– Здорово, Горыныч. Как дела, как здоровьице?
– Здравствуйте, Яга, – вежливо ответил Горыныч, – Если можно, давайте сразу к делу. Какие проблемы? А то я в командировку собираюсь, чемоданы пакую.
– И куда ж ты собираисси?
– На конференцию по драконологии в Пекин.
– А с чего это?
– Там, собственно будут обсуждать меня. Трехглавый дракон – венец творения среди драконов или продукт мутации из-за плохой экологии.
– А когда летишь?
– Да вот сейчас чемодан закрою и – в дорогу. До Китая путь неближний.
– Ну ладно, значицца ты мне не помощник.
– А в чем дело-то?
– Да хотела попросить тебя Марью-Искусницу украсть. На время… Гюнтер просил.
– Вы уж извините, сударыня, – ответил Змей, – но такие серьезные дела впопыхах не делаются. Вернусь, созвонимся.
– Когда ты вернешься, поздно будет. Ладно, лети. Легкого взлета, мягкой посадки!
Баба сняла яблоко с тарелки, и изображение исчезло.
– М-да… Облом, – резюмировала она, задумчиво постучав пальцами по столу. – Авдотья, а ты можешь ее в болото завести?
– Не пойдет она в болото, дура что ли? – откликнулась сова, – и потом у нее жопоезд есть!
– Жопо чего? – переспросила Баба-Яга.
– Жи Пи Эс навигатор, – пояснил Баюн. – Навигационная привязка с точностью до полуметра. Она его на прошлой неделе для Елизара изобрела. Доработанная версия клубка.
– Да шо ж это такое-то?! Ну а ты, Африкан, шо молчишь? Хвать ее, да и в сырой лес, в непроходимую чащобу!
– Боюсь я ее, – задумчиво ответил волк, – уж больно она горазда с режущими и колющими предметами обращаться. Своими глазами видел, как шефским ножом муху к стене прибила. Да еще дед этот, Григорий, научил ее с нагинатой управляться. Глазом моргнуть не успеешь, как разрубит пополам. Искусница – очень серьезный противник в ближнем бою. Да и в дальнем тоже. Одно слово – невеста богатыря.
– И зачем я тогда вас, дармоедов, держу, черт бы вас подрал?! – Яга ударила костлявым кулаком по столу с такой силой, что в воздух подскочил самовар и блюдца с чашками, стоявшие перед членами военного совета.
Тотчас же в углу конференц-зала полыхнула синяя вспышка, сопровождаемая громким хлопком. Вслед за этим из ниоткуда возник маленький фиолетовый Чертенок.
– Здравствуйте, сударыня. Звать изволили? – пропищал он.
– Изыди, сатана! Не до тебя! – в сердцах рявкнула на него Баба-Яга.
– Слушаюсь! – пискнул Чертенок и исчез в облаке желтого, с сильным запахом серы, дыма.
– Ишь, навонял, пакостник! Хоть малость, да всегда подгадит.
Колдунья вновь принялась стучать костлявыми пальцами по столу, непроизвольно выводя allegro con brio из пятой симфонии Бетховена.
– Знаешь, что я тебе скажу, – начал издалека Баюн, – мне кажется, что тут нужен разумный компромисс.
– Чаво? Ты русским языком говори!
– Компромисс – это вроде как обоюдно приемлемая договоренность. Ты к ней сходи, обрисуй ситуацию. Так, мол, и сяк, красавица, получится, что богатырь твой не подвиг совершит, а поспособствует суициду.
– Чаму-чаму?
– Ну, суициду, самоубийству, так сказать. А это уже не подвиг, а игра в поддавки с летальным исходом. Смертельным, так сказать.
– Баюн дело говорит, – встрял Африкан, – иногда простейшие методы самые эффективные.
Баба-Яга в задумчивости подула на чай, налитый в блюдце, со смачным хрустом разгрызла кусок колотого сахара и запила его.
– Хороший у тебя сегодня чай, хозяйка. – проугукала сова.
– Да, индийский. Третьего дня прислала ихняя богиня зла Кали. Я ей кое в чем подмогла.
– Ну так что насчет задумки Баюна? – вернул разговор в рабочее русло Африкан.
– Не будет она меня слушать. Да и не поверит. Мы с ней по разные стороны плетня.
– А я бы попробовал, – прогагакал гусь, – попытка, так сказать, не пытка.
