Дон Нигро
Мой возлюбленный – мужчина на Луне

Дон Нигро «Мой возлюбленный – мужчина на Луне/My Sweetheart’s the Man in the Moon/2007».

* * *

Действующие лица:

ЭВЕЛИН НЕСБИТ

МИССИС НЕСБИТ

ГАРРИ ТОУ

СТЭНФОРД УАЙТ

МИССИС ТОУ

Декорация:

Нью-Йорк начала двадцатого столетия, другие места. Одна декорация представляет собой все локации. Два круглых деревянных стола со стульями справа и слева у авансцены. Справа диван и кресло. По центру справа в глубине деревянный стул. По центру справа кровать, слева от нее маленький столик стул. За кроватью, в глубине сцены пустая рама, которая может быть зеркалом, картиной или окном, через которое персонажи наблюдают за действием, если сами не принимают в нем участия. По центру низкая, круглая скамья, на которой персонажи могут сидеть, глядя в любую сторону. Слева чертежный стол и табурет, где СТЭНФОРД работает, лицом к авансцене, перед чертежным столом скамья, ее спинка прижата к чертежному столу. Между скамьей и круглым столом у авансцены отдельно стоящая дверь в массивной раме, поставленная под углом, так что мы можем видеть персонажей, стучащих в нее или входящих слева, а также, разумеется, персонажей по центру и в правой части сцены. Персонажам нужно использовать эту дверь, только когда того требует конкретная картина. В другое время они могут выходить на сцену и уходить, где угодно. Действие, с первой картины и до антракта, и после антракта и до конца не должно прерываться. Никаких пауз между картинами или смены декораций. Непрерывность действия абсолютно необходима. Движение спектакля всегда часть спектакля.

Драматург выражаем благодарность нижеперечисленным за существенную помощь на раннем периоде жизни этой пьесы:

Рут Уиллис, которая уговорила меня написать эту пьесу;

Лоренсу Харбисону из издательского дома «Сэмюэль Френч» в Нью-Йорке;

Эми Файнберг, Лорену Стивенсу и Джозефу Нигро.

Действие первое

Картина 1
Мужчина на Луне

(В темноте на старом пианино кто-то очень тихо играет мелодию песни «Мой возлюбленный – мужчина на Луне/My Sweetheart’s the Man in the Moon»^[1]. Свет падает на ЭВЕЛИН, которая сидит на круглой скамье в центре сцены, в круге света, окруженном темнотой. Свет мерцает, словно она – образ в старом фильме. ЭВЕЛИН молодая, хрупкая и невероятно красивая. Музыка звучит и когда она говорит).

ЭВЕЛИН. Фильм обо мне идет в «Никелодеоне», и еще один в водевильном театре. Я была самой молодой и прекрасной знаменитой Флорадорой Секстетт. Я была «девушкой Гибсона» и «Вечным вопросом». Мне следовало выступать на сцене, говорили они. Мужчины говорили. Мужчины говорят такое. Сие означает, что они хотят видеть тебя голой. Дорогая моя, есть еще такие там, откуда ты приехала, спрашивали они. Нет, я такая единственная. На крыше «Мэдисон-Сквер-Гарден» мы обнимались с обнаженной богиней луны и смотрели вниз на ночной Нью-Йорк. Я проснулась голой. Голой он толкнул меня на обитые красным бархатом качели и маленькие, с накрашенными ногтями, пальчики моих ног пробили цветастый японский зонтик на потолке. Наверху я чувствовала себя невесомой. Его квартиру заполняли зеркала. Он хотел, чтобы я была абсолютной голой. Пришлось вынуть даже шпильки из волос. Я свалилась в пропасть морального позора. «Господи, Гарри, – сказала я. – Что ты сделал?» Потом, в лифте, я поцеловала его. От него пахло мятой. «Мой возлюбленный – мужчина на луне».

