Дон Нигро
Ночи в кафе «Бродячая собака»
Картина 3
Периодическая таблица Менделеева
(Появляется МЕЙЕРХОЛЬД. ЛЮБОВЬ, писаная красавица, готовится к прослушиванию. ТАМАРА и ОЛЬГА держат ее за руки. МЕЙЕРХОЛЬД останавливается, чтобы перекинуться парой слов с МАЯКОВСКИМ. БЛОК и БЕЛЫЙ, сидя за одним столиком, наблюдают).
ТАМАРА. Люба, Мейерхольд здесь. Пришло время прослушивания.
ЛЮБОВЬ. Я не могу. Я в ужасе.
ТАМАРА. Не надо ничего бояться. Кроме клоунов. И медведей. Я боюсь медведей.
ЛЮБОВЬ. Но это Мейерхольд. Он – помощник Станиславского.
ОЛЬГА. Они оба отливают стоя, как и все остальные мужчины. Хотя я слышала, будто Распутин может писать из ушей.
МАЯКОВСКИЙ. Чего ты так поздно?
МЕЙЕРХОЛЬД. Со мной пожелали поговорить в Че-ка. Ничего страшного. Им просто надоело заниматься онанизмом. У меня еще одно прослушивание. Жены Блока.
МАЯКОВСКИЙ. Зачем тебе прослушивать жену Блока?
МЕЙЕРХОЛЬД. Делаю одолжение Блоку. Ты что-то имеешь против?
МАЯКОВСКИЙ. Нет. Она красотка, но умеет ли играть?
МЕЙЕРХОЛЬД. Мы это выясним.
ЛЮБОВЬ. Я – Люба Блок. Я пришла для прослушивания на роль Лорелей.
МЕЙЕРХОЛЬД. Я слушаю.
ЛЮБОВЬ. Почему я так несчастна? Что-то шепчет у меня в голове, не дает покоя. Воздух вечером прохладен. Мимо струится Рейн. Вершина горы освещена последними лучами солнца. Лорелей сидит, расчесывая длинные, золотистые волосы… (ОЛЬГА расчесывает ее волосы, напевая мелодию «Интернационала». КНЯЗЕВ, как зачарованный, не отрывает глаз от ОЛЬГИ). Ее песня – те же чары. В утлом суденышке поэт охвачен отчаянием. Не может оторвать глаза от Лорелей, не замечает скал, на которые течение несет его суденышко. Вода проглатывает их, и поэта, и челн. Такой мужчины видят меня, колдуньей, а не женщиной, чтобы боготворить на расстоянии, может, даже бояться, но никаких прикосновений. Словно прикосновение это превратит их в камень. Я не хочу быть символом. И при этом моя судьба – завлекать мужчин на встречу со смертью.
МЕЙЕРХРЛЬД. Очень хорошо. Отлично. Спасибо, что пришли. Мы с вами свяжемся.
БЕЛЫЙ (пока ТАМАРА и ОЛЬГА поздравляют и обнимают ЛЮБОВЬ). Послушай. Я люблю твою жену.
БЛОК. Все любят мою жену.
БЕЛЫЙ. Разница лишь в том, что я серьезно.
БЛОК. Это Россия. Здесь все серьезно. Только никого не принимают всерьез.
БЕЛЫЙ. Ты не слушаешь. Я люблю твою жену. Я люблю твою жену.
БЛОК. Ладно. Ты любишь мою жену. Только мы это уже проходили. Моя жена любит тебя?
БЕЛЫЙ. Не знаю.
БЛОК. А чего ты хочешь от меня?
БЕЛЫЙ. Ты можешь покончить с собой. Для поэта это гарантированный карьерный рост.
БЛОК. Но как я буду спать со своей женой, если умру?
БЕЛЫЙ. В этом я тебе помогу. Я буду спать с ней. Поверь мне, она больше никогда не будет одинокой.
БЛОК. Нет. Я не собираюсь накладывать на себя руки.
БЕЛЫЙ. Ты совершенно не считаешься с нуждами других.
БЛОК. Я – поэт. Мы такие эгоистичные.
БЕЛЫЙ. Со сколькими женщинами ты переспал?
БЛОК. Не знаю. Наверное, с парой сотен.
