Дмитрий Викторович
Техника Вальса
Бело-чёрная пресса
1
Вальс спал и видел сон про свою империю, она цвела и пахла, живущие в ней люди разных полов любили друг друга, оттачивая технику вальса. Группа грязных извращенцев нарушила романтические законы, они, скрывшись от полиции нравов, решили устроить оргию, по сути, бунтуя против императора. Он не мог этого допустить, поэтому отправил на подавление их либидо свою гвардию. Гвардейцы были вооружены романтической энергией, а извращенцы держали в руках грязные приблуды, в итоге их похоть была подавлена, они обезоружены и схвачены, а затем приведены к императору на поклон.
И вот перед ним предстаёт сцена, в которой его величество встал с трона и начал бранить преступников, нарушивших романтические законы, а они, сделав виноватый вид, пытаются оправдываться. Высказав им всё, что о них думает, император потребовал, чтобы каждый из них показал технику вальса в одиночку. Посмотрев друг на друга, они от безысходности пожали плечами, согласившись, начав по очереди имитировать танец. Возгордившийся Вальс некоторое время брезгливо смотрел на их небрежные, бесчувственные движения, а потом, разозлившись, крикнул:
– Всех казнить! Не дождётесь милости!
Окончив во сне фразу, он услышал звонок, не понимая откуда и почему он звенит в его империи! Кто это позволил!? Кого там ещё казнить!? Почему он так противно звенит!? Только слегка проснувшись, до него дошло, что звонок ему не приснился, а звенел в реальности – он его слышал через сон.
Вальс открыл глаза, протёр их руками, посмотрел на часы – было 5 часов утра. Он сделал недовольную гримасу, выражающую нежелание вставать с кровати, а звонок всё звенел и звенел противным звоном. Кто-то специально сильно на него давил, держа пальцем, запуская непрерывный звон… А затем самозванец, устав ждать у двери, со злости начал ударять рукой по кнопке, выражая своё недовольство.
Придётся вставать… этот самозванец не унимается— всё звонит и звонит! – подумал Вальс и сначала спустил с кровати одну ногу, за ней вторую, потом, превозмогая лень, руками, упёршись в кровать, поднял своё тело, а после составляющие его тело мышцы стали просыпаться и участвовать в тяжёлой операции – утреннем подъёме тела с кровати. В фантазии Вальса человек, нарушивший его императорский сон, уже был назначен самым страшным преступником, заслуживающим самой страшной казни в мире. Нет —думал он – казнь – это милость для этого злодея, сначала будут пытки! Страшные пытки! И вообще надо ввести закон, запрещающий отвлекать императора от его государственного сна! В конституции – это пропишу! На первой странице! Выделю жирным шрифтом и 2 раза подчеркну! Каждый гражданин должен знать это как аксиому!
Не желая одеваться, он пошёл открывать дверь, будучи одетым только в мужские семейные трусы. Открыв дверь, на пороге перед ним предстало недовольно-высокомерное выражение лица журналистки. Она, как представитель местной богемы, терпеть не могла, когда кто-то делает что-то вопреки её желанию, поэтому пару секунд она сверлила хозяина дома глазами, а потом открыла свой рот и сказала: Я журналистика – работаю на телевиденье, веду передачу про мужские и женские отношения, а сейчас провожу интервью, узнаю мнение мужчин о женской фригидности. Мне интересно, что делают мужчины, если женщина без объективных причин отказываться с ними спать?
Вальс засмеялся и сказал:
– Шоу твоё глупое, а ты дешёвка – твоя карьера недоразумение! Признайся честно, что ты бесполезная, облизывающая начальников карьеристка!
– Никого я не лизала, я делала всё что мне говорили, училась, развивалась, или ты думаешь, что работать на ящике (телевиденье) так просто?
