Дэвид Болдаччи
Минута до полуночи
Глава 13
– Вы вернулись?
Сай Таннер смотрел, как Пайн выбирается из внедорожника и подходит к дому. Она была одета, как в предыдущий день, только поменяла футболку с изображением «The Doobie Brothers» [12].
– Да. А где Роско? – спросила Пайн.
– Наверное, мочится в доме, – ответил Сай. – А где ваша напарница?
– Кое-что проверяет. Вы не против, если я еще раз взгляну на свою прежнюю комнату?
– Прошу вас. Я заново собираю двигатель в маленькой мастерской за домом и уже почти закончил. Он обеспечит меня на ближайшие четыре месяца, если я буду экономить – а для меня это уже вошло в привычку. – Он посмотрел на ветхий дом и рассмеялся. – Но, полагаю, вы и сами все видите.
– Однажды я помогала моему наставнику из ФБР восстановить «Форд Мустанг шестьдесят седьмого».
Сай не удержался от улыбки.
– Проклятье, и какого он был цвета? – с интересом спросил он.
– Классическая бирюза. С поднимающимся верхом.
– Ну если он и не является машиной моей мечты, то очень близко к тому, – заявил Сай.
– И ездит он так же классно, как выглядит.
– Не сомневаюсь. Заходите, пожалуйста. Только постарайтесь не наступить на маленькие сюрпризы, оставленные Роско.
Он направился на задний двор, а Пайн вошла в дом и увидела, что Роско мирно спит в мягком кресле. Она не стала его будить и сразу направилась к лестнице, которая вела наверх.
Пайн открыла дверь в свою прежнюю спальню, подошла к окну и выглянула наружу. Чтобы добраться до комнаты, требовалась лестница. По гладкой деревянной стене залезть было невозможно. Но лестницу нелегко найти, да и избавиться от нее совсем не просто. Кроме того, остались бы следы на земле. Из полицейского отчета Пайн знала, что все вокруг дома тщательно проверили – но найти ничего не удалось.
Значит, вспомним Шерлока Холмса: если это невозможно проделать таким способом, значит, что-то здесь не так.
Пайн вновь вернулась в 1989 год и мысленно заполнила комнату мебелью. Она прошлась по всему списку: кровать, комод с вращающимся зеркалом наверху. Маленький стол и два стула, на которых нарисованы Винни-Пух и Тигра – там они вместе с Мерси устраивали воображаемые чаепития. Старая вешалка для шляп и сосновый шкафчик в ногах кровати, где они хранили большую часть своих игрушек.
Время шло, а она все ходила по комнате, делая маленькие шаги и сосредоточившись на своих воспоминаниях.
У нее появилась новая мысль, которая никогда прежде не возникала.
На комоде стояло зеркало на шарнире.
Совсем рядом с окном.
Она закрыла глаза и попыталась вспомнить ночь из прошлого.
Они с Мерси спали в одной кровати, которая стояла так, что они лежали лицом к окну. Она помнила, что в ту ночь окно осталось открытым, потому что день выдался жарким. В доме не было кондиционера, и их мать хотела, чтобы дочерей освежал ночной ветерок.
Пайн разбудил звук. Она спала не так крепко, как ее сестра, которая была старше на десять минут.
Она еще сильнее прищурилась.
Ну, давай вспоминай. Мужчина забрался через окно. Ты его видела. Он заполнил все пространство. Ты должна вспомнить.
Она наложила на сцену Дэниела Джеймса Тора. Это был он. Иначе просто не могло быть.
Но тут ее мысли получили толчок.
Могло ли такое произойти? Это не имело отношения к тому, кто являлся похитителем. Вопрос состоял в том, как он попал в дом.
Она посмотрела на дверь, ведущую в спальню.
А если мужчина попал в комнату не через окно, и она увидела его отражение в зеркале, стоявшем рядом? Из чего следовало, что на самом деле он вошел в дверь, а вовсе не через окно. И это объясняло отсутствие следов от лестницы.
Получалось, что похититель прошел через дом, мимо ее родителей, которые находились на первом этаже. Или существовало другое объяснение?
Пайн закрыла глаза и почувствовала, что внутри у нее появилось неприятное чувство. Мой отец не мог этого сделать. Такое просто невозможно.
Но в таком случае ее родители почти наверняка знали мужчину, забравшего Мерси и едва не убившего Этли. Быть может, он выпивал и курил травку вместе с ними в ту ночь?
