Екатерина Дубровина
Хулиган требует заботы
Пролог
В полутьме зала единственный свет направлен на сцену. Не яркий, не режущий, наоборот, мягкий и приглушенный, он едва касается тел танцоров, в причудливых позах кружащих по полукруглому подиуму. Их трое. Тонкие, пластичные, словно струны, они гнутся подобны молодым деревьям под неистовыми порывами мелодии. Не смея отвести глаз, я машинально отметаю других. Оставляя в поле зрения только его. Такого близкого, такого родного.
Издали кажется, что он обнажен. А все вокруг пялятся, съедают его. И я вместе с ними. Но я-то знаю. Тонкая ткань повторяет изгибы плоти, почти не скрывая худобу. Мышцы натянуты, капельки пота поблескивают на свету.
Я останавливаюсь.
Песня меняется, и новая волнующе плещет по венам. Конечно, он не мог выбрать другую.
Сгораю от желания пробежать языком по позвоночнику, коснуться упругих бедер, захлебнуться его запахом. Люблю, какой он после выступления… Энергия, смешанная с усталостью. Влажная и разгоряченная кожа. Сбившееся дыхание как при близости. Да, он часто повторяет, что танец сродни сексу.
Нервно сглатываю, борюсь с наваждением. Он ловит мой взгляд. И отвечает… презрением? Отвращением? Досадой?
Теряюсь в толпе. Не сегодня.
А в спину меня догоняют слова:
«Ты как образ.
Это я себе все сам придумал.
Все эти чувства, твою верность. Схожу с ума.
Я рисовал себе в моменте, как держу за руки.
Я все придумал, даже тебя».[1]
[1] HammAli & Navai – Я тебя сам придумал
Даша 1.1
Я крутилась перед зеркалом уже час. Долбанные стрелки никак не хотели выходить одинаковыми. И вроде бросить, но к образу очень просились яркие глаза. Черт. Ну кто вообще придумал эту подводку? Спустя еще полчаса, когда мое внутреннее было почти доведено до белого каления, а внешнее до подобия идеала, я соблазнительно приоткрыла рот и подмигнула отражению. На меня смотрела молодая, уверенная в себе и до порочности красивая девушка, считавшая преступлением запирать рвущуюся наружу чувственную энергию. Поэтому все в этом теле дышало страстью.
Облегающий блестящий топ, черная мини-юбка, которая якобы случайно задиралась при ходьбе, и туфли на невероятной шпильке. Мой образ был подобран для исключительного случая. Такого, как сегодня.
– Дарья Алексеевна, – в дверь постучалась горничная – строгая женщина лет сорока. – Я накрыла ужин. Антон Владимирович ожидает вас в столовой.
Я отправила ей воздушный поцелуй и томно пропела:
– Иду, Кристиночка, иду.
Отложив карандаш, я снова вернулась к отражению и медленно обвела языком губы. Да, свой последний штрих – темно-бордовую помаду – нанесу позже, перед выходом. Взлохматив волосы руками, я еще немного покрутилась, затем всунула ноги в пушистые тапочки и выпорхнула на лестницу. Широкая, с коваными замысловатыми перилами она уходила по спирали вниз и занимала центральное место в холле. Мне до жути не нравилась. Слишком много внимания она крала. Тогда как главная здесь я. Но над дизайном дома работал какой-то там выдающийся итальянский архитектор, которого нанял отец. Участвуй в выборе я, такого бы пафоса не было. Хотя пофиг, гостей вдохновляет, а мне все равно.
Распахнутые двери столовой, занимавшей все правое крыло первого этажа, открывали вид на поистине королевскую комнату. Лепнина на стенах, расписной потолок, длинный овальный стол и мягкие стулья, обтянутые ворсистой тканью. Кричащий достаток, ограненный безвкусием. Ску-у-учно.
Но не стол. Он привычно ломился от блюд. Кристина умела и любила готовить, и часто баловала нас домашней стряпней. Правда, с некоторых пор я питалась четко по калориям, ведь фитнес и, в принципе, спорт были для меня личным адом. Но не подумайте, я не какая-то там пампушка.
Нет. С фигурой-то мне повезло, стройная от природы. И все же главное – не переусердствовать.
