Дмитрий Заваров
Системная ошибка

– Вы правда надеетесь скрыться? – перекрикивая шум, спрашивает манекен.

И даже несмотря на крик, голос его лишен эмоций.

– А что мне помешает?

– Все!

Только сейчас я замечаю, что неприкуренная сигарета до сих пор торчит у меня в углу рта. Курить хочется просто неудержимо. Пролетающие за спиной фонари бросают в тамбур короткие полоски света, выхватывая из темноты бездушное тело с расширенными глазами и чужим сознанием.

– Если вы добровольно вернете нам флеш-карту с украденной информацией, – вещает оно, – и пойдете на сотрудничество с дознавателем, мы гарантируем…

Когда дверь в вагон отбрасывает в сторону и в тамбур вваливается мент, я реагирую машинально: укладываю его на пол двумя выстрелами в голову. Из вагона прилетает ответка, в металлическом щите стены появляется поблескивающая свежим металлом воронка.

– Мы просим вас хорошенько подумать! – комментирует происходящее попутчик.

– Дурак ты, что ли?!

Со злости я всаживаю в голову хитрого манекена целых три пули. И снова вагон откликается почти не слышными за грохотом колес выстрелами. Так, что делать? Стекла наружных дверей забраны толстыми металлическими прутьями. Створки не отжать – там давление несколько атмосфер. Что в вагоне? Тамбурная дверь мотается из стороны в сторону, закрыться ей мешает тело мента, лежащее на пороге. Где второй? Спрятался за сиденьями. У меня преимущество: он на свету, я в темноте. Хрен он меня достанет. Хотя, скорее всего, ему и не нужно меня доставать – просто продержать в тамбуре до остановки. Ну и куда бежать? Если только в кабину машиниста…

Заглянул в вагон, заметил голову за спинкой. Выстрелил. Дверное стекло осыпалось вниз звонким дождем, осколки весело заскакали по полу. Голова исчезла. Быстро проверил ручку кабины. Заперто. Отскочил в сторону. Вовремя – металл у плеча прозвенел два раза. А, вот оно! На поясе у мента, пристегнутая карабином, болтается связка ключей. Все правильно, они же через вагоны идут, а на всех дверях один и тот же замок. Под прикрытием створки дотянулся до связки, отстегнул. Нужный ключ – трубочка с трехгранником. Шаг к двери, выстрел: пуля вырывает клок поролона из спинки сиденья. Левая рука нащупывает замок. Вот только высунься! Так, вставил. Направо-налево? Налево. Голова чуть вынырнула – снова выстрел: лежать, я сказал! Дверь открылась, я выстелил еще один раз и заскочил в кабину.

Здесь было темно и тихо. Запер замок с внутренней стороны. К боковой двери. Нашел замочную скважину. К стуку колес добавился надсадный скрежет – электричка стала притормаживать. Быстрее! Вот, попал! Распахнул дверь, высунул голову, снова окунувшись в ураганный грохот. Ветер ударил по лицу, вырвал сигарету изо рта. Блин, надо было прикурить! Я увидел весь поезд, плавным изгибом растянувшийся по насыпи. А впереди уже совсем недалеко надвигались огни станции. Пора, однако!

Пару секунд на подготовку – и прыжок. Почти удачно, только больно приложился коленом о выступающее крепление рельса. Электричка прогромыхала дальше, а я, прихрамывая, перебежал пути, поднялся на невысокий холмик и оказался на задворках спального микрорайона.

Так, вон как раз тропинка. Быстро проскочил открытое пространство, юркнул под прикрытие кленовой аллеи. Поплутал немного и вырулил к дороге, опоясывающей комплекс многоэтажек.

Я вышел на асфальт и замер в нерешительности. Во дворы, наверное, нельзя – там камеры. Эти сволочи примерно знают, где я выпрыгнул. Эти сволочи! Неужели правда? Парень в тамбуре, который назвал меня по имени и говорил не своим голосом, бешеные менты… Значит, права моя красавица? А если права, тогда и они правы: убежать от них нереально. Но как же все-таки хочется курить!