Она оперлась спиной о стену и услышала шаги на лестнице. Через мгновение в дверном проеме появился Таннер.
– Просто пришел проверить Роско и выяснить, не удалось ли вам прийти к каким-нибудь новым выводам, – сказал он.
– Может быть, – ответила Пайн.
– Ну, хорошо.
– Может быть. Но проблема в другом: что с этим делать дальше?
– Наверное, раскрывать подобные дела нелегко.
– Вы правы. Каждый шаг, будь он проклят, дается с огромным трудом.
– Однако вы даже не думаете о том, чтобы сдаться, верно?
– Если бы вы лучше меня знали, то никогда не задали бы такой вопрос.
Но, когда Пайн покидала дом, она не испытывала уверенности.
Во время короткой поездки обратно в Андерсонвилль в голове у нее роились самые разные мысли. Осторожная надежда соседствовала с логическими неувязками. Главная проблема состояла в том, что пока ей было неизвестно, сколько людей, знавших ее родителей, все еще живут в городе или неподалеку? Однако ей казалось, что у нее есть ответ на этот вопрос. Агнес Ридли и Лорен Грэм. Она не считала ни одну из них реальной подозреваемой, но они могли помочь ей отыскать тех, кто из знакомых ее родителей все еще оставался в Андерсонвилле.
Она позвонила Блюм и рассказала о том, что ей удалось обнаружить, и они договорись встретиться в «Коттедже». Блюм предстояло отыскать Грэм и попросить ее ответить на новые вопросы. А потом они отправятся к Ридли.
Пайн сделала долгий выдох. После стольких лет у нее что-то появилось. Значит, у меня есть шанс.
Глава 14
– Мне нужно подумать, – сказала Грэм, когда Пайн задала ей свой вопрос.
Они снова собрались в зале для завтраков в «Коттедже». Грэм сидела напротив Пайн и Блюм за одним из столиков. Она была в светло-синей юбке, черном свитере и сапожках до щиколотки. Ее волосы и макияж находились в идеальном порядке, хотя и несколько избыточном, подумала Пайн. Но что она на самом деле знала о подобных вещах? Она использовала тушь для ресниц и помаду не чаще двух раз в году.
– Я буду вам весьма признательна, – сказала Пайн. – У меня остались лишь смутные воспоминания о каких-то гостях и друзьях. И еще я собираюсь задать такой же вопрос Агнес Ридли.
– А могу я вас спросить, зачем вы хотите разыскать этих людей? – спросила Грэм.
Блюм посмотрела на Пайн.
– Это стандартный протокол, – ответила Пайн. – Никогда нельзя знать заранее, кто и что видел или слышал. Они могут считать какие-то детали незначительными, но для расследования они могут оказаться критичными.
Такой ответ не удовлетворил Грэм.
– А что относительно той несчастной женщины, которую нашли мертвой? – спросила она.
– Что именно вы хотите знать?
– Уже известно, кто она?
– Пока нет. Мы над этим работаем.
– Вы работаете?
– Полиция попросила меня о помощи, и я согласилась.
– Значит, сейчас вы не можете назвать имена людей, которые все еще живут здесь и могли знать семью Пайн? – вмешалась Блюм.
– Одного человека я могу назвать сразу, – после недолгих размышлений ответила Грэм. – Джексон Лайнберри.
– Я не помню эту фамилию, – призналась Пайн.
– Насколько мне известно, он дружил с вашим отцом.
– А где он живет?
– Примерно в часе езды отсюда. К северу, в сторону Атланты. У него красивый дом, можно сказать, поместье. Наверное, самое роскошное в тех местах. Он очень богат. У него даже есть собственный самолет.
– И как он заработал такие деньги?
– Удачное вложение капитала. Он на некоторое время уезжал, потом вернулся.
Они получили адрес и контактную информацию, Пайн поблагодарила Грэм и попросила ее позвонить, если она вспомнит кого-то еще, кто мог знать семью Пайн, и та обещала, что так и сделает.
Они позвонили Лайнберри, договорились о встрече, сели во внедорожник и поехали к нему.
– А что тебе удалось узнать? – спросила Пайн у Блюм.
– Как ты меня просила, я получила доступ к базе данных ViCAP [13] через защищенный канал связи. И сообщила им подробности, которые нам известны. У них есть информация о других серийных убийствах, когда жертв одевали определенным образом, но ничего похожего на наше дело.