– Еще мысли есть? Не хочется мне в ее посад лететь. Ступе ТО делать надо. Хотя, конечно, хорошо бы новую купить, – сказала Баба-Яга, задумчиво глядя на статью «Ваша новая ступа» в журнале, который описывал тест-полеты на новейших образцах. – Да и метлу пора менять тоже. Веник-то ейный совсем ветрами повырывало.
– ТО, конечно, сделать нужно. Ну а если Кощей завтра за ней явится? – промурлыкал Баюн. – А еще хуже – сегодня?
– Типун тебе на язык! – сплюнула Яга, – Ладно. Щас слетаю… Усе, объявляю военный совет закрытым. Сбор вечером. У восемь часов.
/////////////////////////
А в доме Елизара вовсю кипела трапеза. Стол, накрытый матушкой богатыря, ломился от яств. Тут были и соленые белые грибочки, и осетровый балык, и холодец двух сортов, и яблоки моченые, и помидоры соленые, и огурчики хрусткие, и капуста квашеная, и язык отварной. О пирожках и расстегаях и говорить нечего.
Елизар задумчиво поглощал холодные и горячие закуски, а дядя Гриша искусно украшенными палочками неспешно ел суши с осетриной.
– Я вот все в толк взять не могу, Гриша, – молвила мать Елизара, – чегось ты палками-то еду берешь? Ножом да вилкой оно ж сподручнее.
– Видишь ли, Матрена Кузьминична, то, чем мы едим, демонстрирует разницу философии Востока и Запада. На Востоке еду берут, а на Западе с едой воюют.
– Это как? – недоуменно переспросила Матрена.
– Смотри, Матрена, палочки – это не более чем инструмент, чтобы брать еду. А нож и вилка суть метафора меча и трезубца, то есть оружия. И готовят в Поднебесной маленькими кусочками, чтобы то, что берешь палочками, можно было отправить в рот за один раз. А у нас готовят крупными кусками и кромсают мясо, словно воюют с ним.
– Мудрено, – глубокомысленно заметила мать Елизара, – а мне вся эта философия как-то и ни к чему. Главное, чтобы вы, мальчики, сытыми были. Ты бы, Гриша, съел чего, а то все суши, да суши.
– Я стараюсь быть сдержанным в еде.
– Да ты уж не обижай хозяйку. Отведай закусок разных, борща, а затем и окорока запеченного.
Григорий попробовал было отнекиваться, но Матрена Кузьминична сделала такое скорбное лицо, что устоять он не смог. А Елизар, наполовину опустошив блюда с закусками, принялся за борщ. Тарелка, которую поставила ему матушка, по объему скорее напоминала супницу. Впрочем, и пяти минут не прошло, как ложка заскребла по дну, а Елизар попросил добавки.
Дядя Гриша под неусыпным оком Матрены Кузьминичны также отведал различных закусок да пирожков и принялся за борщ. Порция, которую он попросил, была куда скромнее.
– Налей мне борща в пиалу, Матрена. Я дома привык суп есть по чуть-чуть.
– Опять хочешь хозяйку обидеть, – нахмурилась Матрена.
– Нет, нет, что ты.
Мать Елизара сходила на кухню и принесла тарелку борща, ненамного меньшего размера, чем у Елизара. Григорий тяжело вздохнул, но противиться не стал. Между тем, Елизар закончил с борщом и перешел ко второму. Кусок запеченного окорока, положенный ему матушкой, тянул килограмма на два. Впечатляющей была и порция гречки с жареным луком и грибами, щедро сдобренной сливочным маслом.
– А вот скажи, дядя Гриша, почему батя и другие богатыри тебя Гишином зовут? – спросил он.