Из-за угла ближайшего дома внезапно вышел человек. Я быстро отскочил назад и прижался к дереву. За первым показался второй. Пара направлялась в мою сторону. Один маленький и тощий, другой большой и толстый. Двигались, тихо о чем-то переговариваясь. Чиркнула зажигалка, осветив на миг лицо большого – и на уровне его лица заплясала оранжевая точка.

– Мужики! – окликнул я их издалека, чтобы не испугать. – Угостите сигаретой!

– А ты кто такой есть? – спросил рокочущий бас, принадлежащий, видимо, толстому.

– Я человек. Как и ты, надеюсь.

– Все мы люди, – согласился бас.

Они подошли ближе, я тоже сделал пару шагов навстречу. У большого человека оказались лысая голова и аккуратная бородка клинышком, а маленький был одет в армейский камуфляж – совсем еще пацан.

– Держи, – толстяк протянул мне пачку.

И в этот момент тощий, которого я на секунду упустил из виду, саданул мне по голове чем-то тяжелым. Хорошо, что, в последний миг уловив движение, я успел уклониться, и удар пришелся вскользь.

– Давай, Врач! – взвизгнул пацан.

– Ага! – откликнулся тот, доставая откуда-то палку, в очертаниях которой я признал бейсбольную биту.

Да что ж за ночь-то сегодня! Откуда вы все на мою больную голову? Паренек метнулся ко мне, прилаживаясь нанести еще один удар, а здоровяк проворно прыгнул в сторону, отсекая путь к отступлению. Ну вот это хрен вы угадали, ребята! Я отбил руку мелкого, хорошенько въехал ему в солнечное сплетение, добавил ладонями по ушам и как раз успел поднырнуть под молодецкий замах толстяка…

Глава 5

Кухня была очень маленькая и какая-то гротескно-советская: белая мебель из ДСП: стол, тумба под облезлой чугунной раковиной, настенные ящики с покосившимися дверцами, высокий узкий шкаф в углу; старинная плита с похожим на амбразуру дота лючком духовки; молочно-белый стеклянный шар лампы, свисающий с потолка на толстом проводе. Стены густо, с потеками, выкрашены бледно-синей краской, такой же расцветки кафель покрывал часть стены над плитой и мойкой, на некоторых плитках имелись переводные картинки с персонажами из наших мультфильмов. Несвежие занавесочки в голубой цветочек висели на леске, натянутой на гвоздики, вбитые прямо в оконные рамы.

Они сидели за столом – Врач и Мини – два моих ночных знакомых. Врач – немолодой мужик огромных размеров, в растянутой тельняшке, лысый, с ленинской бородкой на круглом, постоянно нахмуренном лице – сильно смахивал на актера Моргунова из старых советских комедий. Перед Врачом стояла большая тарелка вареной картошки, и он ее деловито поглощал, используя вместо вилки длинную финку с наборной плексигласовой рукояткой. Оружие тонуло в огромном кулаке Врача, а картошка исчезала из тарелки со сказочной быстротой, по-моему, он ее даже жевать не успевал: от усердия на лысой голове среди поросли пробивающихся волос поблескивали крупные капли пота.

Заметив меня в дверях, Врач радостно оскалился, продемонстрировав ряд идеально ровных белых зубов, и помахал финкой.

– Рад приветствовать, коллега! – пробасил он.

Опухоль у него на носу почти спала, наверное, применил какие-то свои медицинские хитрости. Но ссадина на переносице осталась. И гнусавые нотки в голосе напоминали о вчерашнем происшествии.

Мини, сидевший спиной к двери, обернулся и тоже обрадовался мне как родному. У него, в отличие от Врача, с зубами были проблемы – отсутствовали два или даже три резца сверху. Но улыбка от этого приобретала какую-то открытость и пацанский задор. Впрочем, он и был пацан, насколько я помню из вчерашней пьяной беседы, ему недавно стукнуло девятнадцать.

– Доброе утро, – Мини выставил растопыренную пятерню.

Странная пара. Вначале я предположил, что они родственники, но нет, сказали, что Мини раньше был пациентом Врача. Тогда я заподозрил, что они гомосексуалисты. Обиделись. Бить поостереглись, потому что уже имели неудачный опыт. Но пить вместе отказались – пока не принес официальные извинения. Да, странная пара. Наверное, правду говорят: противоположности притягиваются. Тот – большой и толстый, этот – маленький и щуплый, мне едва по плечо. Даже одеты они сейчас были контрастно: Врач в полинявшей тельняшке и белых спортивных штанах, Мини в черной водолазке и черных джинсах… Нет, не гомосексуалисты – гомосексуалисты водку под картошку с луком жрать не будут, для них это слишком неэстетично…

– Присаживайся, поправь голову, – предложил Врач.