– Остается надеяться, что мы скоро узнаем личность жертвы, – сказала Пайн. – Тогда у нас появятся какие-то ниточки.
Блюм поглядывала в окно внедорожника, когда они ехали на север, в сторону дома Лайнберри.
– Значит, ты думаешь, что видела отражение мужчины в зеркале, а не влезающего в комнату в окно?
– Я не могу быть уверена, но думаю, что такое весьма возможно, – ответила Пайн.
– Это же случилось так давно, а ты была совсем маленькой.
– Воспоминания о той ночи выжжены в моем сознании.
– Но все годы ты думала, что похититель забрался в спальню через окно.
– Знаю. Я считаю, что новая идея возникла у меня из-за того, что я снова оказалась в той комнате. Мне давно следовало туда приехать. Сама не понимаю, почему не сделала этого раньше.
– Там произошли ужасные вещи. Большинство людей не захотели бы туда возвращаться.
– Но я не большинство людей. Я агент ФБР, и мое кредо бежать навстречу проблеме, а не от нее.
– И все же.
Некоторое время они ехали молча.
– Почему Андерсонвилль?
Пайн посмотрела на нее.
– А почему нет? Серийные убийцы не раз начинали действовать в сельской местности. Они орудовали не только в крупных городах или их пригородах.
– Гораздо легче избежать ареста, когда вокруг много людей.
– В крупных городах намного больше полицейских сил, как и других правоохранительных агентств. Будь я серийным убийцей, едва ли я захотела бы связываться с полицейским департаментом Нью-Йорка, имеющим повсюду камеры, – куда лучше приехать в такое место, как это, где совсем плохо с ресурсами.
– Да, мне понятны твои доводы, но меня беспокоит кое-что еще.
– Что именно?
– Это совпадение или причина и следствие?
Пайн бросила на нее быстрый взгляд.
– Что ты имеешь в виду?
– Совпадение ли то, что мертвое тело появилось на следующий день после твоего приезда в город? Или убийство произошло из-за того, что ты вернулась в Андерсонвилль? – Блюм с тревогой посмотрела на Пайн.
– Ты хочешь сказать, что мое расследование исчезновения сестры, которое произошло тридцать лет назад, спровоцировало убийство той женщины?
– Я лишь говорю, что такая возможность существует. В противном случае это выглядит как очень странное совпадение.
Пайн задумчиво покачала головой.
– Такое преступление потребовало бы серьезного планирования за очень короткий промежуток времени, в том числе, выбор жертвы и само убийство, – сказала она.
– Да, пожалуй, это маловероятно, – с заметным облегчением согласилась Блюм.
Пайн снова на нее посмотрела.
– Быть может, ты считаешь, что похититель моей сестры и убийца этой женщины – один и тот же человек?
– Ну, должна признать, такая мысль у меня возникала.
Пайн покачала головой.
– Такого просто не может быть.
– Значит, ты не думаешь, что это убийство и исчезновение твой сестры связаны?
– Прошло тридцать лет. Серийные убийцы никогда не совершают свои преступления так долго. Большинство уходят на покой после сорока или даже раньше.
– Большинство, но не все. Некоторые надолго прекращают убивать, чтобы потом снова вернуться к своим жутким делам.
– Тридцать лет это необычно долгий перерыв.
– Однако его нельзя назвать невозможным.
– Давай послушаем, что расскажет Лайнберри, прежде чем устремимся в другом направлении.
– Хорошо.
Прошло некоторое время.
– Как ты себя чувствуешь после возвращения? – спросила Блюм.
– Пока отвратительно, – ответила Пайн.
Глава 15
– Грэм не преувеличивала, когда сказала, что у парня есть деньги, – воскликнула Блюм.
– Нечто похожее можно увидеть в Бель-Эйре или Монтесито, штат Калифорния, – ответила Пайн.
Владения Лайнберри окружала ограда с воротами, особняк, построенный из камня, был размером с торговый центр, но с куда более изощренным дизайном и дорогими материалами.
Пайн подъехала к воротам и опустила стекло. На воротах был видеоэкран, она представилась и показала документы.
Массивные ворота открылись, и они въехали в поместье.
Возле дома они остановились и вышли из машины. Их встретили двое мужчин в темных костюмах.
