Екатерина Косьмина
Цельнометаллический человек
Вперед-назад. Павлик на «Санкт-Петербурге». Вперед-назад. Петька дурак.
– Лодку ищут военные.
– Но…
– Вань, не перебивай старших! Они даже на дне адского котла ее нащупают, будь уверен. А когда найдут, – Озеров поднимает покрасневшие глаза на Петра. – Извини, Петь, я по-простому. Сил нет слова подбирать. Если «Санкт-Петербург» невозможно вернуть, они прицельно выбьют то, что осталось от лодки. Сбросят «Петруху» на дно желоба, там до наших секретов уже не добраться. Оставлять ее торчать там нельзя, это шведский стол для Соединенных.
– Но… – потрясенно выдыхает Ваня. – Нельзя же так…
– А ты хочешь дать Соединенным наши лучшие технологии? Прямо на блюдечке поднести? Нате, тырьте! Вот вам самый мощный в мире компактный реактор. Получите-распишитесь?!
Петр сквозь стеклянную стену смотрит на панно с фотографией счастливых представителей АО «ЗАСЛОН» и Курчатовского института. Ему больно от того, с какой надеждой они глядят в будущее. Среди них мерещится Павел. Он тоже улыбается, стоит чуть в стороне от других. Одет в любимый темно-синий костюм и в один из своих удушающих галстуков.
В этот момент в голове у Петра все проворачивается. Как в калейдоскопе, из привычной картины складывается нечто иное. Его озаряет, что нужно сделать.
Почему никто из них раньше не догадался?!
– Платон Георгиевич, у нас на верфи заморожен тестовый М126, «грузовичок». Помните? – говорит Петр.
«Грузовичок» – одноместный бот с титановым прочным корпусом и прототипом компактного ядерного реактора. Большой брат реактора установлен на «Санкт-Петербурге».
Конечно, Озеров помнит. Когда наверху распорядились прекратить транжирить бюджет, замначальника стучал кулаком, зеленел и три дня общался со всеми сквозь зубы. Уж очень он верил в концепцию малотоннажных судов.
– Есть такой. Только что он нам даст? У него испытания проводились на глубине тысяча двести. «Петруха» ниже лежит, раз военные до сих пор не нащупали, – Озеров трясет головой, и его полные щеки дрожат. – Нет, Петь. Это первое, что я прикидывал… Ниже тысячи двухсот «грузовичок» не нырнет. Да и когда я ему консервацию подмахнул? Небось, года три-четыре прошло?
– Пять с половиной лет, Платон Георгиевич. В январе. – Поправляет девушка-андроид.
– Ну вот. Видишь? С тех пор официально к «грузовичку» не притрагивались. А неофициально… Ну, с него Крайневу понадобилось оборудование, что-то они на своей верфи шаманят. Зато, реактор все еще здесь, под замком в Русийграде. Впрочем, хватит трындеть о пустом. Что он может, этот «грузовичок»? Ничего.
– Ну да. Сам по себе ничего не может. Только глубоководных дронов возить, его же для горного дела спроектировали, – говорит Петр. – Зато я человек, который может управлять «грузовичком» и знает все о программировании дронов.
– Ты? Это ты человек?! Да ты такой же дрон, как твои железяки! – упершись в стол, Озеров аж поднимается. Лицо его багровеет. Кажется, замначальника собирается закричать, но вместо этого возвращается в кресло. Сдавшись, Озеров вздыхает. – Ладно. Давай, говори.
И Петр рассказывает:
– Вы готовите для меня «грузовичок» и быстроходное судно обеспечения, чтобы до Курило-Камчатска подкинули. За это время я собираю колонию муравьишек и пишу программу внедрения их оперативки в «Неву». Просто представьте: «грузовичок» способен нести два трансформирующихся глубоководных дрона. Конструктивно они ничем не отличаются от поставленных на «Санкт-Петербург». Значит, внизу мы получим несчетное количество комбинаций и форм. Многоцелевое использование, все как вы любите. В качестве аргумента напомню, что с дронами на борту буду я.
– Ты бредишь.
– У меня есть допуск, – упирается Петр. – К тому же, никто другой там не справится. Просто соберите мне «грузовичок».
Озеров все-таки начинает кричать:
– Петь, ну че ты на рожон лезешь?! Мир спасти распирает?! А если глюкнет экзоскелет? Или еще что-то подобное? С тобой список рисков на три экрана, не меньше. Пойдет что-то не так, и… Все. Понимаешь? Останешься за пультом как коротнувший андроид. Ты же без вот этого вот, что на тебе, – Озеров неопределенно крутит в воздухе пальцем, – па-ра-ли-тик. Еще и второй реактор угробишь.
Повисает неприятная тишина. Озеров печально заканчивает:
– «Грузовичок» с тыкву размером. Два дрона туда только и влезут. Что они могут сделать? Ээх… Капля в море.
Не участвующий в споре Ваня смотрит поочередно то на Озерова, то на Петра. Взгляд у него такой же, как у всех остальных, здоровых и красивых. Как интересно устроено в людских головах: дроны на борту вопросов не вызывают, зато инвалид в экзоскелете, состоящем из тех же нанороботов, – три экрана рисков, не меньше…
Петр пробует объяснить:
– Капля камень точит, Платон Георгиевич. Но вы не думайте, на двух дронах свет не сошелся. В общих чертах представляю операцию следующим образом: «грузовичок» подходит как можно ближе, я подцепляюсь к «Неве», параллельно пробую дистанционно перепрограммировать горноразведывательную технику на борту «Санкт-Петербурга». Провожу диагностику и с помощью колонии нанороботов осуществляю спасательную операцию. Как именно, посмотрю. Возможно, придется совершить несколько ходок за дронами.