Он один занимал половину кухни: сидел у окна, спина упиралась в батарею, пузо наезжало на стол, одна нога не влезала под стол, и Врач выставил ее сбоку, коленка как раз доставала до плиты. Не вставая, он протянул руку, открыл шкаф на дальней стене и достал еще одну рюмку. Я уселся на свободный табурет.

Помимо вышеупомянутой картошки и блюдца с резаными луковицами на столе имелись две вскрытые банки килек в томате, шматок сала на разделочной доске и трехлитровая банка с яблочным компотом. Нет, точно не гомосексуалисты – те так не умеют.

Выпили, закусили, запили компотом, к слову, очень вкусным. Заливая сушняк, я выдул полную кружку, Мини тут же наполнил ее из банки, и я снова осушил залпом. Вот теперь хорошо, теперь можно и закурить.

– Как спалось? – поинтересовался Врач, подхватывая финкой кусок сала.

– А кто меня на диван отволок? – поинтересовался я светским тоном, выпуская к потолку струю дыма.

– Ты сам дошел, – напомнил Мини.

Молодец я! Гвозди бы делать из этих людей. Помню как дрались, как мирились, как пошли обмыть перемирие к Врачу домой, долгое и обстоятельное застолье – все это сохранилось в памяти, хотя чем ближе к концу, тем более смазано. А вот как спать ложился – не помню. И ведь ботинки снял! Само по себе неудивительно: спать обутым – гробить ноги. Но в таком состоянии…

– А вы где спали?

– В соседней комнате, – ответил Врач.

– Нет там соседней комнаты, – я нахмурил лоб, вспоминая интерьер.

– Есть там соседняя комната, – ответил Мини, снова разливая по рюмкам.

– Да нету! – я даже расстроился.

– Не переживай, – успокоил Врач. – Шкаф с зеркалом видел? Ну вот. Вход через него.

– А зачем такие сложности?

– От ментов.

– И чего, срабатывает?

– Не поверишь – ни разу не нашли! – гордо заявил Мини.

– Тупые потому что…

– Ну ты-то тоже не догадался, верно? – подмигнул Врач.

Дело было в том, что Врач и Мини почти каждую ночь выходили на охоту: нападали на геймеров, тех, кто при помощи гаджета играет на улицах Москвы в виртуальные игры. Вырубали, отбирали деньги и ценные вещи. Но на термин «грабители» Врач с Мини обиделись почти так же серьезно, как на «гомосексуалистов». Они были идейными борцами с «пациентами», то есть с пользователями нейрофонов. Причем именно наличие гаджета у жертвы позволяло им вести свой промысел практически безнаказанно. Если грамотно ударить по нейрофону, как пояснил Врач, тот вырубается на некоторое время, вызывая у «пациента» амнезию: из памяти напрочь стирается от нескольких часов до нескольких дней. Вчера во время застолья Врач (он оказался действительно врачом, нейрохирургом по специальности) долго и нудно рассказывал мне о вживлении гаджета в мозг пациента – настолько долго и нудно, что я в конце концов попросил его заткнуться, потому что мой личный мозг и без всякого нейрофона начал закипать. Однако же из его монолога я вынес два момента: а) нейрофон, вживленный в организм, постепенно берет под контроль и даже частично замещает ключевые структуры центральной нервной системы; б) именно из-за такого глубокого проникновения в мозг снять нейрофон невозможно, чтобы там ни говорила реклама.

– Чего лоб хмуришь? – Врач слегка хлопнул меня по плечу.

Это «слегка» отдалось во всем теле и чуть не сбросило с табуретки. Ему б потренироваться, и боец мог получиться просто неубиваемый.

– Вот, думаю, с чего это вы со мной такие откровенные? – я в упор уставился на Врача.

– Ты свой, – заявил он, на секунду убрав хитрый прищур. – С тобой можно.

– Так сразу?

