Дмитрий Янковский
Над облаками дождей не бывает
Глава 1
В которой Рихард Шнайдер принимает руку помощи, совершает дерзкий побег из под стражи, и во плоти возносится на небеса.
В тюремном коридоре царил полумрак. Три светодиодных лампы под мутными плафонами высвечивали пятна на полу, оставляя по краям глухие тени. Рихард Шнайдер в оранжевой робе, грохоча цепями на ногах и руках, двигался вдоль стены в сопровождении охранника, вооруженного лишь резиновой палкой. Цепи мешали, позволяя Шнайдеру делать лишь коротенькие шажки.
– Стоять! – приказал хмурый охранник, когда Шнайдер достиг решетки, левее которой на стене желтой краской была написана цифра «22».
Шнайдер послушно остановился. Пять дней, прошедших после ареста, измотали его. Переезды из одной тюрьмы в другую, отсутствие суда, адвоката и каких-либо перспектив выйти на волю. Поначалу хотелось сопротивляться, но чем больше проходило времени, тем меньше оставалось воли к активным действиям. И вот, судьба предлагает ему шанс. Призрачный. Скорее всего, последний. Можно ли им пренебречь, даже под угрозой смерти?
Хмурый охранник открыл электрический замок на решетке, сдвинул ее в сторону и грубо впихнул Шнайдера в одиночную камеру, лишь внутри освободив его от цепей.
– Злые вы, – пробурчал Шнайдер. – Нахрен вязать ни в чем невиновного человека, когда из вашей шараги и так не сбежишь?
– Молчать! – охранник красноречиво положил ладонь на рукоять резиной дубинки, висящей на поясе. – Мне разрешили, при надобности, из тебя все дерьмо вышибить. А у нас работа скучная, затей мало.
– Чего же ты паришься? – Шнайдер усмехнулся. – Не надо себе отказывать в удовольствии.
– Ты мазохист, что ли? – с некоторым недоумением поинтересовался охранник, снимая дубинку с пояса. – Или пидор? Неделю в тюрьме, а уже пристрастился?
– Если бы я был пидором, – резонно заметил Шнайдер, – я б твою маму не вертел во всех позах, а занялся бы твоим папой.
– Ах ты тварь! – Охранник замахнулся дубинкой.
Конечно, получать по хребту Шнайдеру совсем не хотелось, но еще меньше ему хотелось провести остаток дней в тюрьме, без суда и следствия, как какому-то долбанному графу Монте-Кристо. Особенно с тем учетом, что у графа на острове хранились лишь сраные сокровища, тогда как Шнайдер обладал источником вообще ничем не ограниченного богатства и власти. Но была неувязочка. Источник находился одном месте, надежно укрытый, к счастью, а сам Шнайдер в тюрьме, тоже надежно укрытый, но уже к сожалению. Конечно, с самого начала было ясно, что попытка открытого внедрения реликта на рынок добром не кончится, но чтобы до такого дошло в свободной стране, он не предполагал. Как-то привык он думать о ценности патентного права, о свободе предпринимательства. Но все это оказалось чушью, как только дело дошло до интересов национальной безопасности США.
Дубинка просвистела по воздуху, но Шнайдер оказался резвее тучного охранника, а потому первым нанес удар, попав здоровяку кулаком в лучезапястный сустав. Дубинка вылетела из руки, с глухим стуком ударившись в шершавую стену. На нары посыпалась штукатурка.
– Гад… – Здоровяк зашипел от боли.
Он уже готов был позвать подмогу, но Шнайдер чуть присел, и снизу, сжатыми пальцами, как копьем, ударил охранника точно в кадык. Здоровяк коротко хрюкнул, побагровел, выкатил глаза и попятился. Он бы, таким макаром, неизбежно оказался за пределами камеры, но ему не дали. Раздался треск мощного электрического разряда, и охранник снопом рухнул на пол, хлюпая глоткой, и пуская изо рта кровавую пену.
