Екатерина Боровикова
Вырай. Цена спокойствия
Екатерина Боровикова
© ООО «МедиаКнига», 2021
Пролог
Марина подъехала к Приреченскому гаражу ранним вечером. Посигналила, дождалась, пока раскроются ворота, и загнала «Ниву» во двор.
– Спадарыня! Рад, очень рад. – Якуб, первый и пока последний домовой Приречья, сменивший специализацию, выглянул из окошка мастерской и приветливо помахал рукой. – У вас какие-то проблемы?
Восемь лет назад на окраине Потаповки, на месте сгоревшей агроусадьбы «Счастливый бусел» возвели небольшую избу, разобрав на брёвна несколько старых нежилых домов. И поселили в этой избе семью механизатора Сергеича, который до Катастрофы любил заложить за воротник, но после объединения миров бросил это неблагодарное дело. А в трезвом состоянии мастер мог заставить ездить даже кастрюлю со щами. К дому пристроили просторный гараж, дав вторую жизнь материалам, из которых была сложена старая свиноферма, увеличили в несколько раз двор, поставили с десяток навесов, и теперь здесь хранились, чинились и трансформировались легковые автомобили, трактора, мотоциклы, комбайны и грузовые машины. Даже несколько автобусов имелось.
Якуб и Леся, терпеливо ожидавшие в Вырае постройки дома, вернулись в человеческий мир. И оказалось, что с новым хозяином у домового много общего.
В основном бытом занималась Леся. А её потусторонний супруг с энтузиазмом ковырялся в моторах, красил облупившиеся капоты и проводил балансировку колёс – правда, во двор он не выходил, работал исключительно в мастерской. Якуб давно потерял сходство с Бусловым, бывшим хозяином участка, и стал похож на Сергеича. Лишь глаза – хитро прищуренные, тёмные, не изменились.
Именно благодаря совместным экспериментам человека и нечисти некоторые автомобили не использовали обычное топливо и двигались совершенно бесшумно.
– Не то чтобы проблемы, – ответила на вопрос Марина, заехав в мастерскую и выйдя из «Нивы». – Надо машинку проверить. И узнать хотела – как дела продвигаются? Может, срочная помощь нужна? Я в ближайшие месяцы дома почти не буду появляться, и так до самой зимы. Так что лучше заранее побеспокоиться.
Якуб ответить не успел – открылась дверь, соединяющая избу и гараж, и в мастерскую неторопливо вошёл Сергеич.
– О, Марина Викторовна к нам на огонёк зашла. Чем обязаны? – Вместо улыбки у мужчины получилась страдальческая гримаса.
Хоть автомеханик и сотрудничал с нечистью, ведьму он недолюбливал. Но открыто своё отношение не выказывал. Просто при каждом удобном случае подчёркивал, что люди и потусторонние существа могут общаться и без посредников-колдунов, которые «слишком много на себя берут».
Впрочем, каждый имеет право на собственное мнение, и Марина делала вид, что не замечает нелюбовь механика к себе.
– Вот, интересуюсь, как дела. Хочется уйти со спокойной душой. Да и «Нива»… У меня намечается поездка, не слишком долгая, дня за три обернусь. Но потом почти сразу же опять уеду, и уже надолго. Выдержат ли туманники нагрузку?
– Я посмотрю. Может, разберётесь, кто людей поубивать решил. Хоть какая-то от вас польза будет, – буркнул Сергеич и начал обхаживать ведьмовской автомобиль, – а вы пока с Якубом потрещите, если он здесь. Пусть расскажет, что у нас да как.
Домовой оставался верен традициям и хозяину показывался лишь в крайних случаях. Впрочем, остальные мирные нечистики Приречья поступали так же. Естественно, к ведьме это не относилось – она видела всех обитателей поселения, и простых, и сверхъестественных.
– Спадарыня Марина, почти всё готово, – успокаивающе замахал руками домовой. – Две легковые машины, грузовая, один автобус и два буса уже переведены с бензина на туманников. Позавчера Семашко отдал отцовский старый микроавтобус, наконец-то мы его уговорили. Машинка, конечно, не на ходу, но мы разберёмся. Да и до зимы ещё ого-го сколько. Мы с Данилой засматриваемся на старый трактор, хотим его скрестить с трейлером, ну тем, что Людочка Мамаева два года назад из-за Тумана прибуксировала. Так что не волнуйтесь – в этом году в рейд выедет всё Приречье.