–Просто, сочиняй всякую чушь, разевай рот, не мешки же волочь! —утвердительно с нотками жизненной мудрости ответил Вальс
– Меня все в подворотне знают, многие ребята хвалят, считая, что мои ротик и губки рабочие, ягодкой их называют, и другие части тела тоже высоко оценивают – им нравится, как я их ублажаю… информационно…
–Твоё королевство лизаблюдов меня не волнует, получается целая феодально-лизаблюдская иерархия – ты лижешь своим студийным начальникам, они тебя за это подкармливают, а тебе зализывают задницу до алмазного блеска твои фанаты, своими языками убирая имеющуюся там грязь! Разве не в этом суть шоубизнеса? Даже если ты весь сброд с подворотен соберёшь – это не заставит меня уважать тебя!
От возмущения рот журналистки закрылся – она не знала, что ответить, с ней так грубо ещё никто не разговаривал. Ей избалованной молодой журналистке казалось, что её популярности хватит для покорения всего мира! Это действительно было так, многие люди её узнавали, иллюзорно считая не тупой, при этом, по сравнению с ней даже Вальс с его императорскими фантазиями казался гением!
Подавив в себе недовольство, она ответила:
–Ты не прав, я у многих брала… у одного брала, у другого брала… и некоторым давала… интервью —я ртом зарабатываю!
Вальс подумал:
–То же мне умение – вопросы задавать – любой школьник с этим справиться, и слегка засмеявшись сказал:
–Не сомневаюсь, что твой ротик натренированный, язык подвижный, а глотка глубокая.
–Да как ты смеешь со мной так разговаривать – она ответила ему, сделав гордую позу, топнув ножкой, как строптивая молодая кобылка, отойдя от возмущения сказала:
–Знаешь кто у меня муж? Нет? Он важный и влиятельный человек в городе, возглавляющий единственную в этом городе компанию ассенизаторов! Он повелитель человеческого дерьма! – последнее предложение она сказала с повышенно-аристократической интонацией
Вальс, услышав это, с отвращением сказал:
–Вы прекрасная пара – дерьмо к дерьму тянется – один выкачивает дерьмо, а другая заливает его в словесной форме на ящике в уши зрителям. Прямо круговорот отходов кишечника и головного мозга в человеческом обществе! Скоро я пойду в туалет, навалю твоему мужу работы!
–Да кто ты такой, чтобы так говорить? Ты никто – на телевиденье я тебя не видела, бизнеса у тебя нет, живёшь в нищих условиях – неудачник! – высокомерно и пафосно с нотками обиды сказала она.
Вальс слегка посмеялся над ней, и молча думал:
–Она настолько глупая, что не понимает с кем имеет дело – Я император вселенной! Опасно называть меня неудачником! Смелая, дерзкая! Повезло ей, что я на данный момент не могу натравить на неё своих гвардейцев – пусть живёт, наслаждается славой, как только я наберусь управленческих сил – она у меня попляшет!
– Я точно уверен, что ты, кроме верхних, ещё и нижние губы задействуешь на своей работе – и те, и те у тебя прекрасно разработаны! – с ухмылкой сказал грубиян Вальс.
– Какие ещё нижние губы? Не поняла. Что за бред!?
– Не напрягайся – твои мозги такое не осилят… так… ты хочешь услышать моё мнение?! Подожди 5 минут, я оденусь, выйду и отвечу…
Журналистка как могла сдерживала своё негодование – мало того, что он не ответил на вопрос, проявив неуважение, дак ещё и огрызается! Типичный хам! Бывают же такие противные мужики – одно слово козлы! Он обязан, желая встретить меня, не спать всю ночь! Да, я не предупреждала, и что!? Я женщина, что хочу, то и делаю! А он, как настоящий мужчина должен узнать дату моего прихода, и заранее постелить ковровую дорожку с лепестками роз! Вместо этого на полу перед дверью какая-то тряпка, на которую в моих дорогих туфлях даже вставать противно! А он даже не удосужился одеться прилично – вышел в трусах!
Вальс ей соврал, он ненавидел деятелей шоубизнеса, считая их популярность социальной иллюзией, а их всех – дешёвками, поэтому не хотел пресмыкаться перед ней. Одеваться он так и не стал, оставшись в трусах, тем самым подчёркивая свою мужественность, пошёл за «Купидоном 3000» и решил проучить наглую выскочку. Взяв его, открыв дверь, он, держа его в руках, стоял, оценивая её реакции.
