Дмитрий Витальевич Борунов
Братство на всю жизнь. Возвращение студенчества в Россию
ПРЕДИСЛОВИЕ
ПОЧЕМУ Я НАПИСАЛ О СТУДЕНЧЕСКОЙ САМООРГАНИЗАЦИИ
«Счастливую и великую родину любить не велика вещь. Мы ее должны любить именно когда она слаба, мала, унижена, наконец глупа, наконец даже порочна. Именно, именно когда наша “мать” пьяна, лжет и вся запуталась в грехе, – мы и не должны отходить от нее…»
Василий Васильевич Розанов
Не только сами студенты меняются, проходя через студенчество, – оно здесь и сейчас меняет общество вокруг. Студенчество как общественная и политическая сила влияло на историю не меньше, чем отдельные выходцы из него в их зрелые годы. Первые студенческие протесты начались еще в XIV в. в Болонье и Оксфорде, а затем продолжались на протяжении всей истории Европы. В Италии студенты присоединились к карбонариям и революционерам из «Молодой Италии», в немецких землях боролись за создание единой Германии. Историческая Россия не стала исключением в развитии студенческого протеста, как бы жестко с ним ни боролись тогдашние власти. Одним из пиков студенческого движения стала всероссийская студенческая забастовка 1899 года. Студенты стали питательной средой для революционных организаций – и активными участниками политического террора.
Высшее образование, рутинное в бытовом понимании, виделось мне как крайне важный этап – становление самостоятельной личности в благотворной для этого среде. Такое, деятельное, студенчество было знакомо мне из книг – и я был уверен, что найду в университете массу неравнодушных студентов, с которыми смогу подружиться. Поступая в университет, я представлял себе место, объединяющее молодых людей с убеждениями, с желанием изменить мир вокруг и свою страну. Я мечтал вырваться из душной и унылой школы и попасть в атмосферу свободы. Я ждал увидеть многочисленные клубы и кружки и полагал, что найду людей и сообщества, которые открыто выражают свое мнение и обсуждают любые темы. На то это и университет – свободомыслие, поиск нового и накопление знаний, а история – только лучшее тому доказательство.
А еще я жаждал найти в университете людей с похожими целями, ведь это идеальное место, чтобы встретиться с ними. В университет попадают люди с близкими интересами и видением своей будущей жизни. Раз вы оказались на одном факультете, значит, у вас уже полно общего и есть желание развиваться в схожей области. Наконец, хороший университет – это фильтр: как правило, там не бывает случайных людей. Если вы попали туда – значит, вы достаточно целеустремленны и упорны, и уровень тех, с кем вы можете встретиться, сопоставим с вашим.
Но что я увидел, когда попал в университет? Прежде всего, никаких кружков и клубов, которые было бы интересно посещать. В целом все студенческие объединения делились на три типа. Первые – студсоветы разного рода, созданные с подачи администрации и полностью подконтрольные ей. Вторые – унылые дискуссионные и научные клубы, в которых несколько человек обсуждают скучные и банальные академические темы, которые кто-то утвердил. Третьи – сообщества, ориентированные исключительно на профессиональное развитие студентов, например кейс-клубы. Я был ужасно разочарован. Эти объединения выглядели по-советски, в них не было соприкосновения с чем-то настоящим и увлекательным. Постыло обсуждать темы, которые доступны к обсуждению благодаря их безопасности и сглаженности. Сводить же всю внеучебную жизнь только к подготовке к стажировкам и будущей работе мне не хотелось. Вместо пространства, полного инициатив и независимых проектов, направленных на улучшение общества, я увидел пустоту, которая ничем принципиально не отличалась от того, что я видел в школе.
А еще мне довелось лично пообщаться с людьми из организаций, созданных «сверху». Уровень человеческого капитала в таких структурах, как правило, низкий, и они точно не соответствуют заявленной цели – объединять самых активных, способных и целеустремленных. Напротив, они убивают инициативу и заставляют привыкнуть к тому, что действовать нужно с чего-то одобрения и быть «послушным». Такие объединения были намного хуже, чем просто пустота.