БЕЛЫЙ. Что ж. можешь переспать со всеми остальными. А мне нужна только твоя жена. Справедливый обмен, ты согласен?
БЛОК. Ты мой хороший друг, Белый. Но, может, не стоит тебе так со мной говорить.
БЕЛЫЙ. Может, придет день, когда я перейду от слов к делу.
БЛОК. В каком смысле?
БЕЛЫЙ. Вызову тебя на дуэль. Ты умрешь, как Пушкин.
БЛОК. Я не хочу умирать, как Пушкин. Даже Пушкин не хотел умереть, как Пушкин.
БЕЛЫЙ. Но если человеку суждено умереть от пули, это должен сделать его лучший друг, правильно? Все равно, что пристрелить свою лошадь. Ты же не хочешь, чтобы кто-то чужой пристрелил твою лошадь.
БЛОК. Я – не твоя лошадь.
БЕЛЫЙ. Лошадь – это символ.
БЛОК. Символ чего?
БЕЛЫЙ. Вопрос неправильный.
БЛОК. А какой правильный?
БЕЛЫЙ. Я люблю твою жену.
БЛОК. Это не вопрос.
БЕЛЫЙ. Да, это точно.
ЛЮБОВЬ (подходит к ним). Я была хороша?
БЛОК. Ты была превосходна.
ЛЮБОВЬ. Но меня не отобрали.
БЛОК. Отберут в следующий раз.
ЛЮБОВЬ. Нет. Чего-то не достает.
БЛОК. Наоборот, все на месте.
ЛЮБОВЬ. Чего-то не достает внутри меня.
БЛОК. Я заглядывал внутрь тебя. Всего в достатке.
ЛЮБОВЬ. Недостает. Я ощущаю пустоты. Пошли домой.
БЛОК. Ты иди. Я подойду позже.
ЛЮБОВЬ. Не сегодня. Мне холодно.
БЛОК. Позволь мне сначала поговорить с Мейерхольдом.
ЛЮБОВЬ. Нет. Не надо. Мне не нужны одолжения.
БЛОК. Чепуха. Почему не попросить? (Уходит, чтобы поговорить с Мейерхольдом).
ЛЮБОВЬ. Мой отец изобрел периодическую таблицу элементов. Я бы хотела понимать моего мужа, как понимаю эту таблицу. Как он может быть таким гениальным и одновременно таким глупым? Я тянусь к нему, а он уходит.
БЕЛЫЙ. А почему тебе не уйти от него?
ЛЮБОВЬ. Я никогда от него не уйду.
БЕЛЫЙ. Почему? Ты такая несчастная.
ЛЮБОВЬ. Это Россия. Здесь все несчастные.
БЕЛЫЙ. Мы с тобой могли бы убежать.
ЛЮБОВЬ. Говорю тебе, не буду я с тобой убегать.
БЕЛЫЙ. Ты говорила, что любишь меня.
ЛЮБОВЬ. Я не знаю, что говорила. Я была очень расстроена.
БЕЛЫЙ. Мы собирались в Италию.
ЛЮБОВЬ. Это была твоя идея – не моя. В голове у меня все перемешалось. Я была такая несчастная. Хотела разжечь в нем ревность. Я не знаю, что делала.
БЕЛЫЙ. Ты знаешь, что я тебя обожаю.
ЛЮБОВЬ. Не нужно мне твое обожание. Меня обожает мой муж.
БЕЛЫЙ. Тогда я не буду тебя обожать. Буду тебя третировать. Бить. Спать с другими женщинами. А приходя домой, седлать тебя, как лошадь.
ЛЮБОВЬ. Что ж, весьма заманчиво, но нет, благодарю. (Поворачивается и уходит).
БЕЛЫЙ. Как пересечь бескрайнюю и бездонную пропасть между душой и плотью? Если есть другой мир, где он? Как мне прикоснуться к нему?
ОЛЬГА. Поверь мне, дружище. Ты не прикоснешься к нему никогда.
БЛОК (вернувшись). Где она?
БЕЛЫЙ. Она ушла. Она всегда уходит. Что сказал Мейерхольд?
Блок. Она хорошо, она очень красива, но взять ее он не может.
БЕЛЫЙ. Почему?
БЛОК. Он говорит, чего-то недостает.
(БЛОК пьет. БЕЛЫЙ через сцену смотрит на ЛЮБОВЬ).
