bannerbannerbanner
полная версияСны Семиградья. Книга фанфиков

Инна Фохт
Сны Семиградья. Книга фанфиков

Нина Лаврентьева. Дорога к возлюбленному

Лапы разрывают прелую листву, топчутся по трухлявому валежнику. Мышиный дух везде, но такой размытый, нечеткий. Неужели филин уже разогнал всех? Так рано! Но в лесу еще не стемнело, только пошел Третий Оборот. Листва пропускает, словно решето, голубые и желтые лучи небесных Светил. Но, может, уже поздно? Порой так увлекаешься охотой, что забываешь о времени. В нетерпении шуршит хвостом по земле. От предвкушения легкой добычи в пасти собирается слюна. Но норки пусты. Поднимает черный нос, принюхивается. Недалеко убежали. Еще успеет поймать зазевавшегося глупыша. Сегодня она охотник. Двигается бесшумно – ни хруста ветки, ни глупого тявканья. Никто не должен заметить ее присутствия. Побеждает самый хитрый и быстрый.

Вдруг замирает. Прислушивается. Размерную жизнь вечернего леса нарушают странные звуки. Может, кажется? Нет, уши никогда не подводили. Надо проверить. Кто, кроме нее?

Бежит. Мимо зарослей бамбука, вдоль пышнокосых ив у ручья. Останавливается на обочине имперского тракта. Нетерпеливо переступает лапами. Звериная осторожность не позволяет сразу броситься к телу, распластанному на дороге.

Судя по вышивке на синфу, богатый кайанец. Обходит вокруг, всматривается в лицо. Молодой. Смуглая кожа, гладкие волосы собраны в хвост. До чего хорош! А вдруг это Возлюбленный, которого она ищет? Глаза закрыты, но ресницы дрожат. Жив. Надо бы оттащить с дороги, пока не пронесся конный отряд. Растопчут. Но в лисьем обличье не справиться, нужны руки. Льнет к бесчувственному телу, пытается нащупать жизненную энергию. Еле бьется слабый огонек в груди, но и его хватает для обращения. Их бедра соприкасаются: холщовые дорожные штаны и обнаженная белая кожа. Встает, прикрывая наготу плащом черных волос. Тянет юношу под сень деревьев на мягкую траву. Отрывает подол сорочки и спешит к ручью. Умоет и накапает в рот воды. Может, очнется.

Склоняется к журчащему потоку. В отражении – добрые с хитринкой глаза. Давно не видела себя в этом обличье. Но для людей ночной лес опасен, не только она вышла сегодня на охоту. Надо подготовиться. Шепчет водяному гую: «Придешь на помощь, когда я позову?» – «Приду, маленькая хули-цзин».

Кивает довольная, возвращается. Духи воды всегда слушались ее. Помогут и теперь.

Просыпается внезапно. Ощущение, будто не спала вовсе. Только смежила веки от усталости, и вдруг наступило утро. Завеса на небе делает утренние часы чересчур сумеречными, а тут ещё и туман. Темно и зябко. Фыркает. Хорошо хоть во сне снова обернулась лисой. Иначе бы околела без меха.

Поворачивается к молодому мужчине. Тот мотает головой, веки дрожат. Тихий стон. Открывает глаза. Смотрит на нее в испуге, пытаясь сплести пальцы в охранном жесте. Приподнимается на локте.

Она делает шаг вперед, тыкается носом в руку, показывая мирные намерения. Садится на задние лапы, тявкает.

– Похоже, я здорово ударился головой. Даже лисы дрессированные мерещатся.

Снова подает голос. Берет в зубы край синфу и тянет к ручью. Пусть напьется. Он умывается с ожесточением. Смотрит уже веселее.

– Похоже, мне стоит благодарить тебя, что стерегла всю ночь от лесных хищников? Видимо, я потерял сознание, упав с лошади. Ох и своенравный оказался скакун!

Лает.

– Правда, снилась мне почему-то прекрасная незнакомка. Моя голова лежала у нее на коленях и…

Нетерпеливо перебирает лапами. Надо отвлечь от воспоминаний, иначе заподозрит, что это был вовсе не сон. Пока открываться рано. Крутится, пытаясь укусить себя за хвост. Мужчина смеется.

– Забавная ты. Знаешь, возьму-ка я тебя с собой. Вот обрадуется моя госпожа.

Не возражает. Двигается рядом. Если это Возлюбленный, то связь будет расти с каждым днем, и однажды он увидит ее вновь в человеческом обличье.

Идут целый день. Пыль забивает нос. Хочется чихать. Останавливаются в какой-то деревне на обед. Мужчина делится курицей, правда, варёной. Фу! Ест ради приветливой улыбки и ласковых рук. К концу Третьего Оборота светила опускаются совсем низко, и Завеса переливается от ярко-синего к кроваво-красному. Красиво и зловеще одновременно. Словно предупреждение. В груди уже давно растет неясное беспокойство. Пахнет людьми, дымом и лошадиным потом. За поворотом дороги открывается вид на город. В центре возвышается многоскатная крыша.

