Екатерина Мекачима
За девятое небо
– То была не битва. Битва – впереди, – тихо ответил волхв.
– Но колосаи…
Старик покачал головой:
– Колосаи – не враги. Истинный враг только грядёт, как и битва с ним. – Старец печально улыбнулся и отнял руку ото лба юноши. – И ты – один из трёх великих богатырей, кто поможет одержать победу.
Вель хотел было возразить старику, но у него не получилось: тёплое умиротворение закрыло ему веки старческой ладонью.
В мире вновь настала Тьма. Только теперь во Тьме не было боли, не было печали. Была лишь спокойна тишина, что качала на волнах. На волнах далёкого испещрённого льдинами моря, по которому плыли корабли. Северная заря в вечной ночи лилась изумрудной лентой, освещая путь вернувшимся с Той Стороны. На носу флагмана стоял мертвец в обличье человека. Мёртвому были не страшны ни лютый холод, ни вечная Тьма, ибо он сам был Тьмой. Рядом с мертвецом хрупкая девушка с золотыми волосами хмуро смотрела вдаль.
– Я нашёл тебя, – проговорили рядом, и Вель, вздрогнув, открыл глаза.
В серебряно-красном свете лун он различил склонившегося над ним Любомира: юноша был весь в запёкшейся крови, лицо тёмное и грязное, волосы свисали из-под шлема заледенелыми сосульками.
– Жив. – Любомир расплылся в улыбке. – Жив, хвала Сварогу! Я же говорил, что ты будешь отличным воином! – чуть ли не крикнул он и помог другу сесть.
Вель огляделся: они были вдвоём среди устланного телами бранного поля. Призрачные луны красным серебром светили сквозь туман, и трупы отбрасывали по две перекрещённые тени. Представший взору мир был куда страшнее того странного видения, что явилось ему после беседы со старцем. Где он?
– Тебя сильно ранило? – спросил Любомир, так и не дождавшись от Веля слова.
– Да, сильно, едва не отдал душу Птицам, – просипел юноша в ответ. – Меня какой-то старец вылечил. Руку на лоб положил, и боль прошла.
– Я тоже его видел, – нахмурился Любомир. – Но думал, это видения от увечья. Меня по голове ударили. – Любомир указал на вмятину на своём шлеме.
– Значит, тебя он тоже спас, – заключил Вель.
Любомир кивнул.
– Они захватили Ровновольск, несмотря на то что их пламя потухло. – Вель кивнул в сторону далёкого города, мерцавшего огнями сквозь густой туман. – Надо дойти до леса, пока колосаи не заметили нас и не разожгли своё пламя.
Вель кивнул, и Любомир помог ему встать. Слабость отозвалась ноющей болью, но Вель заставил себя сделать пару шагов к своему мечу, поднял его и убрал в ножны.
– Идём, – кивнул Вель Любомиру, и оба витязя, обходя мёртвых и раненых, заковыляли к тайге.
В морозной туманной ночи слышались стоны и всхлипы. Чья-то рука ухватилась за лодыжку Любомира, но он не остановился – колосаи могут отправить воинов добивать павших, и спастись под покровом леса не получится.
И только тогда, когда Вель и Любомир достигли леса и углубились в него, оба позволили себе отдохнуть, опустившись на снег подле могучей сосны.
Серебристый туман пропитал тайгу, отчего бор тихо светился.
– Ты когда-нибудь видел подобное? – спросил Вель Любомира, указывая на облачка освещающего лес тумана.
– Нет, – покачал головой Любомир и опёрся спиной о ствол сосны. – Наверное, нам помогают Боги. И тот старец – не Сварог ли нам явился?
– Да какая разница, – пожал плечами Вель. – До ближайшего таёжного селения нам без припасов не дойти, у нас даже еды нет, а мы – не охотники. Хоть раны и неведомым образом затянулись, но тело болит… Если снег растопить можно… Эх… Сгинем с тобой в лесу либо от холода, либо от голода…
– А кто ж тогда твою невесту спасёт, раз ты помирать собрался? – хмыкнул Любомир, старательно отгоняя подобные думы.