Картина 4
Плот «Медузы»
МАЯКОВСКИЙ. Знаешь, почему я ненавижу стихи Блока?
МАНДЕЛЬШТАМ. Потому что они лучше твоих?
МАЯКОВСКИЙ. Потому что они – телеграммы из вчера. Как и твои.
МАНДЕЛЬШТАМ. Вчера еще не случилось. Это наша работа – создать вчера.
МАЯКОВСКИЙ. Это мистическая чушь. Единственно истинное искусство – импровизация. Если ты не будущее, тогда ты – прошлое. Если ты прошлое, тогда ты мертв.
МАНДЕЛЬШТАМ. А если мы не умерли, они нас убьют. Бог целиком и полностью состоит из этой мистической чуши.
БРИК. Бог – это медуза. На воздухе превращается в ничто.
МАЯКОВСКИЙ. Бог – прошлое, и прошлое должно быть уничтожено. Прошлое – враг.
МАНДЕЛЬШТПМ. Нельзя уничтожать прошлое. Ты будешь снова и снова совершать те же самые глупые ошибки. Прошлое нужно изучать, воспринимать непредвзято, спасать все, что достойно спасения. Проблема Блока и символистов в том, что они заняты разглядыванием некой глубинной реальности и игнорируют находящее у них под носом, а в итоге появляются красивые стихи, которые ровным счетом ничего не значат. Жизненный опыт ничего не символизирует. Он есть сам по себе. Самое необычное в мире то, что мы видим на самом деле.
БЕЛЫЙ. Но есть же слои существующего. Почему отказываться видеть что-либо, кроме лежащего на поверхности?
МАЯКОВСКИЙ. Поверхности вполне достаточно для того, чтобы не придумывать всякую чуть о том, что лежит под ней. Мы устали бродить в вашем дурацком лесу символов.
АННА. Но они могут означать многое: эмоции, психологические состояния. Символы совсем не мистические. Больше напоминают поток отрывочных образов, которые мы складываем, как пазл. Я по-прежнему думаю, что Блок – прекрасный поэт.
ЛИЛЯ. Как и Маяковский. Все стихи Блока он знает наизусть.
МАЯКОВСКИЙ. Да, но пытаюсь их забыть. Я не говорю, что Блок – плохой поэт. Но с политической точки зрения его стихи – бессмысленное, жалкое, комичное старье. Мы, футуристы, любим городскую жизнь, машины, скорость, абсурд, клоунаду, необъяснимое, шокирующее. Мы ненавидим традиции, сантименты, внешние приличия, прошлое. Мы должны вымести весь этот мусор.
АННА. Так я, получается, мусор?
МАЯКОВСКИЙ. Ты – такая прекрасная и очень интересная. Всякий раз, когда я вижу тебя, ты выглядишь другим человеком.
АННА. Я и есть другой человек.
ЛИЛЯ. Когда Маяковский жаждет любви, он читает твои стихи. Я думаю, он тебя немного боится. И микробов. Он в ужасе от микробов.
МАНДЕЛЬШТАМ. Рано или поздно то, чего ты боишься, придет и найдет тебя.
МАЯКОВСКИЙ. Мандельштам боится меня.
МАНДЕЛЬШТАМ. Я боюсь последствий твоих идей. Я нахожу птичку в клетке на чердаке и хочу написать стихотворение. Ты хочешь задушить птичку и сжечь чердак. Но если ты подожжешь чердак, сгорит весь дом.
МАЯКОВСКИЙ. Пусть сгорит. Мы построим новый. Вся Россия провоняла нафталином. Вы, акмеисты, рвете с символистами и понимаете, что понятия не имеете, куда двигаться дальше, поэтому устанавливаете собственные правила и сразу же их нарушаете.
МАНДЕЛЬШТАМ. Какой смысл в правилах, если их нельзя нарушить?
МАЯКОВСКИЙ. Какой смысл в правилах? Вы окажетесь в спасательной лодке во власти волн, и через какое-то время начнете есть друг друга, как случилось на плоту «Медузы». Проблема в том, что вы до смерти боитесь воды.
МАНДЕЛЬШТАМ. Потому что в ней полно акул.