(Музыка стихает, падающий на нее мерцающий свет гаснет, словно закончился фильм. Темнота, а потом…)

Картина 2
Мистер Гарри Тоу из Питтсбурга

(Свет падает на МИССИС НЕСБИТ, сидящую на диване в правой части сцены. ГАРРИ сидит на деревянном стуле слева от нее, мнет в руках шляпу, лежащую на коленях. ЭВЕЛИН, по-прежнему сидящая на круглой скамье, участвует в действии).

МИССИС НЕСБИТ. Приятно познакомиться с вами, мистер Тоу, хотя, должна признать, я в некотором недоумении и не понимаю, почему вы оказали нам честь, заглянув в наш дом.

ГАРРИ. Хороший вопрос. И совершенно уместный. Давайте просто залезем в грудную клетку кролика и вырвем его бьющееся сердце, образно говоря, конечно. Я пришел повидаться с вами, не легкомысленно, хотя я, должен признать, не чужд легкомысленности, как и любой другой человек, в зависимости от того, конечно, кто этот другой человек, потому что я большой поклонник работ вашей дочери. И ее работы натурщицей, и в театре тоже, если можно назвать это работой. Я знаю, некоторые называют, но меня больше заботит другое. Ваша дочь, будучи девственницей, слишком невинна для сцены, которая, как знает любой богобоязненный американский гражданин, дьявольская академия сельской чечетки. Этой девочке следует ходить в школу. Носить гольфы, клетчатую юбку. И ее брат… Если у нее действительно есть брат… Тоже должен ходить в школу, хотя не могу представить себе, что он будет носить клетчатую юбку, разве что в Шотландии, разумеется, где это не имеет значения, потому что там они пьют много шотландского, а у женщин рыжие волосы, красивые, веснушчатые лица и плохие зубы. Но я буду горд и счастлив, если вы позволите мне поселить ваших детей неподалеку от Вунсокета, где прекрасная охота на лис, чтобы спасти вашу дочь от сатанинского чудовища, которое выдает себя за американский театр.

МИССИС НЕСБИТ (ей определенно не по себе в компании ГАРРИ). Премного вам благодарна, мистер Тоу, но, боюсь, моя дочь совсем не мечтает о том, что уехать в Вунсокет. Она хочет остаться на сцене.

ГАРРИ. Неужели это правда, мисс Несбит? Если мне будет дозволено спросить вас прямо, неужели это ваша мечта, проводить вечера, кружась полуголой по кухне Люцифера? Не предпочли бы вы потратить это время на изучение греческого, математики и педерастии? Нет, не педерастии, что я такое говорю? Таксидермии.

ЭВЕЛИН. Греческая таксидермия – это хорошо и пригодится в жизни, мистер Тоу, но на сцене я зарабатываю пятнадцать долларов в неделю, совсем немного для такого, как вы, но для нас с мамой это совсем не гроши. И моя заветная мечта – продолжать и дальше есть каждый день.

ГАРРИ. Я не против того, чтобы вы ели. Собственно, я и сам часто ем. За эти годы я много чего съел. Голубей, артишоки, эти грибы с юга Франции, похожие на маленькие груши… Как они называются? Трюфели? Яйца-пашот, устрицы, требуха… Я мог бы продолжать и продолжать, но я говорил о том… Я говорил… Я забыл, о чем говорил.

МИССИС НЕСБИТ. Мистер Тоу, моя дочь и я очень признательны вам за заботу, но в настоящий момент мы не нуждаемся в вашем содействии ни по части артишоков, ни по части таксидермии.

ГАРРИ. Миссис Несбит, позвольте мне говорить откровенно, как уроженцу Питтсбурга и как мужчине, который ел голубей. Правильно ли я понимаю, что на текущий момент вам содействует другой, не названный здесь мужчина?

МИССИС НЕСБИТ. Прошу нас извинить мистер Тоу, но мою дочь ждут в театре.