Как только тело охранника сползло на бетон, в проеме решетки Шнайдер разглядел невысокого человека, облаченного в черный костюм ниндзя. Лицо незнакомца было закрыто черной повязкой, но, не смотря на явный диссонанс с окружающей обстановкой, Шнайдер не выказал ни малейшего удивления. К чему-то подобному он был готов сразу, как только осознал текст записки, полученной утром вместе с чистым бельем из прачечной. Именно из этой записки с инструкциями он узнал о призрачном шансе и о том, какие действия следует предпринять, когда его заведут в камеру. В записке шла речь о помощи, предложенной господином Таидо Хокудо. Так что не было ничего удивительного в тяготении владельца международной корпорации к обычаям предков. Пусть своих боевиков одевает хоть в ниндзя, хоть в облачения горных монахов-воинов, лишь бы им удалось устроить Шнайдеру обещанный побег.
Конечно, отказываться от помощи Шнайдер не стал. Страх был, но страх оказаться пойманным, избитым, даже казненным без суда, не шел ни в какое сравнение с ужасом возможного пожизненного заключения. Альтернативой могла стать только выдача секретов реликта агентам АНБ, но это было хуже смерти, хуже побоев и возможных увечий. Они с Кроссманом с самого начала решили, что лучше умрут, чем откажутся от подаренного судьбой шанса безбедно прожить остаток жизни. Несметные богатства и неограниченная власть не даются даром. Источник реликта им обоим достался даром, а вот за власть и богатство еще придется побороться какое-то время. Ради такого приза не жалко потерпеть.
– Уходим? – спросил Рихард у японца.
– Нет, мистер Шнайдер! – остановил его «ниндзя», демонстрируя заметный японский акцент. – Я скажу, когда можно.
Он шагнул в камеру. За ним, как тень, проскользнул еще один, одетый так же, но с автоматической винтовкой в руках.
– Когда можно будет идти, держитесь все время за спинами наших людей, – проинструктировал японец. – У нас есть сведения, что вас приказано лучше убить, чем выпустить. Могут работать снайперы.
Снаружи раздался шум. Шнайдер быстро сообразил, что люди Хокудо открыли камеры на втором этаже, и теперь толпа озлобленных заключенных, большая часть из которых арабы, заполонила все пространство, и ринулась вниз по гремящим металлическим трапам. Грохнули ружейные выстрелы, раздался рев разъяренной толпы, и выкрики «Аллах акбар». Люди в оранжевых робах мелькали в проеме открытой решетки, но, заметив двух боевиков в черном, заключенные предпочитали без остановки мчаться дальше, спасать собственные шкуры, или идти на помощь товарищам.
– Вперед! – приказал японец.
Шнайдер перескочил через металлический порог камеры. Снаружи ждали еще двое в черном, тоже с винтовками. Они выстроились ромбом, в центре которого оказался Шнайдер, и, закрыв его собственными телами, повели прочь от лестниц. Стало ясно, что его собираются вывести не тем же путем, каким ринулись арестанты. Время от времени, в тенях за колоннами, в бетонных нишах и в опустевших камерах, можно было заметить боевиков Хокудо, вооруженных штурмовыми автоматами с глушителями. Шнайдер насчитал их не меньше десятка. Похоже, непонятно как попав на территорию тюрьмы, они предварительно зачистили от охраны весь второй этаж.
Зато снаружи, в тюремном дворе и на первом этаже кипели нешуточные страсти. Взвыла серена, по стенам, разрубая темноту ночи, заметались лучи прожекторов, слышались гулкие ружейные выстрелы, хлопки пистолетов и треск автоматных очередей. В узких зарешеченных окнах мелькали вспышки. Но гул толпы, разливающийся по коридорам и по двору, говорил, что, не смотря на потери, заключенные не намерены отступать. Арабов, большинство которых были задержаны за причастность к терроризму, не пугала смерть. Они, оскалившись и выкрикивая имя своего бога, шли прямиком на плюющиеся свинцом стволы, живой рекой сметая ряды охраны. Остановила арестантов только тюремная стена, и тут началась настоящая бойня. По заключенным, вырвавшимся во двор, били с четырех вышек короткими прицельными очередями, каждая пуля, разогнанная почти до тысячи метров в секунду, прошивала не одно тело, а сразу два или три, чиня в рядах арестантов разорение. Раскаленные гильзы, сверкая в лучах прожекторов, потоками сыпались вниз с пулеметных вышек. Вот только никто не отхлынул назад под огнем. Исчерпав боезапас, стрелки на вышках вынуждены были превратиться в безучастных свидетелей происходящего. А толпа, уже не встречая отпора, принялась валить решетчатые электрические мачты, чтобы по ним подняться на гребень стены.