МАЯКОВСКИЙ. Победить акул можно лишь став акулой. Вы хотите от поэзии здравомыслия, но в ваших стихах смысла нет никакого.
МАНДЕЛЬШТАМ. Это логика подсознательных ассоциаций.
МАЯКОВСКИЙ. Другими словами, вы знать не знаете, что делаете.
МАНДЕЛЬШТАМ. Совершенно верно.
МАЯКОВСКИЙ. Даже Горькому надоело защищать искусство и литературу прошлого. Все это надо сжечь. Как сжигают собственную темницу. Поджег библиотеки в Александрии – лучшее деяние римлян. Не нуждаемся вы еще в нескольких сотнях греческих пьес. Одна честная новая пьеса лучше всего этого заплесневелого дерьма. Используй и сожги. Такова жизнь.
МАНДЕЛЬШТАМ. В России граница между революционером и пироманьяком практически стерта. Уничтожь прошлое, и ты уничтожишь себя. Ты весь слеплен из прошлого.
МАЯКОВСКИЙ. Но то, что пишу – будущее.
МАНДЕЛЬШТАМ. Это пропаганда.
МАЯКОВСКИЙ. Но пропаганда для революции.
МАНДЕЛЬШТАМ. Любая пропаганда – дерьмо.
МАЯКОВСКИЙ. Но дерьмо полезное. Оно – удобрение для роста будущего.
МАНДЕЛЬШТАМ. Если ты хочешь, чтобы будущее воняло дерьмом.
МАЯКОВСКИЙ. Ты увидишь. Революция изменит все. А до нее у нас есть «Бродящая собака», чтобы приютить нас. Все мы сироты, сбившиеся в кучку в подвале старого винного магазина. Никому мы не принадлежим. Никто за нами не придет. Мы – затерявшиеся. Но скоро нас найдут. Или тех из нас, кому хватит ума удержаться на плоту и не пойти на корм другим. А пока мы совокупляемся, будто конец света уже завтра.
МАНДЕЛЬШТАМ. Это конец чего-то. Белый хочет жену Блока. Мейерхольд хочет жену Есенина. Ты спишь с женой Брика. Ольга спит со всеми. Тамара не спит ни с кем. И Анна посреди всего этого пишет стихи.
АННА. Как друзья стихи лучше людей. Слишком сильно любить – всегда ошибка.
Картина 5
Ужас быть слишком любимой
ЛИЛЯ. Мне понятен ужас той, кого слишком любят. Понятно и другое: как что-то в нас изо всех сил мешает стать той личностью, которой нам суждено быть. Когда Маяковский начал ухаживать за моей сестрой[5], я пришла в ужас. Он был таким беспардонным. Вставал, если кто-то читал стихи кого-то еще, и обрушивался на этого человека с ругательствами.
МАЯКОВСКИЙ. МАНДЕЛЬШТАМ – ГЕНИЙ, НО СТИХИ У НЕГО МЕРТВЫЕ, КАК ЛОШАДЬ ПУШКИНА.
ЛИЛЯ. Он так меня злил. Я думала, что он – хулиган.
МАЯКОВСКИЙ. Я и есть хулиган.
ЛИЛЯ. Он казался мне таким наглым и неуверенным в себе.
МАЯКОВСКИЙ. Это наглость – жаждать будущего здесь и сейчас? Радости и любви?
ЛИЛЯ. Но ты жаждал всего.
МАЯКОВСКИЙ. Если ты жаждешь чего-то, ты жаждешь всего. Одно связано с другим. Кому нужно будущее без радости, а какая радость без любви? И любви всегда не хватает.
ЛИЛЯ. Пока ее не становится слишком много, но тогда уже поздно. Но, как бы то ни было, когда ты стоял в нашей маленькой квартире и читал нам свои стихи, внезапно все остальное перестало существовать, и мы с моим мужем оба влюбились в тебя.
БРИК. Да, так и было, хотя и звучит как-то глупо.
БЕЛЫЙ. Любовь, зависть и ненависть перемешаны в человеческой душе.
БРИК. Разве это позволительно – хотеть уничтожить то, что любишь?
БЕЛЫЙ. Больше чем позволительно – необходимо. Иначе о чем писать стихи?
ЛИЛЯ. Разумеется, мы с Маяковским с самого начала ничего не скрывали о наших отношениях.