Домовой, конечно, сильно преувеличил. Естественно, не всё. Но Сычкова мысленно прикинула количество мест. Выходило, что сквозь Вырай одновременно смогут проехать около сотни человек. Рассредоточить автомобили и отправить пять – десять небольших отрядов на колёсах… Или даже больше. Так гораздо проще и безопасней, чем пешие путешествия. Торговля с четырьмя дружественными поселениями благодаря машинам выходит на новый уровень – ещё прошлой зимой приходилось выбирать, куда наведаться в первую очередь, а куда во вторую, но теперь можно было планировать одновременный выезд в несколько пунктов назначения.
С весны заготавливались навигаторы, заговорённые вещицы с подвешенными заговорами и заклятиями, всё шло своим чередом, но Чума спутала карты, и теперь колдунья не представляла, где взять время на всё сразу.
С одной стороны, Марина понимала, что Прасковья не оставит своих бывших односельчан в покое – спутанные в неприглядный колтун волшебные нити об этом ясно говорили. Да и мысль о том, что Доля и Недоля перережут судьбы, едва пойдёт снег, доводила колдунью до предобморочного состояния.
А с другой стороны, нужно было как-то жить, во что-то одеваться, чем-то лечиться. Приречью необходимы стройматериалы и средства гигиены, книги, оружие и боеприпасы, семена, серебро, соль и прочие ресурсы. Зимний рейд очень важен, и его отменять нельзя. И пусть люди уже несколько лет посещали Вырай самостоятельно, не таская за собой колдунью, подготовительный этап никто не отменял.
Конечно, можно было бы отложить рейд на следующую зиму. Но Семашко проинспектировал склады и заявил, что запасы самого ходового практически на нуле. Особо он подчеркнул, что бензина и «солярки» в сумме осталось всего триста литров – слишком много топлива ушло на погребальные костры во время эпидемии.
То, что механики обогащали парк техники, было прекрасно – чем больше автомобилей избавится от нефтяной зависимости, тем больше можно будет привезти.
Но всё это станет ненужным, если Прасковья доведёт начатое до конца и превратит Приречье в коллективное кладбище, коих в мире сейчас очень много.
– Спасибо. Ты меня успокоил. – Марина не стала делиться с нечистиком своими размышлениями.
– Вот и ладненько. Всё, я тут закончил, пойду погляжу, может, Леське Батьковне помочь нужно.
Домовой исчез. А Марина подошла к механизатору.
– Хорошо, что заехали. – Сергеич что-то сосредоточенно искал на полке, забитой загадочным автомобильным хламом. – Туманники в норме, но вот кровеприёмник засорился. Надо прочистить, а то застрянете где-нибудь в самый неподходящий момент.
Мужчина с довольным возгласом вытащил с полки невозможно грязный ёршик, подошёл к «Ниве» и зарылся в её внутренностях. Раздалось шипение, Сычкова почувствовала запах тухлятины.
– Благодарю за ремонт. – Марина, стараясь не дышать, стала пятиться к выходу. – Кстати, не забудьте переоборудованные машины рунами разрисовать. Не потеряли образец?
– Нет, конечно, – вынырнул из недр автомобиля Сергеич. – Вон там лежит. – Механик махнул в сторону картонной коробки, в которой валялась куча старых газет.
– Прекрасно. Я на воздухе подожду.
Вонь в гараже стала нестерпимой. Привычная ко многому Сычкова почувствовала, что её сейчас вырвет.
– Через пять минут всё готово будет. Эх, Викторовна! Разве настоящая ведьма может быть такой неженкой? – Слова механизатора догнали женщину на улице.
Под навесом слева от гаража копошился Данила Молотов, который пришёл в Приречье два года назад. Этот неулыбчивый лопоухий парень служил в дружине, в свободное время помогал Сергеичу и Якубу в мастерской, часто ходил на охоту в одиночку и сторонился девушек. Все знали, что он хотел, чтобы будущую жену одобрила старшая сестра. Вот только сестра его потерялась где-то за Выраем.