Антон уже ждал меня. Несменивший костюм после рабочего дня, уставший, несвежий. Я хотела отпустить колкость, но он опередил, не сдержался с оценкой, только завидев меня в дверях:
– Охренеть, и куда ты так вырядилась? – скользнув взглядом, он быстро вернулся к телефону. – В клуб, что ли, собралась?
– Не твое дело, – не церемонясь, рявкнула я и, присев рядом, принялась накладывать себе “цезарь”.
Очевидно решив, что разговор занятнее тик-тока, Антон погасил экран, расслабленно откинулся на спинку стула и усмехнулся:
– И кого ты собираешься на это подцепить? В тебе же ничего натурального. Ресницы, ногти, сиськи… Мозг.
– Ну если б ты думал не одним членом, может, разглядел бы еще что-нибудь, – отправив кусок вареной курицы в рот, парировала я.
Морщинка между его бровей углубилась.
– И ночью тебя не ждать?
– Фу, сотри с лица это заботливое выражение. Тебе не идет.
Он хмыкнул.
– А не боишься, что отец узнает?
Ох, как же он любит играть. И ведь все понимает, но постоянно забывает, что в нашей партии он мышка.
– А ты? – я предостерегающе сверкнула глазками.
– Да похуй. Делай, что хочешь. Только когда что-нибудь случится, – он больно дернул меня за сосок, заметив, что я предусмотрительно забыла надеть верх нижнего белья, – мне не звони, пожалуйста.
– Ты же знаешь, любимый, – я придвинулась ближе, и моя грудь оказалась полностью в его ладони, – что будешь последним, кому я позвоню.
И пригубив вина, я поднялась.
Его неестественно грубый смех раскатился по комнате, но догнал меня только на лестнице. Антон знал как и умел задевать, и все же последнее слово всегда оставалось за мной. Пробежав любимой помадой по губам и стерев указательным пальцем излишки, я сменила обувь, схватила маленький черный клатч и, спускаясь, вызвала такси.
Провожать меня Антон не вышел, снабдив вдогонку ценным указанием:
– Предохраняться не забудь!
– Передавай привет правой руке, – я снова отразила выпад и кивнула Кристине на прощание.
Сжимаясь от распирающего возбуждения, я выскочила на дорогу, чтобы не ждать, пока таксист разберется с громкой связью у ворот.
– Клуб «Жара», – произнесла я и хлопнула задней дверью. Похотливый взгляд, брошенный в зеркало, я проигнорировала. Как и неприятный разговор с Антоном, ставший нормой нашего общения. Потому что все мои мысли плясали танго вокруг предстоящего выступления «Bad Musketeers». Не каждый день к нам заезжают такие гости. И на этот вечер у меня были большие планы.
Артем 1.2
– Сизов, хули ты там трешься у зеркала, задолбались тебя ждать!
Не реагируя на раздраженный треп Кита даже движением брови, Артем чуть поправил телефон. Ракурс левее, подчеркнуть высоту скул. Ладонь на край низких брюк, большой палец бесстыдно заложен за расстегнутый ремень, хвост скорпиона бежит вверх по предплечью, намекая, что там, на спине, тоже есть на что посмотреть…
– Хорош губы красить!
Дернувшаяся от ощутимого тычка под лопатку рука смазала тщательно выстраиваемое фото.
– Да бля, Кит! Я занят!
– Занят, завали! Селфишься как сучка.
– Можно подумать, ты не селфишься.
Кит пожал плечами, легко соглашаясь.
– И я селфюсь. Или селфлюсь? Как правильно?
– Я тебе что, ботан? Я знаю, как гранд жете делать, а не как глаголы склонять.
– Спрягать.
– Что, бля? – Артем возмущенно зыркнул в сторону незаметно подошедшего Дэна – и умеет же подкрадываться как кошак, когда–нибудь доведет до заикания, мудила.
– Падежи склоняются. Глаголы спрягаются.
– Срать, – пренебрежительно выплюнул Артем. Дэн нормальный мужик, но когда он включал училку…
– Дэн, тебе пора уже номер строгого директора в программу, – влез Кит, – выходишь в такой костюме, в очках и с указкой…
– Ахаха, и мы с тобой в костюме школьниц? – заржав вместе с друзьями, оценившими шутку, Артем отметил, что машинально уже строит номер. Взять «Suit & Tie» Тимберлейка, они с Китом на стульях в шортиках и матросках-поло, как голубые английские лордики, Дэн в серой двойке на голое тело, черный галстук убегает к талии… Девки обосцут колени.