ГУМИЛЕВ. Лучше рецепта для беды просто не найти.
БРИК (С рукописью в руке поднимается навстречу ЛИЛЕ). А вот и ты. Что-то ты сегодня припозднилась. Я сидел и перечитывал стихи Маяковского. Они удивительно смелые, и жесткие, и странные, и наполненные жизнью. Он – абсолютно уникальная личность. Я просто должен их опубликовать. Даже на собственные деньги. Он действительно неординарный человек.
ЛИЛЯ. Да. Он такой. Я должна тебе кое-что сказать.
БРИК. Ты потратила больше денег на уроки танцев? Это нормально, хотя нам, возможно, какое-то время придется экономить, чтобы мне хватило денег на публикацию сборника стихов Маяковского.
ЛИЛЯ. Я была с ним. С Маяковским.
БРИК. Так. И как он? Тебе следовало привести его домой. Мне не терпится вновь увидеться с ним. У меня к нему столько вопросов о его стихах, и с его появлением жизнь начинает играть новыми красками. Я бы отдал все за умение так писать.
ЛИЛЯ. Я была с ним.
БРИК. Да, ты это сказала.
ЛИЛЯ. Он в меня влюблен.
БРИК. Разумеется, влюблен. В тебя влюблены все.
ЛИЛЯ. И я в него влюблена.
БРИК. А кто нет?
ЛИЛЯ. Я трахалась с ним чуть ли не всю ночь.
(Пауза).
БРИК. Естественно. Кто бы не хотел?
(Пауза).
ЛИЛЯ. Я надеюсь, что…
БРИК. Итак, Маяковский влюблен в тебя, ты влюблена в Маяковского и ты трахалась с ним чуть ли не всю ночь.
ЛИЛЯ. Да. (Пауза). Ты говорил, что тебя устраивает открытый брак.
БРИК. Да, говорил.
ЛИЛЯ. Значит, все нормально?
БРИК. Почему нет?
ЛИЛЯ. Я подумала, а может, ему пожить у нас?
БРИК. Блестящая идея. Мы будем вместе работать над книгой. Так всем будет гораздо удобнее.
ЛИЛЯ. Я знала, что ты поймешь.
БРИК. Так будем завтракать? Или ты уже поела?
(ЛИЛЯ целует БРИКА в лоб, идет к МАЯКОВСКОМУ, чтобы обнять. БРИК снимает очки, протирает их).
АННА. Ты видишь, что твоя жена с Маяковским, и тебя это не тревожит?
БРИК. Лиля всегда с кем-то флиртует.
ЛИЛЯ. Это неправда.
БРИК. Ты флиртовала с Распутиным в поезде.
ЛИЛЯ. Я не флиртовала с Распутиным.
БРИК. Грязные ногти, всклоченная борода, запах, как от козла. Она с ним флиртовала.
ЛИЛЯ. У него были завораживающие глаза.
БРИК. Глаза маньяка. Женщинам это нравится. К опасности их тянет, как мух – к трупу.
ЛИЛЯ. Распутин действительно смотрел на меня. А может и сквозь меня. За пять минут он уделил мне больше внимания, чем ты уделяешь за пять месяцев. По крайней мере, я его заинтересовала.
БРИК. Никто в истории человечества не интересовался кем-либо, чем я – тобой. Маяковский, позволь дать тебе совет, ибо люблю я тебя, как брат. Бери от жизни всю радость, пока есть такая возможность. Но если возникнет намерение жениться, переселяйся в Швейцарию и посвяти жизнь коллекционированию наклеек от треугольных кусков сыра. (Уходит в тени).
АННА. Вы когда-нибудь были влюблены. Ты и Брик?
ЛИЛЯ. Мы встретились очень молодыми. Поначалу он хотел меня, а я интереса не проявляла. Потом хорошенько все обдумала и решила, что влюблена в него, но он меня уже не хотел. Я пришла в отчаяние. У меня начали выпадать волосы. И тут он предложил мне стать его женой. Я уже переболела любовью к нему, на самом деле выходить за него не хотела, но услышала, как говорю «да».
ТАМАРА. Если ты не хотела, то почему?
ЛИЛЯ. Сама не знаю, почему я делаю то или другое. Мои эмоции и действия идут не в ногу. Вдруг я обнаруживают что делаю что-то с человеком, с которым уже ничего не хочу делать, но остановить себя не могу.