– Здравствуйте, Марина Викторовна. – Молотов выпрямился и утер лоб тыльной стороной ладони. На коже осталась чёрная масляная полоса.
– Привет. Что делаешь? – Вдохнув чистого воздуха, спросила ведьма.
– Так скоро жатва, а эта развалюха, – парень зло пнул ногой колесо комбайна, – на глазах рассыпается. Сергеич говорит, что этот сезон нормально отъездит, но мне как-то стрёмно. Решил подкрутить кое-чего на всякий случай.
– И правильно. Запускать это дело нельзя. Вот только солнце почти село. Может, тебя до дома подвезти? Машину сейчас отдадут.
Данила жил в Яблоневке в «холостяцкой избе». Соседи его постоянно менялись – каждую осень в Приречье играли несколько свадеб.
– Юстас, Валера и Пашка девчонок в гости позвали. Не хочу мешать. Так что здесь переночую, на диване в мастерской.
– Викторовна! – Донеслось из мастерской. – Забирай свою колымагу!
– Точно не поедешь?
– Не-а.
– Даник, – тихо сказала Марина, – ты же понимаешь, что шансы почти нулевые. Молодец, что надеешься, и всё такое, но, может, хватит бирюком жить? У нас столько девушек хороших. Если сестра когда-нибудь появится, уверена, она будет рада увидеть, что ты счастлив.
– Мы с Никой когда-то нашли отца. А совсем малые были, между прочим. Так что я точно знаю – Вырай рано или поздно сводит близких. Но только если им это действительно нужно. Вот я женюсь, у меня новая семья будет, так? Жена и дети ближе всех станут. И Ника окончательно потеряется, понимаете? Она должна чувствовать, что я её жду.
Сычкова считала теорию Молотова наивной глупостью – люди в современном мире расставались навеки. Но не стала спорить, а осторожно спросила:
– Почему же ты сам её не ищешь?
– А я искал. Столько всего перевидал… Но только у вас нормально жить можно, из того, что видел. Так что пусть лучше она ко мне.
– Ну а вдруг она тоже нашла хороших людей, осела на одном месте, замуж вышла?
Парень нахмурился:
– Мне работать надо. Извините.
– Ладно, не буду мешать. – Марина на прощание виновато улыбнулась и направилась к гаражу, думая о том, что каждый имеет право на мечты.
Глава 1
Представители Класса Нечисть при определённых условиях могут игнорировать своё предназначение, но в строго заданном вариативном коридоре. Так, индивидуумы из Рода Домовые способны сменить уход за человеческим жильём на уход за транспортной техникой. Но у них категорически не получится заниматься селекцией растений или охраной кладбищ. Чем разумнее создание, тем шире возможности. Например, Семейство Демоны в разы свободней в своём выборе, чем Семейство Призраки. Нужно упомянуть, что подобная «смена специализации» достаточно болезненна и сложна, поэтому в естественных условиях практически не встречается.
Класс Нежить изменить свою судьбу не способен.
М. А. Бондаренко, «О сверхъестественных существах».
Тяжёлый, зловонный, но тёплый воздух болот уступил место ледяному и колючему ветру. Вероника тут же замёрзла – всего минуту назад она, скрываясь от злобных кикимор, ползла по зыбким кочкам и старалась не думать об утонувшем в трясине ружье. Момент, когда торфяная жижа превратилась в глубокий, пушистый и такой холодный снег, девушка пропустила – как всегда, зона сменилась неожиданно.
Кисти рук мгновенно замёрзли. Молотова, шипя и ругаясь, принялась стряхивать снег с покрасневшей кожи.
– Эй ты, дура! – Босые преследовательницы приплясывали всего в паре десятков метров от Вероники. Судя по тому, что уродливые создания прекратили улюлюкать и хохотать, местная погода им тоже не пришлась по душе. – Мы тя всё равно достанем, когда-нибудь, ясно? Вырай нас сведёт, даже не сомневайся! Болотник будет тя ждать, поняла? Если ты здесь не скопытишься, гы-гы!
– Идите в пень!