– История это долгая. Как-то возвращались купцы по Шелковому пути из Поднебесной, Китая по-нашенски, и на них разбойники напали. Шелка да фарфор поотнимали, самих в одних подштанниках отпустили. Князю это не понравилось, и велел он мне, Алеше Поповичу, отцу твоему да еще нескольким богатырям с лихоимцами разобраться. Ну мы сходили, разобрались. Вернули все награбленное да еще кое-что у разбойников обнаружили. Стало князю любопытно, что да как там в Поднебесной. Вот и отправил он меня с купцами, в другой раз туда шедшими, посмотреть, как там да что. Прибыл я туда, много диковинного повидал и собрался уж возвращаться, как вдруг увидел у одного воеводы китайского меч диковинный остроты невиданной. Шелковый платок на лезвие положишь, и распадется он пополам. Катана называется. Стало мне интересно, кто это такие делает. Воевода мне молвил, что привозят их из-за моря, из Страны Восходящего Солнца, из Японии по-нашему. Стало мне дивно, и поплыл я туда. Делают там мечи совершенные. Иногда не один десяток лет делают. Необычайно острые и прочные. Захотел и я себе такой. А мне местный сегун, воевода японский, говорит, что подарит такой меч, если я ему послужу да порассказываю, что да как на Руси, потому как я был первым русским, кто туда добрался. Любопытно ему было, как и князю нашему. Ну я и послужил малость. Научился поединку на мечах да искусству боя без оружия – каратэ по-ихнему. Японцы на свой лад из Гриши меня в Гишина и переименовали. Так и прилипло.
– А расскажи, как вы с варварами ратный бой держали? – попросил Елизар.
Дядя Гриша, усмотрев благовидный предлог, отложил было ложку, но Матрена так на него зыркнула, что он тотчас же стал борщ доедать.
– Ты, Гишинушка, смотри, как Елизар ест, по-богатырски! – в ее словах звучала материнская гордость. – А уж как отец его, Андрей Иваныч, кушает, глаз не оторвать!
– Да, – встрял Елизар, – батя не дурак потрапезничать!
– Ох, и соскучилась же я по нему. Когда он только из этой проклятой заграницы вернется?
– Матушка, так это же во благо Руси. Землю нашу на весь мир представлять.
– Так-то оно так, да вся душа уже без него изболелась.
– Всемирный Богатырский Конгресс – дело серьезное.
– Серьезное-то оно серьезное, а вот помяни мое слово, Елизар, случись чего, опять отбиваться сами будем. Одни.
– Ну зачем ты так, матушка? И в других странах богатыри славные есть.
– Оно, конечно, так да что-то не припомню я, чтоб они нам подсобляли, когда на Русь супостаты шли.
– Так мне рассказывать про ту битву или нет? – попытался сменить тему разговора Григорий.
– Конечно, Гишин-сан! – воодушевился Елизар.
– Ну значит, дело было так. Как-то сегун решил устроить среди самураев конкурс на лучшее хокку.
– На лучшее – что? – переспросила мать Елизара.
– Четверостишие, – ответил за Гишина богатырь.
– И в тот момент, когда мы собрались во дворце сегуна, прискакал гонец и сообщил, что на берег высадились варвары в огромном количестве. Сожгли рыбацкую деревню и вообще безобразничают. Только мы вознамерились выпить саке и послушать блистательную поэзию, как тут варвары словно снег на голову. Сегун отдал приказ отправиться на берег и навести там порядок. Добрались мы туда и глазам своим не поверили! Сегун шутит или издевается? Каких-то жалких тридцать тысяч варваров против двух тысяч самураев. Это всего-то пятнадцать варваров на самурая! В общем, решили мы, что сегун отправил нас на разминку. Ведь сабли у варваров из такой скверной стали, что катана перерубает их, словно бумагу! Минут через пятнадцать их стало вдвое меньше, а через полчаса и вовсе один остался, да и то потому, что сегун наказал одного в живых оставить и отправить обратно за море к предводителю варваров. Что и было сделано. А когда мы вернулись, сегун всех пригласил на обед и велел каждому в стихотворной форме изложить впечатления от минувшего дня. Мой стих ему особенно понравился.
– А прочитай его!
– …Бледный диск Луны отразился в воде
И стал багрово-красным.
Меч уснул в ножнах.
Кровищи было – не мог перестать смеяться до вечера…
– Здорово! Иносказательно вроде, а сразу все понятно.
– Не переживай, сынок. На твой век супостатов хватит. К нам все время разная-всякая нечисть залезть норовит. Чтоб им пусто было.
– А им, мама, всегда пусто и бывает! Потом.
– Оно, конечно, так. Да только придут, напакостят, нагадят, потом плетни и огороды в порядок приводи…
Вслед за этими словами мать Елизара сноровисто отполосовала здоровенный кусок окорока и из казана половником насыпала щедрую порцию гречневой каши с луком, над которой поднимался густой пар с умопомрачительным ароматом белых грибов. Играючи подняла со стола четверть и налила всклянь прозрачной как слеза водки. Григорий вздохнул, опрокинул емкость, крякнул и вновь принялся за еду. А Елизар навалил себя десятка три блинов и начал уминать их за обе щеки с различными сваренными матушкой вареньями.