ОЛЬГА. Поделюсь секретом – и стараться не надо.
ЛИЛЯ. В первый год с Бриком я была счастлива. Потом он перестал спать со мной. А когда я спросила, что не так, он сказал, что нам, возможно, лучше сойтись на открытом браке. Потом я начала встречаться с другими мужчинами, чтобы вызвать его ревность, но куда там. Я знаю его лучше, чем кого бы то ни было, и он для меня полный незнакомец.
ОЛЬГА. Секс с незнакомцами самый лучший.
БЛОК. Секс всегда с незнакомцами. Именно поэтому я не занимаюсь сексом с женой. (Пьет).
БЕЛЫЙ (через сцену смотрит на ЛЮБОВЬ, а она смотрит на БЛОКА). Треугольник – самая интересная из геометрических фигур. Треугольников великое множество, но у всех три стороны.
(Хлебников берет аккордеон, короткая прелюдия, потом начинает играть «Очи черные»).
МАЯКОВСКИЙ (поет).
Спи с твоей женой,
Спи с моей женой,
Спи с его женой,
Спи с ее женой,
Когда тебе надоест
Изменять,
Пусти пулю
В лоб[6].
ВСЕ, кроме АННЫ (поют, МАЯКОВСКИЙ дирижирует).
Спи с твоей женой,
Спи с моей женой,
Спи с его женой,
Спи с ее женой,
Когда тебе надоест
Изменять,
Пусти пулю
В лоб.
(Аплодисменты, кто-то радостно скачет, все с энтузиазмом поют вновь).
Спи с твоей женой,
Спи с моей женой,
Спи с его женой,
Спи с ее женой,
Когда надоест
Тебе изменять,
Пусти пулю
В лоб.
(Очень громко).
Когда тебе надоест
Изменять,
Пусти пулю
В лоб.
(Крики, все поднимают стаканы, чокаются).
Э-Э-ЭЙ!
Картина 6
(КНЯЗЕВ застенчиво подходит к ОЛЬГЕ, тогда как ХЛЕБНИКОВ продолжает тихонько играть. ОЛЬГА одевает куклу).
КНЯЗЕВ. Я вас люблю.
ОЛЬГА. Это мило. Ты очень милый мальчик. (Обращаясь к кукле). Князев – милый мальчик? (Отвечает за куклу). Князев очень милый мальчик.
КНЯЗЕВ. Нет. Я люблю вас. Люблю.
ОЛЬГА. Спасибо тебе огромное. Я это ценю.
КНЯЗЕВ. Не благодарите. Речь не о благодарности. Я вас люблю.
ОЛЬГА. Это приятно, но я замужняя женщина.
КНЯЗЕВ. Но вы спите с другими.
ОЛЬГА. Как и мой муж. Как и все, кого мы знаем.
КНЯЗЕВ. Я – нет.
ОЛЬГА. Несколько недель назад ты спал с любовником моего мужа. И он мужчина. Только не подумай, что я тебя осуждаю. Наше предназначение в этом мире – получать удовольствие. Быть несчастным – это грех. Ты очень милый, но еще юнец, и я тебя не хочу, да и ты не захочешь меня после того, как я стану твоей. А теперь уходи и позволь мне поговорить с куклами.
КНЯЗЕВ. Вы не понимаете. Вы понятия не имеете, что я чувствую.
ОЛЬГА. Я как раз понимаю. Просто мне без разницы.
(КНЯЗЕВ наблюдает, как она возится с куклой. Потом поворачивается и отходит к другому столику. Садится и начинает пить).
БЛОК. Ты разбила еще одно сердце.
ОЛЬГА. Я учу его жизни. Иногда гораздо лучше бросить щенка в озеро, по меньшей мере, раз или два. Поэтому я позволяю птицам летать по моей квартире. Не хочется оказаться взаперти даже в чьей-то грезе. Это смертельно опасно для счастья.
БЛОК. Это Россия. Она смертельно опасна для счастья.
(БЛОК смотрит на ЛЮБОВЬ, которая сидит на другой стороне сцены, учит текст, БЕЛЫЙ сидит неподалеку, не сводит с нее глаз).
ОЛЬГА. Поссорился с женой?