– Вы вооружены? – спросил один из них.
Высокий, сухощавый, лет сорока.
– Конечно, я вооружена, – сказала Пайн.
– В таком случае вам следует отдать мне оружие, – заявил мужчина.
– Этого не будет, – спокойно ответила Пайн.
Второй мужчина казался точной копией первого, только на несколько лет старше.
– Тогда вы не сможете войти в дом, – сказал он.
– Отлично, я готова говорить здесь, – ответила Пайн.
– Мистер Лайнберри не выходит наружу, чтобы с кем-то поговорить, – рявкнул первый охранник.
– Джерри, Тайлер, они могут войти с пистолетами и всем прочим. Это мой старый друг.
Они повернулись и увидели элегантного седого мужчину, стоявшего в открытом дверном проеме. Он был одет в тщательно отутюженные темные брюки, белую рубашку с открытым воротом и туфли из страусовой кожи.
Тот, кого звали Джерри, посмотрел на Пайн.
– Вы слышали: заходите, – сказал он.
Когда он протянул руку, собираясь положить ее на плечо Пайн, чтобы подтолкнуть вперед, она шагнула в сторону.
– Не делайте этого, – сказала она.
– Думаете, вы особенная? – спросил Джерри.
– Нет, но мне не нравится, когда на меня оказывают давление, если в нем нет ни малейшей необходимости, – ответила Пайн.
– Иногда просто не остается выбора, – резко возразил он.
– Ну, тебе никогда не удастся сделать выбор за меня, Джерри, – сказала Пайн. – А теперь забудь о своих расстроенных чувствах и веди нас. И не беспокойся, я не выпущу из виду твою спину.
Джерри покраснел, он явно рассердился, но молча повернулся и зашагал к входной двери. Блюм и Пайн последовали за ним.
– Я тебе когда-нибудь говорила, как сильно я восхищаюсь твоим стилем общения? – прошептала Блюм.
Лайнберри тепло с ними поздоровался и отпустил Джерри. Затем провел их через изысканно отделанный широкий вестибюль с мраморным полом в большую комнату, обставленную, как роскошный офис, – огромный парный письменный стол с тремя мониторами, удобные кресла, большой телевизор на стене, книжный шкаф из монолитной сосны с позолоченными ребрами, картины старых мастеров на стенах, в углу разместился бар со стульями с высокими спинками.
Хозяин жестом пригласил их присесть на кожаный диван и спросил, чего они хотели бы выпить. Обе выбрали кофе. Лайнберри нажал на какие-то кнопки на электронном экране в стене и сел напротив гостей.
– Кофе скоро принесут, – сказал он и тепло улыбнулся Пайн. – Я испытал настоящее потрясение, когда вы мне позвонили, Ли Пайн. Я и представить не мог, что снова вас увижу. Я не сомневался, что вы будете высокой. Рост Джулии составлял шесть футов, почти как у меня.
– Мне сказали, что вы хорошо знали моих родителей, – начала Пайн.
– Да, хотя вашего отца лучше. Мы с Тимом вместе работали на шахте.
– Вы работали на шахте? Мне трудно представить вас в каске и с киркой.
Лайнберри улыбнулся.
– Чтобы добывать бокситы, не нужно спускаться под землю, как в случаях с углем. Это делается прямо на поверхности. Правда, иногда приходится использовать взрывчатку, чтобы добраться до более глубоких залежей. Тим управлял тяжелыми машинами, с помощью которых достают бокситы. Я был менеджером, работал в офисе. Но мы стали друзьями. И ходили в одну и ту же церковь.
– Я слышала, вы занимались вложениями капитала. Необычная смена деятельности после добычи бокситов.
– Я стал однодневным трейдером [14], чтобы заработать денег, у меня хорошо получалось, и в результате я основал собственный инвестиционный фонд. Теперь «Джексон Лайнберри и компаньоны» управляет миллионами долларов, принадлежащих не только мне, но и другим людям. За последние годы нам сопутствовал серьезный успех, благодаря которому я сумел повысить уровень жизни.
– Я думала, парни с такими инвестиционными фондами живут в Нью-Йорке или Калифорнии.
– Благодаря существующим ныне технологиям можно работать откуда угодно. И я живу менее чем в часе езды от Атланты и езжу туда в поисках удовольствий, которые дает культура, и ресторанов; к тому же я держу там свой реактивный самолет, хотя, на крайний случай, есть посадочная полоса в поместье.