– Заткнись, мясцо!
Одна из кикимор, набычившись, сделала шаг вперёд, но подружки её удержали:
– Ты что! Посмотри вокруг! Знаешь, чьи это владения? Валим отсюда.
– Эй, мясцо! Надеюсь, ты сдохнешь в мучениях!
Нечистые подёрнулись лиловой дымкой и исчезли. Вероника почувствовала невероятное облегчение, и, забывшись, опустила голову в снег. В лицо тут же вонзились миллионы ледяных иголок. Девушка, отплёвываясь и утираясь, вскочила.
Мокрая и грязная одежда к этому моменту успела почти задеревенеть, она царапала и морозила кожу. Стиснув зубы, Ника сняла брезентовый чехол с рюкзака и обрадовалась – содержимое оказалось сухим.
Когда стянула майку, штаны и трусы, стало чуть легче. Но вокруг бушевал ветер, и девушка понимала – это облегчение обманчиво и мимолётно. Поэтому, не теряя ни секунды, она вытащила из рюкзака сухое бельё, шерстяной свитер и камуфляжную куртку. К сожалению, сменных тёплых брюк не было, пришлось довольствоваться тонкими спортивными леггинсами. Волосы Молотова спрятала под трикотажную шапку, кисти рук – в кожаные перчатки.
А вот вторая пара обуви осталась там же, где и ружьё – в трясине. Веронике в предыдущей зоне пришлось выбирать – добротные, но застрявшие в густой жиже ботинки или жизнь. Она выбрала второе и потом полдня убегала от кикимор босиком. Улучив момент, натянула припасённые кроссовки, о чём теперь очень жалела – обувка успела промокнуть насквозь, и ноги быстро и неотвратимо замерзали. Но о том, чтобы разуться, девушка даже мысли не допускала.
Ника закрутила мокрую одежду в целлофановый пакет и уложила на самое дно рюкзака, который снова спрятала в чехол. И только потом принялась оглядываться, желая понять, куда же её занесло.
Белая равнина. Взгляду вообще не за что зацепиться. Ни деревьев, ни построек, лишь снег до самого горизонта, прикрытого брюхом тяжёлой тучи. Вероника подумала, что вскоре к ледяному ветру прибавится метель, поёжилась и пошла куда глаза глядят – вперёд. Она надеялась, что нечисти тоже не нравится мороз, и что дорога будет относительно безопасной. О кикиморах, испугавшихся кого-то неведомого, девушка постаралась не думать.
Ведь сейчас ей грозила совсем другая, совершенно не сверхъестественная и вполне определённая опасность – тонкая куртка с ветром не особо справлялась, а о лице и едва прикрытых тонким трикотажем ногах и говорить нечего. Да и ступни постепенно превращались в бесчувственные ледышки. Ника очень рассчитывала, что зимняя прогулка займёт не больше часа. Хотя предсказать, когда сменится зона, было невозможно. Успокаивало одно – Туман держит путников внутри себя не более четырёх дней, а она идёт по потусторонним пустошам уже двое суток.
* * *
Спустя три часа часа, когда метель уже вовсю бушевала, Молотова поняла, что идти больше не может – сказывался марафон по болотам. Поэтому рухнула на колени и упрямо поползла. Правда, запала не хватило надолго. Несколько раз девушка отключалась, но приходила в себя, едва зарывалась носом в снег.
В какой-то момент ей стало всё равно – вязкая сонливость и усталость победили. В голове не осталось никаких мыслей. Ника перестала бороться, села, вытянула вперёд ноги, оперлась спиной о рюкзак и прикрыла глаза.
В самый последний миг перед тем, как веки сомкнулись, ей показалось, что обстановка вокруг изменилась. С трудом разлепив глаза, прямо в паре метров перед собой она увидела какое-то строение.
Мыслей так и не появилось, желание заснуть никуда не делось, но девушка на каких-то животных инстинктах поползла к потенциальному укрытию. Низенькое здание с плоской крышей то исчезало из поля зрения, то вновь маячило впереди, но, в конце концов, обрело статичную материальность. Ещё несколько усилий, и Вероника оказалась вплотную к стене.