БЛОК. У нас ссор не бывает.
ОЛЬГА. Иной раз устаешь от нее?
БЛОК. Я безумно люблю свою жену.
ОЛЬГА. А она тебе не любит?
БЛОК. Нет. Она очень любит меня.
ОЛЬГА. Тогда в чем проблема?
БЛОК. Нет никаких проблем. Только я не могу заставить себя спать с ней.
ОЛЬГА. Почему?
БЛОК. Потому что она – богиня.
ОЛЬГА. То есть вместо того, чтобы быть счастливым и осчастливить ее, ты решил упиться до смерти?
БЛОК. Это Россия. Здесь все упиваются до смерти.
ОЛЬГА. Но ты – великий поэт. Даже другие поэты так думают. И они все ненавидят тебя.
БЛОК. Писательство не делает человека счастливым. Ничто не делает человека счастливым, за исключением полового акта, да и то на короткое время, а потом приходится расплачиваться такими агонией и унижением, что задаешься вопросом, а оно тебе надо? Это дьявольская работа, копаться в груде мусора собственной жизни в поисках рифм.
(БЛОК пьет, ОЛЬГА берет его за руку).
ОЛЬГА. Тебе не нужна богиня. Тебе нужна женщина. Пойдем ко мне.
БЛОК. Ты не понимаешь. Я люблю свою жену.
ОЛЬГА. Ты любишь свою жену. Но тебе нужна женщина.
(ОЛЬГА целует его, уводит в тени, тогда как остальные поют).
ВСЕ (кроме АННЫ, КНЯЗЕВА, БЛОКА и ОЛЬГИ, очень нежно, а ЛЮБОВЬ – с грустью).
Спи с твоей женой,
Спи с моей женой,
Спи с его женой,
Спи с ее женой,
Когда надоест
Тебе изменять,
Пусти пулю
В лоб.
Картина 7
Занятное происшествие с собакой в ночи
БРИК. Это крайняя глупость – быть собственником в любви. Если любишь кого-то, значит, хочешь, чтобы этот человек был счастлив. Я хочу, чтобы она была счастлива. Гениальный хулиган Маяковский делает ее счастливой. С чего мне лишать ее счастья? Когда-нибудь мы все умрем. И будет ли тогда иметь значение, кто с кем спал? Нет, значение тогда будет иметь только одно: любил ли ты? А если любили и тебя, так это уже премия. Мы часто спим в одной комнате, на двух кроватях. Мы с женой на одной. Маяковский – на другой. Собака спит с Маяковским. Иногда, глубокой ночью, Лиля меняется местами с собакой.
МАКДЕЛЬШТАМ. Любопытное происшествие с собакой в ночи.
БРИК. В блистательном будущем после революции никто никого любить не будет. (Пьет и отходит в тени).
МАЯКОВСКИЙ. Он ведет себя на удивление пристойно. Неужели действительно не ревнует?
ЛИЛЯ. Я думаю, испытывает облегчение. У нас давно уже нет половой связи. Так что теперь он не чувствует вины по этому поводу. Помнишь, как мы встретились в первый раз? В тот вечер на даче. Я видела только оранжевый огонек сигареты в темноте. А потом ты увел мою сестру в лес.
МАЯКОВСКИЙ. Я хотел показать ей грибы.
ЛИЛЯ. В темноте?
МАЯКОВСКИЙ. Грибы светятся только в темноте.
ЛИЛЯ. Ты отгородился такой циничной маской, но я сразу поняла, что ты очень ранимый и несчастный.
МАЯКОВСКИЙ. Расскажи мне о своей брачной ночи.
ЛИЛЯ. Моей брачной ночи? А что о ней рассказывать?
МАЯКОВСКИЙ. Мне интересно, что произошло в твою брачную ночь. Расскажи мне все. Ничего не опускай.
ЛИЛЯ. Ты хочешь знать все о брачной ночи с моим мужем?
МАЯКОВСКИЙ. Я хочу знать о тебе все. Самое невероятное, неописуемое, ужасное.
ЛИЛЯ. На самом деле не было в моей брачной ночи ничего ужасного. Наоборот, она была прекрасна. Везде стояли цветы, постель была мягкой и пахла удивительной чистотой, Брик был нежным и чутким любовником. Языком он вытворял такое, что посильно, как мне казалось, только муравьеду.