Тем временем Дэн, еще не знавший, на что подписался, продолжал вещать.
– Я – селфлюсь. По правилам русского языка правильно говорить – селфлюсь.
Криво усмехнувшись, Артем положил руки на плечи парням.
– Изрыгнул поток грамматики?
– Да, благодарю, сударь, полегчало.
– Так давайте уже, блядь, отселфимся в этой жизни!
Отщелкав кадры, парни не спешили расходиться, любуясь на прекрасные гибкие тела, отражающиеся в зеркале.
– Что ни говори, «Bad Musketeers» охрененно смотрятся вместе. Один на всех и все для одного, – пробормотал Дэн, а Артем подхватил.
– Мы такие охеренные, что могли бы даже не танцевать, просто стоять голыми посреди зала и считать купюры, которые пьяные бабы пихают в трусики.
– Кстати, про танцевать. Может, прогоним номер? – удачно влез Кит.
– Да провались ты! Когда уже привыкнешь, что в этих Мухосрансках, пока на тебе достаточно масла, никто не замечает, как часто попадаешь мимо нот. Поверь, ты достаточно горяч для местной «Жары».
– Да кто бы говорил! Можно подумать, не ты выдрючиваешь нас как бездомных ослов на репетициях! – насмешливо ввернул Дэн. Нет, все-таки он мудила.
– То на репетициях, дети мои! – назидательно подняв палец вверх, пропел Артем. – На репетициях потей кровавыми мозолями и скули, но перед генеральным выступлением не еби честным людям мозги, дай покурить в тишине.
– Ты ж бросил.
– Бросил. И начал. Курить хочу, челюсть сводит.
– Ты сказал, что если кто из нас еще хоть раз увидит тебя с сигаретой, то может сказать, что ты конченый гон…
– Так, бля, Кит, уже восемь часов, наш выход через час, ты хочешь еще раз прогнать танец или нет?
– А я тебе про что говорю уже…
– Збс! Начинайте с Дэнчиком, а я через пять минут подтянусь, – вернув другу удар под лопатку – гораздо более крепкий, чем словил сам, Артем накинул рубашку, и на ходу прикуривая, двинулся к запасному выходу. Ему надо побыть одному.
Соня 1.3
Я как раз доделала реферат на психологию и начала читать «Взгляд кролика», когда в комнату заглянула Таня. Она не постучала, и я вздрогнула от неожиданности, когда ее смех зазвенел прямо посреди сцены охоты на крысу с серебряными глазами.
– Ты и правда такая странная, как кажешься. Кто по доброй воле проводит вечер пятницы с книжкой?
Татьяна – моя троюродная сестра. Когда я поступила в колледж, бабуля очень волновалась, что мне придется жить в общежитии в плохих условиях, и тетя была так добра, что согласилась сдать комнату. Мне очень повезло, потому что помимо уютного дома я сразу получила и сестру. Порой мне казалось, что такой яркой и красивой девушке как Таня должно быть со мной скучно, но она всегда была со мной мила и приветлива.
Я заложила страницу закладкой.
– Ты же знаешь, я люблю читать. Мне нравится смотреть на другую жизнь.
Татьяна фыркнула – даже этот невежливый жест вышел у нее эффектно.
– Зачем на нее смотреть? Надо жить свою так, чтобы хотели смотреть на тебя.
Я засмеялась.
– Конечно, тебе надо. Ты же прекрасная стрекоза. Стрекозы должны плясать, чтобы муравьи могли ими любоваться.
Сестра удивленно покачала головой.
– Сонька, порой ты выдаешь такое, что мне кажется, что вместо тебя к нам въехала Антонина Павловна. Ты ж не старая бабулька, Соня.
Такие споры мне не нравились. Таня была активной и уверенной, и я восхищалась ее энергией, но осуждать бабулю за спиной никогда бы не стала. Аккуратно, чтобы не обижать Таню, я перевела разговор.
– Ты, наверное, хочешь, чтобы я тебе с методикой помогла? Я конспект свой переписала, держи, там все важное выделено цветными ручками.
Таня вдруг смутилась. Взяв тетрадь, пролистала страницы, но немного рассеянно.
