Дмитрий Сергеевич Наклюцкий
Обидная теория невроза. Том первый

Полная версия

Предисловие:

Мы написали эту книгу, основываясь на своей практической деятельности, наблюдая за своими клиентами и испытуемыми. Всё, что здесь написано, не надо воспринимать буквально или верить на слово. Лично мы рекомендуем проверить все от А до Я. Нашей первостепенной задачей было дополнить и развить картину современной психологии. Заполнить часть пропусков, ответы на которые, как нам кажется, мы нашли. Мы не стараемся подорвать авторитет тех или иных направлений психологической работы, но считаем, что они все упустили одну ключевую деталь и на ней мы заостряем внимание.

Невроз здесь подразумевается как адаптация, проявляющаяся в повторяющемся страхе/ах, и определенном образе жизни, формирующемся вокруг этого страха.

Отдельное обращение к читателям. Сколько бы вы не «накачивали» себя психологической литературой, чтоб решить свои психологические проблемы – вы просто теряете время.

Человеку для психологических изменений требуется третье лицо. Вас и ваших механизмов самоанализа недостаточно, хоть это уже и очень много. Чтобы понять, почему так, нужно обратить внимание на всех профессиональных тяжелоатлетов, боксеров, футболистов и кого только можно, продлите список сами. У них всегда есть тренер, даже когда они становятся общепризнанными чемпионами. Не потому, что они плохие специалисты или спортсмены, или недостаточно внимательные. Нет. Просто некоторые вещи видно лишь со стороны, и задача психолога: поработать для вас зеркалом и проводником. ¹

Обида, как она есть.

До начала прочтения этой книги нужно обозначить одну простую мысль. Мысль о том, как понимать термин «обида». Обида здесь понимается как сложное, негативно-окрашенное чувство (то есть, состоящее не менее чем из двух вместе). Вдобавок к этому «сплетению» нескольких чувств в одно, обида должна быть направлена на кого‑то или на что‑то. Направляется на кого‑то или на что‑то «продукт» не оправдавшихся ожиданий носителя этой обиды.

Если чувство соответствует этим критериям – это именно та Обида, о которой мы здесь поговорим.

А вот какое ещё чувство, и какой психологический феномен совпадает по критериям с обидой, нам только предстоит обсудить в этой книге и последующих частях.

P.S.

Книга напечатана моими руками, (Дмитрия Наклюцкого), но истинной матерью этой книги внутри моей головы, без тени сомнения, можно назвать мою любовь и мою жену Анну Ротц.

Ей же эта книга и посвящена.

Введение. Часть 1. Классическая психотерапия.

Современный мир, по сути, делится на четыре вида помощи (и два дополнительных) в случае, если у вас есть психологические проблемы.

Первый, и самый популярный в недалёком прошлом – классическая психотерапия. Нравится она людям тем, что от неё постоянно методично «хорошеет» (как минимум, на некоторое время после сеанса). Соответственно, создаётся постоянное ощущение "изменений и улучшений". Во многом, это действительно факт. Человек в психотерапии меняется.

В чем минусы классической психотерапии? В чем подводный камень? Почему она уступила пальму первенства в современном мире?

Минусов в ней несколько, и очень больших. Один минус, который является и самым большим её плюсом – ощущение комфорта. Оно достигается основным принципом психотерапии: человеку дают площадку и инструменты для работы и он идёт туда, куда он хочет идти. Куда он готов идти в данный момент. Психотерапия, подразумевает, что в идеале диалоги между клиентом и терапевтом сводятся к необходимому минимуму. Никаких споров, никакого давления. Задача – обеспечить пациенту максимальную свободу (конечно, свобода заканчивается там, где нарушается свобода терапевта), но, тем не менее, и удобство для работы с самим собой. Это и есть ощущение комфорта, которое так «цепляет» души подопечных и является якорем, утянувшим психотерапию на дно.

Комфорт достигается, во-первых, растягиванием во времени. Психотерапия длинною более трёх лет, в современном мире, помешанном на скорости – это непозволительная роскошь. А в классической её версии, такие сроки считаются минимально необходимыми. Вторая причина комфорта – это практически полное отсутствие терапевта в работе. Здесь практически не затрагиваются деструктивные убеждения пациента или противоречия, в которых он живет.

