Дэлия Мор
Шаман

Глава 1. Падение вертолёта

Смерть мне всегда казалась чем-то грандиозным, возвышенным и бесконечно далёким. В двадцать восемь лет, даже многого достигнув, все равно свято веришь, что целая жизнь впереди. Я родилась с серебряной ложкой во рту, как принято говорить в народе. Единственная дочь основателя строительной империи, карьеристка и трудоголик. Я отчаянно сражалась с желанием отца участвовать в моей судьбе. Но когда почти получилось, вертолёт, пролетая над сибирской тайгой, рухнул на землю где-то под Якутском. Смерть показалась мгновенной. Я выпала из кабины прямо в темноту.

Клянусь, никогда не было так больно. Не приготовившись терпеть, не контролируя себя, я выгнулась дугой и заорала. Глаза открыла, но что толку? Вокруг была всё та же темнота и широкая тень с силуэтом человека прошептала:

– Тише, сейчас будет легче.

Я больше догадалась, чем увидела, что он воткнул шприц в катетер на моей руке и надавил на поршень. Боль не отступала. Даже мощные лекарства не действовали настолько быстро. От слабости я не могла пошевелить даже пальцем. Помню, как голова завалилась на бок и я снова отключилась.

Во сне стучали барабаны голосом и тембром похожие на африканские. Я насчитала больше десятка от самых маленьких и визгливых до огромного монстра с густой и низкой вибрацией.

Бом, бом, бом.

Он докучал особенно сильно. Будто его поставили мне на темечко и с упорством долбили по мембране бейсбольной битой.

Бом, бом, бом.

Я не хотела просыпаться, меня заставили. Один из ударов пришелся по голове, и я открыла глаза. Из квадратного окна прожектором бил солнечный свет, но все углы маленькой комнаты оставались в тени. С декором и закосом под старину хозяева явно переборщили. Гигантские необработанные брёвна, тряпки, висящие на гвоздях, какие-то деревянные кадки, пучки трав. Избушка Бабы Яги и её ростовая кукла на табурете возле меня. Просто чучело в перьях и косматой медвежьей шкуре.

– Эй! – я пыталась позвать на помощь, но поперхнулась и громко закашлялась, а чучело пошевелилось. Проклятье, как в комнате страха или фильме ужасов! Дебильный прикол, всегда его ненавидела. Нарядить актера в костюм и чтобы он вот так эффектно ожил. Я снова закричала:

– А-а-а!

– Стой, – застонало чудище, – тише.

Комом из перьев была птичья маска. Я по форме клюва не разбиралась, чья именно, но похожа на орла. Взгляд мужчины уж точно ей соответствовал. Цепкий, внимательный. Быстро актер проснулся, но я не понимала, зачем вообще сидел возле меня. Это шутка? Розыгрыш? Если я выжила после крушения вертолёта, то почему лежала здесь, а не в больнице?

– Меня зовут Изга, – представился мужчина. – А тебя как?

Спрашивал, а сам раздевался. Медвежью шкуру отнес в угол на стул, туда же положил тёмную куртку. Я думала, в гигантском костюме окажется хлюпик, как принято у актёров, но разворот плеч и мускулы под льняной рубахой впечатляли. Причём это была именно рубаха с вышивкой, разрезом на плече и крошечной пуговицей у воротника-стойки. Настоящий древнерусский колорит.

Ага, катетер у меня в вене, обезболивающие препараты и совершенно непонятное «Изга» вместо имени.

– Ты по паспорту Изга? – хмуро спросила я. От слабости речь звучала, как у пьяной. А, может, я и была пьяной. Накачал меня этот псих в птичьей маске наркотой и теперь начнёт издеваться, пользуясь беспомощным положением пленницы.

– Да, – подумав, ответил мужчина, – пожалуй, и по паспорту тоже.

– Это как?

Бред. Я слышала, что люди извращаются, меняя нормальные имена на всякую дичь, но в паспортном столе тоже не дураки сидят. А фамилия, а отчество?

– Я – Извольский Георгий Александрович, – ещё раз представился актер. – По паспорту. Если взять первые буквы, то получится «Изга».

– Ясно теперь.

Обычный фрик, которыми забит интернет. Они и в среде своей общаются по никнеймам, прожигают жизнь в тусовках и настолько далеки от реальности, что их становится жалко.

