Дмитрий Валерьевич Зенин
Подбоченюсь, накреняясь. Сборник стихов, сказок и трагедий
Предисловие
«Подбоченюсь, Накреняясь» это сборник трагедий, трагических стихов и философско-политических измышлений 2023 года. Все они носят эмоционально-символичный характер и относятся к вымышленному миру грез, страхов, измышлений, расстройств, радостей, оценок. Каждая из них запечатлена в моменте, в котором был застигнут эмоцией автор. Любые совпадения с ныне живущими или когда-то жившими людьми планеты Земля, существовавшими или существующими государствами, религиями, нациями и народами случайны и непреднамеренны. Ни одно из представленных произведений не несет в себе пропаганды насилия, экстремизма, вооруженного мятежа, девиантного поведения и сексуальных извращений. Они навеяны в мир иллюзий и аллегорий новостными лентами, кошмарами во сне и мыслями о бренности бытия. Автор не стремится никого оскорбить или обидеть.
Стихотворения
«Белому городу»
(аллегория пожелания)
Вот тысячу лет!
А истории нет!
Все срыто, все смыто течением,
Одних разрушений за тысячу лет,
Нам не передать впечатлением!
В Сиверии рядом с спокойной рекой,
Стоял занимая окружность,
Град славный, что, дев с глаз убрал на покой,
И князя, что прятал наружность.
Ни раз и не два разрушался порой,
До самого редкого слома,
Всегда возрождаясь, вбирал свою кровь,
С окрестностей каждого дома.
Стоит и сейчас под горой, что крестом,
На север Владимир направил,
Стоит он на страже границы, перстом!
Чтоб враг наш страну не ограбил.
Сегодня, как прежде, блистай серебром!
Пусть в храмах иконы теснятся,
Пусть золотом кос, серых глаз, полотном,
На улицах дети резвятся!
«Богугрив»
(образная фантазия)
Как коня пылает грива,
Темной ночи на рассвет,
Так увидев Богугрива,
Ты познаешь Божий свет!
Глаз сверкает Богугрива,
Огнекрылого коня,
Так печально и красиво,
Он уносит вдаль меня!
Он несет меня за тучи,
Всем ветрам наперекор,
Силой яростной, могучей,
В наш с ним бывший уговор!
В даль безумную лихую,
Где царит лишь снег вокруг,
Где медведь рыбу мерзлую,
Съел меня увидев вдруг!
Край печальный и тоскливый,
С отраженьем на челе,
Край богатый и красивый,
С бриллиантами в земле!
Правит краем тем девица,
Что меня не узнает,
Златовласая царица,
Что коня в узде ведет!
Богугрив ее создание,
В храпе силой пышет он
Конь, предвестник наказанья,
Тем, кто в мрачности рожден!
Кто в плену тоски печали,
Позабыл свою семью,
Тот, кого други встречали,
Тучей стрел в его ладью!
Богугрив взметнулся в небо,
И огнем понесся вниз!
Богугрив посланье гнева!
Наказание цариц!
«Витбар-кентавр»
(сказочная аллегория)
По крутым, по горным склонам,
Да в обрыв скалистых гор,
Да вдвоем с единорогом
Шел копытный воин гром!
Витбар звался тот отважный,
Голый торс свой на показ,
Лишь кинжал один, из камня,
Нес с собой тот грозный князь!
В греческом он шлеме медном,
Что с эллина снял в бою,
Колыхалась сзади грива,
В шлеме прочно как в строю.
Говорят, что эта грива,
От Афинына коня,
Что стоял в войне у Трои,
Лихой дуростью маня.
Вы б сочли его кентавром,
За лошачий вид копыт,
Но он был всего лишь тавром,
Что был некогда избит!
Продан был рабом эллинам,
Мальчиком на остров Кос,
Там нашел коня Фелина,
И всерьез к нему прирос!
На отчизну, в путь, достойно,
Мчит свое он естество!
Не заметить парня чудно!
Выбить парня не дано!
Он Кавказ минует скоро,
Пред глазами предстает,
Степь бескрайняя для взора,
Однорогий отстает.
«Горести Гостомысла»
(мысленная аллегория, на призвание варягов по мотивам исторических трудов М.В. Ломоносова)
Гостомысла в скорби лица,
Пережившего мальца,
Мучит мрачная мыслица,
В древнем убранстве дворца.
Нет наследника на царстве,
Светлой памяти отцов,
В межусобной бойне-жатве,
Много ляжет храбрецов!
Та печаль вскрывает душу,
Несгибаемой тоской,
Как ладья, что киль разрушен,
Был таранною доской.