– Сонь, я вообще не поэтому зашла. У тебя одежка есть нормальная? Джинсы там, топик. Туфли на каблуке. Ты ведь носишь джинсы?
– У меня есть джинсы.
– Ну слава богу, а то я уж думала… Собирайся тогда, через час пойдем.
Я изумленно уставилась на сестру. Таня почти каждый вечер гуляла далеко за полночь, но вот так звала меня с собой в первый раз.
– Но через час будет уже совсем поздно. Куда мы пойдем?
– В клуб «Жара». Там сегодня выступают «Плохие мушкетеры».
– Это концерт такой?
Татьяна смерила меня странным взглядом.
– Да. Можно и так сказать. И это, Соня… Не заплетай, пожалуйста, косу.
Она ушла, а я едва удержалась, чтобы не запрыгать по комнате – так радостно мне стало! Однажды мы с бабулей были на концерте Стаса Михайлова – дедушка подарил билеты на восьмое марта несколько лет назад, и мне очень понравилось! Это так мило со стороны Тани позвать меня с собой! Теплое чувство, оранжевое как апельсин, расцветало в груди, окрашивало обычный вечер ярким цветом. Собраться. Надо собраться.
Я надела джинсы и к ним любимый зеленый топик – бабуля считает, что он слишком облегающий. На самом деле так и есть, но мне втайне очень нравится, как я в нем выгляжу. Волосы я всегда ношу собранными в косу, но мне хотелось сделать приятно Тане и поэтому я их распустила, чувствуя восторг и капельку вины. Тронула ресницы тушью, а губы персиковой помадой. Отражение в зеркале порадовало – я выглядела милой, но в то же время естественной.
В коридоре раздался звонок и скоро я услышала голос Марины – лучшей Таниной подруги. Когда я вышла к ним, девушки переглянулись, и я заволновалась.
– Что-то не так?
– Да нет, все норм. В первый раз видим тебя с распущенными волосами, – попыталась загладить неловкость Таня, но Марина бесцеремонно перебила, разглядывая меня как странную зверушку:
– А ничего покороче у тебя не нашлось? Мы вообще-то не на школьную дискотеку собрались.
Я растерялась. Да, на мне не такая обтягивающая юбка как на Марине, но мне казалось, что вид у меня нарядный…
– Марин, отстань от нее, пошли уже, а то у бара места не останется.
В такси Таня достала из сумочки бутылку водки и пластиковые стаканчики, налила в каждый до половины. Первый протянула Марине, второй мне.
– Я никогда не пила водку.
Девушки нехорошо прищурились.
– Серьезно? Тань, ты ничего не перепутала? Этому одуванчику правда есть восемнадцать? Нас хоть фейс-контроль не завернет с ней?
Сестра смотрела на меня недоверчиво.
– Сонь, ну не заливай. Все когда-нибудь пили водку.
Я помотала головой:
– Я – нет. Только вино по праздникам.
– Все бывает в первый раз. Сегодня твой вечер. Пей.
Таня так и продолжала держать в протянутой руке стакан, но я колебалась. Это плохое решение. Мне не стоит соглашаться, если я не хочу.
– Ой, ну что ты ломаешься. Мы же тебя не собираемся напоить. Выпьем по глоточку, расслабимся. Давай, Сонь, ты же вроде нормальная девчонка, поддержи компанию.
В Танином голосе явственно сквозило «не разочаровывай меня. Не заставляй пожалеть, что я тебя с собой взяла» и я, внутренне содрогнувшись от чувства неправильности, взяла стакан и, зажмурившись, выпила. Горло сжалось резким спазмом, как от гадкого лекарства, от резкого дрожжевого запаха замутило до слез. Кашляя, я жалобно выдохнула:
– Она невкусная!
Девчонки рассмеялись:
– Она и не должна быть вкусная. Она должна создавать настроение.
А мне вдруг и правда стало легко и весело: и чего я, глупая, боялась? Ну вот, я выпила водки, и ничего ужасного не случилось, я ощущаю себя как обычно, просто более … свободной? Все ведь на самом деле чудесно: я красивая, в компании подруг, еду на концерт.
Что может пойти не так?