– Сразу, – кивнул он. – Первый человек без нейрофона, что я встречаю за полгода. Понял?

– Поэтому-то я тебя и не смог вырубить, – встрял Мини. – Если б знал, что у тебя гаджет над ухом не висит, бил бы по-другому. Врач, скажи!

– Точно, – подтвердил Врач.

– Так зачем тогда меня вообще бить? – спросил я.

Они переглянулись и дружно заржали. И я к ним присоединился, от всей души. Действительно, чего бы не посмеяться: проснулся с похмелья в вонючей хазе, пью водку с двумя гоп-стопщиками, накануне всю ночь бегал от убийц, попутно завалив несколько человек, теперь хрен знает куда податься, потому что стоит показаться на людной улице, тут же вычислят… Смешно же, верно?

– Ладно… Делать-то что? – спросил я, успокоившись.

А откровенны они со мной не потому, что вдруг поверили. Пришлось вчера рассказать частично мои ночные приключения. Причину, конечно, не сообщил. Сказал, что напал какой-то сумасшедший в тамбуре, в процессе драки случайно завалил мента, пришлось бежать. Так или иначе, в новостях это будет, они и без меня сопоставят. Тем более, если фото мое выставят. Хотя могут и не светить фотографию: в розыск подавать не нужно, кому надо и так вычислят, а если брать во внимание разговоры того парня, со мной вроде бы пытаются договориться. Не знаю…

– Не знаю, – эхом моих мыслей откликнулся Мини.

– Поживи пока у нас, – помолчав, предложил Врач. – Пока все успокоится. Что-нибудь придумаем. Тебе нельзя рожу прохожим светить, потому что вмиг опознают.

– Ты откуда знаешь? – вскинулся я.

– Я тебе вчера целую лекцию про нейрофон прочитал, ты чем слушал? Я знаю возможности этих машинок, я сам с ними работал, еще до того момента, как первые экземпляры в открытой продаже появились. Меня из-за этого чуть не посадили.

– Ты ж говорил, что тебя выгнали за то, что ты с Мини гаджет снял, – напомнил я.

– Это повод, – отмахнулся Врач. – Так сказать, последняя капля.

– Врач реально разобрался в этом говнофоне, он, знаешь, как…

– Не будем о грустном, – прервал словоизлияния напарника Врач. – Не забывай о деле, наливай.

Мини быстро разлил остатки водки. Врач ловко, с профессиональной четкостью орудуя своей финкой, нарезал сало, выдавил на край тарелки кетчуп и подхватил рюмку.

– За свободу! – провозгласил он торжественно.

Выпили не чокаясь. Мини подтолкнул мне по столу открытую банку килек. Пожрать надо – на старые «дрожжи» меня уже слегка повело. Голова должна быть свежей, потому что сейчас предстояло решить, что делать дальше. Можно, конечно, у ребят остаться…

– Слушайте, а что за тело там лежит? – спохватился я.

– Где?

– В комнате.

– Это Медбрат, – сказал Врач.

Я немного подождал, но Врач, судя по всему, считал, что ответил исчерпывающе.

– Что за медбрат?

– Хороший человек, – ответил Мини. – Он раньше с Врачом работал. Был его ассистентом. А потом забухал. Из идейных соображений. Это его квартира.

– У него нейрофон, – сообщил я.

– Дохлый тот нейрофон, – махнул Врач ладонью размером с кастрюлю.

– Ага! – хихикнул Мини. – Не выдержала буржуйская техника русской водки. Прикинь, Медбрат бухал, бухал… а потом гаджет ка-а-ак заискрит! Паленым запахло, Медбрат со стула на бок брык! Мы перепугались, давай его реанимировать… Врач его чуть не раздавил.

– Идиот! – незлобно рявкнул Врач. – Это был непрямой массаж сердца!

– Ага, точно, у Медбрата потом месяц ребра болели. Ну, в общем, тут он глаза открывает да как давай что-то бормотать на разных языках. Еле его отпоили… Ну а теперь нейрофон у него вроде как не работает, но он все его программы видит.

– Как это?

– Ну как, помнишь, в фильме «Матрица»? Все такое зеленое и из цифр? Вот что-то типа того. Он объяснить не может, но как бы…

– Короче, – оборвал напарника Врач. – Знаешь, что такое исходный код?