Этот психологический аттракцион за рубежом ещё и дополнили медикаментозными вмешательствами. Но это не те медикаменты, которые действительно необходимы от безысходности (психиатрия там никуда не делась), а "таблетки счастья" (лёгкие антидепрессанты, легкие транквилизаторы), выписываемые всем и каждому, по симптомам (проявлениям), а не по содержанию проблемы.

Пациенту (клиенту) это очень удобно, потому что симптомы сняты и ничего уже не беспокоит, несмотря на отсутствие перемен внутри личности и в социальной среде вокруг. А, психотерапевтам это тоже очень удобно, ведь страданий у клиента нет и его задача медицинского характера, уже, по сути, и выполнена. Остальные «спорные темы», насчёт того, что: «конфликт и страдание – двигатель развития», такому врачу-психологу можно в расчёт и не брать.

Сколько угодно можно обсуждать полезность фармакологической поддержки. Мы лишь скажем, что, не считая случаев в зоне ответственности откровенной психиатрии (измененных состояний сознания и/или органических нарушений и пр.), с точки зрения логики, она полезна лишь в случае глубоких и средней тяжести депрессивных или аутизированных проявлений/состояний. Всё остальное – продажа «счастья».

Решать, конечно, клиентам. Не забываем, что спрос всегда будет рождать предложение.

В классической психологической психотерапии это выраженно не так ярко. Важно вот что – психотерапия так растянута, потому что движение к настоящему ядру проблемы идёт будто по спирали, параллельно снимая боль, с перепроживанием и переработкой мелких, не особо важных для человека травматических воспоминаний. Иногда, происходят «застревания» на одном кругу, и, как игла граммофона, терапевт ходит и ходит вокруг пациента годами, ни в коем случае не преодолевая сопротивление пациента, чтобы добраться до сути. Пока клиент/пациент сам не преподнесёт то, что его беспокоит «на блюдечке».

Порой, и после десяти лет психотерапии человек, так и остается с ощущением неразрешенности запроса, хоть и разбирается в психологии больше уже чуть ли не больше терапевта. Но редко.

Чаще сеансы психотерапии, просто идут через всю жизнь. В этом и есть смысл этого течения психологии. Психологическое сопровождение как определенный образ жизни.

Если звезды всё‑таки сложатся, то клиент сам выносит на обсуждение центральный внутренний конфликт и даже без вмешательства и помощи приходит к катарсису. И, как бы, это можно считать удачной работой.

Классическая психотерапия, покушаясь на признание своей эффективности, покушается на дисфункциональность защитных механизмов. Зачем нужны настоящие защитные психические механизмы, если они не работают? А ведь если они подпустили терапевта и самое главное их хозяина, то, должно быть, они не сработали…

Выходит – главный недостаток классического подхода – отсутствие оперативности.

Так как, в принципе, по общей эффективности она сопоставима с остальными направлениями, то всё же главной её проблемой является время. Время в "наше время" стоит очень дорого. Сеансы психотерапии длятся многие десятки лет, а сама психотерапия физически выглядит как копание в прошлом (догадываетесь, почему там, весь эфир на сессии занимает пациент, а терапевт – молчит).

Нехватка времени жизни современного человека и породила новое направление – когнитивно‑поведенческую терапию.

Введение. Часть 2. Когнитивно‑поведенческая терапия.

Когнитивно‑поведенческая терапия – это относительно новое течение. Его широко применяют в США, Европе, и во всех прогрессивных странах. Его плюсы – это скорость. И доказанная эффективность.

Нормальный курс КПТ терапии длится не более полугода. Настоящие адепты этого направления психологии способны поднять «мертвого» пациента из могилы, адаптировать его к жизни и «пинком» из «более эффективных жизненных стратегий» мобилизовать к борьбе. Для них вообще нет ограничений. Больной шизофренией? Поможем, поддержим, ослабим давление, реабилитируем. ПТСР/КПТСР – симптоматика? Адаптируем, пересмотрим взгляды, валидируем страдания, приспособим. Работаем «здесь и сейчас». Подходит и как методика для групповой работы, так и индивидуальной. На улице, в кафе, в кабинете, онлайн. Безусловно, это самое современное направление, за ним будущее. Методика работы основана на пересмотре «образа мышления» подопечного с неэффективного к более эффективному. Эффективность основывается либо на сухой логике, либо на осознанном выборе клиента: «Что же для него самого эффективнее?».