ГАРРИ (поднимаясь вслед за МИССИС НЕСБИТ). Ох, дорогая. Я потерял счет времени. Оставил мои карманные часы в кармане кого-то еще в 1896 году. И однако, я буду безмерно счастлив, если мне будет дозволено сопроводить вашу дочь в театр.

МИССИС НЕСБИТ (толкает ГАРРИ к двери слева). В этом нет никакой необходимости, мистер Тоу, потому что театр, как вы, я надеюсь, успели заметить, на другой стороне улицы. Мы искренне благодарны вам за то, что навестили нас.

ГАРРИ (пока МИССИС НЕСБИТ выталкивает его за дверь). Прошу вас отметить, что я, как верблюд, способен долго терпеть жажду, запасая влагу в горбу.

МИССИС НЕСБИТ. Это очень важная информация. Хорошего вас дня. Прощайте.

ГАРРИ (всовываясь в дверь). Когда вам на ум приходит верблюд, думайте обо мне.

МИССИС НЕСБИТ. Будьте уверены. (Плотно закрывает дверь, поворачивается к ЭВЕЛИН). В жизни не встречала более странного человека.

ЭВЕЛИН. Если такой человек очень богат, его называют эксцентричным, мама.

МИССИС НЕСБИТ. Называй его, как хочешь, но я рада, что он ушел. А теперь беги в театр. Воспользуйся черным ходом, чтобы вновь не встретиться с ним. Тебе нужно отрепетировать песню перед шоу.

(Падающий на МИССИС НЕСБИТ свет гаснет, играет пианино, ЭВЕЛИН выходит на авансцену под яркий свет прожектора).

Картина 3
Все здесь играют

ЭВЕЛИН (поет в круге яркого света).

 
У каждого есть возлюбленный, под розой,
«Все любят тело», – поется в старой песне.
У меня есть возлюбленный. Вы знаете его,
Каждый вечер я вижу его вскоре после чая.
Мой возлюбленный – мужчина на луне
Я скоро выйду замуж за него,
Какое блаженство, поцеловать его хоть раз,
Но я знаю, мне не хватит и дюжины.
Я поднимусь на большущем шаре
И увижу моего возлюбленного на Луне.
И за большим темным облаком, куда никому нет пути,
Я займусь любовью с мужчиной на луне^[2].
 

(Пианино смолкает. Аплодисменты. ЭВЕЛИН кланяется и убегает в темноту левой кулисы. Прожектор гаснет. Свет надает на СТЭНФОРДА УАЙТА, которой привалился к двери слева изнутри и курит сигару. СТЭНФОРД – противоположность ГАРРИ. Если ГАРРИ нервный и странный, но СТЭЕФОРД – спокойный и очень располагающий к себе. ЭВЕЛИН спешит к нему после шоу, раскрасневшаяся и в превосходном нестроении).

ЭВЕЛИН. Тебе понравилось? Я была хороша? Ты думаешь, я была хороша?

СТЭНФОРД. Я никогда не устаю наблюдать за тобой.

ЭВЕЛИН. Это да, но, Стэнни, я была хороша?

СТЭНФОРД. Я не мог оторвать от тебя глаз. Никто не мог.

ЭВЕЛИН. Что я делала не так?

СТЭНФОРД. Ты все делала правильно. Ты всегда все делаешь правильно. Все, что ты делаешь, прекрасно.

ЭВЕЛИН. Скажи мне, что тебе не понравилось.

СТЭНФОРД. Сладенькая, в тебе мне нравится все.

ЭВЕЛИН. Не говори со мной, как с ребенком. Я хочу знать. Я не хочу быть кем-то, на кого людям нравится смотреть. Я хочу хорошо делать то, чем занимаюсь, как ты. Ты что-то проектируешь, что-то строишь. Ты же не потерпишь, чтобы на твою работу смотрели свысока, потому что делаешь все, что в твоих силах. Я стремлюсь к тому же, вот и хочу знать, что я делаю не так.