Она увидела его и раздражённо спросила, не обращая внимание на прибор:
–Ну что бедолага, ты готов?
Дослушав её фразу, Вальс с ненавистью нажал заветную кнопку, активировав розовый луч…
Ещё с детского сада, когда она бегала в детских колготках, ей хотелось ведь быть во всём первой, уже тогда можно было обнаружить личностные ростки доминантности и ненависти к окружающим, на которых оттачивались манипулятивные приёмы, позволяющие достигать различных целей. Слабые и доверчивые сверстники – лёгкая добыча, ими манипулировать было нетрудно, другое дело – хитрые и сильные характером – навешать им лапши труднее – иногда получается, иногда нет – несмотря на это, они чувствовали её влияние, относясь к её пакостям с пониманием.
В школе она не была первой по знаниям, зато умела понравиться учителям, они, воспринимая её со значительной долей субъективизма, завышали ей оценки – она напишет контрольную работу на 4, а ей дописывают +, находя в работе несуществующее старание. От такого отношения у неё с детства стала прогрессировать звёздная болезнь, искажающая психику, забивающая сознание идеями о безграничной популярности. В университете данное заболевание осложнилось до фанатизма – ради популярности и публичного вранья она была готова на многое. Училась она там аналогичным образом, однако не все преподаватели поддавались её влиянию – некоторые из них, обладающие значительным интеллектом, относились к ней холодно, однако не отличались решительностью, поэтому терпели её до самого выпуска.
Устроившись на работу – на местный телеканал, она не отличалась особой яркостью, обаянием и артистизмом, речь – безграмотная, малоубедительная, однако есть магия карьериста – субъективное влияние как на студийных начальников, так и на аудиторию, в большей степени такая магия обеспечивалась за счёт пушистой внешности – обыватели смотрели на неё, слушая её враньё, не пытаясь подвергнуть его критике, поэтому её карьера быстро двигалась, и она доросла до ведущей одной бездарной, но популярной телепередачи, которую умные люди брезговали смотреть. Всё своё время она тратила либо на облизывание студийных начальников (в бюрократическом смысле), либо на съёмку своей передачи про отношения между мужчинами и женщинами.
Ей, как и любой экскортнице14 нравилось зарабатывать ртом, открывая его на камеру, кроме этого, светя там своей рожей и туловищем, которые она считала красивыми, на самом деле их внешняя привлекательность была сильно преувеличена. Как и любая дешёвка, она была влюблена в свою работу настолько сильно, что на людей любви не хватало, особенно на мужа, замуж вышла она исключительно для вида, чтобы не казаться одинокой. О своём мужчине она думала редко, мужчины ей не снились, ниже пояса не чесалось и не намокало. Её сознание было забито амбициями и стремлением сделать карьеру, особенно ей нравилось вешать лапшу большой аудитории и зарабатывать на этом деньги. Больше ушей – больше навешанной на них лапши.
В 27 лет в результате осложнения звёздной болезни у неё начал гнить разум, речь идёт не о заболевании, а о интеллектуальной деградации под влиянием улетевшей в космос самооценки. Её идеалистические басни по логической структуре напоминали бред сектантских праведников, при этом реализм и прагматизм полностью отсутствовали, а аудитория походила на сектантов – лизаблюдов, лишённых чувства вкуса и интеллекта – маленькая идиократия, о которой так мечтал Вальс. При этом, потакание аудитории, способствовало усилению гниения её разума, который был уже не способен на сложные умозаключения, выдавая шаблонно-примитивно-водянисто-вонючую логически-фрагментарную гниль, которая выходила через незакрывающийся рот, вызывая невыносимую информационную вонь в округе. То, что умные люди считают вонью, для её сектантов – благодать. Наслушавшись их лести, она перестала стесняться своих слов, возомнив себя всезнайкой.