Олег 1.4
В пропитанной потом душной качалке было не протолкнуться. Как и всегда по пятницам, понедельникам и средам. Все до одного тренажеры были заняты бандой Микитенко, отъявленного и дерзкого хулигана, дважды судимого, но сумевшего избежать тюрьмы из-за некоторого родства с судьей. И восемь, таких же как он, на подбор отмороженных и беспринципных головорезов, которые держали в страхе весь город. Своих не обижали, чужих гнали до границ области, а за несправедливость крушили головы. Но РобинГудами их назвать было сложно. И не дай бог таким перейти дорогу.
– Слышь, Пахомыч, я афишу новую видел. К вам, что, пидоров подвозят? – гоготнул Семен, подкидывая блины на штангу. – Помощь не нужна?
Пахомыч, крепкий, широкоплечий, рельефный парень, скрестив ноги, подтягивался на турнике.
– Девятнадцать, двадцать… Не, Мик, давай-ка сегодня без разборок, – стащив полотенце с подоконника, он вытер пот со лба. – Ты же помнишь, чем закончилась наша прошлая стычка? Очкастый меня не уволил только под честное слово Илюхи.
– А чего это он за тебя вступается-то? – недовольное ворчание главаря привлекло внимание всех находившихся рядом. – Он мне никогда не нравился. Да и работа у нас всегда есть. На хуй тебе эта «Жара» сдалась?
– Меня Илья тоже бесит, – сухощавый невысокий мальчонка, младший брат Семена, протиснулся меж двух громил, – может, прижмем его вечером?
– Тааак, – Пахомыч закинул полотенце на шею и дернулся, принимая боевую стойку, – отставить Илюху, а кому хочется почесать кулаками, так я готов. Лицо только не трогайте, мне им еще работать.
И под всеобщее улюлюканье завязавшаяся потасовка организовала круг, в котором мелкий, но проворный Толик пытался задеть груду мышц, на удивление резвую и поворотливую. Конечно, битва не сулила задире, уступавшему не только в росте, ничего хорошего, но он, отчетливо понимая свои шансы, все равно раз за разом ввязывался в бой. Ведь по-другому заявить о себе в банде было нельзя.
Пахомыч, он же Олег Пахомов, прижав к полу выскочку, победно поднял над собой кулак, после чего распрощался с товарищами и вышел на прожаренный воздух. Начало мая в этом году выдалось слишком душным, и если лето будет под стать весне, то придется отгонять назойливых туристов с их ухоженного берега речки. Семен не любил заезжих гастролеров, наивно считая себя негласной главой города. Мэр, конечно, мог с этим поспорить, но в открытую никогда не выступал. Менты и те боялись, и чувствуя вседозволенность, амбалы Мики вели себя чересчур раскрепощенно. И эта власть им была всласть.
Поднявшись в квартиру, Олег разделся прямо в коридоре, стянув влажную майку и прилипшие к ногам шорты. Он провел ладонью по кубикам и уставился на отражение в зеркале. Очерченные мышцы напряжением отозвались под пальцами. Удовлетворенный результатом парень хмыкнул, нырнул в ванную и открутил синий вентиль до упора. У него оставался всего час.
Олег работал вышибалой в клубе «Жара». Самом развязном и безрассудном месте города. Поговаривали, что очкастого (директора Смирнова) крышевал глава области, но никто не осмеливался уточнить, так ли это. Даже Семен с братьями сюда не совались, лишь изредка, когда Олег позволял им войти.
Помимо вышвыривания пьяных и буянящих элементов, он волею директора часто стоял на входе, исполняя роль этакого фейс-контрольщика. «Посетителям в нашем клубе должно быть атмосферно, весело и легко. Их единственная проблема здесь – какой коктейль выбрать, и кому в трусы засунуть купюру. И ты отвечаешь за их настроение головой.»
И Олег отвечал. Да, в клуб могли пройти далеко не все. За год работы он научился различать доход и возможное поведение клиентов. С ходу определял, кого стоит впускать, кого выпроводить сразу, а кому дать шанс, но спустя полчаса вызвать такси. И его выбор уважали. Всего трижды у него случались стычки на входе и те, как правило, заканчивались в его пользу. И главную роль в этом играло не только его членство в банде, но и внушительных размеров фигура.