Вот, лишь небольшая часть инструментов по развитию личности:

Цитата:

Записывание мыслей. Терапевт может попросить пациента самого записать на бумаге, какие мысли у него возникают в голове, когда он пытается сделать нужное действие или не делать ненужное действие. Мысли, приходящие в голову в момент принятия решения, желательно записывать строго в порядке их очерёдности (эта очерёдность важна, поскольку укажет на вес и важность этих мотивов в принятии решения). Также можно спросить самого пациента, какой из перечисленных мотивов, мешающих выполнению правильного действия, он считает для себя наиболее важным? Обычно это будет мысль, возникающая первой, и на ее исправлении необходимо сосредоточить основные усилия.

Когнитивная репетиция.  Пациент воспроизводит в воображении ситуацию, вызывающую негативные эмоции, одновременно наблюдая за возникающими в голове автоматическими мыслями. При этом он проговаривает вслух и события, и возникающие в связи с ними автоматические мысли. Результаты этого воспроизведения фиксируются в специальном дневник.

Дневник мыслей. Многие специалисты когнитивной психотерапии предлагают своим пациентам кратко записывать свои мысли в дневник в течение нескольких дней, чтобы понять, о чём человек чаще всего думает, сколько времени на это тратит и насколько сильные эмоции испытывает от своих мыслей. Например, американский психолог Матью Маккей рекомендовал своим пациентам разбить страницу в дневнике на три колонки, где нужно указывать кратко саму мысль, потраченные на неё часы времени и оценку своих эмоций по 100‑балльной шкале в диапазоне между: «очень приятно/интересно» – «безразлично» – «очень неприятно/угнетающей. Ценность такого дневника ещё и в том, что иногда даже сам пациент не всегда может точно указать причину своих переживаний, и в таком случае дневник помогает и ему самому, и его терапевту выяснить, какие мысли влияют на его самочувствие в течение дня.

Отдаление. Суть этого этапа состоит в том, что пациент должен принять объективную позицию по отношению к собственным мыслям, то есть отдалиться от них. Отстранение подразумевает 3 компонента:

– осознание автоматичности «плохой» мысли, её самопроизвольности, понимание того, что данная схема возникла ранее при иных обстоятельствах или была навязана другими людьми извне;

– осознание того, что «плохая» мысль неадаптивна, то есть вызывает страдание, страх или разочарование;

– возникновение сомнения в истинности этой неадаптивной мысли, понимание того, что данная схема не соответствует новым требованиям или новой ситуации (например, мысль «Быть счастливым – значит быть во всём первым», сформированная у отличника в школе, может привести к разочарованию, если ему не удаётся стать первым в университете).

Выявление искажений в автоматических мыслях. Способы:

Найти аргументы «за» и «против» автоматических мыслей. Эти аргументы также желательно записать на бумагу, чтобы пациент мог перечитывать её всякий раз, когда ему вновь приходят в голову эти мысли. Если человек будет часто это делать, то постепенно мозг запомнит «правильные» аргументы и удалит из быстрой памяти «неправильные» мотивы и решения. Очень важно при этом, чтобы пациент был действительно согласен с предлагаемыми аргументами и не испытывал внутренних возражений либо ощущения противоречия своему прошлому опыту. Могут применяться техники «колонок»: пациент заполняет специально разграфлённый на несколько колонок лист, в первой колонке которого описывает проблемную ситуацию, во второй отмечает возникшее в этой ситуации чувство (например, тревога, тоска или раздражение), в третьей – возникшие в данной ситуации автоматические мысли, в четвёртой – аргументы, подтверждающие эти мысли, в пятой – аргументы, опровергающие эту мысль.

Взвешивать достоинства и недостатки каждого варианта. Здесь также необходимо учитывать долговременную перспективу, а не только сиюминутную выгоду (например, в долговременной перспективе проблемы от наркотиков многократно превысят временное удовольствие).

Построение эксперимента для проверки суждения.

Пациенту предлагается представить, как он посмотрел бы на ситуацию, не будь он в тревоге/панике; либо как посмотрели бы на ту же ситуацию другие люди; либо что он сказал бы, если бы в той же ситуации оказался бы его друг.

