Остромирово евангелие (Остр) на протяжении двух веков было предметом исследования многих лингвистов: посредством традиционных методов анализа оно всесторонне и систематически описано. Для настоящей своеобразной монографии характерно обращение к неиспробованным еще аналитическим процедурам, равно как выбор таких проблем, которые, можно считать, не ставились. Эти аспектные разыскания решают, естественно, частные интересные вопросы и предполагают привлечение обильного конкретного фактического материала, но их можно подытожить в двух общих тезисах: Остр на фоне других древних славянских евангелий отличается особой близостью к первопереводу Кирилла и Мефодия (и несет на себе отчетливый, хотя и неприметный, отпечаток личностных решений); по непревзойденному качеству перевода и высокой идиоматичности языка Остр может быть образцом в назревшем общенациональном деле поновления славянской и русской версий Евангелия, называемых синодальными и принятых в современной Русской Православной Церкви. Оба тезиса продолжают, с опорой на новые неожиданные аргументы, концепции великих российских филологов XIX в. А. Х. Востокова и Н. И. Ильминского.
В тематически примыкающих приложениях изложена еще одна («геометрическая») концепция глаголицы – азбуки, которой был записан протограф Остр, а также рассмотрено оригинальное интерпретационное творчество первоучителя Кирилла (который в своей экзегезе опирался, наряду со святоотеческой, еще и на иудейскую традицию).
Для палеославистов, русистов, философов, этнографов, культурологов, библеистов, литургистов, богословов, специалистов в области перевода, преподавателей высших светских гуманитарных и духовных учебных заведений, равно как для всех, кто интересуется древнейшим периодом бытования Евангелия и Кирилло-Мефодиевского наследия (в славянском мире и на Руси), а также его значением для современного поновления текстов Свщ. Писания Русской Православной Церкви.
Прочла не все, а только третий раздел, где о Льве Математике и его влиянии на Константина-Кирилла. Судя по тому, что я там прочла, книга довольно мутная. В библиографии значится книга П. Лемерля «Первый византийский гуманизм», но автор не только ее не использует, но еще излагает ту самую версию жизнеописания К.-Кирилла, которую Лемерль вполне убедительно опроверг (между прочим, еще в 1971 г.). Если автор не согласен с доводами Лемерля, то где опровержение? а если он Лемерля не читал, то нечего было и в библиографию включать, это нечестно с научной т.з.Скорее всего, он Л. в самом деле не читал, потому что на голубом глазу заявляет, будто светские науки, в т.ч. геометрия, в Византии в 9 в. «оказались не просто под подозрением, но и под запретом» – это что вообще?? Где он взял такой бред?! Если уж о геометрии говорить, то она на протяжении всей истории Византии входило в число школьных наук и никогда оттуда не изымалась никем и не подвергалась сомнению. Это еще астрологию как практическую часть астрономии критиковали, и то она продолжала существовать веками, а уж о геометрии и говорить нечего. Дальше он пишет еще что-то мутное об «отрицании образованности», о «запретительных мерах» – а потом внезапно начинает цитировать Василия Великого и Григория Богослова об отношении к светским наукам, фактически себя же и опровергая и показывая, что к наукам в той их части, которая не противоречит христианскому богословию, в Византии относились нормально – по кр. мере, образованные люди; но ведь автор о них и пишет вроде, а не о дремучих монахах провинциальных монастырей! Да еще это он о 9 веке пишет – расцвет интереса к эллинской образованности, эпоха спасения античных рукописей, возрождения Константинопольского Университета итп! О чем это он вообще? Непонятно.Теория, что Кирилл использовал для изобретения букв глаголицы геометрические познания, по-своему интересна, но насколько она соответствует хоть какой-то действительности, сказать невозможно. В славянских материях я не спец, а в том, в чем я спец, в книге вижу кучу ляпов. В общем, это не то сочинение, которое можно рекомендовать к прочтению.