– Не любит она меня, – вздохнул Вель. – Мы с ней только одну ночь танцевали на празднике Весны. Я думал, что влюбился, а она в Свагобор ушла.
– Может, стыдно ей стало, что гуляла, вот и ушла? – предположил Любомир. – Чего ж сразу не любит? Я ж помню, как вы с будущим тестем ладили!
Вель повернулся к Любомиру и хмуро посмотрел на него: в сером свете тумана сварогин выглядел плохо, но даже на потемневшем от грязи и крови лице ярко светились живые глаза. Дух у Любомира был силён.
– Если бы любила, или если бы я был по нраву ей, она бы хотя бы попрощалась. – Вель отвернулся и вновь устремил взор в лес. – А она меня забыла…
– Кажется, тебя ранило сильно… – попытался усмехнуться Любомир, но вышло слишком натужно, и юноша сделал вид, что прочистил горло.
– Я раньше не рассказывал, но её отец, Иван, говорил, будто Мирослава не только меня, но и праздник забыла, – тихо ответил Вель. – Прислала весть, что останется волхвой в Свагоборе, спрашивала благословение на послушничество.
– Её благословили?
– Нет. Я сам хотел к ней в Свагобор наведаться, извиниться, если она от стыда так отчаянно поступила. Но Иван пришёл ко мне, мол, вместе поедем – она тебя вспомнит и точно передумает давать обет волхвы.
– Вот видишь! Если отец считает, что его дочь…
– Сколько с тех пор времени прошло? – Вель покачал головой. – И сегодня, когда я едва не погиб, я не думал о ней…
– А о ком ты думал?
– Ни о ком. Я даже не испугался. – Вель немного помолчал. – Страшно было вначале, когда битва грянула… А потом… всё будто смешалось в нечто единое и невнятное. – Вель немного помолчал и вновь обернулся к Любомиру, который теперь тоже смотрел в туманный лес. – А ты о брате думал?
Любомир кивнул.
– Мне кажется, будто я увидел Радислава, – тихо сказал. – Но потом оказалось, что это старик, волхв. Он мне руку на голову положил, и боль отступила. А ещё он сказал… – Любомир вздохнул и умолк.
– Что он сказал?
– Да пустое, – отмахнулся Любомир. – Наверное, всё же увечье, – усмехнулся.
– Одинаковое у нас? – удивился Вель.
– Да что угодно может быть…
– Даже то, что старик и вправду существует, – продолжил Вель. – Он сказал тебе, что колосаи – не враги?
Любомир повернулся к Велю и, хмуро посмотрев на него, кивнул.
– Может, он от Мора тогда? – тихо предположил.
– А может, колосаи – и вправду не враги?
– Да что ты такое говоришь?! – поразился Любомир. – Они…
Но Вель указал на лес, и витязь умолк: туман засветился ярче, и послышались голоса. Нежные, едва различимые, но невероятно прекрасные пели щемящую дух Песнь.
– Да что же это такое, – нахмурился Вель и медленно поднялся. Любомир, озираясь, встал следом.
Песнь звучала громче, голоса звенели в ночной тиши, окружая Веля и Любомира. Оба юноши, едва держась на ногах от усталости и боли, положили руки на мечи.
Туман сделался плотнее – лес почти исчез в его пелене, – в клубящемся мареве являлись неясные фигуры. Но вдруг всё стихло, сияние померкло, и из чащи вышел старец в тёмных лохмотьях. Сухой, будто мёртвое древо, он своей крючковатой рукой опирался на посох. Глаза на заросшем лице тускло светились.
– Велижан меня зовут, – прохрипел, – дал обет служить матери-земле на заре веков. Спасти вас велел мне Лес.
Вель и Любомир невольно ступили назад – старец излучал силу, подобную которой сварогины прежде не встречали.
– Не надобно меня бояться, – скрипнул старик. – Я спас вас по велению Богов.
Вель и Любомир хмуро переглянулись.
– Боги велели спасти нас? – с недоверием спросил Вель, и Велижан кивнул.
– Да, чтобы вы отправились за Девятое небо, – прошелестел. – А для того вам надобно идти за мной.