Снежный покров доходил почти до черепицы, где уровень земли, вообще было непонятно, но у путешественницы сложилось стойкое ощущение, что постройка довольно высокая, минимум в несколько этажей. Ника не сразу заметила верхний край окна, а под ним – узкую щель, в которую свободно задувало снег. Девушка, не задумываясь о том, кто или что может её поджидать, принялась раскапывать снег, а затем, едва щель оказалась более-менее подходящей по размеру, протиснулась внутрь.
Что здесь было до Катастрофы, понять оказалось сложно. Почти всё помещение занимал снег, исключая небольшой пятачок у двери в дальнем углу. Ника, собрав остатки воли в кулак, сползла со снежной кучи и налегла всем телом на хлипкую с первого взгляда дверь:
– Ну же, давай! Открывайся, зараза!
Преграда едва дёрнулась.
– Да-а-в-в-а-ай!
Нехотя скрипнув, дверь немного сдвинулась и замерла окончательно. Вероника, смахнув с лица злые слёзы, протолкнула в темноту рюкзак. Потом просунула в проём ногу, вторую, повернулась боком и с трудом протиснула таз. Максимально выдохнув, пролезла вся.
Внутри царила тьма. Но зато не было ветра, лишь небольшой сквозняк из оставшейся позади комнаты заставлял ёжиться. К тому же в этом пока неведомом месте было ощутимо теплее, чем снаружи.
Вероника принялась шарить руками по полу, разыскивая рюкзак. Ладони наткнулись на что-то твёрдое. Сказать точнее было нельзя – пальцы утратили чувствительность. Тихо постукивая, неизвестная вещица укатилась куда-то в сторону.
Нащупав лямки чехла, Молотова облегчённо вздохнула. Попыталась развязать тесёмки, но руки не пожелали слушаться.
Игнорируя желание заснуть прямо здесь и сейчас, девушка принялась растирать ладони. Она пыталась сжимать и разжимать пальцы, тёрла руки друг о друга, часто на них дышала и умоляла тело отреагировать на команды из мозга. Но конечности отчаянно сопротивлялись.
Спустя несколько долгих минут пришла боль. Она зародилась в подушечках пальцев и разлилась по фалангам. Руки словно засунули в ежовые рукавицы, сшитые иглами внутрь, но это было хорошо. Ника, радуясь, что чувствительность вернулась, заплакала от боли, развязала чехол, расстегнула молнию на рюкзаке и нашла фонарик. Луч света заскользил по окружающей обстановке.
Огромная комната, высокий потолок. Большое количество круглых столиков, накрытых скатертями, кое-где у стен стояли низкие пухлые диваны, припорошенные пылью. На стульях возле столов восседали скелеты, да и пол был усеян человеческими костями. Возле комнаты, из которой пришла Ника, их было больше всего – эта «куча мала» и помешала открыться двери полностью. Немного в стороне лежал пыльный череп, у самых ног безголовый скелет. Скорее всего, именно этот череп и попал под руку несколько минут назад.
Какое-то время Молотова настороженно разглядывала мертвецов, но потом расслабилась. Все жертвы Вырая были одеты, кости рук и ног крепились туда, куда надо, следов зубов заметно не было. Эти люди лежали здесь с тех пор, как умерли, и вряд ли кто-то хоть раз тревожил их покой.
Обычных, не обременённых подобием жизни мертвецов девушка не боялась – навидалась за эти годы. На человеческих территориях коллективные могилы встречались довольно часто. Конечно, не везде – сразу после Катастрофы большинство погибших сожрали трупоеды животного и потустороннего происхождения, но всё равно был риск в любой момент наткнуться на чьё-нибудь непогребённое тело.
А вот в Вырае такого почти не встречалось. Когда миры перемешались, территории, попавшие в лиловый Туман, сильно изменились. Как и люди, оказавшиеся не в том месте и не в то время. Кто-то разгуливал нежитью, кто-то пустил корни и превратился в дерево… Некоторые кости истлели за первые месяцы, то ли став частью лиловой взвеси, то ли превратившись в сверхъестественное удобрение. А кое-какие использовались новым мирозданием на всю катушку и с огромной фантазией. Ника как-то видела дворец, построенный из тысяч и тысяч берцовых костей. Выяснять, кто его создал и для чего, девушка не стала, быстро убравшись из опасного места.