– Ты ролевик, что ли? Реконструктор?

– Я – шаман, – коротко ответил мужчина.

О, господи, что за чушь? Я схватилась бы за голову, если могла. Ряженый актер действительно оказался ряженым во всех смыслах. Фальшивкой. Шарлатаном. Ну, какой шаман в двадцать первом веке? Неужели ещё кто-то верил в подобную дурь? Первобытным племенам эти товарищи морочили голову, успешно выполняя функцию религиозного лидера при светском вожде, но сейчас-то какие фокусы устраивали? Дождь не вызвать, на урожайность посевов танцем с бубном не повлиять. Зубную боль заговаривали? Злых духов изгоняли?

Кстати о боли. Судя по лекарствам, толпе вызванных духов врачевание Изга не доверил. Во-первых, большое за это спасибо, а во-вторых, сам же и признал, что никакой он не шаман, а дешевый клоун вроде тех, кто приходит на «Битву экстрасенсов». Антураж прям оттуда. Даже маску не поленился сделать из чучела птицы. Эффектная, ничего не скажешь, я оценила.

– А где бубен?

– Здесь, – Изга невозмутимо показал пальцем на стул с медвежьей шкурой и я, повернув голову, разглядела большой круг, неаккуратно обтянутый кожей и разрисованный в духе оголтелого примитивизма. Круги, полосы, треугольники. Всё размашистое, яркое, цветное и бессмысленное.

– Ты куришь? – не очень вежливо спросила я прямо в лоб.

Ну, не мог нормальный человек в здравом уме и твердой памяти наряжаться в перья и плясать с бубном. Он явно употреблял что-то наркотическое. Я читала заметки о шаманах в интернете. С духами они разговаривали, наевшись галлюциногенных грибов. Они помогали входить в транс. Торчал Изга на какой-нибудь дряни, как конченный наркоман. И я с ним одна чёрт знает где и в крайне ослабленном состоянии.

– Смотря что, – он хотел улыбнуться, но передумал. Только уголки губ вздрогнули. – Сигареты я бросил лет пять назад, а травку пробовал по молодости и больше к ней не притрагивался. А ты сама куришь? Если да, то извини, табака у меня нет, придется терпеть. И как тебя зовут ты так и не ответила.

– Ирина, – представилась я. – Значит, пьешь. Водку? Самогон?

– Спирт медицинский нюхаю иногда, – усмехнулся шаман. – Вчера, например, когда тебе уколы делал. Следующим по логике будет вопрос про наркотики. Тоже нет. Не нюхаю, не ширяюсь, не втираю в десны и не закладываю за губу. Так что можешь не бояться.

– А в транс ты как входишь? – не унималась я. – Или просто так в бубен стучишь?

– А вот этого я тебе уже рассказать не могу.

Изга резко помрачнел, будто лампочку выключили. Неуютно стало, что аж передернуло. Весь положительный эффект от «можешь не бояться» улетучился. Опасной тайной повеяло, и я вспомнила, что уже сочла его психом, когда очнулась. Уходить нужно отсюда. Я жива, а насколько здорова, пусть квалифицированные медики разбираются, но никак не чучело с бубном.

– Я не поблагодарила тебя за спасение, извини, – пробормотала я. – В вертолёте летела, он упал. Ничего больше не помню вплоть до момента, когда очнулась здесь. Как ты меня нашел?

Изга промолчал. Я видела, что порывался ответить, но плотно сжал губы. Что-то я глобально не то ляпнула, когда спросила про транс. Психов тяжело понять. В голове творится такое, что нормальный человек представить не может. Я ему про одно, а он выводы делает про десять совершенно несвязанных с вопросом вещей. Вплоть до того: «А где туалет?» – «Она хочет украсть мои трусы».

В туалет, кстати, хотелось. Я долго спала, и организм накопил лишнюю жидкость, от которой нужно избавиться. Но как теперь спрашивать? Как вообще с ним разговаривать? Я привыкла к мужчинам-функциям рядом с собой. Мужчина-охранник, мужчина-носильщик, водитель, стилист, продажник, да хоть директор филиала. Общалась с ними исключительно по необходимости и давно не приглядывалась, что там за костюмами, свитерами, стеклами очков и окнами дорогих машин. Они все носили маски и, как дом из кирпичиков, состояли из одинаковых наборов стереотипов. Простые, плоские, примитивные. Каждого можно расписать во всех деталях и разложить на составляющие. И вот теперь, словно в насмешку, моя жизнь зависела от ходячего ребуса в медвежьей шкуре с птичьей головой.