– За какое небо? – оправился от удивления Любомир. – Ты нас спас, чтобы вновь убить?
Старец сипло рассмеялся и устало покачал косматой головой.
– Вот уж не думал, что люди настолько оглупели, – сокрушался волхв, удобнее обхватив посох. – Я могу вас заворожить, но я хочу, чтобы вы вняли мне и поступили по своей воле.
– Ты будто дух нечистый! – нахмурился Любомир. – Неясное говоришь, запутать хочешь? То колосаи – не враги, то Боги велели нас спасти, то нам нужно отправиться за какое-то небо!
– Сколько с вами нынче мороки, – вздохнул Велижан и подошёл к витязям ближе. Молодые люди не могли пошевелиться – всё тело будто сделалось из стали, руки так и застыли на рукоятях мечей.
– Да явит отец Сварог вам сущее, – прохрипел Велижан и, воткнув посох в снег, положил обеим витязям на лбы руки. – Узрите и уверуйте…
Слова старца растаяли во тьме, застлавшей бытие: исчезли Велижан, лес, серебристый туман, окутавший Тайгу, снег… Всё застлал мрак.
Бархатная тьма обволакивала и пленила, собираясь в неясные узоры, подёргивалась дымкой, бежала волнами… Волнами студёного северного моря, по которому плыли корабли – три маленькие точки среди вечных льдов.
– Грядущее нельзя изменить. Нить Судьбы слишком запутана. Эти суда несут на своих парусах великие беды, – шелестела тьма скрипучим шёпотом Велижана, – ибо они принадлежат настоящему врагу. Тому, кто приведёт мёртвое войско.
Тьма вновь сгустилась, чтобы, расступившись, показать искусные подводные терема морского народа. Великокняжеский терем, на престоле которого восседал мощный человек в покрытом известняковыми наростами платье, сотканном из водорослей и тины. Длинные чёрные волосы Морского Князя перехватывал украшенный каменьями обруч, борода была заплетена в косу; зелёные, будто изумруды, глаза смотрели в самую душу.
– Именно там, в глубине вод, сокрыты врата, ведущие за Девятое небо, – прохрипел старик, и видение померкло.
Перед взором вновь простирался тёмный зимний лес.
Вель и Любомир, оба, тяжело дыша смотрели на Велижана, что, опершись на посох, внимательно взирал на них.
– Что это, к Мору, было? – спросил Вель и понял, что вновь может двигаться.
– Я вам показал грядущее, воззвал к вашим душам, – спокойно ответил Велижан. – Но даже увиденное вас не пробудило… – разочарованно прошептал. – Какая же беда в мире нынче, какая беда…
Старик сокрушённо покачал головой, отвернулся и, опираясь на посох, медленно заковылял в лес.
– Думаешь, стоит идти за ним? – спросил Вель Любомира.
Богатырь пожал плечами:
– Мне кажется, я сейчас ум Сварогу отдам, – признался он. – Но оставаться тут равносильно смерти. Если не найдут колосаи, замёрзнем насмерть или умрём от голода.
– Уж больно старик на навь похож, – сомневался Вель, смотря в спину уходящего волхва.
– А если он и вправду нас спас? – предположил Любомир.
– Потому что велели Боги? – нахмурился Вель.
– Я тоже ему не верю, – согласился Любомир. – Но если мы не последуем за ним, то погибнем точно. Я это сердцем чую. – Любомир хмуро посмотрел на друга. – Идём, – уверенно сказал он и пошёл вслед за Велижаном, который почти скрылся во тьме.
* * *
Сердце сковало холодом, и Дреф, закрыв глаза, зашептал, обращаясь Словом к Лесу.
Перед внутренним взором Дрефа предстала грандиозная стена огня, надвигающегося на Тайгу… Пламя рокотало, набирало мощь. Полевик обратил взор на навий – Марья стояла во главе тёмного воинства и, закрыв глаза, тихо шептала; её слова подхватили другие русалки, и звенящая заупокойная Песнь заполнила бытие.