Так что здесь, в безымянном то ли ресторане, то ли кафе, картина была довольно привычной, хоть и слегка нетипичной для потусторонней местности. И она говорила об относительной безопасности. Но проверить помещение всё равно стоило.
Повесив рюкзак на плечо, Ника, медленно и неуклюже переступая онемевшими ногами, двинулась вперёд.
Всё те же столы, стулья, мёртвые посетители и пыль. И никаких признаков, что в комнате бывает нечисть. В какой-то момент свет выхватил возле стены то, что заставило сердце девушки забиться чаще – большой камин.
Мысленно молясь о том, чтобы он не оказался электрическим, Молотова подошла поближе.
Камин был не просто большим, а огромным, выше человеческого роста. Широкий, глубокий, а главное, настоящий. Рядом, как и надеялась девушка, в металлической дровнице, лежали поленья.
– Спасибо, спасибо, – шептала неизвестно кому Ника, копаясь в рюкзаке. – Как же мне повезло-то!
Наконец-то газовая зажигалка и клочок туалетной газеты были найдены. Несколько минут возни, и огонёк принялся робко облизывать древесину. Оставив пламя разгораться, Молотова вернулась к двери и прикрыла её как можно плотней, потом прошлась по залу, стаскивая со столов скатерти.
Когда вернулась к камину, огонь уже неплохо занялся. Свалив скатерти в кучу как можно ближе к источнику тепла, Вероника вытащила пакет с мокрой одеждой, разложила её перед каминной решёткой и поняла, что усталость никуда не делась – всё это время она просто слегка глушилась адреналином. А сейчас вновь заявила о себе. С трудом оставаясь сосредоточенной, Ника нашла на дне рюкзака пластиковую банку, в которой много лет назад хранился бальзам для волос, и отвинтила крышку. В нос ударил острый запах мускуса. На самом донышке поблескивала жирная коричневая мазь.
Год назад Молотовой повезло. В одном австрийском городе она встретила цыганский табор, в котором прожила целых две недели – выспалась, отъелась и отдохнула. Но всё-таки ушла, так как с тех пор, как потеряла брата, нигде не останавливалась надолго. На прощание у старой то ли знахарки, то ли ведьмы выпросила банку заживляющей мази. Расплатилась пакетиком кофейных зёрен, россыпью серебряных серёжек и несколькими чистыми тетрадями.
Наслаждаясь теплом и светом, девушка сняла шапку, перчатки, кроссовки и носки, положила их на каминную полку, и принялась втирать лекарство в почти бесчувственные лицо и ступни. При контакте с кожей мазь слабо вспыхивала изумрудными искрами. Перемороженные колени и бёдра даже не стала обрабатывать – боялась, что драгоценного лекарства не хватит на всё. Остатки тщательно размазала по кистям рук, почувствовала, что больше ни на что не способна, завернулась в скатерти и провалилась в небытие.
* * *
Ника проснулась, когда совсем рядом кто-то жалобно вскрикнул. Открыла глаза и попыталась вскочить, но во сне она довольно сильно закрутилась в скатерти, и теперь быстро выпутаться из тёплого кокона не получилось.
Худосочный мужчина в замызганном камуфляже шёл прямо на неё.
– Не подходи, убью! – рявкнула Молотова, но незнакомец не обратил на неё никакого внимания и продолжил шагать.
Ника заметалась, задёргалась… и ошарашенно застыла, потому что бородач преспокойно прошёл сквозь неё. Девушка испуганно обернулась. Мужчина точно таким же «сквозным» манером преодолел несколько столиков, наклонился и пропал из виду. Снова послышался крик, сменившийся ритмичными стонами.
Возле камина сидело ещё двое незнакомцев. Один, смуглый и длинноволосый, выглядел вполне обычно, но второй, заросший чёрной бородой по самые скулы, оказался таким же бесплотным, как и Камуфляжник – он расслабленно покуривал самокрутку и совершенно не обращал внимания на дровницу, которая больше, чем наполовину, скрылась в его теле.