Я был удивлен, когда узнал, что большинство студентов вокруг меня хоть и интересуются политикой (все-таки я учился на международных отношениях), но не готовы уходить дальше обсуждений на семинарах. Банально не хватало людей, при разговоре с которыми можно было ощутить, что собеседник верит в возможность общественных перемен. Не было никаких объединений вокруг идеи самоорганизации, не было запуска по-настоящему интересных и независимых проектов. Я начал искать студенческие сообщества за пределами своего факультета – но и здесь меня ждало разочарование.
Постепенно у меня сложилось представление о том, в каком объединении мне было бы интересно состоять. Мне хотелось создать сообщество, которое было бы похоже отчасти на европейские корпорации, а отчасти на североамериканские братства, но при этом сохранить преемственность с русским студенчеством, которое существовало до переворота 1917 года. В идеале хотелось создать такое сообщество – а в будущем и их объединение, – которое помогло бы студентам быстрее развиваться и добиваться личного успеха и в то же время приблизило бы молодежь в России к тому, чтобы стать двигателем изменений, которым она должна быть. Через такое сообщество хотелось продвигать интересы студентов, защищать их права, готовить их к роли будущих лидеров и в итоге улучшать все общество далеко за пределами студенчества. Так началась история корпорации Fraternitas Ruthenica (FR).
Сейчас я оглядываюсь на ту пустоту, среди которой мы впервые собирались, – а пишу эти строки, будучи частью большого сообщества, которое включает в себя сотни студентов и выпускников по всей России. Мы построили устойчивую и растущую структуру, которая объединяет студентов из более чем десятка крупных городов, от Владивостока до Калининграда, и даже вышла на территорию Чехии, обосновавшись в Праге.
FR стала смешением обоих форматов, европейского и американского, с добавлением совершенно новых черт – в этом у нас была полная свобода, ведь мы создавали сообщество с нуля и не были связаны никакими традициями. Начав создание FR в 2014 году и объявив о запуске в 2015-м, мы почти сразу отметились в жизни высшей школы, организовав скандальные мероприятия, из-за которых на нас орали спецслужбисты из служб безопасности университетов, нас пугали отчислениями, а ректору ВШЭ даже звонили из Администрации президента и требовали пресечь это вольнодумство студентов. Помимо этих мероприятий, направленных на пробуждение спящего и аморфного студенчества, мы много трудились над внутренней стороной жизни сообщества, чтобы оно давало как можно больше дополнительных возможностей каждому из участников. Сегодня мы работаем в престижных международных и российских компаниях из самых разных отраслей, занимаем посты на государственной службе и помогаем молодежи вовлекаться в политику, хотя как сообщество ею не занимаемся. Все чаще мы сами удивляемся тем возможностям, которыми получается делиться и преумножать их сообща.
Кроме Fraternitas Ruthenica, я состою еще в нескольких очень разных сообществах, действующих независимо и на основе самоуправления. Участвуя в разных форматах объединений и имея возможность подробно рассмотреть их изнутри, я смог сформулировать преимущества и недостатки каждого из них, как и ту аудиторию и цели, для которых каждый формат подходит лучше всего. Сообщества для нетворкинга или развития в профессии и улучшения карьерных возможностей тоже являются частью студенческой среды, и у них есть своя немалая аудитория, поэтому они тоже заслуживают внимания.
Независимые сообщества становятся фундаментом гражданского общества – они прививают молодым людям ценности гражданской культуры и помогают понять важность личного участия в определении будущего страны. Такие организации массово нам только предстоит создать, и никто не сделает это за нас. Но, взявшись за их создание, мы должны учитывать весь опыт, что был накоплен за века до нас, чтобы воплощать их самые сильные стороны и не повторять слабые.
Мне хотелось написать книгу, которая бы сделала высшее образование более ценным для каждого молодого человека и девушки, поступающих в университет, – текст, который объяснит, как использовать студенческие годы с максимальной пользой для себя и своей страны. Чтобы, потратив немного времени на его прочтение, они понимали, частью какой общности они становятся. Много кто взывал к студентам с призывами пробудиться, стать «настоящим» студенчеством, перестать быть аполитичными, индифферентными – но никто не обращался к тому, с чего стоит начать и что такое вообще студенческая самоорганизация. Невозможно пробудить в современных студентах уважение к званию студента, если они почти ничего не знают об истории студенчества и его роли в обществе – сначала нужно емко и доступно рассказать об этом.
