Дмитрий Распопов
Венецианский купец. Книга 1

Глава 3

Первой парой стали норман с русом. Северянин быстро разобрался с противником, не оставив ему ни шанса. А вот когда напротив него встал араб, зрелище стало много интереснее. По кратким стычкам и мгновенным отходам было понятно, что они стоят друг друга, поэтому, остановив поединок, я приказал снова заковать их и перевести туда, где уже ждали другие невольники, обратившие на себя мой взгляд чуть ранее.

– Вот, молодой господин, китаец, – к нам подбежал один из арабов, приведя за собой сморщенного старика, и правда похожего на представителя этой нации. К сожалению, этого языка, кроме пары слов, никто не знал, так что пришлось его брать до кучи, с фразой «потом разберусь». Он был последним, и распорядитель рынка, перебегая взглядом по шестерым невольникам, пошевелил губами, подсчитывая, сколько может за них запросить.

– Шестьсот шиллингов, – наконец его жадность победила рассудок, и он назвал цену, от которой ахнули сначала дядя, а затем и сами невольники.

Покосившись на горящий алчностью взгляд продавца, я спросил:

– Это почти килограмм золота, вы в своём уме, уважаемый?

– Такова моя цена за этих рабов, – гордо ответил он.

Протянув руки к шкатулке, я получил её, заглянув внутрь. Золотых монет осталось не так чтобы много. Взгляд притянули лежащие в отдельном углублении кроваво-красные рубины.

– Оцените, – я достал все, что были, и протянул ему.

«Не думал, что рабы такие дорогие, даже с учётом накрутки, что он сделал», – подумал я, погружаясь в уныние. Я думал, что с этими деньгами скуплю тут полрынка, а на деле хватило лишь на шестерых рабов, из которых один старик, а второй полудохлый студиозус.

Тем временем все вокруг засуетились, пригласили откуда-то старика-оценщика, который долгим взглядом осматривал камни под угасающими лучами солнца.

– За эти пять камней отдам не больше ста шиллингов, – наконец озвучил он свою цену.

Я скрипнул зубами, поскольку даже с учётом этого, мне всё равно не хватало ещё половины. Повернувшись к дяде, я умоляюще на него посмотрел, но тот развёл руками, в принципе, что я от него хотел, он сам был без денег после крупной покупки кораблей.

– Что я вижу, у сына семьи Дандоло нет денег? Совсем пошли по миру? – внезапно рядом раздался ироничный голос, оглянувшись на который, я увидел улыбающегося толстячка в паланкине, на котором красовался герб вставшего на задние лапы золотого льва на бело-красном фоне. Четыре дюжих слуги вынесли хозяина из лодки, поставив носилки рядом со мной, пока я находился в поисках наличности.

– Простите, господин, – я повернулся к нему и, сжимая кулаки от бессильной ярости из-за того, что попал в такую переделку из-за собственной глупости, старательно растянул улыбку, – с кем из достопочтимого рода Бадоэр я веду разговор?

– О, даже так, – толстячок вылез из паланкина и чуть склонил голову, – Франческо Бадоэр, к вашим услугам.

– Витале Дандоло, к вашим услугам, – я значительно ниже, чем он мне, поклонился, проклиная себя в душе разными словами за это унижение. – Господин Франческо, не будет с моей стороны большой наглостью попросить у вас в долг? – обратился я к нему сразу после этого. – Сегодня вечером в нашем доме праздник, я бы хотел пригласить вас на него, тогда же смогу вернуть вам деньги.

– Витале! – предупреждающе вскрикнул рядом дядя, хватаясь при этом за эфес меча.

– Ты уверен? Юный отпрыск дома Дандоло? – мой собеседник ещё более удивлённо на меня посмотрел. – Приглашаешь меня в ваш дом?

– Да, господин, теперь в любом случае, даже если все будут против, – я наступил ногой на сапог дяди, чтобы он не отвлекал своими протестующими возгласами.

Толстячок помахал пальчиком, и подбежавший слуга передал ему толстый мешок с монетами. Он попытался сам передать его арабу, но я извинился и нагло забрал его. Только когда объединил свои деньги с этими, протянул всю сумму распорядителю рынка.