Мужчины негромко переговаривались на нерусском языке, а при особо громких стонах, доносившихся из-за столов, довольно посмеивались. На Молотову по-прежнему никто не обращал внимания. Она, наконец, справилась со скатертями, встала и, настороженно глядя на тех, кто вторгся на место её привала, подхватила нож.
– Эй, вы меня видите?
Никакой реакции. Длинноволосый поднялся и пошёл в сторону стонов. По дороге его нога погрузилась в Вероникин рюкзак, не причинив содержимому никакого вреда.
– Призраки, чтоб их, – пробормотала Ника и почти успокоилась. Почти, потому что совершенно не хотела находиться в обществе потусторонних сущностей, которых в любой момент могло «заглючить» на взаимодействие с живым человеком. Некоторые подобные существа могли причинить вполне ощутимый вред или даже убить.
Не делая лишних движений, но быстро, Молотова собрала вещи и уложила их в рюкзак. Всё успело высохнуть, даже кроссовки. Мазь и тепло сработали, как надо – лишь кожа над коленями немного зудела, а больше никаких неприятных ощущений, кроме голода и жажды, не было. Длинноволосый вернулся к огню и с видимым удовольствием растянулся на полу. Обувшись, девушка бросила на камин полный сожаления взгляд и направилась к двери, которая вела в комнату с разбитым окном.
Но чисто женское любопытство не дало уйти далеко. Кто-то по-прежнему страдал, и Ника решила хоть одним глазком глянуть, что происходит за столами.
Через несколько шагов ей открылось неприятное зрелище.
Стонала нечисть женского пола и почти человеческого вида. Кожа сливового цвета масляно блестела, тяжёлая грудь ходила ходуном. Камуфляжник, совершенно не заботясь об ощущениях существа, держался за фиолетовые кожистые крылья странной, несимметричной формы, и грубо дёргал их в такт собственных движений. Ника не сразу сообразила, что крылья то ли обрезаны, то ли обломаны.
Ещё один фантом, которого Молотова до этого не видела, тоже себя не обидел. Из-за него невозможно было рассмотреть лица потусторонней девушки. Этот сутулый мужчина тоже держался, но не за крылья, а за антрацитовые рожки, и совершенно по-хамски таскал голову жертвы так, как ему заблагорассудится.
Веронику за последние два года несколько раз насиловали, и она знала, каково это. И ей было всё равно, кто жертва – человек или не совсем. Острая жалость, смешанная со злостью, кольнула в сердце, рука легла на нож. В то, что всё здесь происходит по взаимному согласию, девушка не верила – достаточно было посмотреть на изуродованные крылья и послушать болезненные стоны.
Но, несмотря на желание поотрезать насильникам всякое разное, Ника так и не вмешалась. Помочь она всё равно не могла – скорее всего, эта группка мужчин мучила нечисть очень давно, возможно, годы назад, а сейчас Вырай транслировал эту сцену, словно видеозапись. Да и риск привлечь внимание призраков никуда не делся.
Оставалось лишь одно – уйти. Чувствуя себя виноватой, Молотова отвела взгляд и направилась к дальней стене. Но вдруг услышала жалобное:
– Ведьма, погоди! Спаси!
Ника вздрогнула и обернулась. Кое-что изменилось – любитель рожек закончил наслаждаться податливым телом и направился сквозь столы к камину. Камуфляжник спустя пару секунд отпустил крылья, по-хозяйски хлопнул нечисть по ягодице и тоже отошёл.
Создание сливового цвета всхлипнуло, обессиленно рухнуло на пол и простонало:
– Пожалуйста, помоги.
– Ты что, видишь меня? Ты не призрак?
Нечисть подняла голову. Огромные кошачьи глаза охряного цвета уставились на Нику. По тёмному лицу текли вполне человеческие слёзы.
– Конечно. Тебе разве не ясно? Или… – в голосе засквозило разочарование, – или ты не ведьма? Но как же… А, ясно. Простая, чуть-чуть не погибшая человеческая самочка. Не смею задерживать.
Потусторонняя дева склонила голову и горько заплакала.