– Я должна встать, – заявила ему максимально твёрдо.

В конце концов, избушка маленькая, не заблужусь. Сама найду туалет, воду и свои вещи. И домой тоже доберусь сама. Вертолёт упал в сибирской тайге, а не на другой планете. Здесь есть дороги, города и сотовая связь. А деньги, как обычно, решали очень многое. Даже если Изга обокрал меня, оставив без наличности, хватит одного звонка, чтобы через несколько часов сюда приехали люди отца с разборками. Ни один фрик не заставит Ирину Риман дрожать от страха.

Живот прорезала боль, стоило пошевелиться. Я скрючилась, как гусеница, и кое-как ухватилась за край кровати.

– Подожди, – шагнул ко мне Изга, – ещё рано!

Да пошел он! Руки и ноги без переломов, открытых ран нет, а синяки и ссадины я переживу. Легко отделалась. Господи, что же тело так плохо слушалось? Амёбой стало. Я нервно отбросила одеяло в сторону и заметила на себе такую же льняную рубаху, как у шамана. Раздел, все-таки. Интересно, лапал похотливо, пока в отключке была, или поимел совесть?

– Ирина! – позвал он строго и схватил за плечо. – Ложись! Тебе нельзя…

Поздно. Я спустила ноги с кровати и встала. Босые ступни обжег холод, хоть на полу и лежали вязаные дорожки. Мгновение меня тошнило, и голова привыкала к вертикальному положению, а потом стало хуже. Я вывалилась из реальности и застряла где-то между обмороком и явью. Белый свет из окна залил комнату туманом. Вязким, противным. Он свернулся, как прокисшее молоко, и опал к ногам, а меня затрясло.

– Что это?! – простонала я. – Что со мной?

Дрожь напала сразу на всё тело и долбила судорогами. Пол ушел из-под ног, я клюнула носом обратно в кровать и зависла в воздухе. Ничего не чувствовала, плохо видела и слышала Изгу, будто из другой комнаты.

– Ложись, я тебе сказал.

– Что происходит?!

Вместо крика – шепот. Я всё так же барахталась в воздухе, а кровать двигалась на меня. Подушка ударила по лицу, одеяло обняло прохладой. Дрожь ослабла, и я почувствовала, наконец, что тело теперь мокрое от пота. В тяжелой льняной сорочке – особая пытка. Ткань не хотела впитывать воду, я лежала в луже.

– Это слабость, – тихо сказал шаман. – Она пройдёт.

Во рту вмиг стало сухо, двигаться расхотелось. Я шумно дышала, пока не успокоилась. Страшно было, чёрт.

– Со мной никогда… так.

– Лежи, – повторил Изга, накрывая одеялом. – Серьёзных травм нет, но ты долго была без сознания. Нужно поесть. Я сделаю горячий чай и сварю кашу.

– Меня тошнит.

– Само собой. Но от завтрака станет легче.

Широкая тень шамана качнулась в сторону, и надо мной снова стало светло. А ещё холодно почему-то. Туман в комнате казался разлитой по столу манкой. Я ненавидела её в детстве. Люто. Сейчас придет отец и начнёт орать на няню, что она не накормила ребёнка.

– Не надо, – прошептала я. – Не хочу.

Изга взял меня за руку. Не как друг, чтобы предложить помощь, а как врач. Обхватил пальцами запястье и считал пульс. Очень мягкое и нежное получилось прикосновение. Или у меня от слабости крыша поехала? «Хирург, – стучалась догадка в сознание. – Такие руки бывают только у хирургов». Или музыкантов. Художников.

– Ирина, – заговорил он, – тебе нужно отдохнуть. Я буду здесь недалеко. В избе нет кухни, я пойду в дом. Каша варится очень быстро, соскучиться по мне не успеешь. Не вставай больше, пожалуйста. Силы обязательно вернутся, нужно немного подождать.

– Почему так светло? – спросила я. – Всё белое за окном.

– Это снег.

Хорошо, что снег. Правильно. В Москве слякоть и грязища, а ведь давно октябрь. Снег делал мир чистым. Я сказала «хорошо» и уснула.