– Вас устраивает, уважаемый?

Тот забрал, отдав подсчитывать, и только после подтверждения поклонился мне.

– Да, господин, здесь вся сумма.

– Благодарю вас за уделённое мне время, – раскланялся я с ним, держа себя в руках.

И, приказав купленным рабам следовать к лодке, уже более почтительно раскланялся со своим спасителем.

– Сегодня в семь я жду вас у двери дворца, господин Франческо.

– Буду, – кивнул тот и, забравшись в свой паланкин, махнул рукой слугам, отдавая приказ нести его по делам. Видимо, он тоже приехал сюда за покупками.

С трудом расположившись в лодке всей толпой, мы доплыли до дворца, и, только зайдя внутрь и убедившись, что за нами закрылись ворота, я дал волю чувствам. Слёзы обиды и досады брызнули из глаз, поскольку я оставался в теле ребёнка, в котором восприятие жизни было несколько иным, чем в теле взрослого. Так что под ошарашенными взглядами рабов и слуг я проревелся, но, как только слёзы высохли на моих глазах, снова стал тем, кем был прежде, натянув на лицо маску невозмутимости.

– За мной, – приказал я рабам следовать позади, а дядя, попрощавшись, ушёл по своим делам.

– Винченсо! – я шёл по коридорам, пугая своей гремящей и звякающей кандалами процессией всех слуг, поскольку мы шли по их крылу.

– Да, мой юный господин! – из кухни показалось довольное лицо управляющего, которое при виде шести ободранных, вонючих людей стало резко киснуть.

– Заселить по половой принадлежности, расковать, отмыть, одеть, – приказал я.

– А? Что? – он недоумённо смотрел то на четырёхлетку, стоящего перед ним, то на группу рабов позади.

– Винченсо, тебя тоже приказать выпороть?! – взбеленился я. – Приказов не понимаешь?!

Слово «порка» было хорошо услышано.

– Я всё понял, юный господин, – он тут же низко мне поклонился, – а что значит первое ваше распоряжение?

– Девочку поселить отдельно от мальчиков, дурак, – остывая, показал я пальцем на гречанку.

– Всё будет сделано, – он тут же сунулся в комнату для прислуги и уже там раздал приказы.

– Приставь охрану, – напоследок бросил я, – нужно матушке сказать, что я вернулся.

Он поклонился, начав гонять слуг, чтобы те пошевеливались и повели рабов куда-то в глубь крыла дворца.

***

– Дорогой! – графиня, увидев меня, бросилась навстречу. Я, снова начав рыдать, упал в её объятья. Детский организм заново переживал недавнее унижение, которое я почувствовал на рынке, когда просил занять денег у враждующего рода своей семьи.

– Что случилось, мой ангел? Кто тебя обидел? – обеспокоенно заворковала она, пытаясь меня успокоить.

– Мне не хватило на покупку рабов мама, – я отстранился, – мне! Дандоло!

– Мы сейчас это исправим, дорогой, не расстраивайся, – она гладила меня по голове, – сейчас поручу слугам, они выкупят твоих рабов.

– Не нужно, мне пришлось попросить в долг, – успокоившись, я сполз с её рук, – сегодня на моём дне рождения будет ещё господин Франческо Бадоэр, распорядись, пожалуйста, чтобы ему выделили место.

У графини глаза полезли на лоб, точно так же, как до этого у дяди Андреа.

– Но… но… дорогой, я понимаю, ты ещё слишком мал, но, видишь ли, наши семьи сейчас находятся в кровной вражде.

– Я это знаю, мама, теперь представь каково было мне просить у него!

Женщина покачала головой.

– Не знаю, нужно поговорить об этом с твоим отцом, я не могу принять одна такое решение.

– Хорошо, если господина Бадоэра не пустят к нам в дом, я отправлюсь праздновать свой день рождения в ближайшую таверну, – я насупился и упёрся ногой в пол, так, как всегда делал, когда настаивал на своём.

– Пошли, расскажешь мне по дороге, – она подхватила меня за руку, направляясь к кабинету отца.

Тот, готовясь к дальней дороге, поскольку ему завтра нужно было отбывать в Константинополь, внимательно выслушал меня и задумался.