Но Шнайдера не повели вниз. Напротив, добравшись до лестницы, ведущей на крышу, японцы помогли ему взобраться по ней. Часть боевиков Хокудо вслед за Шнайдером поднялась на крышу, но часть вынуждена была открыть огонь по отряду охраны, вырвавшемуся из верхнего караульного помещения. Шарахнул взрыв гранаты, затем раздались еще несколько очередей.
«Денег на обучение бойцов Хокудо не пожалел» – отметил про себя Шнайдер.
Оказавшись на крыше, боевики, для уверенности, точным огнем заставили залечь стрелков на вышках, хотя те, на взгляд Шнайдера, уже опасности не представляли. Возможно, японцы не хотели лишних свидетелей, чтобы их показания потом не вывели на Хокудо. Действовали они хладнокровно и слаженно, обмениваясь лишь негромкими фразами по-японски.
«Мало в них человеческого», – с содроганием подумал Шнайдер.
Он вдруг в полной мере осознал, что теперь ему придется иметь дело с начальником этих бойцов. Вряд ли в самом господине Хокудо больше человеческого, чем в его верных псах. Но выбирать не приходилось. Надо вырваться, а там уже можно что-то придумать. Еще немаловажной для Шнайдера была судьба Томаса Кроссмана. Если его тоже взяли, и раскололи, то всей затее конец. Стоит властям узнать, что реликт не синтезировали, а добывали из таинственного, непонятно как возникшего, источника, они найдут способ до него добраться и объявить национальным достоянием. Тогда весь мир окажется на коленях перед Штатами, тут уж и к гадалке ходить не надо. Но Шнайдера больше волновала не судьба мира, а что он сам останется без выданных судьбой привилегий, не сумев их реализовать.
Вертолета на крыше не было. То ли он улетел, то ли «ниндзя» попали в тюрьму не по воздуху. Впрочем, если бы над тюрьмой завис вертолет, это бы не осталось незамеченным для охраны, и тревогу подняли бы значительно раньше. Но зачем тогда надо было пленника поднимать наверх? Впрочем, Шнайдеру не долго пришлось теряться в догадках. Всего через несколько секунд он увидел, как один из японцев отстегнул от петли в массивном бетонном кубе тонкий тросик, убегавший в затянутое тучами ночное небо. Но ни свиста вертолетной турбины, ни каких-то других звуков слух так и не уловил.
«Аэростат!» – мелькнула в голове Шнайдера почти безумная мысль.
– Вам придется надеть кислородный аппарат, – один из японцев протянул Шнайдеру силиконовую маску соединенную с небольшим баллоном гофрированным шлангом.
Другой «ниндзя» обернул вокруг талии Шнайдера крепкий пояс с пристяжным карабином.
– Ничего не бойтесь, ничего не делайте, – велел японец. – Лебедка вас сама поднимет по программе декомпрессии.
– Это какая же там высота, что нужна декомпрессия? – удивился Шнайдер.
– Не волнуйтесь, чуть больше пяти километров.
– А ниже нельзя было зависнуть?
– Был бы слышен шум моторов системы стабилизации. Все, давайте!
Он пристегнул тросик к поясу, помог надеть маску, после чего что-то сказал по-японски в крошечный микрофон гарнитуры. Трос натянулся, и увлек Шнайдера в зияющее темнотой небо.
«Срань господня!» – подумал он, боясь посмотреть вниз.
Вскоре его окутала настолько плотная темнота, что захотелось закрыть глаза. Сердце колотилось, едва не выпрыгивая из груди, по всему телу пробегала неприятная дрожь. Через несколько минут сверху послышался гул работающих двигателей. Шнайдер открыл глаза, посмотрел вверх, но ничего не увидел, кроме алмазной россыпи звезд по черному бархату неба. Внизу, особенно вблизи городов, никогда не увидишь ни таких ярких звезд, ни столь черного неба. Млечный Путь полыхал сияющей полосой, расчерчивающей небесный свод от края до края.
