Дэн Рил
Синтез
3. Профессор
К моему пробуждению более трети населения планеты уже перестало спать, а девяносто процентов заболевших было разбужено. В центре пробуждения на моем этаже практически не осталось спящих, а на нижнем уровне находилась всего пара десятков человек.
Профессор был вторым пациентом, которого я встретил в центре. Первой оказалась невероятно ворчливая женщина из соседней палаты, не перестававшая жаловаться на все, что попадало в поле ее зрения. Но ее выписали буквально через день после моего пробуждения, что благотворно сказалось на моем этапе восстановления сил.
Айдан Скиг – профессор физики – был добродушным восьмидесятилетним дедушкой с пожелтевшими от табака усами и небольшой бородкой. Его палата находилась в дальней от входа части коридора нашего этажа. В старом темно-синем спортивном костюме он заглянул ко мне солнечным утром через первые сутки моего бодрствования, приоткрыв дверь палаты черной тростью, которую использовал из-за больной правой ноги.
– Прошу прощения, – он аккуратно постучал резиновой насадкой трости по краю двери. – Медсестры любезно мне сообщили о вашем пробуждении. Могу я войти?
Я вскинул голову, оторвавшись от планшета с подборкой основных новостей за период пандемии.
– Да, конечно, добрый день, я Энри.
– А я профессор Скиг. Вижу, складываете кусочки мозаики, – прикрыв за собой дверь, профессор указал тростью на планшет. – Все «оттаявшие» через это проходят, восполняют пробелы.
– Оттаявшие?
– Так персонал называет проснувшихся, так как во время сна у всех заболевших снижена температура тела. Многим кажется, что грубо звучит, но я так не думаю, – профессор перевел взгляд вновь на планшет. – Невероятно, да?
– Пока у меня ощущение, что все это сон, – признался я.
– Я тоже так думал в первую неделю, – профессор похлопал по своему бедру. – Из-за ноги пришлось задержаться тут. Потом начал разбираться, в первую очередь в самом способе отказаться от сна.
– Да, я именно этим и занимаюсь прямо сейчас, – я отложил планшет и жестом предложил присесть на стул.
Профессор, прихрамывая, прошагал к стулу напротив моей кровати и аккуратно на него приземлился.
– Понимаете, в чем дело, не было сложности уничтожить сам механизм сна, та же фатальная семейная бессонница прекрасно с этим справлялась и до возникшей необходимости. Проблема заключалась в переносе функций анализа и регуляции различных систем организма, которые происходят, когда человек спит. Целый каскад задач на множестве уровней, – профессор закивал сам себе. – И оказалось, что этим в мире уже не один год занимались сразу несколько нанотехнологических стартапов, пытаясь увеличить время бодрствования. В одном из них даже проходил этап испытаний на добровольцах. Компании впоследствии были объединены в холдинг с единым доступом ко всем наработкам. Им был предоставлен по сути бесконечный бюджет, а штат усилен крупнейшими экспертами в сфере. И вот сейчас в вашем и моем организме находится целый рой из нескольких типов нанитов, которые заняты тем, чтобы сохранить жизнь и здоровье организма в отсутствие сна. Невероятно.
4. Я тоже это вижу
Недельная программа реабилитации подходила к концу. Помимо лечебной физкультуры, общения с психологом и расспросов персонала центра, я успел пообщаться с еще несколькими пациентами, как на этаже, так и нижнем уровне.
И все мы были ошарашены известием о жизни без сна. Сам факт того, что теперь человеку не требуется проводить треть своей жизни по сути без сознания будоражил. Мы проснулись в мире, который не просто приходил в себя от страха полного вымирания, но стремительно менялся – общий распорядок дня, режимы работы и отдыха, трудовое законодательство, работа государственных сервисов и коммерческих компаний. У людей появились те дополнительные часы в сутках, о которых многие так часто, пусть в шутку, но говорили, и теперь нужно было продумать, как эффективнее всего распорядиться появившимся временем.