СТЭНФОРД. Что ж, в разговоре с молодым человеком, зачем этот жест?

ЭВЕЛИН. А что с ним не так? Я видела, как это делают.

СТЭНФОРД. Кто? Кто делает?

ЭВЕЛИН. Люди.

СТЭНФОРД. Какие люди? Где они это делают?

ЭВЕЛИН. На сцене.

СТЭНФОРД. Ты видела, чтобы кто-нибудь это делал вне сцены?

ЭВЕЛИН. Думаю, что нет.

СТЭНФОРД. Тогда зачем этот жест?

ЭВЕЛИН. Потому что это сцена, и все на сцене это делают.

СТЭНФОРД. То есть твоя цель – делать на сцене все то, что делают остальные?

ЭВЕЛИН. Если на то пошло, да, потому что если ты делаешь что-то не так, как остальные, то привлекаешь к себе внимание.

СТЭНФОРД. И ты не хочешь привлекать к себе внимание?

ЭВЕЛИН. Да. Не знаю. Если я не буду делать то, что делают другие, тогда что я буду делать?

СТЭНФОРД. Я не знаю. Что она делает?

ЭВЕЛИН. Кто?

СТЭНФОРД. Девушка, которую ты играешь. Что она делает?

ЭВЕЛИН. Откуда мне знать, что она делает? Она – персонаж пьесы.

СТЭНФОРД. А как бы ты поступила в такой ситуации? Точно также взмахнула бы рукой?

ЭВЕЛИН. Нет, я бы этого не сделала.

СТЭНФОРД. А что бы ты сделала?

ЭВЕЛИН. Просто смотрела бы на него.

СТЭНФОРД. Вот тебе и ответ.

ЭВЕЛИН. Но если бы я просто смотрела на него, как бы они поняли, что я играю?

СТЭНФОРД. Дорогая моя, это Нью-Йорк. Здесь все играют.

(Он наклоняется и нежно ее целует в маковку. Пианино играет последние аккорды ее песни, СТЭНФОРД выходит за дверь, а свет падает на ГАРРИ, который сидит за столом справа у авансцены).

Картина 4
Восхитительный ребенок

ГАРРИ. Так ты действительно девственница?

ЭВЕЛИН (поворачивается и смотрит через сцену на ГАРРИ). Простите?

ГАРРИ. У тебя лицо девственницы, но кто-то прячется за твоими глазами.

ЭВЕЛИН. Почему вы задаете мне такой вопрос?

ГАРРИ. Я хочу знать о тебе все.

ЭВЕЛИН. Вы хотите не этого, Гарри.

ГАРРИ. Я дам тебе совет, дорогая. Никогда не говори мужчине, чего он хочет.

ЭВЕЛИН (идет к ГАРРИ, пожалуй, против своей воли). Но если я ему не скажу, то как он узнает?

ГАРРИ. Я знаю, чего хочу.

ЭВЕЛИН. Вы только думаете, что знаете, чего хотите, когда у вас полная уверенность, что вам этого не получить.

ГАРРИ. Я – Гарри Ка. Тоу из Питтсбурга, и я всегда знаю, чего хочу. А ты – самая красивая девушка Нью-Йорка.

ЭВЕЛИН. Это неправда. Здесь полно девушек, таких же красивых, как я.

ГАРРИ. Нет, ты – самая красивая, и если ты так не думаешь, тогда ты – дура.

ЭВЕЛИН. Я – не дура. Не обзывайте меня дурой. Потому что я – не дура. И вам нужно прекратить делать мне подарки.

ГАРРИ. Тебе нравится, что я делаю тебе подарки.

ЭВЕЛИН. Да, но вы должны это прекратить.

ГАРРИ. Я никогда не прекращаю начатое, Эвелин. Это моя отличительная черта. Я хочу подарить тебе все.