Видно к дочери Умиле,
Собирать пора гонцов,
Пусть на русском деда царстве,
Трое сядут храбрецов.
Трое внуков по призыву,
Деда двинутся в поход,
На родимую чужбину,
В материнский им народ.
Как наследники Радмира,
Они храбростью полны,
Рюрик, Трувор и секира,
Синеус, как честь страны.
Они дедово наследство,
Разделили по частям,
Рюрику оставив вследство,
Пусть наследует братьям.
«Конь о пяти копытах и Кот-Баюн»
(вольное измышление на мотив сказа Павла Петровича Бажова «Серебряное копытце»)
Он конь, о пяти копытах,
Незнамо родился как,
В волшебном чутье зарытых,
В земле дорогих камнях.
Где пятой ногой ударит,
Копыто его в дыму,
Глядишь драгоценный камень,
Появится наяву.
Но конь тот, один не ходит,
Его что сейчас, что встарь,
Баюн-кот по кругу водит,
Все складывая в свой ларь.
Тот кот, к людям он ластиться,
Чтоб мысль людей прознать,
Их сущности проявиться,
Решить, что с ларя достать.
Достаточность или жадность,
Что в людях сильнее живет,
Порядочность или смрадность,
Все вымерит этот кот.
Во сне кот все проверяет,
Там лгать не может никто!
От чар его всяк засыпает,
Открывши души полотно.
И по кота решению,
Копыто конь занесет,
Отмерив ударов в движении,
Сколько позволит кот!
В Уральских горах, на Алтае,
В Рипейских горах, в Урге,
С конем кот везде шагает,
В тревожности и тоске!
Едва их заметят люди,
Как тут же, как не в себя,
С них алчность идет как на блюде,
Как крошки для воробья.
Людей тех кот усыпляет,
Обходят они их дома,
Дорогу кот выбирает,
Сейчас на пути Москва!
«Единица Гомеру»
(сатира по мотивам чтения отзывов на специализированных сайтах)
Вам расскажу друзья в признанье,
Как варварства отведав всласть,
Решили люди вняв желанью,
В суде том Гомера распять!
То были личности известные!
Богатые и интересные!
Один канадский модельер,
Другой румынский браконьер,
А третий варвар был из саксов,
Четвертый же все делал танцем.
Под барабанов бой ритмичный,
Он был один из них, принц-нищий!
И вот в судилище огромном,
Рассевшись на земле удобно,
Связавшись медленным вай-фаем,
Охаять там взялись!
Веселым дружным лаем.
Сказал канадский модельер, -
Он так описывал доспехи!
Что б мне не продать их вовек!
Смотрите! Общечеловеки!
Его доспех достойный мужа,
Был не отглажен! Не утюжен!
И материала дорого,
Не содержал он никакого!
Не заработать! Не резвиться!
Ему я ставлю: – Единицу!
Первопроходец браконьер,
Что в Греции авторизован,
За словом долго лез в карман!
Но, в Илиаде был подкован!
Какое безобразие!
Что честному Парису,
Вменил он в эвтаназии, -
Достойное стриптиза!
Елены похищение!
То ж для разнообразия!
Как средство развлеченья!
Развратной совести укол!?
За сим ему поставлю кол!
Вот сакс стоит, что с него взять?
Умом, он может не блистать,
Его достоинство одно, -
В геополитике оно!
Его немного возмутило,
Там поведение Ахилла!
Как мог слепой пустой поэт!
Союзникам добавить бед?
Все это янки не годится!
Лови несчастный! Единица!
Чуть не забыли про танцора!
А тот кричит! Держите вора!
Украл он жизнь у Мемнона! у нашего вождя!
Там-тамом не покрыта процессия сия!
Ему не буду петь, кружиться!
Его достойна Единица.
Когда на суд, несчастных сих,
Представлен гений величавый,
Он услужить не может им!
Его судить, – их дар лукавый!
Но все же уровень суда,
И рейтинг судей горделивых, -
Есть образ, – праздного труда!
Пустых насмешек душ ретивых!
«Коварство обольщения»
(по мотивам «Словенских вечеров» В.Т. Нарежного, вечер VII «Ирена»)
Вся прелесть утренней зари,
Ее ланиты так сияют,
Что путь от неба до земли,
Дыханьем роз благоухает.
И ветра кроткого порыв,
Как он подул из лона лилий,
В тот вечер чувства был прилив,
От красных дев, так тает иней.
Как кротость душ,
В спокойном сердце,
На солнце уж,
Как лист на древце,
В изображении светлых взоров,
В одежде, вышитых узоров.
Не подражайте дщерям чуждым,
Холодным, жадным, равнодушным!
В искусстве те прельщать стараются,
Коварством побеждать пытаются.