Разговор со свидетелями прошлых событий. Это особенно актуально при тех психических расстройствах, где память иногда искажается и подменяется фантазиями (например, при шизофрении), или если заблуждение вызвано неверной интерпретацией мотивов другого человека.

Терапевт обращается к своему опыту, к художественной и академической литературе, статистике.

Терапевт уличает: указывает на логические ошибки и противоречия в суждениях пациента и обучает пациента обнаружению и исправлению такого рода алогизмов. Для этого могут применяться, например, следующие техники:

«Шкалирование» – техника, при которой достигается смягчение крайностей «поляризации» в суждениях пациента при помощи введения градуальности.

Реатрибуция – техника, при которой представление пациента об ответственности за те или иные действия и их результаты подвергается пересмотру, в результате чего пациент обучается более взвешенному представлению о вкладе различных внешних и внутренних факторов в случившееся.

Намеренное преувеличение – какая‑либо идея пациента доводится до крайности и даже до абсурда, что приводит к переоценке дисфункционального умозаключения.

Подсчёт вероятности самого худшего варианта развития событий и вероятности того, что этот вариант не произойдёт.

Децентрация. При социофобии пациенты чувствуют себя в центре всеобщего внимания и страдают от этого. Здесь также необходима эмпирическая проверка этих автоматических мыслей.

Декатастрофизация. Применяется при тревожных расстройствах. Терапевт: «Давайте посмотрим, что было бы, если бы…», «Как долго вы будете испытывать подобные негативные ощущения?», «Что будет потом? Вы умрёте? Мир разрушится? Это испортит вашу карьеру? Ваши близкие откажутся от вас?» и т. п. Пациент понимает, что всё имеет временные рамки, и автоматическая мысль «этот ужас никогда не кончится» исчезает.

Целенаправленное повторение. Проигрывание желаемого поведения, многократное опробование различных позитивных инструкций на практике, что ведёт к усилению самоэффективности. Иногда пациент вполне согласен с правильными аргументами во время психотерапии, но быстро забывает их после сеанса и вновь возвращается к предыдущим «неправильным» доводам, поскольку они многократно записаны у него в памяти, хоть он и понимает их нелогичность. В таком случае правильные аргументы лучше записать на бумагу и регулярно перечитывать. При этом нужно следить, чтобы повторения каждый раз вызывали у пациента позитивные мысли и чувства, чтобы не возникало противоречий на сознательном или подсознательном (несловесном) уровне, чтобы такие противоречия не вызывали нежелательных чувств. Иначе повторение неубедительных аргументов приведёт к повторению противоречивых мыслей и эмоций в сознании у пациента, отчего у него могут усилиться связи с контраргументами и нежелательными чувствами, и повторения в таком случае приведут только к противоположному результату.

Использование воображения. У тревожных пациентов преобладают не столько «автоматические мысли», сколько «навязчивые образы», то есть дезадаптирует скорее не мышление, а воображение (фантазия). Виды помощи:

Методика прекращения: громкая команда себе «прекратить!» – негативный образ мышления или воображения прекращается. Это также бывает эффективным для остановки навязчивых мыслей при некоторых психических заболеваниях.

Методика повторения: повторить несколько раз правильный образ мышления, чтобы разрушить сформировавшийся стереотип.

Метафоры, притчи, стихи: терапевт использует такие примеры, чтобы объяснение было более понятным.

Модифицирующее воображение: пациент активно и постепенно меняет образ от негативного к более нейтральному и даже позитивному, тем самым понимая возможности своего самосознания и сознательного контроля. Обычно даже после тяжёлой неудачи можно найти хоть что‑то положительное в произошедшем (например, «я получил хороший урок») и сконцентрироваться на этом.

Позитивное воображение: положительный образ заменяет отрицательный и оказывает релаксирующее действие.

Конструктивное воображение (десензитизация): пациент ранжирует вероятность ожидаемого события, что приводит к тому, что прогноз лишается своей глобальности и неизбежности.

Замена эмоций: Иногда пациенту следует примириться со своим прошлым негативным опытом и изменить свои эмоции на более адекватные. Например, жертве преступления иногда будет лучше не прокручивать в памяти детали произошедшего, а сказать себе: «Очень жаль, что это произошло со мной, но я не дам своим обидчикам испортить мне ещё и весь остаток моей жизни, я буду жить настоящим и будущим, а не постоянно оглядываться на прошлое». Следует заменить эмоции обиды, злобы и ненависти на более мягкие и адекватные, которые позволят комфортнее построить свою дальнейшую жизнь.