Дреф видел, как в морозном воздухе искрился туман: стелился над снегом, овевал деревья, устремлялся ввысь и сливался с молочным небом, что белело сквозь тёмный узор крон над головой. Вторя русалочьей Песне, туман собрался со всей Тайги и, поднявшись над лесом грандиозной волной, метнулся на стену огня.
Дреф видел, как в вышине мерцали капли мёртвой воды.
Волхвы леших, вил и берегинь шептали, Словом усиливая ворожбу навий, и огонь не смог преодолеть силу, родившуюся в единстве Света и Тьмы. Песнь текла через весь бор мощным несокрушимым потоком, подхватывала капли мёртвой воды и теснила пламя Хорохая.
Рокочущий огонь то нарастал, то отступал перед туманом.
– Да поможет Марье Индрик, – прошептала Иванка, крепче обхватив копьё. – Да сгинет огонь, да не придётся нам воевать…
Йари находились в тылу собравшейся в лесу армии леших, вил и берегинь. В Тайге, окутанной тяжёлым туманом, царило безмолвное волнение.
– Кто бы знал, что навь станет дочерью Леса и всем поможет. – Ватан покачал головой.
– Поможет, – кивнул Айул. – И Светозара спасёт.
– Обязательно спасёт, – согласился хмурый Лый и поправил свой доспех – гаркун находился рядом с учениками Дрефа. Воспоминания о Светозаре – друге из мира людей – наполняли душу могучего лешего тоской.
– А теперь поможем мы. – Явих взъерошил волосы и, закрыв глаза, низко зашептал.
Остальные йари последовали его примеру – голоса леших низким рыком прокатились по Тайге, наполняя туман и своей силой. Воины народов Леса, ждавшие своего часа, подхватили Песнь тоже, и серебряный узор Слов, оплётший туман, засветился ярче.
Князь Дреф, ворожа рядом с Миродревой и Светоликой, видел, как пламя Хорохая, что взметнулось было до небес, стало оседать.
Морозный воздух, пропитанный духом войны, наполнился голосами поющих защитников Леса.
День перевалил за половину, когда Песнь мёртвой воды пронзительным звоном заполнила Явь, и огонь Хорохая, не выдержав, потух.
Померкло пламя, и туман осел, разлившись по лесу серебристым маревом: души навий таяли, покидая Средний Мир – среди тумана, который ещё долго будет окутывать бор, можно было различить всполохи серебряных и золотых крыльев птиц, устремлявшихся в Ирий. Души русалок, мавок и болотников, что по своей воле обратились к Свету, теперь были свободны. Их едва слышимая Песнь наполняла лес светлой тоской, а лёгкое сияние овевало щемящей грустью; и каждый, кто внял случившемуся, невольно вторил их Песне, провожая обратившихся к Свету в последний путь.
Густой дым поднимался с потухших деревьев, кустарников и степи, убранной чёрным покрывалом тлеющих углей; снег от огня растаял, и мокрую землю окутывал пар.
В лесу стоял едкий запах гари.
– Хвала Индрику, – прошептал Дреф, опершись на тояг. – Померкло пламя.
– Но колосаи смогут воспеть его снова. – Миродрева хмуро посмотрела на князя.
Голоса леших, вил и берегинь стихли – стоявшее позади Дрефа, Миродревы, Светолики и Йергала войско лесных народов замерло в ожидании грядущего.
– Не смогут, – уверенно ответил Дреф. – Я чувствовал их волхвов духом – они не посмеют посягнуть на Лес. Что ещё я чувствовал… – Дреф покачал головой и махнул лапой: – Пустое…
– Марья? – тихо прошептала Светолика, и Дреф обернулся: из затмившего лес серебристого тумана вышла Марья.
Над полупрозрачной девой с тоягом кружил Дрозд.
– Я отдала слишком много мёртвой воды, – прошептала дочь Леса. – Моё тело почти исчезло. Но сил моего духа хватит для того, чтобы спасти Светозара.
– Марья… – ахнула Миродрева. – Если ты отправишься со мной в Миро, мы поможем тебе!