Кроме разума, гниение постепенно распространялось на другие отделы психики, в особенности на рассудок, что отражалось на поведении – оно становилось чрезмерно эпатажным, скандально-стервозным, надменным и заносчивым. Её главной особенностью были кривляния – скривление лица, его негативизация, они сочетались с псевдоинтеллектуальными ухмылками, которые не делали её умнее, напротив, в них проглядывались оттенки слабоумия, а разговаривала с повышенно-стервозной интонацией – её аудитория сектантов падала от этого на колени, а у умных людей лопались барабанные перепонки…
В конечном итоге гниение перешло и на лицо, оно быстро утратило молодость и привлекательность, став поношенным, даже Баба Яга казалась красоткой, по сравнению с журналисткой – всё это от вранья и алогичного бреда. Чтобы скрыть свою истинно-рожную сущность она прибегала к пластической и косметической магии, превращающей её гниющее черносливаподобное лицо в нечто человеческое, но не естественное, блестящее на свету, пластиковое. Лизаблюдская аудитория, привыкшая жить в иллюзии, не замечала фальши, наоборот не прекращала сыпать лестью, иллюзорно завышая стоимость дешёвки!
Вальс специально направил розовый луч на её рот, т.к. он понимал, что не стоит усиливать эффективность прибора, он тешил надежды, что луч заглушит её речевую активность, при это прибор действовал как всегда эффективно, трансформируя подсознание, создавая в нём сильное влечение, активируя инстинкты. Такое сильное влияние подсознания исказило сознание, заполнив его романтическими мыслями и образами Вальса. Она не могла рефлексировать эти чувства, сопротивляться им, и влюбилась по уши, превратившись в настоящую рабыню. Речь идёт не о тех вассальных отношениях, которые были у Вальса и Шарика, где последний зависим от первого с собранием возможности к независимости, а о полном переходе журнастервы под контроль обладателя прибора с минимальным осмыслением его действий и максимальным любовным подчинением. Он воспринимается как однозначный идеал во всём – мужской эталон, а его действия окрашены позитивными оттенками, даже если в реальности они объективно негативные, женщина с таким сильной активизацией подсознания не может относится к ним соответствующе.
Изменение сознание способствовало тому, что вся её жизнь утратила всякий смысл, любая мотивация дезактивирована, кроме мотивов, связанных с одним человеком – думаю, понятно о ком идёт речь. Она не могла думать о чём-то другом, кроме него, везде его образ – только он и никто, другие мысли, даже не связанные с половыми отношениями, просто вытеснялись из сознания. Она смотрела на стоящего в трусах дрища Вальса, он казался смесью супермена, бодибилдера, учёного и актёра фильмов для взрослых – самым соблазнительным мужчиной на планете земля. От ненависти до любви один шаг – точнее, одна нажатая кнопка на подаренном Дон Жуаном приборе! Такой красавчик! – думала она, – мне его послали высшие силы – самый элегантный и утончённый мужчина. Её выражение лица от высокомерия сменилось на сочетание застенчивости и влечения, на нём стал проявляться румяный оттенок.
Обладатель прибора не планировал проводить повторное техническое испытание – подопытная утка попалась случайно, нарушив не ведённый официально, но подразумеваемый закон империи Вальса – императора нельзя будить. Шарик – это знает, поэтому старается утром и вечером не шуметь. В план технических испытаний пришлось внести корректив – проверить работоспособность прибора на этой особе. Пока она находилась в романтическом замешательстве, её рот закрылся, а она пыталась осмыслить удар розовых чувств, её зимний взгляд стал весенним, потеплев, она касалась им Вальса, детально осматривая его торс, каждый находящийся там волос, каждую кожную складку, после перевела внимание на руки – худые, но деликатные.