Смена ролей: Попросить пациента представить, что он пытается утешить друга, оказавшегося в подобной ситуации. Что ему можно было бы сказать? Что посоветовать? Какой совет самый любимый человек мог бы вам дать в такой ситуации?

Переоценка ценностей: Часто причиной депрессии являются несбыточные желания или чрезмерно завышенные требования. В таком случае терапевт может помочь пациенту взвесить цену достижения цели и цену проблемы, решить, стоит ли бороться дальше, или будет разумнее вообще отказаться от достижения этой цели. То есть – отбросить неисполнимое желание, отложить, уменьшить запросы, поставить перед собой для начала более реалистические задачи, попытаться более комфортно устроиться с тем, что есть, или найти что‑то замещающее. Это актуально в тех случаях, когда цена решения проблемы выше, чем страдания от самой проблемы. Однако, в других случаях, возможно, будет лучше напрячься и решить проблему, особенно если откладывание решения только усугубляет ситуацию и доставляет человеку всё больше страданий.

Откладывание: Если пациент не в состоянии отказаться от своих несбыточных целей и желаний, но мысли о них бесполезно расходуют его время и доставляют ему проблемы, то можно предложить пациенту отложить эти цели и мысли о них на длительный срок до наступления какого‑либо события, которое сделает его несбыточную сегодня мечту более достижимой. Например, если пациент имеет какую-то псевдо‑изобретательскую идею, но не может её реализовать сегодня и ни за что не хочет от неё отказываться, а только бесполезно тратит время и силы, то можно попробовать предложить ему хотя бы отложить осуществление и обдумывание этой идеи до пенсионного возраста, когда у него будет больше свободного времени и денег. Это «откладывание» может потом значительно смягчить удар от осознания нереальности его псевдо‑изобретения.

План действий на будущее. Пациент и терапевт совместно разрабатывают для пациента реалистический «план действий» на будущее с конкретными условиями, действиями и сроками выполнения, записывают этот план на бумагу. Например, если случится катастрофическое событие, то пациент будет выполнять некоторую последовательность действий в обозначенное для этого время, а до того, как данное событие случится, пациент не будет терзать себя понапрасну переживаниями.

Выявление альтернативных причин поведения. Если все «правильные» аргументы изложены и пациент с ними согласен, но продолжает думать или действовать явно нелогичным образом, то следует поискать альтернативные причины такого поведения, о которых сам пациент не подозревает или предпочитает умалчивать. Например, при навязчивых мыслях сам процесс обдумывания часто приносит человеку большое удовлетворение и облегчение, поскольку позволяет хотя бы мысленно вообразить себя «героем» или «спасителем», разрешить в фантазиях все проблемы, наказать в мечтах врагов, исправить в придуманном мире свои ошибки и т. д. Поэтому человек снова и снова прокручивает такие мысли уже не ради реального решения, а ради самого процесса обдумывания и удовлетворения. Постепенно этот процесс затягивает человека всё глубже, как своего рода наркотик, хоть человек и понимает нереальность и нелогичность такого мышления. ²

И это далеко не все возможности КПТ, тем более, учитывая более прогрессивную теорию Марши Линехан с её диалектико‑поведенческим подходом (ДПТ).³

Вроде бы, всё идеально. Мы подписываемся под каждым инструментом, он реально даёт результат, частота и острота всех невротических проявлений: нервной анорексии/булимии, диетического поведения, тревоги (панических атак), селфхарма (в том числе, суицидального поведения), депрессивных эпизодов, зависимого поведения и многого другого – снижается.

Это реально работает. В чём же подвох?

Избегание работы с самой проблемой. Дело вот в чем: и у классического психоанализа, и у неофрейдизма разрешение неврозов, не иначе как удачей, не назовешь, И, дай-то Бог, если это случится до смерти пациента. Тот же Фрейд (и его последователи) часто вели человека до самого конца (а, иногда туда и приводили).

Поэтому, когнитивно‑поведенческая терапия сама на себе, насмотревшись на психоанализ, поставила жирный крест. Табу на форму работы. Самоограничение. Крест на возможности прямого (прицельного) избавления от неврозов. Она смирилась и работает с их симптомами или с теми установками, что свободны, и с неврозами не связаны.