////////////////////////////
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. В царстве Кощея наступило хмурое утро, которое, впрочем, мало чем отличалось от ночи. Сплошную черноту сменил темно-багровый рассвет, достойный полотен Каспара Давида Фридриха. К полудню небо стало зловеще-красным, а через некоторое время начало чернеть, погружая все вокруг во мрак.
– Гюнтер! – крикнул Кощей. Он сидел за своим готическим столом, продолжая разрабатывать план похищения.
Гюнтер спал, пристроившись на канделябре, стоявшем на каминной полке. От резкого окрика он спросонок свалился на пол и больно ударился боком.
– Доннерветер! – выругался ворон, – Ну чего с утра пораньше так орать? – и тут же добавил совсем другим тоном:
– Ваша Трансцедентальная Эпидерсичность.
– Ты сам-то понял, что сказал? – переспросил Кощей.
– Ну, в двух словах этого не объяснить. Трансцедентальный – это от латинского «trancedens» – выходящий за пределы мыслимого, способный перемещаться из одной формы материи в другую, а эпидерсичность – это…
– Потом будешь лекции читать! – прервал его хозяин. – Лучше слетай в типографию, пусть они напечатают там побольше бумажек ЖКХ, квитанций, справок всяких. Да раздобудь мне кафтан коммунальщика!
– Позволю себе заметить, Ваша Ядовитая Желчность, что на Руси коммунальщиков не любят. Точнее, ненавидят. Может, вы изберете себя какой-то другой образ? Менее одиозный?
– Мне все равно, ненавидят, так ненавидят. Сколько себя помню, меня всегда ненавидели. Это, можно сказать, мое агрегатное состояние. Не привыкать. Мне главное, чтобы она дверь открыла, а там уж как-нибудь справлюсь.
– А как насчет способа доставки? – поинтересовался ворон, для которого сейчас была ценна любая крупица информации.
– Попросил у Черномора ковер-самолет. Сегодня прибудет.
– А он чего взамен?
– Как всегда – золото, бриллианты. Азия. На большее у него фантазии не хватает.
– Грабят нас, Ваша Безграничная Кровожадность.
– Когда речь идет о деле, надо жертвовать меньшим ради большего. А в данном случае ставки высоки как никогда. Если помнишь, я намерен расстаться с этим худшим из миров.
– Ну, есть другие способы, – еще раз попытался отговорить Кощея Гюнтер.
– Например?
– Перебраться на Сейшелы, в Полинезию. Солнце, океан, пальмы, белоснежный песок. Шезлонги, Пина Колада, – в голосе ворона звучал скрытый восторг.
– Что такое Пина Колада?
– Это такой коктейль, Ваша Неистовая Свирепость.
– Напомни в обед, чтобы Кухня сделала. Надо попробовать.
– Так как насчет Сейшел? – в голосе Гюнтера звучали просительные нотки.
– И что я там буду делать? Десять тысяч лет лежать в шезлонге? Ты вспомнишь хотя бы день, чтобы я не затевал какое-нибудь грандиозное злодейство? Это моя карма. И уж если с ней кончать, так решительно и бесповоротно!
Гюнтер расстроено начал приглаживать перья на ушибленном боку.
– Ну, что сидишь?! Лети, займись делом! – прикрикнул на него Кощей.
– Как скажете, Ваша Пароноидальная Мстительность.
Ворон, превозмогая боль в крыле, взлетел и на бреющем полете отправился в типографию, приговаривая себе под нос:
– Вот старый осел, старый осел…
////////////////////////////////
Ступа с Бабой-Ягой, пропахав на газоне перед домом Марьи -Искусницы глубокую борозду и разбросав в стороны комья чернозема, со скрежетом остановилась. Тотчас со всех сторон зазвенели колокольчики и жестянки, затрещали трещотки.
«Угу, – буркнула себе под нос Яга, – система предупреждения. Я так и предполагала».