Наконец, стало возможным различить темную тушу аэростата. Ходовые огни небесного корабля были выключены, и его вообще было бы не разглядеть, если бы он не заслонял собой звезды. Несмотря на полное, как казалось, отсутствие ветра, аэростат то и дело добавлял мощности маневровым моторам, удерживающим его на одном месте относительно земной поверхности.
Через минуту лебедка втянула Шнайдера в люк, где его приняли и отстегнули от тросика двое японцев, одетые не как «ниндзя», но тоже в черную униформу, похожую на униформу солдат. На шевронах у каждого красовалась эмблема корпорации «Хокудо». Отсек был едва освещен красными светодиодными лампами, но когда один из японцев снял с беглого арестанта кислородную маску, и повел по коридору в носовую часть корабля, стало светлее.
Японец остановился у одной из дверей в алюминиевой переборке, и жестом велел Шнайдеру сделать то же самое. Затем нажал кнопку переговорного устройства у двери, и что-то сказал по-японски. Дверь отворилась, открыв взгляду довольно большой кабинет с окном во весь борт. Днем за ним должны были открываться превосходные виды, но пока удавалось различить только острые льдинки звезд. У окна стоял стол, по бокам длинные кожаные диваны, каждый человек на десять, не меньше. За столом сидел сам господин Хокудо, его трудно было не узнать.
– Проходите, мистер Шнайдер, – любезно пригласил он.
Шнайдер перешагнул порог, и дверь за его спиной закрылась.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – велел господин Хокудо.
Шнайдер сел, ощущая себя не в своей тарелке. Происходящее выходило за всякие рамки разумного. Трудно было ожидать, что вызволять заключенного из тюрьмы пожалует сам глава корпорации. А если сюда сейчас прилетит звено истребителей, и посадит дирижабль на ближайшей военной базе? Думать об этом не хотелось, но интересно было, каково мнение господина Хокудо по данному вопросу.
– Глупо чувствую себя в этой робе. – Шнайдер потрепал край оранжевого рукава, не представляя, что еще можно сказать.
– Скоро у вас будет возможность переодеться, и привести себя в порядок, – уверил гостя мистер Хокудо. – Но пока поднимаются мои люди, которым вы обязаны освобождением, я бы хотел познакомиться с вами, и оговорить, если так можно выразиться, протокол наших дальнейших отношений.
– Не вижу препятствий. – Шнайдер сел на диван. – Хотя, мне трудно назвать происходящее освобождением. Скорее это побег.
– В настоящий момент да, – согласился господин Хокудо. – Но задачей нашего сотрудничества является перелом ситуации в нашу пользу. Вообще, прежде чем предлагать военным невиданную и недорогую броню, вам следовало бы заручиться поддержкой влиятельных людей в мире большого бизнеса.
– Вроде вас, – без тени иронии уточнил Шнайдер.
– До меня вы бы сразу вряд ли добрались. Но я бы о вас узнал, если бы вы искали контакты. Я о вас и так узнал, но это заняло лишнее время, которое вам пришлось провести в тюрьме. Сожалею.
– Ничего. Не умер. Я так понимаю, что вы хотите от меня секрет реликта за свои усилия?
– Я уверен, что никакого секрета нет, – спокойно ответил господин Хокудо. – Я думаю, что все ваши россказни о синтезе нового вещества, не более, чем уловка для общественности. Таким образом вы хотели скрыть, как получаете реликт на самом деле. Вы думали, что предоставив военным нечто незаменимое, к примеру, вашу броню, вы обеспечите себе безопасность, так как никто, кроме вас, произвести такой продукт не сможет. Но вы ошиблись.
– Я понадеялся на честность властей.
Господин Хокудо улыбнулся.
– Опрометчиво, не правда ли? – спросил он. – Стоило вам устроить презентацию брони и работающего реликтора, власти тут же обратили на вас внимание, поняли, что открытие реально, а не является чьей-то выдумкой, и взяли вас под белы рученьки. Это вполне ожидаемо.