У Вальса были длинные пальцы – символ глубокой внешней политики, они казались изящными, аккуратными, кожа на них была мягкая, а находящиеся на них светло-розоватые, коротко постриженные ногти воспринимались как инструмент ласки. Дальше взгляд мигрировал на ноги, они у него были мужественные, суровые, сильные коленки, как у древнегреческого гоплита. Между торсом и ногами находились доставшиеся Вальс от деда семейные трусы, сшитые коммунистически мотивированными рабочими на советской фабрике – качественные, белого цвета с непонятными маленькими рисунками в крапинку. Они казались ей очень статусными – как будто на нём одеты трусы мирового бренда, но самое волнующее в том, что они скрывают волшебство! Внимание прицепилось к небольшой дырке на боку, она казалась весьма привлекательной!
– Теперь ты будешь жить с нами! – сказал Вальс, поняв, что журналистка эмоционально созрела.
Она стоял на одном месте, ничего не ответила, сделав стеснительно-романтичное выражение лица, внутри радуясь каждому сказанному слову.
– Что ты стоишь, как не родная!? Проходи в зал, я отойду на 2 минуты, мне одеться надо – сказал Вальс, после его слов дама, немного волнуясь, начала медленно снимать плащ, повесив его на прибитый Шариком гвоздик, а затем стала медленно шагать по коридору, направляясь в зал. Зайдя в него, она припарковала свой задок на старый дедов диван, приняв неуверенную позу, сдвинув ноги, и ожидала Вальса, который тем временем одевался. В его отсутствие она жадно смотрела на дверь, из которой он должен появиться, желая увидеть его силуэт, и после того, как он пришёл, она успокоилась и приняла более расслабленную позу, и сразу же сказала:
– Ты такой необычный человек, скажи, как тебя зовут?
– Вальс! – гордой интонацией сказал он.
– Это имя такое?
– Да, такое вот имя, а тебя как зовут?
– Светлана
Вальс, услышав имя, подумал про себя:
– Света, света – звезда минь… ротовой работы!
– Знаешь Вальс, я не могу больше скрывать, кажется, я в тебя сильно влюблена, я никогда нечего такого не чувствовала к мужчине.
Вальс в душе обрадовался, т.к. было очевидно, что прибор опять его не подвёл, он идеально функционирует, и теперь она полностью в его власти. При этом он молчал и нечего не отвечал ей.
Услышав женские голос, учуяв запах дорогих духов, как собака на мясо, проснулся Шарик, в отличие от Вальса, он встал с ковра, на автопилоте оделся в домашнюю одежду, причесался, и как зомби-лунатик, протирая не открывающиеся от сна глаза, пошёл в зал… Зайдя в зал с авантюрно-заинтересованным выражением лица, он, открыв глаза, оцепенел, встал и замолчал, на лице проглядывалась гримасы удивления и озадаченности, после нескольких секунд молчания он спросил:
– А как она здесь очутилась?
Вальс, ухмыльнувшись спросил:
– Это твоя бывшая?
– Нет – это королева бездарного эфира, я смотрел её передачу, у неё там рот не закрывался – всякую чушь сочиняет.
Вальс сквозь смех сказал:
– Как мило! Ты как типичная домохозяйка смотришь ящик (телевиденье)? Делал это во время уборки пыли?
– Да, ты угадал. Но как она здесь очутилась?
У журналистики немного скривилось лицо, она не любила, когда её критикуют, т.к. считала себя примадонной, идеализируя свою гниль сознания, воспринимая свои интеллектуальные помои как манну небесную, подаренную избранным – её сектантам. А критикующий её Шарик казался дьяволом во плоти, она не понимала почему на него не действуют социальные иллюзии, сочетающиеся с кривыми умозаключениями, которые являются ядром её сектантских учений.
– Она пришла к нам в гости, задала мне какой-то вопрос, и решила остаться – закончив фразу, Вальс хитро моргнул правым глазом, намекая на использование прибора.
Шарик понял его, и некоторое время молчал, не понимая, зачем Вальс так сделал, ведь она очень противная.
Далее Вальс сказал гостье:
– милая, сходи помой руки, мы с Шариком поговорим, она, злобно посмотрев на Шарика, вышла, Вальс закрыл дверь слегка оправдывающейся интонацией сказал:
– она преступница – нарушила мой сон – это страшное преступление в моей империи, ты же знаешь, как не люблю, когда меня будят. Мой разум затуманился злостью, и я решил ей отомстить, подчинил её разум прибором, и хочу поиздеваться над ней, но пока не придумал как.