Но все изменилось за день до моей выписки – тогда появились первые звонки, что что-то не так. Медсестры активно начали шептаться, но замолкали, когда я проходил мимо. Я слышал настораживающие обрывки фраз про невозможность дозвониться до родных в других городах, военный транспорт на улицах и «странные аварии». Никто ничего не понимал, что создавало еще большее напряжение.
Зайдя к себе в палату, я попробовал посмотреть новости в сети, но не смог зайти ни на один сайт, интернет не работал, хотя качество связи было хорошим.
Вечером того же дня ко мне заглянул профессор. По привычке я выключил свет в палате, оставив работать прикроватную лампу – десомнолог советовала постепенно адаптировать организм к постоянному бодрствованию вне зависимости от циклов освещенности.
– Помнишь малыша из палаты около выхода с этажа? – профессор стоял в дверях моей палаты. – Уорф, да, так его звали.
– Да, конечно, его же выписали вчера?
– За ним и матерью, что была с ним после пробуждения, приехал отец. – Профессор присел на стул, рядом с больничной кроватью, на которой я собирал свои вещи для выписки. – Он учился у меня на кафедре. Посредственные результаты, но похвальная настойчивость. В дальнейшем Нэг начал работать в компании, которая выполняла заказы нескольких правительственных структур.
Профессор дрожащей рукой отложил трость и посмотрел на меня.
– Забирая сына, Нэг подбежал ко мне и сказал, что что-то происходит в больших городах. Что-то жуткое, данные противоречивы, но…
В этот момент в палату забежала сестра Ина, брюнетка, которая заметила, что я просыпаюсь раньше времени. Запыхавшаяся, она взглянула сперва на меня, после увидела профессора.
– Вы оба тут! – выдохнула она. – Нам нужно срочно покинуть здание! Собирайте вещи, берите самое необходимое, нас эвакуируют.
– Кто эвакуирует? – профессор начал вставать со стула.
– Там на улице автобусы в сопровождении военных машин, нам ничего не объясняют! И телефоны совсем перестали работать, никому не дозвониться. Собирайтесь быстр…
Ина начала разворачиваться к выходу и в какой-то момент замерла. Точнее, ее часть тела замерла. А вторая часть – правая сторона – продолжила движение. Обе части объединяла масса тонких нитей крови, постепенно провисающих под собственной тяжестью по мере удаления правой половины в сторону коридора.
Часть медсестры двигалась, будто ничего не изменилось. Я не мог закричать, замерев от ужаса, и просто наблюдал, как продолжали работать органы девушки в абсолютно ровном срезе, как ниточки крови растягивались, как тесто, и касались пола, образуя на нем небольшие лужицы.
Так она и вышла из палаты, скрывшись за дверным проемом. Зазвучала аварийная сигнализация. Вместе с ней застывшая в палате половина тела рухнула на пол.
Я вскочил с кровати и посмотрел на побледневшего профессора. Часть крови медсестры попала на его трость и ботинки. Я окликнул его, но он никак не реагировал. Подойдя к профессору, я коснулся его плеча.
– Может быть, это все же сон, – задумчиво проговорил он, смотря на тело. – Может, это все просто последствия отсутствия сна и того, что я сейчас вижу, не существует?
– Я… я тоже это вижу, профессор.
Он оторвал взгляд от медсестры и странно посмотрел на меня, ничего не сказав. После чего встал, опершись на трость.
– Мне нужно успеть собрать вещи из своей палаты.
– Профессор, я не оставлю вас одного.
– Благодарен за беспокойство, Энри, но со мной все будет хорошо, встретимся внизу. Не будем терять времени и прислушаемся к тому, что сказала, – он запнулся, – сказала Ина. Возможно, внизу мы найдем тех, кто более осведомлен о том, что происходит.
С этими словами профессор выглянул из палаты и затем вышел.
Я надел кофту и начал собирать свой рюкзак, в который планировал сложить вещи перед выпиской, пытаясь думать только о том, что необходимо взять с собой и не смотреть на пол.