Где-то там, в пустоте, опять не давал покоя банковский кредит. Мне упорно казалось, что Заваров специально резину тянет. Я даже видела его, наматывающим чёрную пряжу на руки. Как смолу. Сейчас она застынет, и Заваров не сможет освободиться. Пешка. Точно пешка. Кто-то другой всем заправлял. Я даже узнала кто, но, проснувшись, забыла.

В комнате стало жарче. Пахло, как в сауне. Нет, как в бане, которую топили дровами. Специфический аромат, ни с чем не спутаешь. Под толстым одеялом я совсем промокла. По груди катались капли воды и волосы прилипли к шее.

– Чай остыл, – сказал Изга. Я, сощурившись, пыталась его разглядеть.

Шаман пододвинул к кровати табурет и переставил ближе ко мне пузатую кружку. Рядом в пиале лежала какая-то каша. Я не умела различать их по внешнему виду. Овсянка, кажется. Холодная и противная, как клейстер.

– Не хочу есть, – упрямо повторила я. – Тошнит.

Не вовремя он собрался поиграть в заботливого папочку. Я не доверяла ему и раздражалась, что не хочет слышать чётко сформулированные желания. Между капризами ребёнка и позицией взрослого есть принципиальная разница. Ребёнка заставляют, потому что он не знает, как для него лучше. Я же в состоянии отвечать за свое здоровье и рацион питания. Овсянка? Серьёзно?

– Последний раз ты ела три дня назад, – нахмурился шаман, – слабость, в том числе, от голода. Учти, я могу накормить тебя внутривенно или через зонд…

– Ты врач? – перебила я. – Хирург?

Я плохо представляла медиков вне стен клиник, а хирургов за пределами операционной. Они ничем не отличались от остальных людей. Разве что выдавал цепкий взгляд, способность поставить диагноз, не сходя с места, и специфический юмор. Он ведь пошутил на счет зонда? Так кормили анорексичек и психически больных в состоянии кататонического ступора. Я даже представлять не хотела, что Изга привяжет меня и начнёт пихать в нос тонкую трубку, чтобы она дошла до желудка. Господи, какая гадость!

– У меня есть медицинское образование, – уклончиво ответил Изга, – и кое-какие навыки. Их хватит, чтобы не дать тебе умереть по глупости. Выбирай: или ты ешь сама, или я принимаю меры.

К концу фразы его тон стал жестким. Пугал. Точно пугал. Когда врачи всерьёз собираются что-то делать, они наоборот стараются успокоить пациента. Хорошие врачи, конечно, что из себя представлял хирург с бубном, я не знала.

– Ты не посмеешь, – упрямо заявила я, но получилось, почему-то жалобно и плаксиво.

Я ненавидела мужчин, когда они начинали давить силой или авторитетом. Во мне просыпалась маленькая испуганная девочка, которую папа каждый день наказывал. И в ушах звенел его голос: «Ирина, ты сделаешь так, как я скажу».

– Нет! – повторила я и почувствовала, что дрожь возвращается. Ноги дергало и живот подвело. Тошнота стала нестерпимой. Я старалась дышать мелкими глотками, но отрыжка всё равно полезла наружу. Два коротких неприятных звука и я зажала рот рукой.

– Зараза, – прошептал шаман и сунул руку под кровать.

Пока я корчилась, он выдвинул кожаный саквояж. Ещё большую древность, наверное, чем изба. С таким ходил доктор Айболит на иллюстрациях художников начала двадцатого века. Древность была покрыта пылью, пахла старостью, но из неё Изга достал одноразовый шприц в упаковке, пару перчаток и ампулу.

– Потерпи, – приказал мне, надел перчатки и начал деловито готовить инъекцию.

– Что это? – тошнота не проходила, но мне удавалось держаться.

– Церукал. Противорвотное средство. Дай руку, пожалуйста.

Шаман взял меня за предплечье и открыл крышку катетера. Лекарство вводил медленно и оно действительно помогло. Отрыжка прекратилась. Зато сразу же захотелось задавать вопросы:

– Если ты шаман, то почему не танцуешь с бубном, изгоняя злого духа боли?

– В тебе нет злых духов, – совершенно серьёзно ответил Изга. – Только дрянной характер и плохое воспитание.