И тут же на пороге дома появилась Марья. Впервые в жизни колдунья видела ее настолько близко. Вид у Искусницы был устрашающий. В правой руке она держала нагинату, а зажатая в левой волшебная палочка была холоднокровно направлена Яге прямо между глаз. При этом лицо красавицы был абсолютно невозмутимым. Ее голубые глаза не выражали ни страха, ни агрессии – в них не было вообще никаких эмоций. Колдунья жила давно и по опыту знала, что подобный взгляд не сулит ей ничего хорошего.
– Ну, здравствуй, что ли… – начала было Яга.
Как-никак она была незваным гостем, и по правилам этикета начинать разговор должно было именно ей.
– Я вас, Елизавета Георгиевна, еще на дальнем подлете увидела, – без приветствия ответила Марья. – Все думала, сбить или не сбить? Потом решила выяснить, зачем такой демарш. Тем более, на Земле Русской коэффициент вашей магии падает раза в четыре, поэтому шансов у вас никаких. И зачем тогда лететь? Значит, на то есть весомая причина, – закончила Искусница ровным голосом, в котором слышалась ледяная сталь.
– Откуда ты знаешь, как меня звать-то? – ошарашенное переспросила Яга. Это обстоятельство поразило ее больше, чем угроза быть сбитой в воздухе или разрубленной и испепеленной на Марьином газоне.
– Елизавета Георгиевна, мы живем в просвещенное время. Информационные технологии, обмен базами данных. Я, честно говоря, поражаюсь… Вы – доктор наук, автор тысяч заклинаний, почетный магистр десятка магических университетов, знаток множества языков, а изъясняетесь так, будто вас в школу вообще не водили. С чего бы это?
Яга на минуту задумалась, а затем промолвила:
– Cen’est pas votre problème. – а, подумав, добавила – Das geht Sie nichts an… А, если по-нашенскому, то – не ваше дело! Такой уж у меня имидж в сознании народном. Да ты не сумлевайси, деточка. Не со злом я к тебе прилетемши. Беда у нас общая и утрясать ее сообча придется. Да ты палку-то свою копалку опусти. И бердыш убери. Ими в энтих делах не поможешь. Да и верно ты сказала – не поперлась бы я на Землю Русскую на свою голову, да на старости лет. Коли бы не нужда.
Марья пристально посмотрела Яге в глаза. Лазурь неба уперлась в ледяную черноту. Так смотрели они друг на дружку пару минут. Наконец Марья опустила оружие и спокойно предложила:
– Заходите, Елизавета Георгиевна, чайку попьем, побеседуем…
////////////////////////////////////
Кощей, сидя за своим гигантским столом через лупу рассматривал в лежавшем перед ним фолианте какую-то затейливую гравюру. Ворон, пристроившись у него за спиной, на книжной полке, тоже смотрел на нее, не очень понимая, чем она заинтересовала его господина.
– А тебе известно значение имени Елизар? – спросил Кощей у Гюнтера.
– Что-то не припомню, Ваше Смердящее Зловоние.
В глазах Кощея блеснули злые искорки.
– Елизар – это тот, кому помогает Бог. А это значит, что у меня против него никаких шансов!
Казалось, сама эта мысль вызывала у него безумную радость.
– А ты, кстати, – продолжил Кощей, – к завтрашнему дню должен выучить краткий этимологический словарь имен. Там всего триста томов.
Губы Кощея расползлись тонкими нитками в недоброй улыбке.
– Я завтра проверю. Если чего не запомнишь, распылю на атомы на неделю!
– Ну я тогда полетел, Ваша Изощренная Издевательность.
– Куда это?
– В Библиотеку, куда же еще?
– Ну лети, лети, – Кощей продолжал злорадно улыбаться, глядя вслед удаляющемуся Гюнтеру.
«А может, сожгу его на манер Феникса, чтобы потом в муках возрождался из пепла?» – задал он вслух вопрос самому себе.
Развернувшись на каблуках, Кощей с хрустом костей расправил плечи и отправился в свой кабинет составлять план похищения и мероприятий, призванных упростить Елизару путь к заветному сундуку с пресловутой иглой…
Гюнтер влетел в зал Библиотеки. Здесь, как и везде в замке, было мрачно и готично. Под потолком на колоннах сидели каменные горгульи с книгами в передних лапах. Ворон знал, что Кощей умел их оживлять. Особенно он любил это делать, когда у него бывали гости. Горгульи хватали их за шиворот и затаскивали в самые немыслимые места. В лучшем случае это были люстры. В худшем – узенькие приступки под самым сводом главного зала, откуда вниз страшно было даже взглянуть.