– Нет, – нахмурилась русалка. – Пока вы будете меня исцелять, пройдёт много времени. Светозар и так слишком долго в плену у Топи. Я хорошо знаю, что такое жить во Тьме – чем дольше находишься во мраке, тем крепче он пленит душу.
– Дух у Светозара очень силён, – ответил Дреф. – Он дождётся тебя.
– Да, если отправлюсь сейчас. – Марья шагнула ближе к Дрефу. – Княже, открой мне заворожённую тропу, что приведёт к Чёрному Озеру. Сил у меня совсем не осталось.
– Пусть идёт, – пробасил Йергал, хмуро глядя на навь. Елмагану претило то, что русалка всё же помогла Лесу.
– Марья? – из расступившегося войска вышла Иванка. За лешей следовали остальные йари и Лый. – Мы поможем тебе! – Иванка положила на сердце руку, с беспокойством глядя на русалку. – Мы пойдём с тобой. Правда, князь Дреф? – Иванка с надеждой посмотрела на Дрефа.
– Нет, – ответила Марья, и Дрозд опустился на её тояг. – Вы ничем не сможете помочь – Топь отпустит Светозара, только если я соглашусь стать её Хозяйкой. А в болоте тело не нужно.
– Марья… – нахмурилась Иванка и шагнула к русалке ближе. – Но ты же…
Марья предупреждающе подняла руку:
– Я сама в огонь ступила, – хмуро ответила она. – Я не прошла своё испытание жизнью. – Русалка посмотрела на Дрефа и, положив руку на сердце, спросила: – Княже, откроешь врата?
Полевик, опустив уши с кисточками, кивнул.
– Отправимся после вече, что проведём нынешним вечером, – сказал он. – Да прибудет с тобой Индрик, дочь Леса.
* * *
Хан Абдай медленно шёл по тронному залу великокняжеского терема Ровновольска – просторному с колоннами залу, в глубине которого подле деревянных статуй Богов располагался престол. Великий хан так и не запомнил слово, которым северяне называли свои резные идолы.
Тускло горели свечи, и сияло в огнивицах странное синее пламя, что было у северян в большом почёте, несмотря на то что не давало такого тепла, как золотое, да и спалить им ничего было нельзя. Абдай надеялся когда-нибудь разгадать и эту тайну.
За ханом Абдаем шёл его младший брат – высокий и статный Тевур, военный советник Мулак, хороксай Чакре, ловчий ксай Тохагу. Следом ступали другие ханы, что объединили свои силы в общей войне. За ними – воины – свита.
Абдай устало опустился на престол и посмотрел на поклонившихся ему людей, среди которых был и Тевур. Семью погибшего на поле брани великого князя, что осталась в городе, колосаи взяли в плен.
– Мы недооценили их силы, – прорычал Абдай. – Ворожба их ксаев, что, видимо, затаились в Тайге, потушила священный огонь, – хан покачал могучей головой и исподлобья посмотрел на хороксая Чакре. – Почему Птицы Духов не учуяли их, а? – рыкнул так, что задрожали стены.
– Потому что в Тайге не было ксаев северян, – с поклоном отвечал Чакре. Тщедушный Мулак боязливо покосился на хороксая. – Огонь потушили не ксаи северян.
– Тогда кто сделал это? – рыкнул Абдай. – У кого хватило сил на подобное?
– Я уже говорил, великий хан, – положил на сердце руку Чакре. – Я чую мёртвых. И если мы воспоём стену огня ещё раз, мёртвые затушат не только огонь, но и заберут наши души.
– Будь ты низвержен во Тьму! – рявкнул Абдай, и все присутствующие вздрогнули. Тевур хмуро посмотрел на старшего брата: он давно не видел Абдая в таком состоянии. – Какие, к Тьме, мёртвые?! И откуда у северян силы, чтобы использовать на войне порождения Тьмы?
– Даже если вы прикажете снести мне с плеч голову, я скажу, что то были не северяне, – спокойно ответил Чакре, и великий хан сжал кулаки. – Тайга сама себя защищала – сам Лес призвал мёртвых.