– А если там битый металлический огурец? И на борту ничего не работает?
– Будем действовать по ситуации. В крайнем случае попробую извлечь с лодки реактор, – отвечает Петр, недовольный зыбкостью собственного предложения.
Это пустые слова, не подкрепленные реальным планом. Сейчас Озеров пошлет его восвояси.
Но Платон Георгиевич грузно съезжает по спинке своего огромного кресла. И говорит почти что из-под стола:
– Я не уверен, что могу позволить тебе рисковать головой. Понимаю, у тебя брат на борту. Я знаю, что вы очень дружны. Да и вообще… Ты не думай, Петь, мы все уважаем и ценим Павла Ильича. Но твой план выглядит самонадеятельстью.
– Самодеятельностью? – переспрашивает Петр.
– Нет, именно что самонадеятельностью. Петь, ты слишком много о себе думаешь. И слишком много берешь на себя. Конечно, ты у нас уникум. Но…
Петр грохает металлическим кулаком по столу. Озеров аж взвивается, оставшись сидеть с прямой спиной и потрясенным лицом.
– Платон Георгиевич, да услышьте вы меня наконец! Если случится цунами или наши силовики затопят «Петруху» вместе с реактором, от моей уникальности пользы не будет! Давайте, я еще раз повторю, сколько денег мы с вами отправим на дно? И как родину подведем? Вы хоть понимаете, что это не вас, не меня, не Павла Ильича, даже не весь АО «ЗАСЛОН» разом касается?! Это русий! Русий про всех! Это будущее всей нашей страны. Русий будущее каждого человека, понимаете?
Он задыхается, глядя на паутину из трещин, расползшихся по лаковой столешнице. Какие патетические слова. И ведь правда, ни одно не оспоришь.
– Платон Ильич, в случае обнаружения лодки на приемлемой глубине, вероятность положительного исхода операции более шестидесяти пяти процентов, – включается девушка-андроид.
– Это ты сама только что сочинила?!
Вместо ответа андроид снимает очки и начинает их протирать сжатыми в горстку пустыми пальчиками.
– Проклятый искусственный интеллект! – Озеров оглядывает присутствующих выкаченными глазами.
«Как они в его голове еще держатся?» – удивляется Петр.
– Мне нужно согласовать. А ты пока пиши программу, безумец.
– Не могу. Я случайно сломал ретробук.
– Сделай с этим что-нибудь сам! – орет Озеров из дверей кабинета.
Следующие семь часов Петр переселяет компьютер, пьет кофе и программирует. Есть он не хочет, даже крохотный кусочек не лезет. От избытка кофеина сердце начинает колотиться. Кисловатая темная жижица стоит где-то под горлом.
То, что их еще не смыло цунами, вызывает осторожный оптимизм. Военные дежурят над Курило-Камчатским желобом. Лодку они успели нащупать. Она лежит на глубине тысячи пятисот тридцать двух метров. Похоже, носовая часть разворочена, как раз там, где хранилось горнодобывающее оборудование. Хоть бы Павла не занесло туда перед аварией.
Петр отмечает, что в главном корпусе стало как в выходной день малолюдно. Часть сотрудников то ли отозвана в эвакуацию вместе с семьями, то ли сбежала, услышав про риски для жизни.
На восьмой час непрерывной работы Петр перестает соображать. Его накрывает ватная усталость, глаза слипаются. Он ложится на диван и просит разбудить себя через полчаса.
Тридцать минут спустя девушка-андроид ставит перед ним кружку витаминного раствора и треугольник сандвича, лежащий на экране планшета. Петр сонно смотрит на технологичную замену тарелке.
– Вам нужно восстановить силы, – говорит девушка-андроид.
– Мне кажется, вам тоже, – стонет Петр, садясь. Со сна его знобит и потряхивает, но в голове прояснилось.
– Платон Георгиевич просил проинформировать, что бот будет передан на погрузку через сорок минут. Вас уже ждут на вводном инструктаже в доке. Но сначала… Легкий завтрак. Приятного вам аппетита.
Петр берет сандвич, оставивший маслянистый отпечаток на поликристаллическом кремнии:
– А вы зачем мне бутерброд подали на планшете?
– Это тарталетка, – обижается девушка-андроид. – Кушайте.
Инструктаж проводит старший механик. При этом присутствует делегация: представители военных, глава Русийграда, старший менеджмент АО «ЗАСЛОН», десяток инженеров-механиков, только что закончивших собирать «грузовичок» из частей. Все с пепельными, напряженными лицами. Петр радуется, оставшись в одиночестве внутри кабины, выкрашенной в уродливый охровый цвет. Обстановка снаружи его угнетает.
Теперь старший механик общается посредством коммуникатора. Они бегло проходятся по приборам, системам, возможным кризисным ситуациям. Повторный инструктаж будет произведен во время транспортировки. В это время дроны самостоятельно загружаются. Петр приглядывает за их перемещением с помощью экранчика слева от поста, там транслируется запись с камеры грузового отсека.
Все будет хорошо. Все получится. Уже нельзя сомневаться.
Серьезные люди верят в него. И там, на глубине, тоже верят. Остается только самого себя убедить.
– Я готов, – говорит Петр, отсекая сомнения.
После «Санкт-Петербурга» экспериментальный «грузовичок» кажется примитивным. Петр прежде не спускался на борт субмарины, но в подлодках кое-что понимает, при получении допуска сдавал экзамен, как и все остальные. С коллекцией приборов должен справиться.