– Почти пришли. Город Дракона. Императорский дворец совсем близко. Пожалуй, я одену на тебя поводок, чтоб не потерять в толпе.

Покорно дает повязать на себя веревку. Наслаждается, когда крепкие руки касаются меха. Руки Возлюбленного. Сердце бьется чаще. Тук-тук.

Когда захлопывается железная решетка императорского зверинца и со щелчком поворачивается ключ, лиса яростно воет и бросается на прутья. Еще раз. И еще! Больно, бесполезно, но жалости к себе нет. Потеряла бдительность. Растаяла от обманчивой ласки. Глупышка. Из охотницы превратилась в добычу.

Ночь черна. Ниточка между сердцами оборвана. Обращение невозможно. И нет рядом даже самого захудалого ручейка, чтобы позвать на помощь доброго духа. Остается лишь тихонько скулить.

Ей снится сон. Пыльная дорога. Впереди огромная черная Башня. Рядом – Возлюбленный. Пытается прижаться к нему, заглянуть в глаза. Но он смотрит в другую сторону, лица не видно. Голову закрывает бамбуковая шляпа-доули. Девушка тянет Возлюбленного за плечо, но он неумолим. В какой-то момент ускоряет шаг, и она начинает отставать. Страх скользкими щупальцами пробирается внутрь. Руки расцепляются и хватают пустоту. Зовет, но вместо крика вырываются хрипы.

Просыпается. Задирает морду, скулит. Как же найти тебя, Возлюбленный, если ты все время убегаешь? Если даже не знаю, как выглядишь?

– Что же ты хотел показать мне, Сяолун?

– Презабавное существо, госпожа моя. Дрессированную лису. Наверное, сбежала от циркачей.

– Лису? Это уже интересно.

Смотрит, как к клетке приближаются двое: вчерашний предатель и какая-то женщина. На шелковом халате вышиты золотые нарциссы. Изящные туфельки замирают в шаге от решетки.

– Что же ты не выпустишь, если она ручная?

– Ручной была в лесу. Но когда посадили в клетку, то словно взбесилась. Бросается, тявкает, скалит клыки. Боюсь, укусит вас, госпожа.

С белоснежного круглого лица смотрят лукавые глаза. Наклоняет головку и обмахивается веером.

– Что-то дышать трудно, Сяолун, сбегай за водой.

Остаются вдвоем: рыжая лиса, безучастно лежащая на земле, и черноволосая красавица.

– Ну, маленькая сестрица, как же тебя угораздило так глупо попасться?

Вскакивает, недоверчиво смотрит сквозь прутья. Лапы нервно переступают по земле. С той стороны – звонкий смех и взмах веера.

– Не ожидала, что среди наложниц императора можно встретить говорящую с духами? Слава обо мне идет дурная, с соперницами на расправу коротка. Но хули-цзин помогу. Тебе здесь не место. Выпустить?

Метет нетерпеливо хвостом по земле. Тявкает. Тонкие пальцы женщины обхватывают замок и прикрепляют бумагу с иероглифом.

– Взрывная печать. Как только мы уйдем, сработает. Не подпали шерстку, глупышка.

Возвращается Сяолун с кувшином.

– Госпожа.

– Скучная твоя лиса, надоела. Да и жарко. Пойдем обратно.

Когда затихают шаги и голоса, раздается хлопок и сыпятся искры. Лиса толкает дверь и выскакивает из клетки. Теперь остается незаметно прокрасться к лесу, и там – свобода. Там из добычи снова станет охотником.

Бежать прочь, прочь из Кайанской империи. Надо вернуться обратно в Семиградье, в Кадуций. Она видела сон. Видела Башню. Теперь знает, где искать Возлюбленного.

Лапы разрывают прелую листву, топчутся по трухлявому валежнику. Поднимает черный нос, принюхивается. Недавно пробежал заяц. За ним. Сегодня она охотник. Двигается бесшумно – ни хруста ветки, ни глупого тявканья. Никто не должен заметить ее присутствия. Побеждает самый хитрый и быстрый.

Вдруг замирает. Прислушивается. Размерную жизнь вечернего леса нарушают шаги. Кто-то шумно продирается сквозь частую поросль. Прятаться или нападать? Так шуметь в лесу может только беспечный человек, у которого нет за пазухой камня. Стоит в нерешительности. Нетерпеливо переступает лапами.

Раздвигая ветви жасмина, на поляну выходит путник в бамбуковой шляпе. Удивленно смотрит на лису, которая и не думает прятаться. Красив. До чего красив! Черные глаза, смуглая кожа, широкие скулы. Звериная осторожность не позволяет сразу броситься навстречу. Ждет, когда сам подойдет и назовет ее по имени.