– И, тем не менее, – настаивала я, – шаманы ведь лечат людей?

Изга убрал использованный шприц в карман брюк, снял перчатки и посмотрел на меня исподлобья. Я никак не могла сложить его образ в голове. Калейдоскоп из суеверий, актерских замашек и настоящей проницательности. Он словно издевался над здравым смыслом, держа в одном помещении маску из перьев и современные препараты в старом саквояже. Они настолько исключали друг друга, что я чувствовала себя дурой.

– Да, лечат, – наконец, заговорил шаман, – и я тоже умею. Но, во-первых, силы мои не бесконечны, а, во-вторых, не всё можно решить разговором с духами. Препараты иногда выручают.

– Тогда почему ты не отвёз меня в больницу? – перешла я к главному вопросу.

– Снегоход сломался, а на волокуше я тебя до ближайшего ФАПа просто бы не донёс. Мы в тайге, Ирина. Здесь нет километровых пробок, как в столице, но передвигаться из точки А в точку Б не намного легче.

– Можно вызвать МЧС с вертолётом. Найти другой снегоход, в конце концов. Я признательна тебе за помощь, но мне нужно домой.

– На ноги сначала встань, – отрезал шаман. – Сейчас это важнее.

– Да что ты за человек? – не выдержала я. – Ты меня похитил? Выкуп хочешь? Почему я заперта здесь?

Он тоже умел дергаться. Я видела по тому, как сжались кулаки и вздулись мышцы под тонкой рубахой. Изга схватился за край кровати и заглянул мне в глаза:

– Потому что на тебе метка смерти, и я никак не могу её убрать! Только здесь в этой избе она бледнее, чем где либо. Вызовешь вертолёт – и он снова не долетит до места. Кому ты мешаешь, Ирина? Кто решил тебя убрать?

Я судорожно втянула воздух, что ещё оставался между нами. От гладко выбритых щёк Изги пахло одеколоном. Древесно-шипровый аромат, насколько я могла различить. Калейдоскоп встряхнулся, картинка сломалась и теперь я точно ничего не понимала.

Просто вертолёт, рядовая поездка. На вертолёте, потому что быстрее. Рейсы Магадан-Москва расписаны на несколько месяцев вперёд. Я заранее побеспокоилась о билете, но самолет сломался. Чёртову летающую посудину не допустили до рейса. Нет, я обрадовалась, честно. Разбиться в мои планы не входило. Но когда выяснила, что домой теперь никак не добраться, пришла в ярость. Не летайте в Магадан! Богом забытое место! Частный самолет? Нет, не слышали. Поезд? О чём вы? Автомобиль – долго и рискованно. По морю только до Владивостока и тоже долго. Мне предложили вертолёт до Якутска. Я выдохнула и согласилась. Якутск – та ещё дыра, но она ближе к Москве.

– Я случайно попала на тот вертолёт, – облизнув сухие губы, призналась я. – Случайно, понимаешь? Мой рейс отменили, остальные варианты не устраивали. Да отодвинься, пожалуйста, мне дышать сложно. Не было заказного убийства. Не организовывают его так. Меня проще возле офиса в машине взорвать. Проще, быстрее и дешевле. Я верю в то, что чудом спаслась от смерти. В метку не верю, но понимаю, откуда она могла появиться в твоем воспаленном воображении. Ты устал, пока ухаживал за мной. Я бы тоже с ума сошла, оказавшись с тяжелораненым человеком на руках в таких условиях. У тебя стресс, Изга, густо замешанный на чувстве вины и тревоги. Да, я могла умереть, но сейчас всё хорошо.

Он смотрел на меня так, будто впервые видел. Да, после всех нападок, вопросов про наркоту и психическое состояние, такое участие с моей стороны выглядело ложью или хитрым трюком. Но мне проще поверить в гиперопеку человека, назвавшегося шаманом, чем в то, что меня хотели убить. Мне уже нужно было поверить хоть в что-нибудь.

– Тебе плохо? – тихо спросил Изга. – Снова тошнит? Где болит? Покажи.

Он с беспардонностью врача в палате откинул с меня одеяло и мокрая сорочка, прилипшая к телу, мгновенно остыла. Ощущение такое, будто меня голую положили в снег.

– Гадство, – простонала я и застучала зубами. – Нет, не трогай!