– У них бы все равно не получилось выбить у меня секрет получения вещества, – уверенно заявил Шнайдер. – И у вас не получится.
– Знаю, – спокойно ответил мистер Хокудо. – Потому что предполагаю, откуда ноги растут. Давайте я туманно выскажу свою мысль, чтобы не вводить вас в излишнее замешательство?
– Ну, попробуйте.
– Есть два варианта. Либо никто, кроме вас лично, не сможет получить реликт, либо вы нашли источник нового вещества в очень странном месте, в котором нарушены физические законы.
«Ни хрена себе! – пронеслась мысль в голове Шнайдера. – Да он, похоже, знает об этом больше меня самого! Неужели Кроссман сдал тему?»
– Ээээ… Можно я воздержусь от ответа? Вы меня несколько ошарашили.
– Я вас еще больше ошарашу, – с улыбкой ответил господин Хокудо. – Если речь идет о первом варианте, то мои люди прямо сейчас выкинут вас через тот же люк, через который вы сюда прибыли. И к утру ваше тело найдут в тюремном дворе среди тел других заключенных. И никто никогда не узнает, что именно произошло, а у меня не останется нежелательных конкурентов.
«Нет, не Кроссман, – судорожно размышлял Шнайдер. – Если бы Томас нас сдал, этот узкоглазый хрен не перебирал бы варианты».
– Если же окажется верным второй вариант, – продолжил господин Хокудо, – то вы обретете верного и могущественного партнера, способного решить ваши проблемы, и создать их вашим врагам в таком объеме, который не переварит даже правительство Соединенных Штатов.
– Не громко ли сказано?
– Если брать меня и мою корпорацию, то громко. Но если прибавить к этому уравнению фактор реликта, то в самый раз.
«На мировое господство прицелился, хрен узкоглазый», – с неприязнью подумал Шнайдер.
– Я так понимаю, что про наши разработки вы узнали из презентации в Нью-Йорке? – уточнил он.
– Не только. На вас сразу обратили внимание военные, а у меня там полно источников. Американские военные, к счастью, весьма далеки от понятий самурайской чести. Я знаю и про поглощающие свойства реликта, и про ваши опыты с генерацией электричества. Весьма успешные, да. И я, в отличии ото всех, кому вы задурили голову, прекрасно знаю, что на Земле такого вещества возникнуть не могло, поскольку оно нарушает множество физических законов.
– Ничего оно не нарушает, – возразил Шнайдер. – Оно не берет энергию ниоткуда. И не отправляет ее в никуда. Мы с Кроссманом пришли к выводу, что реликт напрямую взаимодействует с физическим вакуумом и квантовым масштабом материального мира.
– Но ни одно известное вещество делать этого не может, – заявил господин Хокудо. – Так что это пустой спор. Поверьте, я о таинственных явлениях знаю намного больше, чем вы с Кроссманом, и чем большинство людей на Земле. Так что не надо прикидываться дурачком. Это не в ваших интересах, господин Шнайдер. Если вы думаете, что являетесь единственными, кто столкнулся с необъяснимым, то глубоко ошибаетесь.
Он выдвинул ящик стола, достал из него гнутую ложку, так поразившую в свое время Мэтью и Ханта, разжал пальцы, и оставил ее висеть в воздухе.
– Ни фига себе! – Шнайдер присвистнул. – Что это?
– Примерно то же, что и реликт, как мне кажется.
– Не понимаю.
– Эта ложка осталась на месте очень необычного природного явления. На месте возникновения некой аномалии. Аномалия прошла, но ложка сохранила свои свойства, и хранит их с прошлого лета. Скорее всего, вы нашли источник реликта на месте другой, но очень похожей, аномалии. Там ведь было что-то необычное, кроме самого реликта?
Шнайдер замер, вспомнив, как остекленела трава и тростник рядом с лужей блестящей субстанции. Его ум лихорадочно работал, пытаясь выйти из ситуации с наименьшими потерями. С другой стороны, япошка так много знает, что это может оказаться полезным при внедрении разработок на основе реликта. Это не говоря уже об инвестиционных возможностях Хокудо, авторитете, и влиянии на всю экономику азиатско-тихоокеанской зоны.