Вот почему в КПТ постоянно наблюдаются всё те же «откаты», как у классических психотерапевтов и прочих течений. Потому что основная проблема не решена! Если не убрать невроз, то установки связанные с ним нарастают на него обратно, как головы у гидры. А если и решается, то сугубо случайно (некоторые люди вообще склонны к «самопочинке», им нужен только компетентный человек рядом, для, своего рода «снятия запретов на изменения»).

Мы будем не раз возвращаться в этой книге к риторике когнитивно‑поведенческой терапии. Причиной тому будет фактическая невозможность лечения невроза нашей методикой без «разбивания» неэффективных жизненных установок. Ибо, по большей части, неврозы из‑за них и возникают. Проблема Фрейда в том, что эти различные вредные установки собрали в основном, благодаря его изысканиям или его пути. Точнее, благодаря «тропинке», что он начал протаптывать.

Вы никогда не задавались вопросом, кто эти люди, что после снегопада идут первыми по сугробу, несмотря ни на что? Благодаря этим товарищам ближе к обеду на работу в школу или детский сад, выйти можно и в туфлях. Такой личностью для раскрытия настоящего потенциала психологии, (лечение тела через голову) и стал Фрейд.

Собственно, как он и говорил, для излечения невроза, необходимо соединить сознательное с бессознательным. Чтобы человек увидел его. Узрел в глубину и вширь конструкт своего невроза. Но «радикалами», что не дают человеку увидеть картину своего невроза, и являются эти неэффективные установки. На черном черного – не видно. Установки таких же невротизированных родителей и их родителей. Этакая передача страха по наследству.

Пока человек верит в полезность своего невроза, процесс соединения сознательного с бессознательным – бесполезен и вреден. Это ни к чему не приведет. Рост возможен только на почве конфликта. А после «вычищения» от этих установок бессознательное само желает соединиться с сознательным. И никакого лишнего напряжения.

Иногда, клиент приходит в каком‑то смысле, уже «готовеньким», осознав дисфункциональность своих установок. В таком состоянии, невроз буквально «нарывает», и человек просит его убрать. Такой клиент уже почувствовал, где именно его сковывает его страх или проявления от воздействия этого самого фиксированного страха.

Главная проблема неврозов в том, что неэффективные установки с каждым поколением всё больше и больше впитываются в поведение семьи (или даже сказать, рода). Будто меняя сам генетический код, но очевидные перемены происходят только в коде культурном. Феномен, передающейся по наследству психосоматики, это далеко не пустой звук.

К примеру: прабабушка страдала гипертонией и умерла от инсульта, затем бабушка, и вот уже мать принимает соответствующие препараты регулирующие давление, но продолжает: «Держать всё на себе». Как известно, когда поднимаешь тяжёлые штанги в тренажёрном зале, артериальное давление – тоже поднимается, чтоб свежая кровь продолжала поступать в мышцы. А для психики человека, нет разницы абстрактная штанга или реальная, главное, что она важна и, что человек свято верит, что её надо поднять. Так и в этом случае, в ребёнка закладывается определённый взгляд на мир, где всё зависит от решений одного человека и при таком мышлении гипертонии, и её побочных эффектов вроде инсульта не избежать.

Соматическое отреагирование, это всегда лишь проявление на поверхности чего-то большего. Это как пузыри газа на воде, по которым можно сделать выводы о пробитой трубе на дне водоёма.

Например: Бабушка пережила ужасы войны. Голод, пытки насилие или вовсе каннибализм. Чтобы жить с тем всем, что она воочию наблюдала в эти годы, она начала отрицать ту часть реальности, которая отвечает за эмоции. Или еще хуже. Дедушка пришел с войны уже отрицающим эмоции и ещё с целым набором симптомов кПТСР⁴. Но он же на войну уходил взрослым, значит, у него большой ресурс для компенсации невроза, большой набор навыков, он уже был достаточно развит, чтоб реадаптироваться в социум после (найти работу) армии. Но, теперь, он два-три раза в неделю избивает жену, потому что, как и все люди пограничной симптоматики, имеет постоянные проблемы с агрессией. Помимо пограничной симптоматики его могут мучать и навязчивые воспоминания, которые неотличимы от реальности.