До сих пор не было рассказано на широкую аудиторию и о том, какие форматы самоорганизации существуют в студенчестве и какую выгоду они несут каждому, кто в них участвует. Неудивительно, что за столько лет не появилось почти никаких независимых и устойчивых студенческих сообществ, которые бы действовали в интересах самих студентов, а не кого-то еще.
Пусть вас не обманывает обложка – эта книга не только и не столько про FR. В ней я покажу, какие объединения студентов существуют в странах Европы и Северной Америки, как и где они возникли, какие формы приобретали и какие цели преследовали. Затем я расскажу об объединениях студентов, которые существовали у нас, и о том, какой след они оставили в политическом развитии России. Узнать их историю важно не только для того, чтобы познакомиться с конкретными форматами самоорганизации, но и чтобы провести параллель с современностью и посмотреть, насколько разное место студенчество занимает в российском обществе сейчас и в прошлом. Наконец, я расскажу о Fraternitas Ruthenica – первой студенческой корпорации в современной России, одним из основателей которой я являюсь. Мы разберемся, почему создание и развитие таких сообществ сегодня – это важно и полезно.
Итак, книга ответит на следующие основные вопросы:
Что такое студенчество за границей – какая у него история, как оно объединялось и как участвует в определении облика общества этих стран сегодня.
Как выглядело студенчество в Российской империи до переворота 1917 года, какие сообщества создавало и как участвовало в большой политике, сыграв очень важную роль.
Как студенчество уничтожили в СССР, почему его нет до сих пор, зачем его необходимо возродить и как оно начинает возрождаться (на примере Fraternitas Ruthenica и других объединений).
Эту книгу я пишу на основе 6-летней работы по развитию FR и других сообществ, ряда интервью с членами немецких корпораций и общения с другими студенческими объединениями с богатой историей. Найдутся авторы, которые могут подробнее раскрыть историческую и теоретическую сторону вопроса, я же могу отнести себя к небольшой группе людей, которые знакомы с ним на практике. Я буду отталкиваться от успешного (и не очень) опыта большого количества организаций самых разных видов, в деятельности которых мне довелось участвовать. Какие-то из них я создавал, в каких-то принимал участие, а за какими-то имел возможность наблюдать с очень близкого расстояния. Я смог увидеть то воздействие на общество и на отдельных людей, которое они оказывают. Наконец я понял, что хочу, чтобы как можно больше молодых людей получили этот опыт, а их влияние на общество стало масштабным. Личный опыт позволил мне сформулировать небольшой список рекомендаций, которые помогут избежать наиболее серьезных ошибок тем, кто решится создать свое сообщество. В конце книги приведен глоссарий, который поможет лучше ориентироваться в незнакомых терминах, а также список контактов, которые могут быть полезны.
В постсоветской РФ над Fraternitas Ruthenica, к сожалению, всегда висела угроза преследования со стороны властей. Эта угроза не зависит от наших взглядов, проектов или состава участников, причина проста – независимость. Власть патологически боится любых форм самоорганизации снизу, которые не ходят отчитываться и не берут под козырек, убеждая в своей лояльности. С первых дней создания FR мы сознательно взяли на себя эти риски. Что бы ни случилось с нами в будущем, я хочу, чтобы эта книга оставила память о том, чем мы жили как минимум эти шесть лет. Мы доказали, что русские студенты способны на эффективную и независимую самоорганизацию, и я хочу поделиться этим опытом. Лучше мы сами расскажем о себе правду, чем кто-то будет рассказывать за нас.
И если хотя бы один из прочитавших эту книгу вдохновится и создаст еще одно объединение граждан, которые хотят улучшить Россию, – она была написана не зря.
ЧАСТЬ I
1 / ЕВРОПА И СТУДЕНТЫ, КОТОРЫЕ ЕЕ МЕНЯЛИ
ОТ БРОДЯГ ДО РЫЦАРЕЙ
Ранние университеты
Gaudeamus igitur, Juvenes dum sumus!