– В принципе, вы мне вообще не очень нужны, – признался господин Хокудо. – Несколько дней назад нам удалось освободить Томаса Кроссмана, а он о способах работы с реликтом знает много больше вашего.
– С чего вы взяли? – Шнайдер напрягся.
– У меня хорошие психологи. Они оценили ваше поведение на нью-йоркской презентации, ваше взаимодействие с Кроссманом, кто когда брал слово, на каких местах запинался…
– Понятно. Простите.
– Так вот. Я могу, без вреда для дела, выкинуть вас за борт, закрыть это дело, привлечь на свою сторону Кроссмана, и стать полноправным монополистом на все технологии, связанные с реликтом.
– Что же вам мешает так поступить?
– Неуверенность. Существует не один, а два варианта происхождения реликта. И хотя они оба связаны с аномалией, последствия у них разные. Кто-то из вас, вы или Кроссман, могли столкнуться с аномалией, и обрести способность либо создавать реликт с нуля, либо превращать в него легкодоступное вещество. Возможно, любое вещество.
– Смеетесь? – Шнайдер удивленно поднял брови.
Мистер Хокудо бросил взгляд на монитор ноутбука, и заметно расслабился.
– Отлично! – с довольным видом произнес он. – Мои психологи, наблюдающие за разговором, сообщили, что ваше удивление было искренним. Это значит, что вы не можете делать реликт из воздуха. Тогда остается единственный вариант. Вы нашли источник реликта на месте возникновения аномалии.
Шнайдер постарался максимально сосредоточиться, чтобы не выдать себя, но понял, что это бесполезно. Современные системы распознавания мимики, а они, безусловно, имелись в распоряжении Хокудо, работают не хуже, а лучше обыкновенного контактного полиграфа.
Бросив взгляд на монитор, мистер Хокудо вздохнул.
– Плохо… – озвучил он свою мысль. – Вы нашли источник. И, поскольку вы не выезжали за границу, значит, нашли вы его на территории Соединенных Штатов.
– Чем это плохо? – осторожно спросил Шнайдер.
– Многим. Источник реликта привязан к местности, находящейся под юрисдикцией США. Если бы мы могли получить реликт где угодно, мы бы просто объявили его открытием корпорации, и смогли бы отстоять патентное право. Но этот путь, к сожалению, невозможен. Где находится источник? К нему есть доступ, или он под охраной спецслужб?
– Под охраной, – Шнайдер понял, что дальше юлить не в его интересах. – Я нашел его рядом со своим заводом, производящим композитные материалы. Потом мы расширили территорию, чтобы источник оказался внутри ограждения. Построили саркофаг с люком из реликта, его взломать даже теоретически невозможно. Сверху соорудили трансформаторную станцию. А установку, имитирующую синтез, разместили в другом корпусе.
– Вы думаете, никто не добрался до источника?
– Для этого им не только пришлось бы пробить шесть футов железобетона, но и предварительно понять, что под этим бетоном что-то есть. Все ведь уверены, что мы синтезировали реликт. Из меня на допросах пытались вытянуть технологию.
– Это чуть улучшает ситуацию, но ненамного, – признался мистер Хокудо. – Хорошо, что источник в безопасности, и никто не догадается, что вы добывали реликт, а не синтезировали. Но мы сами не можем добраться до источника, чтобы запустить в производство реликторы под маркой «Хокудо», это очень плохо. Это бы решило ситуацию. Мы бы выдрали тогда приоритет у США, сделали бы реликторные технологии достоянием человечества, а вас, мистер Шнайдер, законным монополистом в этой области. Но раз источник не найдут, у нас есть время.
– Время ничего не дает, если нет продуктивных идей.
– Идеи тоже есть. Мы сначала заберем на борт мистера Кроссмана, а потом я вас обоих познакомлю с одним неординарным русским, который, если мы его заинтересуем, очень поможет нам решить задачи, кажущиеся неразрешимыми.
Гнутая ложка, как ни в чем ни бывало, продолжала висеть в воздухе.