Гюнтер посмотрел на горгулий с нескрываемым опасением, сделал круг над столом и зашел на посадку. Когти его лап заскрежетали по полированной поверхности стола.
– Гюнтер, вы бы поаккуратней с библиотечным инвентарем, – раздался бесстрастный женский голос, – останутся царапины, оштрафую.
– Я не специально, – виновато проговорил Гюнтер, – задумался.
– Что читать будете?
– Краткий этимологический словарь имен.
– Какой том?
– Все. Мне Кощей велел до утра выучить их все наизусть, иначе грозил распылить на атомы. А это так неприятно. Особенно потом, когда он тебя обратно спыляет. Потом целый месяц ощущение, будто с похмелья.
– Да, приятного, конечно, мало, – в голосе Библиотеки действительно звучало некое подобие сочувствия.
С одной из полок, находившейся где-то под самым сводом, взлетели триста томов и, раскрывшись, спикировали на стол. Приземлившись, они выстроились четко по номерам, а самый первый с глухим ударом хлопнулся перед Гюнтером и распахнулся на первой странице.
«Итак, буква «А», – сказал сам себе ворон и погрузился в чтение.
Когда время подошло к полуночи Гюнтер, проштудировавший первые десять томов, понял, что шансов у него никаких. На глазах у него даже навернулись слезы.
– А пошло оно все к черту! – устало проговорил он и собрался взлететь, когда услышал голос.
– Звать изволили?
В углу зала появился довольно крупный Черт, окруженный алой дымкой.
– Хотите, чтобы я энциклопедию забрал? – полюбопытствовал он.
– Я тебе заберу! – с металлом в голосе отчеканила Библиотека.
– Тебя только не хватало, – печально произнес Гюнтер, – катись, откуда пришел.
– Как скажете, – равнодушно произнес Черт.
– Кстати, а чего это ты красным светишься? – удивленно спросил ворон.
– Да я только со смены, из кочегарки для грешников, все не остыну никак. Дурацкое, я вам скажу, занятие. Только уголь впустую переводим. Грешники уж давно к жару привыкли. Многие вконец обнаглели, приходят к чанам с кипящей смолой с банными вениками. Некоторые вообще требуют воды плеснуть, чтобы попариться. Ладно, пойду, пожалуй, в ваше озеро нырну. Там вода ледяная, – мечтательно проговорил Черт и с хлопком и искрами растворился в воздухе.
– Надо срочно выпить, – сказал самому себе Гюнтер и, спрыгнув со стола, на бреющем полете отправился в обеденный зал.
//////////////////////////
Марья и Баба-Яга сидели в горнице за столом и неспешно пили чай с пряниками, вареньем, сушками и другими неотъемлемыми атрибутами русского чаепития.
– Ну, что молвишь, девица? – спросила, закончив свой рассказ, колдунья.
– Ситуация скверная, Елизавета Георгиевна. Я бы сказала, патовая. – проговорила Марья, – удовлетворение жажды смерти руками богатыря – позор для Елизара.
– А может, тебе к родственникам съездить, в Муром или в Великий Новгород, а еще лучше в Кемскую волость? У тебя в Кеми кто-нибудь есть?
– Нет у меня там никого. И вообще, поймите, отъезд – лишь временное решение. Ситуацию надо исправлять кардинально.
– И как?
– В первую очередь, похитить иглу. Это уже гарантированная ничья и выигрыш времени. Ну а дальше – курс психотерапии для Кощея или прием антидепрессантов. У вас что-нибудь найдется?
– Дурь-трава, – усмехнулась Баба-Яга, – настроение поднимает, только вот мозги отключаются. А если Кощей дурить начнет, один Бог ведает, что будет. Короче, подумать надо.
– А у вас есть мысли, как иглу украсть?
– Дело это непростое. Остров далеко, до него добраться – уже задача. Ну и потом нужно альпинистское снаряжение – дуб там, что твоя секвойя. Дальше – металлорежущий инструмент, чтобы цепь снять. Ну и далее по тексту…
– Координаты острова знаете?
– Дай бумажку, напишу.
Баба-Яга черкнула пару строк и через стол толкнула листок к Марье. Та глянула на цифры и невольно ахнула, прикрыв рот ладонью.