Это он. Возлюбленный. Она чувствует. В этот раз ошибки быть не может.

Ольга Филимонова. К Башне Факела

Забир сжимал ладонь мальчика. Азим тяжело дышал. Они шли несколько декад через знойную Пустыню и шумные города, чтобы подойти к Башне.

Крепкий, широкоплечий мужчина, укутанный потрепанной в пути материей, старался не показывать страха. Забир хорошо помнил тот день, когда вместе с боевым товарищем впервые пришел к Башне и как потом с позором сбежал.

Площадка у Башни Факела, главной святыни жителей Факса, мало изменилась за тридцать лет. Большую ее часть занимали причудливые деревья со стволами, облепленными до середины землей. Сотни, а может, тысячи таких деревьев. Они сплошь загораживали весь периметр площадки. Подойти к Башне можно лишь с одной стороны. Все, как в тот страшный день. Забир погрузился в воспоминания.

На дорожке, ведущей к священной громадине, стояли три старца. Хранители. Они встречали посетителей, намеревающихся подойти к Башне. Кто-то просил у нее совета, кто-то исцеления. У каждого был свой запрос. Каждый, кто притрагивался к стене-основанию, получал то, за чем сюда пришел. Но далеко не все могли приблизиться к ней.

Старцы вручали всем путникам небольшой поднос, на котором лежала маленькая фасолина. Человеку предстояло ее проглотить. Так духи земли, которых в семье Забира называли джиннами, проверяли чистоту намерений пришедшего. Коснуться Башни могли лишь те, кто действительно нуждался в помощи и не имел злого умысла по отношению к святыне и ее почитателям.

 

Товарищ Забира, Малик, подошел к старцам первый. Ему указали место, куда следовало встать, и протянули поднос. Забир отчетливо видел друга. Как только фасолина попала Малику в рот, он схватился за горло. Все тело трясло. Затем изо рта показалось что-то зеленое. Побеги! Из ушей и ноздрей также поползли листья. Малик был жив. Его руки шевелились. Забир хотел ринуться на помощь товарищу, но необъяснимая сила не позволяла сделать шаг в сторону Башни.

Малик продолжал трястись. За побегами показались ветки с шипами. Они пронзали тело товарища изнутри, разрывая плоть и устремляясь вверх. Сквозь листву, которая вмиг покрывала ветки, Забир видел окровавленную фигуру Малика. Дерево продолжало расти. Малик не прошел проверку духов.

Забир попятился. Обрадовался, что может двигаться назад. Бросив последний взгляд на содрогающееся дерево, побежал прочь.

И вот Забир снова здесь. Держит за руку сына своего бывшего господина, которому обещал, что ни один волос не упадет с головы Азима. Забир провел восьмилетнего мальчика через Пустыню, уберег от пыльных бурь, разбойников, хищных зверей и злых ифритов.

Теперь он бессилен. К башне Азиму аз Фареху предстояло идти одному. Старцы уже встречали мальчика с подносом, на котором лежало то, чего так боялся Забир.

***

Азим в напряжении ждал. Когда его телохранитель Забир подошел к Дому Семьи, мальчик затаился за глиняной стеной и прислушался.

– Наши средства не работают, – прошипела Забиру целительница-хаким. – Чужестранку нужно лечить иначе. Только Башня Факела может ей помочь.

– Она не доберется до Башни в таком состоянии. Альмаутская Пустыня ее убьет! – сокрушенно возразил Забир.

– Пути ей не перенести, это верно. Но вместо нее может пойти кровный родственник.

– Ты знаешь, что в аль-Харифе у Джанан остался только сын!

– Башне все равно, кто придет просить об исцелении.

– Но он еще ребенок! Как Азим преодолеет Пустыню? Как пройдет испытание джиннов, чтобы попасть к Башне?

– Только Башня может ей помочь. Джанан слабеет с каждым Оборотом!

Старуха развернулась и скрылась за дверью. Азим больше не мог стоять на месте. Бросился к телохранителю.

– Сопроводи, сопроводи меня к Башне! Я должен спасти маму!

Мальчик старался говорить уверенно, даже требовательно, но голос дрожал, а глаза подернулись влагой. Помня об обещании Мушаррафу аз Фареху, Забир похлопал мальчика по плечу и произнес:

– Я обращусь к Совету.

Совет не смог отказать. Не то чтобы старейшины дорожили Джанан, сраженной неизвестным смертельным недугом. Они отозвались на просьбу Забира из-за уважаемого всеми ученого Мушаррафа, который регулярно ходил в экспедиции, выполняя разные поручения Совета во благо аль-Харифа. Из одного путешествия Мушарраф вернулся с Джанан. Вопреки всем запретам вручил чужестранке махр, став ее раджулом, и вскоре у пары родился сын. Мушарраф продолжал странствовать, и из очередной экспедиции так и не возвратился.

Рейтинг@Mail.ru