«Она действительно похожа на реликт, – мысленно согласился Шнайдер. – Совершает работу по противодействию гравитации, но не использует при этом привычных источников энергии».
– Мы не на дирижабле, – выпалил Шнайдер, решив сыграть ва-банк.
Мистер Хокудо вздрогнул, затем взял себя в руки и вздернул брови, изображая недоумение.
– В каком смысле? – уточнил он.
– Я прикинул общий объем корабля, сопоставил с объемом виденных мной внутренних помещений, и могу с уверенностью заявить, что оставшегося для газа объема не хватит на удержание в небе такой махины за счет одной только архимедовой силы. У вас не только ложка летает. У вас антигравитационный привод на борту. Именно он удерживает корабль в воздухе. И не потребляет при этом энергии, как и ложка.
– Выходит, мы обменялись секретами.
– Нет. Я вам свой выдал, а по поводу вашего могу лишь строить предположения. Вы нашли нечто вроде реликта. Так? Вещество, на которое не действует гравитация?
– Не совсем так, но близко, – согласился мистер Хокудо. – Только это не вещество, а человек. Человек, способный что угодно заставить подняться в воздух. В чем-то он подобен аномалии, о которой я говорил. Но, если ложка существует лишь в единственном экземпляре, то приводы Шерстюка можно клепать на заводе, по чертежам.
– Приводы кого? – севшим от удивления голосом переспросил Шнайдер.
– Олега Шерстюка. Это русское имя. Скоро вы познакомитесь и с ним, и с его открытием. Оно сродни вашему, оба могут в значительной мере усилить друг друга. А вообще, мистер Шнайдер, вы мне понравились. Я не буду вас выкидывать за борт. Вас проводят в каюту. Отдыхайте, скоро надо будет встречать мистера Кроссмана.
Шнайдер считал реликт собственным достоянием, ведь именно он наткнулся на странную лужу в лесу, и ему не понравилось, что его, оказывается, решили вызволить из тюрьмы лишь после освобождения Кроссмана. Кроссман тоже внес некоторый вклад в исследование нового вещества, так как именно ему удалось получить его измененную форму, но это не делало Томаса первым лицом в «Реликт Корпорэйшн». К тому же, принцип получения из реликта электрической энергии являлся результатом стечения обстоятельств, а не долгой кропотливой работы. Более того, Шнайдер, а не Кроссман, получил удар током от первого заработавшего реликтора. В общем, подход Хокудо, согласно которому Кроссман считался более значимым для проекта, чем Шнайдер, казался до крайности несправедливым. И эту ситуацию надо было как можно скорее менять, иначе шуточки в стиле «выкинуть за борт», могут, со временем, перестать быть шуточками.
Через два часа господин Хокудо разрешил Шнайдеру встретить Кроссмана в транспортном отсеке. Увидев друг друга после недельной разлуки, они обменялись рукопожатиями. В отличии от Шнайдера, недавно сменившего тюремную робу на рубашку и джинсы, Кроссман выглядел свежим и отдохнувшим, был облачен в дорогой костюм, и пахло от него не менее дорогим одеколоном.
– Ты словно с приема у президента! – рассмеялся Шнайдер.
– Это ты загнул! – с улыбкой ответил Кроссман. – Но, надо признать, гостеприимство господина Хокудо просто зашкаливает. Хотя сговорчивым его трудно назвать. Три дня ему доказывал, что без тебя мы не справимся.
– В смысле? – Шнайдер напрягся.
– Он пытался меня уверить, что тебя лучше оставить в тюрьме, мол, ты никакого реального вклада в проект внести не можешь, а организатор и администратор он получше тебя.
– Ну да. Мне он вообще сказал, что собирался меня за борт выкинуть.
– Шутишь?
– Я нет, а вот шутит ли он, я пока без понятия. В любом случае спасибо, старик, что замолвил словечко.
– Ты бы поступил точно так же! – подмигнул ему Кроссман.
Молчаливый японец в черном показал друзьям выделенную им каюту. Она оказалась двухместной, но, после недели в одиночной камере, Шнайдер этому скорее обрадовался, чем огорчился. К тому же места внутри хватало, две кровати располагались у противоположных стен, разделенные широким проходом. У каждой кровати имелось по тумбочке, у дальней стены стол, который можно было сложить при желании, электрическая плита, холодильник, бар, и даже душевая кабина за отдельной дверью.