За одеяло мы боролись недолго, Изга победил. Задрал на мне ещё и сорочку, и я окончательно превратилась в желе от крупной дрожи, переходящей в мелкие судороги. Холодно же! Он шаман или садист? Зачем меня трогать? Ай, и давить пальцами в живот! Полный мочевой пузырь, успокоившийся, пока я спала, снова взрезало острой болью.

– Я сейчас лужу на кровати сделаю! Отпусти. Убери руки!

– Да, я уже понял.

– Где здесь туалет? Я пойду.

– Ты на ногах не стоишь. Упадешь по дороге, новую травму получишь. Лежи, я принесу ведро. Судна нет, извини, придётся на ведро садиться. Я помогу тебе.

Я задохнулась от возмущения. Не думала, что такое книжное описание чувств случается в реальной жизни, но грудь сдавило всерьёз. Я представила, как задираю сорочку на глазах постороннего мужика, оголяю тощий зад и плюхаюсь на ведро. Как горячая струя мочи бьет в днище с очень громким и характерным звуком. Барабанной дробью на всю избу. А запах какой будет в этом крошечном помещении? Уличный сортир отдыхает. Мне же здесь ещё спать!

– Нет! – выдохнула я, схватив шамана за предплечье. – Я в туалет пойду. Никакого ведра.

– Ира, ты упадешь, – упрямо повторил он. – Там холодно. Минус двадцать. Ты одеваться будешь полчаса с твоей слабостью и точно обмочишься. Этого хочешь?

Меня передернуло так, что пришлось сжать ноги. Я с трудом подавила позыв, но остановить слова уже не могла.

– Запомни, клоун, я тебя подушкой ночью задушу, если ты посмеешь унизить меня поганым ведром. Отойди, я встану!

– Да вставай! – рявкнул он и качнулся назад.

Палка перегнулась и сломалась. Мужчина смотрел на меня зверем. Без шкуры и пернатой маски казался воплощением разгневанного лесного духа. Плевать. Я всю жизнь молча терпела, пока люди бесились, брызгали слюной и крыли меня матом. Так запал пролетал мимо, не трогая и не задерживаясь в памяти, а я била в ответ.

Встать во второй раз получилось лучше. Церукал качественно убирал тошноту, а злость придавала сил. Адреналин, наверное, выделился, я не знала всех механизмов, происходящих в организме, меня заботил только один. Естественный и плохо поддающийся контролю позыв исторгнуть из тела лишнюю жидкость. Потерплю. На гинекологическом УЗИ после литра выпитой воды тяжелее. Значит, дойду.

Где моя одежда? Чёрт! Джинсы – ещё ладно, но норковое манто я шаману не прощу. Выкинул, что ли? Меня затрясло уже не от холода, а от избытка адреналина. Бешеные бабки отдала за меховую накидку. Впервые сердце кровью обливалось, и жаба давила. Как чувствовала, что про… гуляю. Так и вышло. Я добралась до вешалки с одеждой и уткнулась лицом в пропахший соляркой тулуп. Мне бы спросить у шамана из вежливости, можно ли взять его вещи, но господин Извольский высверливал мне спину взглядом. Доставал своей ненавистью до самых печёнок. Желание расшаркиваться с ним пропало напрочь. Матом пошлёт далеко-далеко, а я гордая и голая на мороз не хочу.

Слабость обкладывала тело ватой, ноги дрожали. Я с трудом сняла тяжеленный тулуп с гвоздя и завернулась в душную овчину. Потом не пахло, просто сыростью, но всё равно затошнило. Упав плечом на стену, я снова вспомнила норковое манто, рухнувший вертолёт и до меня вдруг дошло, в каком виде я могла достаться шаману после аварии. Через ту драную норку, как в мультфильме Простоквашино, в пору было вермишель отбрасывать. Если Изга её выкинул, то и фиг с ней. Сумку жалко. Там документы, банковские карты, телефон, в конце концов. Висит моя Furla где-нибудь на макушке сосны и от ветра качается. Совсем, как я.

Дверь близко, но я не дотянулась. Как старое дерево, завалилась вперед и рухнула на пол.

– Дура! – глухо бахнул над головой крик шамана. – Идиотка!

Из темноты меня снова вытащили его руки, а по ногам пронесся сквозняк из открытой двери.