Возрадуемся же, пока мы молоды!
Первые университеты в Европе стали появляться в XI–XII вв. Изначально они были такими же корпорациями, как ремесленные цеха или купеческие гильдии: это подтверждается и тем, что даже называли учебные заведения часто корпорацией знаний. Только задача у них была иной – в университетах готовили духовенство и юристов. Собственно, слово universitas поначалу применялось и к научным объединениям, и к любым другим, и только в начале XIII в. оно закрепилось за университетами, когда у них появились статуты и печати. Состав студенчества был очень неоднородным, ведь в первые университеты съезжались со всей Европы. Разумеется, такое разнообразие порождало конфликты, свойственные молодым и горячим юношам (об образовании для женщин тогда не было и речи). Для преодоления таких конфликтов и для взаимопомощи между студентами стали заключаться первые неформальные договоры. По сути, с этого и началось формирование первых студенческих объединений.
Объединения студентов были известны уже в раннем Средневековье, и создавались они в монастырских и епископальных школах. Там существовали Universitates Civitum – сообщества самоуправления, как бы мы назвали их сейчас. Они выбирали администрацию школ, ключевых должностных лиц, вместе вырабатывали учебные планы и даже определяли жалование преподавателям[1]. Так, контролируя часть управления университетами, Universitates Civitum защищали интересы своих членов, не позволяя администрации резких шагов, которые могли вызвать негативную реакцию. В них существовала иерархия, в которой младшие подчинялись старшим, а старшие помогали им в учебе. Здесь же появились первые ритуалы, которые сопровождали прием новичков и переход молодых на следующие ступени.
В XIII веке в Болонском и Парижском университетах появились первые сообщества студентов. Они объединяли, как правило, выходцев из одних краев, либо тех, кто говорил на одном языке. Такие организации назывались нациями (лат. natio), но придавать этому термину современное значение не стоит: доподлинно неизвестно, какой смысл это слово передавало в те годы. Зато ясно другое – студенческие «нации» были первыми объединениями, называвшимися этим термином. Их основными свойствами были независимость от университетской администрации и самоуправление – правила, установленные внутри «нации», были обязательны для всех членов сообщества. Взаимопомощь и поддержка были в центре их жизни, у них были отличительные знаки, должности, кассы взаимопомощи и свои традиции.
Значение слова «корпорация», которое часто встретится читателю на страницах этой книги, отлично от общеупотребимого. Автор прибегает к изначальному смыслу, более актуальному в контексте. «Корпорация» – сообщество, объединенное сословными или профессиональными интересами, своего рода социальный институт, возникший в Средние века. Уже в XIX веке, ориентируясь на средневековых «корпорантов» в первичном смысле, так общо были поименованы студенческие объединения в Европе.
В 1250 году в Болонском университете сформировались две крупные корпорации студентов – цитрамонтаны (в переводе с итальянского «по эту сторону гор», то есть Альп, куда входили преимущественно итальянцы) и ультрамонтаны («по ту сторону гор», то есть иностранцы)[2]. Позднее по похожему принципу внутри них выделилось множество союзов, фактически землячеств, которые также назывались «нациями».
К XIII в. среди университетов обозначился явный лидер по развитию – Парижский, с него началось формирование факультетов как структурных единиц. Факультеты объединяли преподавателей отдельных дисциплин и возглавлялись регентами (аналог современных деканов), впоследствии такое устройство переняли другие университеты. В процессе формирования факультетов активное участие принимали упомянутые «нации». К тому времени в Парижском университете сформировались четыре обширные «нации»: английская, норманнская, галльская и пикардийская. Во главе каждой из них стоял прокуратор, избираемый из студентов регентами (титулованными профессорами – руководителями факультетов права, медицины и теологии), которые были помощниками ректора[3]. Каждая из «наций» имела свою печать и регулярно проводила общие собрания, они участвовали в работе всех органов университета, выборах деканов и ректора.