– За то, что ты без моего разрешения пригласил в дом врага, получишь пять плетей.

– Энтони! – тут же мама закрыла меня собой. – Не вздумай!

Тот не обратил на её потуги ни малейшего внимания.

– Завтра утром, перед отъездом, я сам тебя накажу.

– А вот за твоё поведение, достойное нашего дома, я выделю тебе доход в размере ста шиллингов в месяц, чтобы ты ни в чём не испытывал нужды.

– Этого ни на что не хватит! – вслух произнёс я, заставив обоих родителей переглянуться.

– А позвольте узнать ваши планы, юный отпрыск? – старик с улыбкой на меня посмотрел.

– Я хочу выучить латынь, греческий, русский, арабский, нормандский, китайский, а также начать заниматься с воинами! Мне пора учиться себя защищать!

Соляные столбы, в которые на мгновение превратились родители, меня изрядно позабавили, но мама нарушила всё очарование, бросившись обнимать и целовать.

– Ты для этого купил столько рабов? – поинтересовался отец, вспомнив из моего рассказа, что я выбрал весьма разношёрстную команду.

– Да, каждый знает один-два языка, есть два воина, которые неплохо себя показали в тренировочном поединке, – закивал я, – если не верите, спросите дядю!

– Обязательно это сделаем, но только после ужина, нам скоро нужно идти встречать гостей, ты пока переоденься в запасной костюм.

– Хорошо, отец, – я низко поклонился обоим и пошёл к себе, краем глаза ухватив влюблённый взгляд матушки и задумчивый отца.

***

Гости и правда вскоре стали подъезжать, кто на лодках, а кто и на портшезах, благо летняя августовская ночь была тиха и прохладна. Я видел в окно, как матушка с отцом принимали гостей, встречая всех у пристани дворца, и когда время подходило к семи, сам бросился вниз, чтобы с приглашённым мной гостем не случилось проблем. Стараясь не мешать родителям, я остался позади них в саду, высматривая знакомый герб посреди множества прибывающих средств передвижения.

«А вот и он», – завидел я пышную лодку со знакомым львом и бросился к отцу, чтобы показать на нового гостя.

Увидев меня, тот сначала насупился, но быстро пришёл в себя, беря за руку и подходя к пристани, на которую сначала высадилось около десятка пышно одетых вооружённых людей с гербами рода Бадоэр, и только потом появился мой знакомый, сопровождаемый девушкой лет двенадцати. Её лицо укрывала тонкая вуаль, но, видимо, отец и мама знали её, поскольку удивлённо посмотрели на эту пару.

– Господин Франческо, – я склонился чуть ниже, – позвольте поблагодарить вас за принятое приглашение и представить родителям.

Толстячок, которого тут же окружила его свита, ехидно улыбнулся, видя, как багровеет лицо отца при моих словах.

– Не беспокойся, Витале, мы с твоим отцом отлично друг друга знаем, но вот с прекрасной хозяйкой дома я не был лично знаком, до сегодняшнего дня. Сеньора, это честь для меня.

– Тогда позвольте представить, графиня Контесса Минотто, лучшая мама на свете, – я немного отступил от точного соблюдения этикета, но в конце концов должно же быть что-то детское в моих поступках, и так за сегодня превысил все лимиты «взрослости» для четырёхлетнего ребёнка.

Мама чуть покраснела от такого представления, но тем не менее сделала неглубокий реверанс в знак уважения.

– Я попрошу Джованни проводить вас в дом, – отец склонил голову, показывая Франческо, что его внимания ждут и другие, на что тот, конечно же, согласился.

– Позвольте вас проводить, – я остановился рядом с толстячком и девушкой, которая заинтересованно рассматривала меня через свою накидку. Но поскольку он решил не представлять нас друг другу, я сделал вид, что её нет рядом, чем заработал недовольное «пф-ф» из её уст.

Глава 4

На удивление отца, Франческо Бадоэр и его свита вели себя спокойно. Наоборот, было впору бросаться на своих родственников, которые откровенно задевали нежданных гостей, когда думали, что этого никто не видит. В такие моменты рядом появлялся я и пристально смотрел на зачинщиков, обычно этого хватало, чтобы на время конфликты утихали.