ЭВЕЛИН. Гарри, вы не можете подарить мне все.

ГАРРИ. Это еще почему?

ЭВЕЛИН. Потому что никто не может подарить кому-то все. Людям можно дать только то, что им на самом деле не нужно.

ГАРРИ. Ты выглядишь, как ангел. Поэтому все хотят лишить тебя девственности. Но все остальные недостаточно хороши для тебя. Твой мужчина – это я.

ЭВЕЛИН. Думаю, я хочу домой.

ГАРРИ. Нет, не хочешь.

ЭВЕЛИН. То есть я не могу говорить вам, чего вы хотите, а вы можете говорить мне, чего я хочу?

ГАРРИ. Я знаю, чего ты хочешь. А ты сама пока этого не знаешь.

ЭВЕЛИН. Правда? И чего я хочу, Гарри? Скажи мне, чего я хочу.

ГАРРИ. Это секрет. Сказать тебе пока не могу. Скоро скажу, но не сейчас.

ЭВЕЛИН. Вы не знаете, чего я хочу.

ГАРРИ. Тогда скажи мне. Просвети меня, Эвелин. Сколько у тебя было мужчин? Ты выглядишь такой невинной, как восхитительный ребенок. Но есть что-то в твоих глазах. Будто ты знаешь, что тебя ждет. Что-то ужасное. Эротическое. Гипнотизирующее. Я не могу от оторваться от твоих глаз. Я обожаю тебя. Ты – богиня. Я поклоняюсь тебе.

ЭВЕЛИН. Эта идея не из лучших, Гарри. Если вы начнете с поклонения кому-то, то куда придете? На самом деле я не такая и привлекательная.

ГАРРИ. Просто скажи мне, кто он. Кто тот мужчина, который вогнал тебя в грусть? Чьими стараниями ты стала не по годам мудрой? Кто твой возлюбленный, Эвелин?

Картина 5
Расскажи мне о своей жене

СТЭНФОРД (появляясь из темноты в глубине сцены, направляется к чертежной доске, принимается за работу, напевая): «Мой возлюбленный – мужчина на Луне».

ЭВЕЛИН (поворачивается к СТЭНФОРДУ, падающий на ГАРРИ свет меркнет, но он остается за столом, наблюдает). Расскажи мне о своей жене.

СТЕНФОРД. Моей жене?

ЭВЕЛИН. Да, расскажи мне о ней.

СТЭНФОРД (увлеченный работой). Рассказать о ней что?

ЭВЕЛИН (подходит, заглядывает через плечо). Какая она?

СТЭНФОРД. Очень милая женщина.

ЭВЕЛИН. Ты ее любишь?

СТЭНФОРД. Разумеется, я ее люблю.

ЭВЕЛИН. Тогда почему ты хочешь поддерживать такие отношения со мной?

СТЕНФОРД. Милая моя, да кто бы, получив возможность, отказался бы поддерживать такие отношения с тобой?

ЭВЕЛИН. Ты говоришь, что твоя измена жене – моя вина?

СТЭНФОРД. Нет тут никакой твоей вины Эвелин. Так получается.

ЭВЕЛИН. И сколько других девушек здесь побывало?

СТЭНФОРД. В истории этого мира?

ЭВЕЛИН. Я ничем не отличаюсь от других, так?

СТЭНФОРД. Ты ни на кого не похожа.

ЭВЕЛИН. Ты это говоришь каждой из нас.

СТЕНФОРД. Я говорю только тебе, потому что это правда.

ЭВЕЛИН. Твоя жена любит тебя?

СТЭНФОРД. Я хочу верить, что любит, да.

ЭВЕЛИН. Как ты можешь так поступать с ней? Как ты можешь так ей изменять?

СТЭНФОРД. Ты хочешь прекратить наши встречи?

ЭВЕЛИН. Нет.

СТЭНФОРД. Что ж, я рад.

