Владимир Дудинцев
Бешеный мальчишка

Тут как раз и вышел на крыльцо папа Алика.

– Какая собака? – спросил он, быстро оглядываясь и в то же время ни на кого не глядя.

– Он его дразнил, – сурово сказала в толпе ребят девочка Женя.

– Чья это собака? Где она?

Тобик прыгал здесь же, у Алькиного отца под ногами, и тот не видел ничего!

– Я, между прочим, могу сказать, – вежливо начал было дядя Саша. – Ваш сын…

Но тут Тобик был вдруг замечен. Один пристальный взгляд – и маленький полный человечек решительным шагом направился со двора, стуча ботинками тридцать шестого размера.

– Пошёл в домоуправление, – сказал кто-то из взрослых.

И сразу же все зашумели.

– Ничего у него не выйдет, – сказал кто-то.

– Собака-то зарегистрирована? – спросил мужской голос.

– А нам наплевать! Я первая в свидетели пойду, – громко заявила лифтёрша.

И все ребята, а с ними и несколько человек взрослых двинулись туда же, куда ушёл отец Алика, – в домоуправление.

На балконах и в окнах появились зрители. Теперь – через год – все уже были знакомы. Соседи поздоровались, сказали несколько слов, и сразу же стала ясной точка зрения всего нашего дома на историю с Тобиком. Ещё отчётливее выразилась она в весёлом молчании, с которым был встречен через несколько минут Алькин отец. Дом смотрел на него всеми тремя стенами, во все свои окна. А он тем же решительным шагом прошёл через двор и скрылся в подъезде.

Вернулись и все свидетели – взрослые и мальчишки, все в очень хорошем настроении. Управдом – простой солдат, инвалид войны – спокойно выслушал речь нервного посетителя об уничтожении бродячих собак и о бешенстве, выслушал и сказал:

– Какая же Тобик бродячая собака? Его показывали ветеринару. А когда Тобик заболел чумкой, народный артист из четвёртого подъезда лично делал ему уколы.

Тогда отец Алика сказал, что его мальчик получил укус, управдом выслушал свидетелей и развёл руками: мальчик же сам виноват! Тобик – собака смирная, никогда ещё он не трогал людей.

– Я вижу, вы настаиваете. Что ж, мешков у меня много. Но кто будет исполнять приговор? Поднимется у вас рука? У нас не поднимется.

После этих слов папа Алика и ушёл.

Всё это было с подробностями рассказано внизу, под окном дяди Саши. И публика начала было расходиться, как вдруг дверь подъезда громко хлопнула – это отец Алика, ещё более чёткий и решительный, прошёл к своей «Волге». В тишине щёлкнул и зашипел стартёр. Машина резко дёрнулась, и мотор тут же заглох.

– Злится, – сказал кто-то.

Опять зашипел стартёр, мотор взревел, и «Волга» снялась с места и укатила.

На следующий день стало известно, что Алькин отец ездил куда-то жаловаться – уже не на Тобика, а на управдома, и одноногий солдат получил выговор. И было предписано немедленно устранить отмеченные нарушения.

Целый день после этого наши притихшие ребята прятали Тобика по закоулкам и под лестницами. Да, теперь это уже была не игрушка! Пробовали запереть его в квартире, но Тобик поднял вой и стал царапать дверь: пёс привык жить во дворе, он не мог ни минуты обходиться без своих друзей. Пришлось его выпустить.

Он переночевал в своём ящике со стружками, а рано утром около него уже дежурили ребята. Всё утро дворник подметал и поливал асфальт, несколько раз проходил через двор управдом, и ни тот, ни другой даже не взглянули на Тобика. Это ещё больше встревожило ребят. Они знали: когда Тобика станут забирать, то сделают это незаметно, потому что взрослые поступают именно так, если дело щекотливое и затрагивает чувства детей.

Так и получилось.

Следующей ночью Тобик исчез – навсегда. Ребята пришли утром в мальчишечий угол двора и не нашли на месте ни Тобика, ни его ящика со стружками. Весь угол был чисто выметен и полит водой.

Так до сих пор никто у нас во дворе и не знает, куда делся Тобик.

Знает об этом только один человек – шофёр дядя Саша. В ту ночь, когда Тобик исчез, шофёр должен был уезжать в свой далёкий рейс. Поздно ночью он подогнал к подъезду свою нагретую рычащую махину – грузовик, в кузове которого стояла привязанная тросами станина какого-то невиданного станка.