– Нет, – пожал я плечами.

– Ну это… – Врач замялся, подбирая слова. – Любая программа – это набор текста, символов. Компьютер считывает его, превращает в программу, в то, с чем работает пользователь. А у нашего коллеги вместо виртуального интерфейса, что видят носители гаджетов, циферки перед глазами бегут…

– Он с этого еще больше запил, – сочувственно сообщил Мини. – Не могу, говорит, лицезреть эту ахинею… Так что ты его нейрофона не бойся. Он не работает. По этому поводу даже менты приходили: говорят, поступил сигнал, что Медбрат кони двинул.

– Когда нейрофон отключается, система интерпретирует это как смерть пациента, – пояснил Врач.

– Мало ли с чего он выключиться может! – возразил я.

– Верно. Однако каждый такой случай обязаны проверить. В основном, конечно, ложная тревога. Но нам на опыты несколько раз привозили жмуриков, которых по выключенному гаджету вычислили.

– До чего дошел прогресс! – покачал я головой.

– До невиданных чудес! – подхватил Врач, доставая из-под стола еще одну бутылку водки.

– Так, стойте! – я выставил руку, как на знаменитом плакате. – Мне вначале нужно определиться, что делать.

– Ночь на дворе, – напомнил Врач.

– Завтра все решишь, – добавил Мини.

Начало десятого. За окном уже сумерки. Да… А, собственно говоря, что поменялось бы, будь сейчас полдень? И тут наконец оформилась мысль, которая крутилась в голове со вчерашней ночи. Нужно связаться с Липатовым. Выведать, как там и что. На крайняк – через него провести переговоры о сдаче. Им же нужна флешка. И, судя по всему, очень сильно нужна. Идею насчет того, чтобы продать информацию конкурентам, вряд ли теперь стоит рассматривать всерьез. Если такой шухер поднялся, то стопудово все каналы связи с американцами и прочими китайцами под контролем, тем более, что я даже и не представляю, как и с кем там контактировать.

Машинально подхватив протянутую рюмку, я выпил, закусил салом и закурил. Собутыльники о чем-то говорили, но я пропускал все мимо ушей, размышлял. Липатов – это реальная поддержка. Сколько мы с ним дерьма вместе съели. Он не сдаст. И как раз для таких конспиративных случаев есть у нас канал связи, остался со времен, когда мы на Донбассе воевали. Вот только как мне в сеть выйти, чтобы не засветиться?

– Мужики, а у вас среди награбленного рабочего смартфона случайно нет?

Доктор осекся на полуслове и уставился на меня недоуменно. Мини повторил его взгляд, но потом не выдержал, захихикал.

– Какой смартфон, человек, опомнись! – попросил Врач.

– Когда ты их последний раз видел? – добавил Мини.

Я молча достал из кармана штанов свой телефон, покрутил в руке, чтобы они смогли его подробно рассмотреть, и убрал обратно.

– Мы про пациентов говорим, – сказал Врач. – Откуда и у кого сейчас могут быть смартфоны?

– А так-то, конечно, и у нас тоже есть, – Мини показал мне свой телефон, раритетную нокию.

– Да, проблема… – вздохнул я.

– Нет никаких проблем, – ответил Врач. – Тебе же, наверное, в интернет выйти?

– Ну да.

– Мини, принеси планшет.

– Вычислят! – крикнул я вслед метнувшемуся в комнату пацану.

– Не вычислят, – ответил Врач.

– Мы в сеть через Медбратов нейрофон выходим, – пояснил вернувшийся с компом Мини. – А он в сети не определяется. Мы специально проверяли: пару раз местный супермаркет минировали – и ни хрена. Так что не боись!

Он снова разлил по стаканам, мы чокнулись, выпили. Я закурил еще одну и, немного подумав, включил планшет. Ну что ж, рискнем…

Глава 6

Одинокий человеческий силуэт посреди ночного поля: замер, раскинув руки и подняв лицо вверх, туда, где на полнеба раскинулся призрачный шар Сатурна, опоясанный кольцами. «Нейрофон – это все!» – заявлял слоган. Залитый солнцем билборд нависал прямо над выходом из метро. Красивая картинка, но отчего-то тревожная…

Рядом, задрав головы, остановились двое парней в таких же шлемах, как у меня. Я знал, что для пользователей гаджетов все рекламные изображения анимированы. Что уж там они увидели, не знаю, но, судя по всему, что-то интересное, если так надолго залипли.