ЭВЕЛИН. Почему ты женился, если изменяешь жене с половиной хористок Нью-Йорка?

СТЕНФОРД. Я женился ради денег.

ЭВЕЛИН. Ты сказал, что любил ее.

СТЭНФОРД. Я ее любил, но женился ради денег.

ЭВЕЛИН. Это ужасно.

СТЭНФОРД. Это жизнь.

ЭВЕЛИН. Конечно нет. Ты тоже самое думаешь обо мне? Что мне нужны твои деньги?

СТЭНФОРД. Я думаю, ты их берешь.

ЭВЕЛИН. Я их беру, потому что ты их мне даешь, а у меня их нет. Ты думаешь, поэтому я с тобой?

СТЕНФОРД. Я не собираюсь говорить, что это единственная причина, но, с другой стороны, я – мужчина средних лет. Любила бы ты меня так сильно, если бы я пас свиней в Покипси?

ЭВЕЛИН. Но ты не пасешь свиней в Покипси. Если бы пас свиней в Покипси, то был бы кем-то еще. А ты – не кто-то еще.

СТЭНФОРД. Откуда ты знаешь, что я не кто-то еще? Если на то пошло, я довольно часто кто-то еще. Каждый из нас – кто-то еще. Ты тоже – не одна личность, а несколько.

ЭВЕЛИН. И скольких ты любишь? Ты любишь все личности, из которых я состою?

СТЭНФОРД. Я люблю смотреть, как свет ласкает твое лицо утром, когда ты спишь, как ребенок. Я люблю смотреть, как свет мягко впитывается в твою обнаженную плоть. Самое важное в мире – это свет. Потом идет темнота. За ней – страсть. Любовь – то, что остается, когда все потеряно.

(Он нежно целует ее в губы. Потом уносит свой эскиз в темноту глубины сцены).

Картина 6
К чему Гарри Тоу относился серьезно

(ГАРРИ направляется к ЭВЕЛИН, продолжая рассказывать какую-то историю).

ГАРРИ. И этот болван спорит со мной, что мой «Стэнли стимер» не пройдет в витрину на Пятой авеню, вот я и въехал в нее. Прошил с легкостью.

ЭВЕЛИН. Гарри, ты мог кого-то убить.

ГАРРИ. Чуть порезал лицо. Я был в защитных очках и цилиндре. Раздавил пару манекенов и до смерти напугал какую-то старуху с дохлой лисой на шее.

ЭВЕЛИН. Но почему тебя не арестовали?

ГАРРИ. Мама всегда вытаскивает меня из подобных передряг. Но самое главное – я выиграл пари! Я хочу сказать, пять баксов – это пять баксов. Однажды я, с дробовиком в руке, двадцать кварталов бежал за таксистом по Бродвею, потому что он обсчитал меня на четвертак.

ЭВЕЛИН. Это какое-то безумие, Гарри.

ГАРРИ. Ну, не знаю. Я, конечно, кипел от злости, но дробовик не был заряжен. Правда, тогда я этого не знал. На самом деле я редко выхожу из себя, хотя иной раз иду по Шестой авеню, отвешивая тумаки проходим. Согласно моей версии, если ты бьешь человека, он уже не может ударить тебя первым.

ЭВЕЛИН. Но они могут ударить в ответ.

ГАРРИ. Нет, если ты врежешь им от души. Послушай, детка. Нельзя идти по жизни, позволяя людям шпынять тебя. Ты просто обязан постоять за себя. Однажды я въехал на лошади в клуб, куда меня не принимали. Не потому, что злился. Просто хотел посмотреть, примут ли они лошадь.

ЭВЕЛИН. Гарри, ты слишком глупый для этой жизни.

ГАРРИ. Богатым дозволено вести себя глупо. Это часть нашего обаяния. Почему, по-твоему, я учился в Гарварде?

ЭВЕЛИН. Ты никогда не учился в Гарварде.

