Дмитрий Воротилин
Храм
Что-то выглядывает из-за угла. Зря остановился. Надо бежать. Не стоять на месте, ни секунды. Поворот, ещё поворот. Надо запутать следы, двигаться так, чтобы нельзя было проследить какую-либо цель. Хотя оно должно догадываться, куда он бежит. Догадывается ли… Оно жаждет постоянно только ненависти и этой ненавистью питается, не имея возможности насытиться.
Сколько прошло времени? Сейчас день, вечер, может быть уже наступило утро? Максим потерял счёт времени. Он бродит по катакомбам часами. Хочется рухнуть и не вставать. Нельзя. Я больше не могу, захрипело в голове у него. Нога с пораненной пяткой не болит. Её просто нельзя уже почувствовать. Она подламывается, и Максим плюхается на холодный пол. Какая уже разница? Его не догонят. Он далеко.
Голова зудит. Кажется, он расшиб себе лоб. Кровь застилает глаза. Глаза закрываются. Он проваливается в трясину.
Что-то хватает его за ногу. НЕТ! Он хочет закричать, но раздаётся только истошное хрипение. Пол движется. Нет. Это его тело тащат. Кости причудливо спотыкаются о выступающую кладку. Что-то утаскивает его под воду, чтобы он захлебнулся.
Тело беспомощно бьётся. Хочется закричать, но сил хватает на глухое хрипение. Грудь дёргается, хочется заплакать от страха, но на глазах ничего окромя крови.
Механизм свистит. Вот куда приволок. Нет. Не надо. Не хочу. Почему?
Пошёл снег. Он падал и тут же исчезал. Мокро и холодно.
Посреди пустой улицы с ужасом на лице стоял ребёнок. Его губы безмолвно дрожали. Успел перебежать дорогу, чтобы оттуда наблюдать, как пыхтящие здание храма, движимое непонятным его разуму механизмом, возносилось в небо. Сама земля извергала его. Шестерёнки и трубы под основанием храма не кончались, они росли из-под земли и были её частью.
Огромный пьедестал зашумел, загудел под порывами ветра. Кажется, всё вот-вот обрушится, раздавит под своей бессмысленной тяжестью. Трубы рвутся, пар вырывается наружу.
Олег вздрагивает. Разворачивается неловко, спотыкается, упирается ручками в грязь. Но снова слышит грохот за спиной. Он встаёт и бежит отсюда.
Слезы наворачиваются на глаза. Они согревают его щеки.