– Эй. Ну, чего ты? – Молотова не любила нечистую силу, не верила ей и никогда не «очеловечивала». Но эта рогатая почти девушка выглядела такой несчастной, что вся настороженность куда-то исчезла. Ника подошла поближе, села на корточки и дотронулась до сливового плеча. – Расскажи, кто ты. И как попала в лапы к фантомам. Может, помогу. И почему ты меня за колдунью приняла?
Ответила собеседница не сразу. Поддавшись порыву, Вероника притянула беднягу к себе и дала выплакаться. Только теперь она заметила металлический резной ошейник. Спустя несколько минут рыдания стали затихать, а потом и вовсе прекратились.
– Я суккуб, – угрюмо начала рассказывать нечисть, – моя работа – соблазнять мужчин. Ты не подумай, многие меня сами вызывают! И им, и мне приятно, и вообще… Я страстная и идеальная!
В принципе, это не было хвастовством – без учёта рогов, длинного хвоста с кисточкой на конце и цвета кожи, красота и безупречность сложения были очевидными. Длинные, стройные ноги, красивой формы попа, тонкая талия и большая, но не обвислая грудь могли стать предметом зависти многих женщин. Даже мелочи были великолепны – тонкие пальцы, аккуратные, хоть и чёрные, ноготки, узкие ступни и нежный, еле уловимый аромат цветов от тёмно-синих волос. Лицо соответствовало – пухлый рот, длинные ресницы, маленький носик… Молотова едва удержала завистливый вздох – её лицо уже одиннадцать лет украшал уродливый шрам. Правда, от него был кое-какой толк – он, хоть и очень редко, отпугивал потенциальных насильников. В мире постапокалипсиса одинокой женщине выживать непросто, и чем она красивей, тем сложнее это делать.
Суккуб совсем по-человечески шмыгнула носом, и наваждение рассеялось. Теперь она снова выглядела несчастной и потрёпанной, и эффектная внешность словно бы потускнела.
– Я слышала про таких, как ты. Вытягиваете жизненную энергию из мужиков, те потом мрут, как мухи.
– Неправда! – Суккуб в праведном возмущении отодвинулась. – Не жизненную, всего лишь сексуальную. А что такого? Они двадцать четыре часа в сутки об этом мечтают, с них не убудет. Дальнейшее не мои проблемы.
Ника нахмурилась:
– Не юли. Я тут решаю, что с тобой делать.
– А кто юлит, кто юлит-то? Мужчинка удовольствие неземное получил? Получил. Моё дело закончено. Да и живёт он себе дальше спокойно, никто его не трогает…
– Так. – Ника встала и демонстративно отряхнула пыль с колен. – Я пошла. Удачи тебе с твоими, к-хм, кавалерами.
– Погоди! – Суккуб схватила девушку за руку. – Я же не договорила!
– Мне показалось, ты и не собиралась договаривать. – Ника снова уселась на пол и скрестила руки на груди.
– В общем, я толком не знаю, – смущённо пробормотала нечисть, – просто удерживаю семя мужчины в себе и приношу его хозяину.
– Сутенёру?
– Кому? Не знаю такого. Нет, Асмодею. Он Высший и очень жестокий. Девочки говорили, что после смерти те, кто побывал в наших объятиях, становятся солдатами его армии. Как-то он их привязывает к себе.
– Армии, говоришь?
– Ну да. Ты бы их видела. Дымом пышут, глаза пучат, тупые и злобные. Правда, ни с кем чужим не воюют, но всё время друг с другом сражаются. До последнего вздоха. Потом в лиловом тумане растворяются. Так что хозяину всегда новенькие нужны.
– Жуть какая. – Ника покачала головой. – И тебе не стыдно?
– За что?! – Искренне поразилась нечисть. – Я одариваю людей наслаждением, что в этом плохого? Да и не могу я по-другому. Знаешь, как тяжело без плотских утех? Боль дикая, во всём теле. И целлюлит появляется.
– Асмодей, вроде, христианская фигура?
– Что ты, – хихикнула суккуб, обнажив белые острые зубки, – он стар, как сам мир. Любит войну и похоть – страсти, единые в своей природе. Люди в разные века и в разных странах его по-разному называли. Асмодей – всего лишь последняя личина.