По пятницам Смирнов любил закатывать шумные вечеринки с приглашенными гостями. Кого только не вмещала «Жара». Вот сегодня, например, в девять намечается выступление каких-то мушкетеров. Откуда очкастый их отрыл неизвестно. На плакате, который и привлек Семена, были изображены трое полуголых недомужиков в незамысловатой позе. Будь воля Олега, он бы на порог таких не пустил, но, как ни странно, билеты в вип-зону были распроданы еще в первые сутки. А значит, эти гомики принесут клубу кучу денег. И ему, Олегу, обязательно перепадет. Поэтому воротить носом не приходилось.
Черная футболка и темно-синие джинсы – свой привычный костюм он носил с гордостью. Когда было холодно дополнял образ кожаной косухой, а в солнечные дни – очками RAY-BAN, купленными за свои кровные. Среди братков он был единственным, кто имел постоянный заработок и остальные плюшки в виде больничного и официального отпуска. И потерять это, означало бы скатиться к истокам. Непозволительная роскошь. Слишком много было поставлено на карту.
Клуб открывался в восемь. Но приходить нужно было за час до. Помочь девчонкам прибраться в зале, Лехе в баре, разгрузить машину с закусками. Конечно, в обязанности вышибалы это не входило. Да и не он один работал на этой должности. Его напарник, Илья, племянник очкастого, зачастую приходил к полуночи, но за это прикрывал Олега в других ситуациях. Правда, после крайней выходки братков предупредил, что больше выгораживать не станет. В принципе, правил особых не было, кроме как, не заводить драк самому и не спать с клиентками. За последним Смирнов следил особенно рьяно. Но за Олегом, в отличие от Ильи, любителя девичьих задниц, скорее водились разбитые кулаки и фингалы.
К восьми начали подтягиваться первые посетители, выстроилась небольшая очередь, и Олег быстро, но метко оглядывал их и пропускал внутрь. Временами подъезжали такси, из них выходили те самые вип. С большинством он был знаком лично и проводил их без досмотра. Богатенькие мира сего оставляли свои сотни тысяч, не жалея одаривая вниманием и его. Таких клиентов он любил. Но помнил о правилах очкастого, позволяя прикоснуться к телу, но не переходя черту.
Из третьего такси вышла Даша, дочь владельца комбината по переработке гранита. Она не пропускала ни одной пятницы и всегда уходила после закрытия. Золотая молодежь, купающаяся в папиным миллионах, и одна из самых навязчивых барышень Олега.
– Привет, милый, – она подала ему руку и выпорхнула из машины.
Он подставил щеку для поцелуя и, обвив ее тонкую талию рукой, бережно протолкнул девушку внутрь.
– Сегодня будет жарко?
– Как и всегда, красотка. – Одарив ее наигранно жадным взглядом, Олег вернулся на пост. Очередь росла на глазах.
– Еще увидимся? – бросила Даша вслед, но он сделал вид, что не расслышал. Она все равно найдет его еще не раз за вечер. Затеряться не получится.
Из только подъехавшего такси вышло трое. Две среднестатистические студентки и одна скромница, только сбежавшая от бабушки из деревни. Таких невинных овечек Олегу всегда было жаль, но он же не мать Тереза, не их ангел, не борец за девственность и неприкосновенность, он всего лишь отвечал за атмосферу. И нет никакого желания оттирать после заблеванные стены. Да и если, не дай бог, кто-то на это чудо позарится и случится непоправимое, ответственность будет на клубе. И пусть сюда эту рыжую никто и не тянул, но отвечать за нее придется Олегу, а этого ой как не хотелось. Поэтому, когда колонна дошла до троицы, он без зазрения совести пустил двоих, а третьей указал на такси:
– Хорошего вечера.
Ее подружки хихикнули “прости, мы же не знали” и прошмыгнули в дверь, тогда как эта с копной пушистых рыжих волос, нескладная и неуклюжая, в отчаянии шмыгнула носом. Вот-вот разревется, дурочка. Она реально верит, что за это ее должны пропустить?
– Нет, нет, не надо мне разводить озеро. Все равно не пущу.
– Но я в первый раз… – надрывным голосом пролепетала она.
– Тем более, нечего тебе здесь делать. Иди вяжи крючком дальше. Или бабушке помоги.
И преспокойно пропуская следующих, он даже не заметил, куда она делась. Ну и хорошо. Потом спасибо скажет.