Чтобы жить в таком внутреннем конфликте, не повеситься и не сойти с ума (а ведь ему приходится бить свою любимую жену, то есть бить себя), он взял себе за правило отрицать реальность того факта, что это он виновник этого действа (побоев).

Для этого ему надо придумать какую‑нибудь поговорку, или присвоить из народа (для того, чтоб социализировать своё поведение в своих глазах), например: «Жена не битая, что коса не точенная».

Ну, вот, поговорку мы нашли. Ну, теперь надо, чтобы кто‑то из друзей этим занимался (этого у всех навалом, всё с войны). Всё, в принципе, «совесть» заглушена.

Конечно же, этого не хватит. Ещё, требуется чем‑то погасить тревогу. Тревога всегда следует за невротическими долженствованиями (набор правил, по предотвращению повторения пугающего события), порождающими невыполнимую ответственность. Тревога всегда следует за Пустотой.

Тревога нужна, в таком случае, чтоб быть постоянно «готовым», к выполнению этих долженствований. Долженствования же: заведомо невыполнимы. Они, либо, про прошлое: «Я должен доказать, что я не такой как тогда…», «Я должен добиться того, чтоб мать меня, наконец, приняла…», а прошлому и в прошлом – ничего не докажешь, либо с приставкой «всегда». «Всегда», равно «Идеально», а ничего идеального в этом мире не существует.

Выходит, по цепочке, друг за другом, обиды и месть и входящее в их состав чувство вины или осуждение – ведут к застреванию. Топтанию на месте. То есть, как минимум, к эмоциональной инфантилизации личности. А, как максимум, в силу влияния эмоций на творческий потенциал разума, всё это приводит к педагогической и даже когнитивной запущенности.

Феноменология этого застревания и утилитарности мышления, была давно описана у алекситимиков (различными представителями научной медицины). Но, почему‑то, никто не желает обращать внимания на тот факт, что если психика человека крутится вокруг долженствований (а неврозы в обществе считаются чуть ли не нормой), то она не может свободно развиваться. И иметь полный набор критериев из феноменологии алекситимической личности для этого – не обязательно. То есть, это затрагивает всех у кого есть фиксированные страхи.

Вернёмся к нашей «передаче неврозов по наследству»:

Это ещё хорошо, если дед с войны принес только кПТСР, ПТСР или просто невроз, а не черепно‑мозговую травму в довесок, контузию с какими‑нибудь обширными повреждениями тела и комплексом неполноценности на этой почве (вроде оторванной руки).

А если он был еще и не комбатант, а вовсе ни за что ни про что, попал в лагерь несовершеннолетним или его пытали? В каком состоянии на самом деле его психика?

Ладно, допустим, дед приспособился. Теперь он может бить свою жену, продолжать работать (с работы его не выгонят там все такие же, да и виду он не подаёт, а жена не пожалуется – стыдно).

В тюрьму его не посадят, потому что он не бьёт никого кроме жены (и, возможно, детей), да и способ отреагирования злости вовне он нашел. Зачем ему еще один способ, пока старый функционирует? Тревогу, «совесть» и Пустоту – «успешно» заглушает самогон. Умрёт он, скорее всего, рано, даже не дожив до семидесяти (распитие алкоголя и нагрузка на сердечно-сосудистую систему, из-за частых вспышек гнева – сделают своё дело).

Но эти годы бабушке надо как‑то пережить. Бабушка тоже адаптируется, через морализацию происходящего («бьёт, значит, любит»), через «стокгольмский синдром» («Сама его спровоцировала»), через вытеснение/отрицание воспоминаний и сопутствующий газлайтинг себя и детей («Этого не было, не выдумывай»). На психоаналитическом языке это называется «примитивная идентификация». Также, через вытеснение/подавление/отрицание эмоций. Возможно, у неё будет избегающее поведение. То есть, как у многих жертв насилия, появляется «суперспособность» предсказывать, когда насильник не в духе. И вовремя ретироваться (если получится). Возможно, она начнёт отрицать тело (чувственный образ тела), ведь тело постоянно бьют. Или, что часто случается, обвинит тело, само его поведение/положение в пространстве (я как‑то слишком прямо держала спину или выдала себя резким движением и поэтому «получила»).