Хороксая перебил грохот распахнувшихся дверей, и в зал вбежал ловчий ксай. Поклонившись в ноги ханам, ксай проговорил:
– Армия северян напала на Хизр с Востока! – колосай не поднимал взора. – Хороксай Ильвасар при смерти, но у остальных ксаев получилось вновь возвести огонь – не могучий, но северян пока сдерживает!
– Срочно выдвинуть часть войск к Хизру! – рявкнул Абдай, вскочив с престола.
– Лучше, брат, отправить ксаев, – ответил Тевур, и Абдай грозно посмотрел на него. Ловчий, пятясь, отошёл к дверям. – Северяне пошлют ещё войск, дабы вернуть Ровновольск, а сил у нас не много осталось.
– Надо использовать пленных мужей из северного народа, – просипел Мулак, и все посмотрели на него.
– И как ты это представляешь? – нахмурился Абдай, продолжая стоять. – Ты бы пошёл воевать за тех, кто захватывает твои земли и убивает братьев и сестёр?
– Пусть наши ксаи нашепчут им Слово. – Мулак покосился на Чакре.
– Пленить Птиц Духа против веления Тенгри! – нахмурился хороксай.
По престольному залу прокатился взволнованный шёпот: хороксай Чакре чувствовал, что ханы готовы нарушить запрет великого Тенгри, дабы одержать победу. Но неужели захваченных земель недостаточно для жизни?
– Великий Тенгри ниспослал нам войну, – прищурился Мулак, глядя на хороксая. – И разве сие не говорит о том, что Он желает нам победы на новой земле?
– Конечно, говорит, военный советник, – сухо ответил Чакре. – Но пленить Птиц Духа – следовать Тьме, а не Тенгри. Мы отвоевали достаточно земель для нашего народа.
– Война – уже следование Тьме, – напомнил ксаю Мулак, и шёпот сделался громче. Абдай, опустившись на престол, хмуро смотрел то на Мулака, то на Чакре. – Если мы остановимся в войне, северяне соберут ещё силы – мы ведь все видели, сколько у них островов и земель! – продолжал военный советник, и в голосах собравшихся слышалось согласие. – Нам нужно создать на этой земле твердыню – государство, – которое северный народ не сможет одолеть. Только так мы сможем удержать эти земли. – Мулак помолчал, внимательно глядя на хмурого Чакре. – А для этого нам нужны люди. Если северяне будут воевать за нас добровольно, их даже не придётся убивать – ведь как ни старался великий хан, – Мулак поклонился Абдаю, – но многие из пленных добровольно отправлялись во Тьму, не желая служить нам. А мы их даже не обратили в рабство.
– Я согласен с военным советником, – громко проговорил хан Мюрид – высокий тщедушный муж с жиденькой бородкой. – Если мы не укрепим свои силы, мы можем не удержать с таким трудом захваченные земли. Ксаи должны не только воспевать огонь, что позволит нам пережить суровые холода этих мест, но и помочь своему народу, пленив Птиц Духа северян.
– А не повлечёт ли подобное гнев великого Тенгри? – засомневался хан Бердебекк – приземистый и полноватый человек средних лет.
– Пока мы ведём беседы, Хизр сдерживает врага, – рыкнул великий хан Абдай. – Я принял решение, ответ за которое будет на моей Птице Духа. Клянусь перед великим Тенгри. – Хан перевёл грозный взгляд на хороксая Чакре. – Собери ксаев. Плените Птиц Духа тех мужей севера, кто могут держать меч. И отправьте их к Хизру вместе с колосаями.
Хороксай Чакре хотел было возразить, но Абдай, грозно подняв руку, не позволил:
– Ослушаешься – снесу голову. И возьму этот грех на свою душу тоже, – прорычал Абдай, и Чакре поклонился великому хану.
– Я исполню ваше веление, великий хан, – сказал он. – Да поможет нам Тенгри в этой войне.
– Войско к Хизру поведёшь ты, Тевур, – великий хан обратился к брату. – Я с частью сил останусь в крепости – уверен, Север пришлёт ещё войск, дабы отбить Утлуг.
– Мы одержим победу, – заверил Тевур. – Никто не посмеет перейти границы Нового Каганата.
– Да будет так, – грозно заключил Абдай.