ГАРРИ. Учился. Клянусь левым соском моей матери.

ЭВЕЛИН. И чему ты учился в Гарварде?

ГАРРИ. Играть в покер. Я изучал женщин в Вустере и покер в Гарварде. Я был первым в своем классе по части карт, сигар и шалостей.

ЭВЕЛИН. Какой ты легкомысленный, Гарри.

ГАРРИ. Легкомыслие – это не мое. Я очень серьезная личность.

ЭВЕЛИН. И к чему ты относишься серьезно?

ГАРРИ. Я крайне серьезно отношусь к тебе.

ЭВЕЛИН. Это лишнее, Гарри. Потому что ничего у нас не выйдет.

ГАРРИ. Что-то всегда выходит, сладкая моя.

ЭВЕЛИН. Тебе лучше уйти, пока моя мама не вернулась домой.

ГАРРИ. Ты шутишь? Твоя мать без ума от меня.

ЭВЕЛИН (толкает ГАРРИ к двери). Она думает, что ты очень странный. Как и я. А теперь иди. Мне тоже скоро уходить.

ГАРРИ. С кем ты встречаешься этим вечером?

ЭВЕЛИН. Тебя это совершенно не касается.

ГАРРИ. Меня касается все, связанное с тобой. Я изменил тему моего диплома. С этого момента я буду изучать только тебя.

ЭВЕЛИН. Что ж, тебе придется изучать меня по другую сторону двери, потому что я опаздываю.

ГАРРИ (всовываясь обратно). Подарят мне на дорожку маленький поцелуй?

ЭВЕЛИН (выталкивая его). Нет.

(Захлопывает дверь).

Картина 7
Как Эвелин опоздала одним утром

(При закрытии двери свет, падающий на ЭВЕЛИН, гаснет и освещает СТЭНФОРДА, который ждет на диване справа. Утро. ЭВЕЛИН только что вошла.).

ЭВЕЛИН (выходит в световое пятно и видит его). Господи, Стэнни. Ты меня напугал. Что ты здесь делаешь? Ты никогда не встаешь так рано.

СТЭНФОРД. Я и не ложился. Мне позвонила твоя мать, когда ты не пришла домой. Где ты провела ночь?

ЭВЕЛИН. Не собираюсь я говорить об этом с тобой. Ты мне не отец.

СТЭНФОРД. Кто он? Скажи мне, кто он?

ЭВЕЛИН. Какая тебе разница? Ты на все лето сбежал в Канаду с другой женщиной, а я, по-твоему, должна сидеть дома и ковыряться в носу?

СТЭНФОРД. Я уезжал в Канаду не с другой женщиной. Я ездил туда со своей женой.

ЭВЕЛИН. Что ж, у меня жены нет. Или у меня не должно быть и друзей?

СТЭНФОРД. Ты не должна оставаться с друзьями на всю ночь.

ЭВЕЛИН. Ты остаешься.

СТЭНФОРД. Я – не юная девушка.

ЭВЕЛИН. Я – юная девушка, но оставалась на всю ночь с тобой.

СТЭНФОРД. Когда ты со мной, я знаю, где ты, и что делаешь.

ЭВЕЛИН. Вот и представь себе, что я делаю то же самое с кем-то еще, только более молодым и симпатичным.

СТЭНФОРД. Господи, ты позволила этому преступнику использовать тебя в своих интересах?

ЭВЕЛИН. Он – не преступник, всего лишь Джон Барримор, и он совершенно безобидный.

СТЭНФОРД. Джон Барримор? Джон Барримор? Он и в шесть лет не был безобидным.

ЭВЕЛИН. Он очень милый мальчик.

СТЭНФОРД. На восточном побережье он переспал со всем, что движется.

ЭВЕЛИН. Как и ты.

СТЭНФОРД. Значит, ты провела ночь с Джоном Барримором, как обычная шлюха?