Я тоже постоял, вроде как наслаждаясь ЗИ-графикой, но при этом осторожно оглядел окрестности. Нормально. Во всяком случае, на первый взгляд. Идеально подстриженная лужайка взбегает вверх, туда, где на солнце блестят искореженными гранями небоскребы «Москва-Сити»; у шлагбаума автостоянки скучает охранник в черной форме; по тротуару вдоль парапета набережной идут трое туристов, постоянно щелкают фотоаппаратами в сторону высоток; машин практически нет – начало двенадцатого, все уже на работе.

Пацаны досмотрели виртуальный ролик и пошли дальше. Я тоже двинулся в сторону реки. Солнечный день обещал быть очень жарким – только минуту на улице, а шлем уже напекло, как в бане. Что будет к обеду? На ощупь порылся в кнопках панели над правым ухом, включил вентиляцию, вроде стало получше, хотя тихий гул несколько раздражал. Случайно врубил режим выделения целей: на визоре шлема вокруг фигур туристов появились красные квадратные скобки. Отключил. Потом подумал немного и снова включил. Пусть будет.

Быстрым шагом пересек проезжую часть, оглянулся и снова увяз взглядом в красочном билборде. Что же такого тревожного в этой картинке? Похоже, что дело в неестественном сочетании предметов: обычный ночной пейзаж: высокая трава, силуэт дерева… и огромный, яркий Сатурн, касающийся кольцом горизонта. Да, представляешь себя на месте того человека, вышедшего в поле полюбоваться звездным небом, и как-то не по себе становится…

Мост, перекинутый через Москва-реку, своей формой напоминал скоростной поезд, замерший в движении. Помнится, было там, как раз с этого бока, хорошее кафе с постоянно длящейся акцией: «Купи две кружки пива, получи третью в подарок». Но это когда деньги были.

А если не было, то мы шли вот сюда: рядом с опорой моста имелся спуск на пристань, тут «парковались» разношерстные представители речного флота. Я перегнулся через парапет. Прямо подо мной была пришвартована обшарпанная баржа, а рядом с ней притулился белоснежный катер, и сразу было видно, что катер этот очень и очень дорогой. Как же ты заплыл-то сюда? Заблудился?

В остальном тут ничего не изменилось с тех пор, как мы с Лехой работали в охране офиса Компании, что на 14-м этаже башни «Империя». Та же усыпанная масляными кляксами брусчатка пристани, те же длинные нити водорослей, вытянутые по течению, и все так же качается на волнах мусор, собранный вокруг ивовых зарослей на краю причала. И прыгают по чешуйкам волн солнечные зайчики… Затхловатый запах речной воды, просочившись под шлем, привычно ударил в нос.

В углу визора тревожно вспыхнули красные скобки, и я заметил человека, поднявшегося со ступенек, ведущих к самой воде. Липатов! Был он в балахоне с надетым на голову капюшоном, но я узнал фигуру.

Леха увидел меня, замер, вглядываясь. Я хотел махнуть рукой, но оборвал движение, потому что разглядел за ним сидящего на ступеньке человека. Женщина, длинные светлые волосы… Липатовская жена? Точно она, Катька, – как раз обернулась. На хрена, а? Зачем ее-то притащил!

Что теперь делать? Я в шлеме, они не видят лица… Взять и уйти, а потом написать Липатову, подробно объяснить, почему он идиот? У Катьки нейрофон, она, сама того не желая, выдаст меня. Но во второй раз с Липатовым может и не получиться… Вот же придурок ты, Леха!

Поднял руку, обозначая себя, и стал спускаться на пристань. Под ногами хрустел мусор: ступеньки традиционно были усыпаны окурками и мятыми банками из-под пива. Солнце скрылось за краем набережной, тень обдала холодом, по вспотевшей спине пробежал озноб.