Любезностью расточительства,
Скрывая порок и разврат,
Те девы с ехидством почтительства,
Покинут пределы сих врат.
На кривды найдут наслоения,
И правды родятся цветы,
Найдут они вмиг одобрения,
И радость свершенья мечты.
Как древний огонь беспокойства до боли,
Что вдруг в Византию проник,
На Рюрика троне с правами по крови,
Наследник Владимир возник.
И в граде престольном,
С дружиной достойной,
В веселии как с естеством,
Владимир пирует, наперсниц балует,
Закрытых от глаз колдовством.
История есть с продолжением,
О киевском князе она,
Дружину сгубить обольщением,
Девица была послана.
Любимица римского кесаря,
Как та драгоценность ларя,
Ирина, как счастье иль бедствие?
Подарок достойный царя.
И вот в изумрудной долине,
Разбиты шатры изо льна,
В злаченом узоре, шелковой перине,
В белесом шитье полотна.
В средине один,
С золотою главицей,
В нем дева Ирина,
Сверкает царицей.
Ирина, доносятся звуки,
Волшебней один одного,
Ирина, сердец дружных стуки,
В предчувствии нового.
Усеяна златыми цветами,
Что сад украшают твой,
Идет в синеве и стали,
Безмолвием на покой.
Идет во след воителю
беззвучными стопами,
В чертог идет правителя,
Где мед течет реками.
Шумели громко витязи,
В сверканье молний взоров,
Вздымались груди в привязи,
В роскошестве узоров.
И робко очи преклонив,
Неловко взор потупив,
Вино как пригубив и чашу уронив,
Промолвила она, главу свою склонив:
«Великий повелитель, доблестных мужей!
Чья слава так гремит по всему свету,
Не звона погубительных мечей,
А мужа, я ищу, по твоему совету»
Папаевич, Рогдай,
Добрыня, Бурновей,
И все, что были славы меньшей,
Взгорелись как один,
«Ах будешь ты моей!»
И мир, вокруг, для них, – потух!
Не будет мил как прежде.
Цветочными сетями, прелести речей,
Красой своей, сражая горделивой,
Под скромных взор очей,
И прелести своей,
Окутала она всех витязей ретивых.
Один лишь Велесил, что пасмурный сидел,
И прелесть ту совсем не замечая,
Он отойти не мог от тягостных тех дел,
Софию потерял, внутри себя рыдая.
И вот минуло тридцать дней!
И каждый стал еще влюбленней,
Себя он мнил, что муж он ей,
А рядом был соперник, побежденный!
«Вы все открыли мне любовь,
Рекла она в кругу их узком,
Прольете ль вы друг друга кровь?
Чтоб знала я кто лучший русский?
А завтра с утренней зарей,
Сниму шатры, пойду в дорогу,
А кто из вас мне сохранит покой?
Покажет мне Чернигов? С кем поеду к богу?
И вопли дружные пошли со всех сторон,
И каждый метил тем быть провожатым,
Забыли братство, дружбу и как сон
Друг другу вздернули кулак вожжами сжатым!
Что стало с братьями? Владимир удивился!
Как точит их взаимная вражда!
В сердца бесстрашные их, гнев уже вселился,
И князь махнул рукой, вздохнул и удалился.
Лишь утро Киев светом осветило,
Как гостья на коне верхом,
С всем сонмом русских витязей,
В Чернигов поспешила,
Оставив князя в думах о лихом!
«Вот таково оно,
О Велесил могучий,
Подвластно чарам
Сердце храбреца,
Оставили друг друга,
Вслед за красой толкучей
За девою бегут,
Рабами колдовства»
Вот месяц уж минул,
Но нет героев страстных,
К Чернигову в поход,
За девою идут,
И слух идет с границ,
Лихие чужестранцы,
Нарушив мир войной!
Селенья наши жгут!
«Накажем вероломных!»
Прокричал Владимир!
И тысячи собрал,
Чтоб их вести в поход!
А Велесил сказал:
Не медли, князь,
Друзей твоих ретивых,
Тебе я приведу,
Как ходит лошадь в брод!
И вот брега Десны,
И вот шатер Ирины!
И вот блестят, наточены мечи!
И витязи стоят и жребий тянут ими,
Кто с кем сразится в обладание жены!
Безумные! Воскликнул Велесил в смятенье,
Оставьте распрей ваших баловство,
Гречанке голову срубив мечом, на раз, вполсилы
Вскричал: Вот вам, коварных греков естество!
И вот внушая смерть и ужас,
В пыл битвы с греками летят они,
Его богатыри,
Владимир греков сдюжил!
И в прах их обратил,
Он в честь своей страны!