– Вот то-то и оно. Я ж говорю, далековато. Чтобы на ступе долететь, нужно четыре промежуточных аэродрома.
– Да, – словно сама себе проговорила Искусница, – линейная геометрия тут не работает. А, поняла! У него есть портал! Он должен быть где-то в замке. Ладно, это все упрощает, я его найду.
– Ты че, Марья, всерьез к Кощею собираешься?
– Ну конечно, контролировать ситуацию лучше всего там, где она будет развиваться.
– И как ты это собираешься сделать?
– Елизавета Георгиевна, ну ей-богу?! Он же сам меня и украдет! Ну а остальное – дело техники.
– Мой тебе решпект, Искусница. А можно мне еще пряничек? Уж больно они у тебя хороши. Чай, тульские?
– Нет, я пряникоделку собрала. Сама печет, раз в неделю. Вы угощайтесь, я вам еще с собой в корзинку положу.
Через некоторое время дамы вышли из Марьиной избы.
– Ну что ж, девица, удачи тебе. Если что, там зеркало волшебное есть, в любой момент можешь со мной связаться. А в замке тебе Гюнтер подсобит. Прощевай пока. Полетела я.
– Удачного полета!
Баба-Яга с корзинкой в одной руке и метлой в другой забралась в ступу, взмыла в небо и вскоре исчезла из виду.
//////////////////////////////
А в это время богатырь Елизар с завязанными глазами рубил мечом затейливо расставленные по двору бревна. Одни – под самое основание, другие – посередине, третьи – у верхушки. Двигался он ловко и уверенно, ни разу не пропустив цели. Тишину нарушал только свист лезвия и хруст разрубленных бревен. Дорубив последние, Елизар снял повязку с глаз и спросил сидевшего в позе лотоса Григория:
– Может хватит на сегодня, учитель?
– Повтори еще раз, а потом поколи все на поленья. Целый месяц будет, чем печку топить.
– Ну и зачем все это? То батюшка боями с тенью мучил, теперь вот ты…
– Это тоже вроде боя с тенью, только с разным количеством противников. Сейчас ты разучиваешь бой против двенадцати.
– И они будут стоять аккурат, где бревна? – с недоверием спросил богатырь.
– Конечно, – ответил наставник, – у японцев проверено веками. И в нападении, и в обороне свои тонкости. Их надо знать и довести до автоматизма. И скорость у тебя низковата. Быстроты не хватает. Отнеси меч к кузнецу – пусть сделает на лезвии два дола, чтобы уменьшить вес. Тогда дело скорее пойдет.
– Хорошо, вечером схожу.
– Ты вот мне напомни, Елизар, почему это на Руси принято деление на ратников и дружинников? Опять же, чем витязь отличается от богатыря? Сможешь или подзабыл?
– Ну это же очень просто, – ответил Елизар, – Ратник – это рядовой воин. И, когда, к примеру война, и все – стар и млад, дружинники, мужики, мастеровые и даже торговый люд – супротив басурмана выходят Родину защищать, тогда все – ратники. Дружинник же – это воин из княжеской дружины, что-то вроде личной гвардии князя. А вот витязь – это продвинутый дружинник, что называется, штучный экземпляр. Витязь – это кандидат на звание богатыря. Ну а с богатырем – дело ясное…
– А как же так получилось, что ты не был ни ратником, ни дружинником, а сразу – в богатыри? – как на экзамене допытывался Григорий.
– Так, если ты сын богатыря, то и путь тебе – прямо в богатыри. Отцы нас с младых ногтей ратному делу учат. Я уже в три года и мечом, и копьем умел управляться. А из лука со ста метров мог в яблоко попасть.
– А если вот не пошло, нет богатырского таланта?
– Ну тогда путь в богатыри заказан, будь ты хоть княжий сын. Такое бывает, но очень редко. На Руси у богатырей заведено: все всегда по-честному. Не тянешь, не возьмут.
– Заходите! – вдруг крикнул Елизар.
Одна из воротин отворилась, и во двор вошла Марья-Искусница.
– Добрый вечер, не помешаю?
– Машенька! – бросился ей навстречу богатырь.
– Добрый вечер, Марья – улыбнулся Григорий.
– И вам тоже. Я, собственно, зашла по делу.