Несмотря на всю тревожность обстановки на билборде, хотел бы я быть сейчас на месте того парня с картинки. Потому что художник умудрился создать какую-то… сказочную что ли атмосферу. Видишь пейзаж и понимаешь, что там, на этом ночном поле, пахнет свежей травой и теплый ветер дует в лицо, а висящий над горизонтом Сатурн позволяет ощутить себя наедине со Вселенной…

Уж, во всяком случае, там лучше, чем здесь: загаженная пристань, вонь солярки, ржавый помятый бок баржи… Непонятный катер своей ослепительной белизной усугублял ситуацию: на контрасте с ним все вокруг казалось еще противнее.

Липатов неспешно двигался мне навстречу. Я спустился с лестницы, и как раз в этот момент из недр катера на палубу поднялся еще один знакомый персонаж: засаленная футболка, мятая бейсболка, клочная борода – Михась! Визор тут же отреагировал – обвел его красным прямоугольником.

– Здорово, механик! – крикнул я радостно.

Сколько лет мы не виделись? Ну, наверное, как раз с момента, когда нас с Липатовым в Компанию позвали. Жив, значит. Я выключил режим целеуказания – в случае Михася это просто неприлично!

– А ты кто такой будешь? – Михась свесился с борта катера, возвышающегося над пристанью метра на два.

Из-под бейсболки во все стороны торчали рыжие космы немытых волос, на курносом носу жирный мазок масла, широкое красное от ежедневных возлияний лицо – старый добрый Михась!

Я поднял забрало, он пару секунд вглядывался в глубины шлема, а потом резво перемахнул за борт.

– Петруха!

И вот мы уже обнимаемся, нещадно колотя друг другая ладонями по спине. Хороший человек Михась, искренний. За это и ценят. Ну, разумеется, и за то, что механик первоклассный, несмотря на застарелый алкоголизм.

– Ты как тут? – Михась рывком отстранился.

– Да вот, с Лехой договорились, – я кивнул в сторону остановившегося невдалеке Липатова.

– Видел, – кивнул Михась и, наклонившись, понизил голос: – Нелады какие-то у него, я так понял. Я к нему дружить, а он говорит: погоди, Михась, не до тебя…

– Вот это он правильно отметил, – признал я, вздохнув. – Ладно, сейчас порешаем, а там, если получится, подойду, пообщаемся.

– Помочь чем? – спросил Михась, покосившись на Липатова.

– Да чем тут поможешь, – я вяло отмахнулся.

– Давай, подходи, – Михась хлопнул меня по плечу. – Я с этим корытом закончил почти.

Он взбежал по мостику на борт. Хороший человек Михась. И пить с ним одно удовольствие. Липатов с нами особо не зависал, потому что уже женился, а я, бывало, после смены тут у него и ночевать оставался…

Леха все еще стоял на полдороге. А жена его так и сидела на ступеньке, разглядывая реку: из-за поворота, со стороны Киевского вокзала, как раз показался прогулочный корабль.

– На хрена ты ее притащил? – тихо проговорил я, подойдя.

Вблизи стало видно, что лицо у Липатова очень несвежее: помятое, небритое, припухшие глаза с красными прожилками, на лбу, выпирающем из-под капюшона, блестит пот. Знакомые симптомы. Пил вчера?

– Для конспирации, – так же тихо ответил Липатов.

На меня пахнуло сивушным перегаром. Точно, пил.

Я взглянул из-за его плеча на Катерину: все еще рассматривает приближающийся кораблик. В принципе, здравая идея: выйти из дома с женой, если следят, меньше поводов заподозрить. Хотя…

– У нее гаджет, она не должна меня видеть, понимаешь?

Липатов воровато оглянулся на жену, пожевал губами, достал сигареты, предложил мне. Закурили.

– Что ты ей сказал? – спросил я.

– Ну, типа, надо с товарищем одним встретиться.

– Она не знает, что со мной?

– Нет.

Слишком долгой была пауза перед его ответом. Или мне просто показалось?

Теплоход приближался. «Москва-154» было выведено на борту. Верхняя палуба заполнена народом, видно, что все внимание пассажиров приковано к высоткам делового центра. Корабль напористо резал воду, две буровато-зеленые струи расходились перед носом. Сзади тянулся клочковатый пенистый след.

– Ладно, чего там у тебя? – спросил Липатов.

– Про шухер в Компании знаешь?

– Знаю, что тебя ищут… Слушай, может сядем? – Липатов снова обернулся к жене.