– И какой у вас самолет? – спросила Блюм.
– «Бомбардье семь-пятьсот». Он может без посадки долететь отсюда до Москвы.
– Вы собираетесь когда-нибудь отправиться в Москву? – спросила Пайн.
Лайнберри усмехнулся.
– Не вижу для этого ни одной причины, – ответил он. – Я лишь повторяю то, что сказал мне про самолет финансовый директор.
Дверь распахнулась, и появилась женщина в форме горничной с подносом в руках. Она поставила кофе, сливки и сахар на столик перед диваном, положила на него ложечки и вышла.
Пайн и Блюм предпочитали черный кофе, а Лайнберри не пожалел сливок и сахара. Пока он этим занимался, Пайн его изучала. Он был красив, такими бывают пожилые актеры и фотомодели. Однако что-то в нем показалось Пайн знакомым. Впрочем, она могла видеть его тридцать лет назад.
– Ну, так почему же вы вернулись?
– Моя сестра Мерси.
Его лицо стало серьезным.
– Это было ужасно. Ее ведь так и не нашли, верно?
– Да, вы правы. Вы знаете, что полиция и ФБР подозревали моего отца?
Лайнберри пренебрежительно махнул рукой.
– Тим имел к случившемуся не больше отношения, чем я. Он был опустошен. То, что тогда произошло, в конце концов уничтожило его брак. – Лайнберри побледнел. – Прошу меня простить. Мне не следовало этого говорить.
– Нет, я собственными глазами видела, что случилось с их браком, – сказала Пайн. – Вы полагаете, они расстались из-за того, что оба чувствовали вину из-за похищения Мерси?
Лайнберри сделал глоток кофе, но не поставил чашку на стол.
– Я продолжал общаться с вашим отцом, – проговорил он.
– Мне совсем недавно стало известно, что мои родители покинули Андерсонвилль посреди ночи. И никто не знал, куда они уехали.
– Да, именно так и случилось. Но ваш отец связался со мной через несколько лет после вашего отъезда.
– Почему?
– Мне кажется, он знал, что я его разыскивал, пытался выяснить дальнейшую судьбу вашей семьи.
– Я осталась жить с мамой после того, как они разошлись.
– Тим мне говорил, что так будет лучше, к тому же, если откровенно, вы хотели жить с матерью, Ли.
– Значит, вам известно, что с ним произошло?
– Он застрелился в день вашего рождения. Когда вам исполнилось девятнадцать.
– Но как вы узнали такие подробности?
Лайнберри колебался несколько секунд.
– Именно я нашел его тело.
Пайн была настолько ошеломлена, что довольно долго молчала, а Лайнберри не сводил с нее взгляда.
– Я думал, вам рассказала ваша мать.
– Нет, я этого не знала.
– Мы с вашим отцом дружили. Я всегда считал, что жизнь обошлась с ним несправедливо. Мало того, что он потерял дочь, его еще и заподозрили в ее убийстве. Он винил себя за то, что был… пьян в ту ночь.
– Как и моя мать.
– Ваш отец был человеком со старомодными взглядами. Он считал, что дело мужчины защищать свою семью.
– А почему именно вы нашли его тело?
– После того как он связался со мной, я решил дать ему работу. Ваш отец был умным человеком. Я знал, что он способен на большее, чем управлять бульдозером. Поэтому предложил ему место в своей компании, и мы договорились встретиться, чтобы уточнить детали. Однако он не пришел. Я ему позвонил, но он не взял трубку. Это происходило еще до сотовых телефонов и электронной почты. Я отправился туда, где он остановился. – Лайнберри смолк и опустил глаза. – И нашел его… мертвым.
– В дешевом мотеле в Луизиане.
К ее удивлению, Лайнберри покачал головой.
– Нет, в его квартире, в Вирджинии, – возразил он. – Он перебрался туда из-за работы. Он что-то продавал, так ваш отец мне говорил.
Пайн была так потрясена словами Лайнберри, что встала и принялась расхаживать по комнате, Блюм и Лайнберри с тревогой за ней наблюдали.
– Но мама рассказала мне совсем другую историю. – Пайн сжала руки в кулаки, казалось, ей хочется ударить стену. – Она не позволила мне поехать с ней, чтобы попрощаться с отцом. Отправилась одна и организовала кремацию.
