тут не быть подозрительной?

Уголок соблазнительных губ Димы приподнимается, и он окидывает меня взглядом, а потом внезапно становится серьезным, когда я покачиваюсь на одной ноге. Берет меня за локти, снова вторгаясь в личное пространство и окутывая своей давящей аурой.

– Мне не сложно собрать минимальную информацию о девушке, которая меня заинтересовала. Слушай, я не заставляю тебя ехать со мной. Могу вызвать такси, если тебе влом с комфортом прокатиться до дома на нормальной тачке. Но я позабочусь о тебе лучше таксиста. Можем сфотать мои номера, отправишь их подружке, чтобы она знала, с кем ты уехала.

Пока я решаюсь, Дима уже выхватывает из моих пальцев телефон и делает снимок своего переднего номерного знака. Потом возвращает мне аппарат, а я, как хорошая девочка, отправляю подруге номер и пишу, что меня везет домой Дима.

– Как твоя фамилия? – обращаюсь к нему.

Поколебавшись пару секунд, отвечает, впиваясь в мое лицо взглядом:

– Громов.

– Ага, ладно.

Дописываю его фамилию  и отправляю сообщение Агате. Если этот Дима задумал что-нибудь плохое, то информированность моей подруги должна его отпугнуть.

– Все? Можем ехать? – спрашивает он.

– Да.

Дима шире распахивает дверцу и помогает мне занять место в кожаном салоне, аккуратно перекидывая больную ногу через порожек. Потом наклоняется, чтобы застегнуть ремень безопасности, задерживаясь очень близко у моего лица. Слишком близко. Я даже могу чувствовать его дыхание на своем подбородке. Это так странно и волнующе, что я перестаю дышать и, широко распахнув глаза, пялюсь на парня.

Заняв водительское место, Дима заводит машину, и та приятно урчит. Я быстро называю адрес, и мы выезжаем со стоянки, встраиваясь в поток машин. Я стараюсь смотреть в лобовое стекло или в боковое, но взгляд то и дело скользит к незнакомцу, который уверенным жестом обхватывает руль ровно сверху, а вторая его рука лежит на ручке переключения передач. С интересом рассматриваю его руки. Дима не качок, так что и ладони у него не слишком широкие. Но пальцы длинные, словно музыкальные. Наверное, он был бы хорошим пианистом. Тыльная сторона ладоней испещрена венами, руки жилистые. Но больше всего мое внимание привлекают кольца.

– Ты женат? – не удерживаюсь от вопроса, и слегка дергаюсь от того, как он мечет в меня внимательный взгляд темных глаз. А потом внезапно кривовато улыбается.

– Чего?

– У тебя кольцо на безымянном пальце.

– У меня их три на обеих руках.

Он отпускает руль, чтобы продемонстрировать третье, а я вскрикиваю и с ужасом смотрю на дорогу. Дима смеется и снова берется за руль.

Успокоившись, я всматриваюсь в его кольца. Да, они не похожи на обручальные, но тоже почти плоские. На правой руке их два. Широкие, блестящие, похожи на серебряные. На левой, если я правильно увидела перед тем, как испугаться, только одно, и оно на безымянном. Больше похоже на печатку, но я не успела рассмотреть.

Мой взгляд скользит выше. Пользуясь тем, что Дима сосредоточен на дороге, я стараюсь максимально незаметно подглядывать за ним.

Его запястье украшает узкий коричневый кожаный браслет, сплетенный из нескольких шнурков. Взгляд скользит дальше по черной кожаной куртке, падает на белоснежный воротник футболки, очерчивает острый кадык и наконец изучает лицо. Острая линия челюсти, полноватые губы, прямой нос, густые брови, непослушная челка, которую он то и дело поправляет. Полный набор любимца девочек. Все при нем, и даже больше. Крутая, слегка пугающая машина – как вишенка на торте.

– Рассмотрела? – хмыкает Дима, заставляя меня покраснеть и отвернуться. Улыбка сама собой растягивается на губах, и мне приходится прикусить нижнюю, чтобы сдержать неуместный порыв. Пусть не думает, что я тут уже поплыла от его неотразимости.

Телефон пиликает входящим сообщением, спасая меня от необходимости отвечать на провокационный вопрос. Облегченно выдыхаю, получив сообщение от “Изумруда” – так моя подруга Агата прозвала себя в сети, потому что “это тоже камень”, как и тот, что символизирует ее имя. Странная логика, но в этом вся Агата.

Изумруд: “Не знаю, что спросить сначала. Как твоя нога? Или все же: как тебя угораздило сесть в машину к Демону?”

Ангелина: “К Демону? Почему ты так его называешь?”

Изумруд: “Ага, значит, нога уже не болит”

Изумруд: “Я рассказывала тебе про него несколько дней назад, когда мы были в ТЦ. Брат Матвея, помнишь?”

Я хмурюсь, а когда меня осеняет, перевожу взгляд на Диму. Это его называют Демоном? Немудрено с таким-то взглядом. И аура у него давящая. Ему сложно сопротивляться, но не столько благодаря обаянию, а больше из-за какого-то животного страха разозлить его.

Изумруд: “Ну ты не бойся, он людей не ест. Хотя, может, пьет кровь девственниц. Хахаха”

Ангелина: “Агата! Что за шутки? Он меня всего лишь подвозит”

Изумруд: “Ага, как и десятки других до тебя. В общем, кандидат на твою вишенку хороший, главное не отдавать ему свое сердце. Тогда точно сожрет. Позвони как будешь дома, посвящу в подробности”

Ангелина: “Ладно”

Заблокировав телефон, прячу его в карман куртки, который застегиваю на молнию, и снова смотрю на Диму. Демон. Есть в нем что-то демоническое. То ли взгляд, то ли энергетика. Но мне нравится то, как он пахнет, и как уверенно ведет машину. И даже скупые кривоватые улыбки, которые он периодически дарит мне. Интересно, о чем он думает, когда смотрит на меня?

– Может, прогуляемся? – предлагает Дима, когда мы заезжаем в мой район и едем вдоль парка и озера.

– Так себе идея, – отвечаю я, выразительно кивая на свою ногу.

– Я должен был попытаться, – он подмигивает, а у меня внизу живота как будто бабочки качаются на волнах.

Вот как, оказывается, работает чрезмерное обаяние. Он еще толком ничего не сказал и не сделал, а я уже трепещу. Но нет. Не трепещу же. Да я вижу его второй раз в жизни! Какой трепет?

– Может, ты голодна? Мы могли бы где-нибудь поесть. Здесь должны быть приличные кафе.

– Спасибо, но нет. Я хочу домой. Мне нужно приложить лед к лодыжке.

– Значит, в следующий раз, – говорит он, подъезжая к шлагбауму закрытого жилого комплекса. Я достаю брелок из сумки и нажимаю на кнопку, чтобы поднять преграду.

– А будет следующий раз? – задаю вопрос и только потом понимаю, как это прозвучало. Как будто я надеюсь на следующий раз. Щеки вспыхивают, и я резко отворачиваюсь, якобы внимательно осматривая газон возле пешеходных дорожек.

– Непременно будет, – заключает Дима, и мне кажется, что я слышу щелчок замка, когда моя клетка захлопывается. Вероятно, мне не оставили выхода.