– Почему у неё такие пухлые губы? Её шмель покусал, и они опухли? Когда мне было 7 лет, я видел уже видел такое, у меня была знакомая девочка одногодка, мы с ней играли, и её в губу укусил шмель, у неё губы так раздулись, что она говорить некоторое время не могла.
Ухмыляясь, Вальс сказал:
– Ты так наивен, её губы – рабочий инструмент, она их увеличила с помощью пластики, чтобы лучше врать с ящика.
С задумчиво ответил Шарик:
– А я думал, что для совершенствования вранья необходимо не губы качать, а интеллект совершенствовать, именно он позволяет придумывать более убедительные фразы.
Вальс громко засмеялся:
– Ты просто король наивности, у ящиковой15 дешёвки априори нет интеллекта, там совершенствовать нечего. Она вся фальшивая, ничего, кроме внешности у неё нет, да и внешность пластиковая.
– Ты прав Вальс, её губы больше на клюв похожи, а она сама на утку с соответствующим уровнем интеллекта.
– Шарик ты точно подметил, не зря я выбрал тебя своим вассалом. Она гадкая уточка, имеющая вместо клюва накаченные губы, которая ввиду почти сорокалетнего возраста, не станет прекрасным лебедем, скорее с возрастом станет ещё более гадкой.
– Эх… если бы она не была гадкой, я бы опробовал её накаченные губы в деле…
– В каком деле? – уточнил Вальс
– Ммм ну знаешь, женские губы созданы не только для речи, многие женщины их используют, чтобы мужчин удовлетворять!
–Речь идёт о поцелуе?
–Ну… не совсем —нет! Есть более приятный способ. Я не помню его названия, и мне никто такое не делал, но очень хочется почувствовать женские губы в одном очень приятном месте…
–Он точно не говорит, но я на 100% уверен, что речь идёт о чём-то нехорошем и пошлом – мысленно разгадал загадку Вальс
С отчаянием сказал Шарик:
– Что за женщина!? Лицо похоже на лошадь, правда, у лошади глаза добрые, искренние, а у неё никаких эмоций нет —только наглость и амбиции, губы, как у утки клюв, ноги длинные как у лошади, шея как у жирафа. Мутант же, ну зачем ты её сюда привёл!?
Вальс, не зная, что ответить Шарику виновато молчал…
Не дождавшись ответа, Шарик резко сказал:
–Она в своих эфирах говорит про то, что все врут, а она одна говорит правду – это очень интересная мысль, но ведь ведущей важно не только говорить, но и показывать правду, а часть правды скрыта нелепыми нарядами, которые она одевает, притворяясь модницей, пусть она нам покажет свою телесную правду – Несправедливо, что только её муж и бывшие половые партнёры это видели. Она уже из-за своего злобного языка уже лишилась значительной части женской чести, давай её окончательно обесчестим!
Вальс сначала посчитал, что Шарик бредит, но ненависть к бездарной прессе была сильнее, поэтому он почесал репку, подумал и решил, что можно так сделать.
В комнату вошла журналистка с чистыми руками, но с бесчестным ртом, который запачкан настолько сильно, что отмыть его невозможно – ни водой, ни хлоркой, ни магической жидкостью – грязь намертво приросла к её артикуляционному аппарату. Ротовая дева прошла во внутрь комнаты, дошла до дивана и села на другой конец, не желая сидеть рядом с Шариком, а он находился рядом с Вальсом на другом конце.
Тут Вальс игриво-драматичным тоном сказал:
–Любимая, сними свою одежду, покажи нам правду, которую ты под ней прячешь.
–Вальс любимый, давай твой друг уйдёт, и я покажу своё тело, только тебе. Я его стесняюсь.