– Поверьте, Ли, вы бы не хотели видеть отца таким. Мне пришлось проводить предварительное опознание тела, и это… было тяжело. Дробовик…
– Я не люблю, когда мне лгут.
– Я не сомневаюсь, ваша мать была уверена, что поступает правильно.
Пайн села.
– Вы видели мою мать, когда она приехала?
– Нет. Должно быть, я уже покинул город. – Лайнберри печально покачал головой. – Она так много потеряла, и хотя они разошлись, оставались близкими людьми. Конечно, это означало, что вы лишились отца.
– Он иногда приезжал меня навестить, – медленно заговорила Пайн. – Не слишком регулярно и никогда не оставался надолго… но я всегда радовалась его визитам. Мне хотелось видеть его чаще.
– Конечно, Ли. Конечно, вы хотели видеть его чаще. Семья – это очень важно.
– А у вас есть семья? – спросила Блюм.
– Нет, я так и не сделал решительного шага. И не успел оглянуться, как мне исполнилось шестьдесят.
– Никогда не поздно сказать: «Я согласен», – заметила Блюм.
– Наверное, мне поздно.
– Я вернулась сюда для того, чтобы узнать, что случилось с моей сестрой, – сказала Пайн, заставив Лайнберри и Блюм вновь обратить на нее внимание.
Лайнберри задумчиво кивнул и поставил на столик чашку с кофе.
– Честно говоря, я так и подумал. – Он посмотрел на значок на ее бедре. – Агент ФБР? Пожалуй, будь я психологом, я мог бы сделать определенные выводы по поводу причин, которые привели вас в ряды защитников правопорядка.
– Для этого не потребовалось бы получать специальное образование.
– Как я могу вам помочь в решении этой задачи?
– Вы знали моих родителей. Вы не могли бы назвать имена хотя бы некоторых их друзей в Андерсонвилле?
Лайнберри откинулся на спинку кресла.
– Могу я спросить, почему вы хотите это знать?
– Вы считаете, что мой отец не имел никакого отношения к тому, что случилось с моей сестрой.
– Верно.
– Но кто-то же ее забрал. Я хочу знать кто.
Челюсть Лайнберри отвисла.
– Вы… думаете, это сделал кто-то из тех, кто был знаком с вашей семьей? – Лайнберри не сумел скрыть удивления. – Я всегда считал, что виновен кто-то чужой.
– Да, похищения, которые совершают чужаки, случаются, но гораздо чаще это делает тот, кто знаком с семьей.
– Не могу поверить. Ведь наш городок совсем маленький.
– Иногда так бывает: вы считаете, что знаете кого-то, а оказывается, что это совсем не так, – заметила Блюм.
– Вы хотите сказать, что у каждого из нас есть темная сторона? – спросил Лайнберри.
– И у некоторых людей она оказывается темнее, чем у других, – добавила Блюм.
Теперь Лайнберри смотрел на них с некоторой тревогой.
– Ну, я был их другом, что сразу делает меня подозреваемым.
Пайн покачала головой.
– Я не утверждаю, что любой может быть подозреваемым, – сказала она. – Это всего лишь одна из возможных линий расследования. Даже если преступление совершил чужак, кто-то мог находиться рядом с домом или моими родителями в ту ночь и вспомнит того, кто наблюдал за нами, или всплывет информация, которая окажется полезной.
– А вы говорили с вашей матерью? Она определенно что-то должна знать.
– Нет, я с ней не говорила. И едва ли мне представится такая возможность.
– Не могли бы вы объяснить почему?
– Скажем так: это ее выбор, а не мой.
Лайнберри покачал головой.
– Ладно, дело ваше, – сказал он. – Я больше не стану задавать вопросы.
– Благодарю, я очень это ценю.
– Итак, друзья. Кажется, мне нечего добавить.
– Нам нужно все, что вы сможете вспомнить, и только. А дальше я сама.
– Оставьте мне номер вашего телефона, и я с вами свяжусь, – обещал Лайнберри.
– Спасибо вам, – сказала Пайн.
Они уже уходили, когда Лайнберри их остановил.
– А что, если правда окажется такой ужасной, что лучше ее не знать?
– Не представляю, чтобы так могло быть. В любом случае я должна довести дело до конца.
– Не завидую вам.
– Если честно, я и сама себе не завидую.