ЭВЕЛИН. Такой ты меня воспринимаешь? Обыкновенной шлюхой? Полной противоположностью, так сказать, необыкновенной шлюхе?

СТЭНФОРД. Я думаю, что ты – невинный ребенок, и Джон Барримор бесстыдно использовал твою невинность.

ЭВЕЛИН. И чем это отличается от того, что делал ты? Джон вывез меня в свет, ничего больше. Он милый, остроумный, и мы отлично провели время.

СТЭНФОРД. И как вы отлично проводили время этой ночью?

ЭВЕЛИН. Мы пили вино, и я немного захмелела. Ладно, сильно напилась. Многого для этого не нужно. Ты знаешь. И Джона тоже качало, вот мы и решили немного прилечь, до того, как он отвезет меня домой, а когда проснулись, уже наступило утро. Мы все время были полностью одетыми. Ничего такого не случилось. Клянусь.

СТЭНФОРД. Ты хочешь, чтобы я поверил, что Джон Барримор провел ночь с самой красивой девушкой Нью-Йорка и ничего не случилось?

ЭВЕЛИН. Ну, кое-что случилось. Он предложил мне стать его женой.

СТЭНФОРД. Джон Барримор предложил тебе стать его женой?

ЭВЕЛИН. Да.

СТЭНФОРД. Джон Барримор?

ЭВЕЛИН. Почему в это так трудно поверить? Я прям растаяла. Едва не сказала «да».

СТЭНФОРД. Ты не можешь выйти за Джона Барримора.

ЭВЕЛИН. Могу, если захочу. Почему нет?

СТЭНФОРД. И на что вы будете жить?

ЭВЕЛИН. Джон сказал, что нас будет кормить наша любовь.

СТЭНФОРД. Хочется посмотреть, как у него получится. А кроме того, Джон Барримор – псих.

ЭВЕЛИН. Он – не псих. Разве что немного сумасбродный.

СТЭНФОРД. Вся его семья безумна. Господи, они же актеры. Его отец в дурдоме, и я полагаю, что Джон скоро присоединится к нему, будет играть в канасту с Наполеоном.

ЭВЕЛИН. Стэнни, да что с тобой такое? Я никогда не видела тебя в таком состоянии. Только не говори мне, что ты действительно ревнуешь.

СТЭНФОРД. Я не ревную. Я просто в ярости.

ЭВЕЛИН. Ты ревнуешь. Ну и ну. Мне нужно проделывать это чаще. Ты уже многие месяцы не уделял мне столько внимания.

СТЭНФОРД. Поэтому ты это сделала? Чтобы привлечь мое внимание?

ЭВЕЛИН. Что ж, если и так, это сработало.

СТЭНФОРД. Хорошо. Пошли. Я отвезу тебя к доктору.

ЭВЕЛИН. Не хочу я ехать к доктору. Я совершенно здорова. Только проголодалась. С чего мне ехать к доктору?

СТЭНФОРД. Чтобы посмотреть, не вторгался ли кто в тебя.

ЭВЕЛИН. Чтобы это понять, доктор мне не нужен.

СТЭНФОРД (берет ее за руку и тянет к двери). Я хочу, чтобы доктор осмотрел тебя. Излишняя осторожность не повредит. Твое тело – храм.

ЭВЕЛИН. Знаешь, ты провел в моем храме достаточно много времени. И думаешь, что сможешь никого туда не допускать до скончания веков?

СТЭНФОРД. Господи, Эвелин, неужели у тебя нет никакого уважения к себе?

ЭВЕЛИН. Хорошо, Стэнни, я постараюсь вспомнить об этом, когда в следующий раз окажусь на чердаке твоего дома и буду качаться голой на бархатных качелях.

(СТЭНФОРД уводит ЭВЕЛИН за дверь. Когда она закрывается, из темноты справа появляется МИССИС ТОУ, за которой следует раздраженный ГАРРИ).