МАЯКОВСКИЙ. Ладно. Этого достаточно.
ЛИЛЯ. Но ты сказал, что хочешь услышать все о моей брачной ночи. Правда в том, что она была нежной и страстной. Я испытала несколько оргазмов, и всякий раз, когда он входил в меня, чувствовала…
МАЯКОВСКИЙ. Замолчи. Просто замолчи. Я не хочу этого слышать.
ЛИЛЯ. А чего ты ждал? Я сожалею, что моя брачная ночь не была такой ужасной, как бы тебе хотелось. Если ты хочешь написать за меня мои реплики, тогда я, конечно же, скажу именно то, чего ты жаждешь услышать. Словно наш разговор – какая-то глупая пьеса.
МАЯКОВСКИЙ. Почему ты это делаешь? Почему ты так меня мучаешь?
ЛИЛЯ. Если не хочешь слышать ответ, не задавай вопрос.
МАЯКОВСКИЙ. Ты говоришь, что любишь меня, но никогда не отдаешься полностью, и всегда возвращаешься к мужу.
ЛИЛЯ. Ты хочешь полностью поработить меня. Ожидаешь, что женщина целиком и полностью станет твоей, а когда она это делает, ты теряешь интерес и презираешь ее. И не надо этого отрицать. Ты так поступал с сотней женщин. Как и с той бедняжкой, которая выпрыгнула из окна.
МАЯКОВСКИЙ. Моей вины в этом нет. Я ее из окна не выбрасывал. А ты тогда флиртовала с Пастернаком.
ЛИЛЯ. Я не флиртовала с Пастернаком. Пастернак флиртовал со мной. Он флиртует со всеми. Как и ты. И мне нравится его компания. В нем нет такого надрыва, как в тебе, и он так здорово импровизирует. На пианино. Я хочу научиться этому. И я хочу рисовать, высекать скульптуры. И я хочу брать уроки танцев и танцевать как, Тамара и Ольга. Ты для меня очень, очень важен, но в моей жизни есть многое помимо тебя. Тебе нужно больше любви, чем может дать один человек. Эту твою потребность невозможно насытить, для других она губительна. Если ты любишь меня, позволь оставаться, какая я есть. Ветреной и непостоянной, как и ты. Живя с Бриком, я жаждала любви. Но ты – полная противоположность Брика. Твоя любовь сокрушающая, я в ней утону. По крайней мере, Брик в этих вопросах реалист. И я не думаю, что у тебя есть право испытывать к нему презрение.
МАЯКОВСКИЙ. Я и не испытываю. Брик – мой друг.
МАНДЕЛЬШТАМ. Друг, жену которого ты трахаешь.
МАЯКОВСКИЙ. Но он не против. Сам так сказал.
БЕЛЫЙ. В любви самообман – ключевой элемент.
МАЯКОВСКИЙ. Почему ты остаешься с ним, если он не хочет с тобой спать?
ЛИЛЯ. Ты – прелесть, но выматываешь донельзя. Это такое облегчение, проводить время с мужчиной, который счастлив только тем, что я рядом, но вполне может оставаться один, не угрожая застрелиться.
МАЯКОВСКИЙ. Но это не любовь.
ЛИЛЯ. Что бы это ни было, меня вполне устраивает. (Целует его и уходит).
МАЯКОВСКИЙ. Иногда я вижу себя со стороны, наблюдаю за собственным представлением. И, должен отметить, получается у меня хорошо. Но не так хорошо, чтобы обмануть себя.
МЕЙЕРХОЛЬД. Это правильно, смотреть на себя со стороны. Актер не может оставаться в плену своих эмоций. Уничтожая ложные традиции настоящего, мы должны использовать ложные традиции прошлого, а потом ниспровергать их. Это хорошо – носить маску.
МАЯКОВСКИЙ. А если я сниму маску и окажется, что лица у меня нет?
МЕЙЕРХОЛЬД. Маска – это лицо.
МАЯКОВСКИЙ. Наиболее свободно ты чувствуешь себя на сцене. А я – здесь, в месте, которое по большей части воображаемое. Здесь у человека ощущение, что никто и ничто его не тронет. Ты словно внутри защитного кокона. Но придет день, когда кокон разлетится вдребезги.