– Отличное место! – Кроссман потер руки и плюхнулся на кровать поверх одеяла.
Шнайдер предпочел оседлать табурет.
– Тебя тоже со штурмом освобождали? – поинтересовался он.
– Нет, выкупили.
– Серьезно? Я думал, тебя еще строже держали, чем меня. У тебя в голове все данные для обработки реликта, не у меня.
– Меня и прессовали. Тебя-то в тюрьму упекли, просто чтобы обезглавить «Реликт Корпорэйшн». Потом пустили бы ее с молотка, давая военным возможность встроить компанию в систему военно-промышленного комплекса.
– Не только. Пытались выбить технологию получения реликта.
– Из меня тоже.
– И как же тебя тогда отпустили? Просто за деньги Хокудо? Звучит странно.
– Не хочешь принять душ? Можем вместе помыться?
– Шутишь, старик? Меня сегодня второй раз пытаются уличить в пристрастии к гомосятине. Но я не по тем делам.
– Ну, как хочешь. А я пойду. Дверь закрывать не буду, если надумаешь.
Шнайдер фыркнул, и с непониманием глянул на друга. Тот, как ни в чем ни бывало, разделся до трусов, и скрылся за дверью душевой кабинки. Вскоре оттуда послышался шум воды.
Шнайдер задумался. Раньше ничего подобного за Кроссманом он не замечал. И уж, тем более, не поступало от него никаких скабрезных предложений. Может, за неделю заключения он к этому пристрастился? Хотя, что-то сомнительно. Шнайдер забеспокоился. С одной стороны он заподозрил, что к гомосексуальным утехам фраза Кроссмана отношения не имеет, с другой, не хотелось лезть голым под душ к другому голому мужику.
«Если только не ради спасения жизни», – подумал Шнайдер.
И тут до него дошло. Шум воды! В душе шум воды не позволит нормально работать ни одному подслушивающему устройству! Помехи будут громче голоса, их не отфильтруешь. Вот чего хотел Томас! Поговорить без чужих ушей!
Не задумываясь больше ни секунды, Шнайдер стянул с себя одежду, и распахнул дверь душевой. Кроссман глянул на него, и подмигнул. Выглядело это самым пошлейшим образом.
– Забирайся, что ты девочку из себя строишь! – Кроссман подвинулся.
Шнайдер залез под струи воды, а Кроссман прошептал ему в самое ухо:
– Додумался, молодец. Хокудо обладает какими-то запредельными технологиями. Сродни твоему реликту. У меня есть теория на этот счет.
Он отодвинул губы от уха Шнайдера и сказал намного громче, уже для прослушивающей аппаратуры:
– Ну вот, смотри как хорошо. А ты стеснялся. Только давай чуть помедленнее.
– Ты долбанный извращенец, – ответил Шнайдер. Затем собрался с духом и добавил, уже для чужих ушей: – Но, действительно, приятно.
– Короче, – Кроссман опять перешел на шепот. – Кажется, Хокудо исследует странные, аномальные места. В одном из таких мы с тобой наши реликт. Вспомни, какая там была трава и тростник. Но оно не единственное. В каждом из таких мест нарушаются физические законы, и остается что-то невообразимое. Хокудо показал мне ложку…
– Я ее видел, – шепотом ответил Шнайдер. – Я уверен, что и его дирижабль держит подобная сила.
– Именно. Но не только. Если аномалия воздействует на человека, он тоже обретает необычные свойства. Работу одного такого аномально продвинутого я видел лично. Хокудо думает, я не понял, что к чему. Он уверен, что я съел его версию о выкупе. Но это бред. У Хокудо есть человек, способный внушать кому угодно, что угодно. В любых пределах. Он может сформировать другую реальность, и ты ее от настоящей не отличишь. Они мне внушили, что выкупили меня, а охране АНБ внушили что-то другое. В результате я здесь. Этот парень, суггестор, он русский. По акценту понятно. У него сложное имя, то ли Шесток, то ли Шестук.