По примеру Болонского и Парижского похожие организации студентов начали возникать и в других европейских университетах. С 1348-го в Пражском университете возникли также четыре нации: саксонская, баварская, богемская и польская[4]. Позднее эта традиция сложилась в Лейпциге и на территории Восточной Пруссии, в Кёнигсбергском университете. В Парижском университете появились и первые «наднациональные» сообщества, которые объединяли студентов на основе принадлежности к одному факультету либо общежитию (колледжу). Со временем во всех университетах «наднациональные» сообщества вытеснили «нации».
Параллельно с «нациями» формировалась и общеевропейская студенческая идентичность. Сейчас наиболее известно название «ваганты», которые никогда не были организацией в прямом смысле слова. Этим термином принято объединять всю совокупность странствующих по Европе клириков, получивших университетское образование, у которых не было постоянного места жительства и работы. Они жили, зарабатывая песнями, стихами и уроками. Это движение быстро росло, потому что кафедры, направления и дисциплины были разбросаны по разным университетам и городам, а студентам приходилось путешествовать просто для того, чтобы получить полное образование. Так и пополнялась гильдия бродячих студентов. Ваганты часто перемещались большими группами (так было безопаснее), в которых выстраивалась естественная возрастная иерархия – младшие выполняли поручения старших, а те передавали им знания.
Студенты, поступающие в Natio Germanica Bononiae, XV в. Неизвестный автор. Изображение находится в публичном доступе.
Студенческая самоорганизация в немецкоговорящих землях – один из самых показательных примеров того, как европейское студенчество развивалось в последующие века. Я рассмотрю его подробнее всего в силу его масштаба, влияния на историю целого ряда государств, а также из-за того, что оно было наиболее близко к русскому студенчеству. Это связано с тем, что традиции высшего образования пришли в Россию именно из немецких земель – русские университеты создавались по немецкому образцу с приглашением большого количества преподавателей-немцев. Кроме того, в прибалтийских землях Российской империи существовал преимущественно немецкий Дерптский университет, который служил своего рода культурным «мостиком» между студенчеством двух стран.
С XV века в немецких университетах начали развиваться землячества – Landsmannschaften. К началу XVII века они уже имели свод ритуалов, свой жаргон, песни и четкую структуру, а также практиковали дуэли.
Процесс развития, изменения, разделения и слияния студенческих организаций шел на протяжении веков. Но переломным временем для них стоит считать XVII–XVIII века: именно тогда в университеты стали массово поступать дворяне (раньше им это было не по статусу, образование считалось делом, недостойным аристократических отпрысков, чьим призванием была война). Они пополнили и студенческие сообщества, привнесли туда идеалы чести и достоинства, которые легли в основу преобразования объединений. Из шумных ватаг, существовавших исключительно для веселья или для безопасности, они стали организациями, сплоченными общими идеалами и отстаивающими ценности. Закрепилось это в XVIII в., когда тенденцию усилили идеи Просвещения: в это время студенческие объединения пропитываются идеями равенства и братства. Теперь на своих пирушках студенты начинают обсуждать серьезные темы достижения справедливости в обществе. Ну а в разрозненных немецких землях одной из главных тем у студентов становится объединение Германии.
С приходом дворян возникли студенческие объединения нового типа – ордена. Это закрытые организации, члены которых не могли распространяться об их деятельности и внутреннем устройстве. В плане внутренней организации они напоминали масонские ложи, а наиболее широкое распространение получили в немецких землях. Самые крупные из орденов того времени – Amicisten, Unitisten, Konstantisten и Harmonisten[5]. Ценности таких сообществ отличались и далеко не всегда совпадали с привычным пониманием рыцарских чести и доблести. Некоторые из них объединяли гуляк и пьяниц и подавали разгульный образ жизни как единственно верный. Однако многие, в частности амицисты, проповедовали идеи более высокие – братство и взаимопомощь на всю жизнь. Ценности находили свое отражение в ритуалах, которые были важной частью внутренней жизни таких организаций. Ордена исчезли в начале XIX в., но элементы закрытости, тайных церемоний и символизм рыцарской эпохи, привнесенный ими, нашли свое продолжение в других типах студенческих объединений, многие из которых существуют по сей день.