Раньше это было наше любимое место. После смены приходили сюда пить пиво. Три ступеньки, нижняя почти на уровне воды, когда поднимался ветер, ее захлестывали волны… Хорошее место.

– Нельзя, чтобы она меня видела! – повторил я.

– Почему? – Липатов вопросительно нахмурил лоб.

– Блин, да говорю же тебе, нейрофон на ней. Увидит меня – сразу сигнал пойдет на сервак.

– Разве так возможно?

– Я тебе бы много чего рассказал, что возможно, да времени нет. Сучья техника эти твои гаджеты! В общем, слушай. Когда взлом был, помнишь? Я в лаборатории бабу одну поймал. Ну и отпустил…

– Ты идиот?

– Идиот, – согласился я. – Но дело не в этом. Дело в другом. Я у неё флешку отобрал, на которую она с компьютера данные скачала. Теперь из-за этой флешки меня грохнуть хотят.

– А как они узнали, что флешка у тебя?

– Не знаю… Я ее дома на ноуте просмотрел. Похоже, у них доступ к нашим машинам есть.

– Точно идиот! – с непонятной ненавистью процедил Липатов. – Вот на хрена ты полез, куда тебя не просят? Мозгов нету? Теперь и мне за тебя…

Теплоход прошел под мостом. Он был настолько близко, что я без труда мог разглядеть лица туристов. Никто не смотрел на нас, но на всякий случай я опустил забрало шлема. На уши снова стал давить гул вентиляторов. Нащупал кнопку, отключил.

– Ладно, – Леха тяжело вздохнул. – Пошли, сядем, посидим. Я там пиво купил… Вчера набухался. Голова болит. Чего тут на солнцепеке стоять?

– Я уже два раза сказал тебе!

Странный он какой-то сегодня, дерганный весь. Может быть, действительно похмелье. А может быть, и нервничает. Что, в общем-то, вполне понятно: узнают, что встречался со мной, по голове не погладят. Но вот откуда злость такая в глазах?

– Что вам про меня объявили? – спросил я.

– Ничего. Мне только Прапор звонил, спрашивал, как с тобой связаться можно: типа выяснить, что на службу не выходишь… Делать ты что собираешься?

Теплоход миновал пристань и начал разворачиваться. Почему-то все прогулочные корабли дальше не идут. Может быть, выше по течению река не судоходна. Хотя Михасю это никогда не мешало… Я снова внимательно посмотрел на Липатова. Нет, дело не в похмелье. Слишком рожа угрюмая.

– Мне нужна твоя помощь. Я хочу вернуть им флешку. За деньги.

– Ты, Петруха, явно не в себе, – посочувствовал Липатов. – Тебе бы беспокоиться, чтобы не замочили.

– А я и беспокоюсь.

– Раньше надо было беспокоиться! – выкрикнул Леха.

Катерина обернулась на крик мужа. В нормальной жизни мы с ней дружили… ну не то чтобы дружили, она всегда считала, что я плохо влияю на Леху, прежде всего, в плане выпивки. Но если отбросить этот момент, мы были в прекрасных отношениях. И она знала, что очень мне нравится – женщины это понимают каким-то своим чувством. Красивая жена у Липатова, вот только зря он ее сегодня сюда притащил…

– Не ори! – одернул я его.

– Извини, – Леха вытер ладонью пот. – Просто нервы. Что ты хочешь от меня?

– Переговори с кем-нибудь из Компании… Да хоть с Прапором. Мне нужен контакт для переговоров.

– Какой контакт тебе, придурку! – снова сорвался на крик Леха, но тут же сам себя одернул, продолжил вполголоса: – Ты не понимаешь, что они тебя так и так замочат? В любом случае. Ты сейчас живой, потому что у тебя флешка. Ее нужно вернуть. Узнать, где ты ее заныкал. Как только она будет у них – все, кранты.

– Ну а что ты предлагаешь? – я несколько опешил от его напора.

Теплоход снова прошел под мостом. Я только сейчас заметил, что на кормовой палубе у него стоит дымящийся мангал и мужик в белом переднике поворачивает шампуры с шашлыком. Показалось даже, что до нас долетел запах жареного мяса. Поднятая теплоходом волна с шипением ударила под пристань.