Из затейливо расшитой холщовой сумки она извлекла скатерть, золотую тарелку, золотое же яблоко, клубок и еще какие-то вещи.
– Это тебе, Елизарушка. Скатерть-самобранка, тарелка-зеркало для связи со мной, клубок-навигатор, чтобы дорогу указывал, ну и еще кое-чего по мелочи.
– Здравствуй, Машенька, – раздался с крыльца голос матери Елизара, – и чего ты на ночь глядя к нам отправилась? Скоро темнеть начнет.
– Здравствуйте, Матрена Кузьминична. У меня есть смутное предчувствие, что скоро Елизар отправится богатырский подвиг совершать. Так что, собрала ему все, что в походе пригодится.
– Ой, Машенька, – схватилась ладонями за обе щеки мать богатыря, – когда у тебя смутные предчувствия случаются, разоряются страховые конторы.
– Ну, что тут поделаешь? – задумчиво ответила Искусница, – не от меня сие зависит…
– А какого рода подвиг? – поинтересовался Григорий.
– Не могу сказать, вся загадка исчезнет.
– Да и не по-богатырски как-то это, – вторя ей, заметил богатырь.
– Елизар, – спросила Марья, – твой меч далеко?
– Да нет, вот под рукой лежит, я только урок закончил.
– Дай-ка его мне.
– Зачем? – удивился Елизар, но все же протянул меч невесте.
Та вытащила его из ножен и провела по режущим кромкам волшебной палочкой, при этом что-то шепча. Меч засветился пурпурно-фиолетовым светом, а по кромкам пробежали голубые молнии, разбрасывая вокруг белые искры. Меч словно выгнулся на секунду, а затем вытянулся и с легким звоном принял обычную форму.
– Ну вот, теперь попробуй, разруби что-нибудь, – Марья протянула меч Елизару. Тот взял меч, огляделся вокруг и рубанул ближайшее бревно. Клинок просвистел в воздухе и мгновенно рассек его пополам.
– На до же, – удивленно сказал Елизар, – я вообще ничего не ощутил, словно воздух рубил.
– Это хорошо, – ответила Марья. – Ну, пойду я, у меня еще дел много.
– А как же чайку, Машенька? – спросила мать Елизара.
– Да я недавно попила, спасибо, – на губах Искусницы мелькнула какая-то странная улыбка. С этими словами она открыла воротину и исчезла в сумерках.
– Елизар, – с укоризной сказала мать, – ты тот еще кавалер! Хоть бы до дому невесту проводил…
– Да я что? Да я бегом! – только и промолвил богатырь и тоже выскочил за ворота.
//////////////////////////
Пока богатырь догонял Марью, в царстве Мрака и Зла Гюнтер летел бесконечными коридорами в обеденный зал. Приземлившись на край стала, он крылом смахнул со лба пот и уж было собрался что-то сказать, как вдруг откуда-то сверху из темноты донесся до боли знакомый казенный голос:
– После ужина не обслуживаем!
– Мне бы выпить, – жалобно промолвил ворон, – не бесплатно.
Сунув клюв куда-то под крыло, он вытащил маленькую золотую монетку.
– Это другое дело, – тон Кухонного цеха заметно потеплел.
На столе из ниоткуда появилась рюмка шнапса. Гюнтер понюхал его и с просящей интонацией сказал:
– Мне бы водочки. Русской.
И поведал ворон Кухонному цеху о своем горе-злосчастье. Когда он закончил изливать душу, повисла томительная пауза.
– Да че мы, звери, што ли? Да мы мигом…
И тут же на столе вместо рюмки шнапса появилась непочатая бутылка водки, покрытая инеем. Затем материализовались тарелки с различной снедью: селедочкой, солеными грибочками, тонко наструганным салом, короче, всем тем, с чем на Руси хлебное вино употребляли.
– Нет, нет! – испугался Гюнтер. – У меня с собой больше денег нет!
– Угощайся, это тебе за счет цеха. Когда еще нормально посидишь, если он тебя на атомы распылит.
– Премного благодарен, – ошарашено, почти шепотом ответил ворон. На какое-то мгновение он замер, а затем ловко подхватил рюмку с водкой клювом и одним махом опрокинул ее содержимое внутрь. После этого вытер клюв крылом и схватил кусок соленого огурца, а затем начал клевать закуски с других тарелок. Только сейчас Гюнтер понял, насколько он голоден.