– Не стесняйся его, он мой друг, пусть он тоже посмотрит. Сделай это ради нашей любви. Встань, пожалуйста, напротив телевизора, покажи нам шоу!
Безмозглая журналистка, не имея возможности отказать мужчине своей мечты, подавляя стеснение, согласилась и начала быстро без какой-либо элегантности оголять своё бревно – поддёрнула блузку, и начала расстёгивать находящиеся на пуговки, закрывающие её прелести – одну за одной, постепенно начал виднеться слегка просвечивающий через блузку бюстгальтер лилового цвета, затем блузка уже лежала на диване, там же через секунду оказался и бюстгальтер, перед Шариком и Вальсом засияли используемые для кормления детей два бугорка 2 размера. После этого она расстегнула молнию на юбке, сняв её, можно было увидеть колготки, а под ними находились кремового цвета трусы, не старо-советско-коммунистические семейники как у Вальса, а стринги.
Тут император вселенной её остановил:
– Милая, ты раздеваешься слишком быстро – никакой элегантности, ты же не самка, делай это медленно, чувственно.
Она услужливо посмотрела на него, мимикой показала, что примет к сведенью его рекомендацию – взявшись двумя руками, она начала медленно спускать колготки, спустив, сняв, положила их рядом с блузкой. И вот её пальчики уже придерживали резинку трусов, набравшись смелости, после 2 секундного замешательства, мышцы рук выдали нужную силу для избавления от этого предмета одежды, после чего трусы сначала упали на пол, болтаясь на ногах, а затем она нагнулась, подобрала их и положила к другим своим предметам одежды. И вот звезда одного из самых популярных телешоу стояла перед 2 парнями в чём мать родила, сверкая своими деревянно-греховными частями тела. При этом она смотрела на Вальса, пытаясь не замечать Шарика, его присутствие вгоняло её в сильную, основанную на стеснении и стыде, лицевую краску, не сумев сдержаться, 100% правдивая телеведущая, руками закрыла все наиболее честные места.
Вальс, подумав, что она опять начала врать и скрывать правду, немного раздражился и воспитательной интонацией сказал:
–Милая убери ручки, мы хотим увидеть всё. Пожалуйста.
Она не могла ослушаться своего любимого, и убрала трясущиеся от стеснения руки, положив их на пояс.
Вальс с Шариком посмотрели, и последний резко сказал:
–Слушай Вальс после её болтовни у меня выработалась антипатия к ней, мне не нравится её тело, оно психологически кажется не аппетитным – вот смотрю и думаю вроде тоже самое, что у всех, но нет – не хочу, мне она вообще не нравится – бревно, бревном! Затем Шарик закрыл глаза.
Ехидно ответил Вальс:
–А что, тебе не нравится её покрытое гладкой, шёлковой кожей мяско? Фигура у неё нормальная, стройная, грудь небольшая, но она есть! Он вытянул руку и указал пальцем на её промежность и сказал:
–Посмотри туда Шарик, туда… разве тебе не интересно?! Зацени какая девушка!
Затем он, смеясь, начал слегка убирать руки Шарика с глаз, пытаясь открыть их, а тот упирался, боясь обжечь глаза об греховно-деревянное зрелище, после чего сказал:
– Нет, Вальс, нет… я может быть и люблю женские тела, но я же не извращенец.
Вальс с удивлением смотрел на Шарика, перед ним стояла обнажённая живая женщина, а он не испытывал к ней никакого желания, даже глаза закрыл, и не хочет смотреть на неё, хотя об этом всегда мечтал. Может быть, он не такой материалист каким кажется, и в его душе есть что-то человеческое, романтическое, или это как-то связано, ведь у журналистики привлекательные формы, здоровая и красивая кожа, но ему она не нравится, видимо его страсть активируется при наличии идеальной девушки или не хватает какой-то харизмы. Не понятно. С другой стороны, эта журналистка такая противная, её речевые помои оставляют негативный осадок в душе, вызывая антипатию к ней. Вероятно, она будет вызывать симпатию только у единомышленников, т.е. людей с примитивным разумом и недостатком чувства вкуса.