Даже дож, прибывший последним, и тот был удивлён, увидев сеньора Франческо в нашем доме, он высказал пару благодарственных слов главам обоих семейств, которые впервые за двести лет пошли навстречу друг другу. Переубеждать его, конечно же, никто не стал, поэтому, едва он ушёл, следом заторопился и мой гость.

Я, естественно, пошёл его провожать, не забыв захватить кошель с вышитым гербом семьи. Дождавшись, когда его свита и сопровождающая девушка сядут в лодку, я протянул деньги.

– Сеньор, позвольте вернуть вам долг.

Тот хмыкнул, не притрагиваясь к кошелю.

– Считай это подарком на свой день рождения, юный отпрыск Дандоло.

Я едва не насильно вложил ему кошель в руку.

– Господин Франческо, я всегда плачу по своим счетам. И сейчас, и в будущем.

Ехидная улыбка сползла с его лица и он стал предельно серьёзным, услышав последние слова.

– Я запомню это, сеньор Витале.

Мне оставалось только склониться перед ним, направляясь в дом. Мои дела на сегодня были закончены, оставалось заняться перед сном расписанием. С завтрашнего дня я планировал начать настоящую учёбу, а для этого следовало тщательно продумать свой день, оставляя в нём время для еды, прогулки, а также разогрева мышц. Я не планировал давать столь юному телу большие нагрузки, пока копошащийся и что-то перестраивающий в теле симбионт не будет готов предоставить мне больше возможностей. Пока же было достаточно того, что он подготовил мой мозг к обильному приёму информации, всё как я любил в своё время. Оставив взрослых праздновать, я поднялся наверх, забирая с собой толстую восковую свечу.

***

– Витале! – утром меня разбудил громкий голос отца, так что я, с трудом разлепив глаза, поднял голову от деревянного стола, на котором вчера заснул. Часть букв расписания отпечатались у меня на щеке и пришлось стирать это безобразие, пока в комнату не нагрянули родители.

При виде плети в руках главы семейства мне стало не по себе, но вот в другой руке он держал письмо, которым возбуждённо потрясал в воздухе, показывая его то мне, то маме. Оба родителя при этом громко восклицали и вспоминали Деву Марию.

– Что случилось? – я спрыгнул со скамейки, которая была мне ещё высока, и подошёл к ним ближе, косясь всё время на его левую руку, где находилось орудие наказания.

– Письмо от главы рода Бадоэр, – он протянул мне официальный документ, поскольку на нём красовалась обломленная восковая печать, скрепляющая документ.

Я бегло пробежался взглядом по листу, что тут же отметила мама, увидев заодно на моей щеке чернильные буквы. Ойкнув, она сама бросилась их оттирать, не позвав даже прислугу.

– Значит, та таинственная девушка вчера была его дочерью? – я вернул ему документ. – Ответь отказом, я не собираюсь жениться ни сейчас, ни в ближайшем обозримом будущем.

Отец удивлённо замер.

– Мы, конечно, слышали вчера про твои планы, и, раз уж зашёл такой серьёзный разговор о твоём будущем, будь добр, пожалуйста, посвяти нас в свои грандиозные задумки хотя бы на ближайшие пять лет.

– Тут нет никакого секрета! – я гордо поднял голову. – Я стану великим мореплавателем, полководцем, политиком, как ты отец, только быстрее!

– Ха-ха-ха! – оба родителя не смогли сдержать смеха и закатились так громко, что в комнату заглянули его охранники. Увидев, что взрослые хохочут над надувшимся от возмущения ребёнком, они удалились, оставив нас втроём.

– И вы мне крайне в этом поможете, если не будете ограничивать в средствах! – воинственно продолжил я, отбиваясь от объятий графини, которая в порыве умиления стала меня обнимать и тискать.

– И сколько же вам нужно, великий полководец?! – смеющийся отец лукаво на меня посмотрел.

– А сколько у нас есть? – на иудейский манер спросил я, что вызвало ещё больше смеха.

– Много, у нас много денег, – устав смеяться, он опустился на скамью.

– Тогда разреши хотя бы под присмотром матушки тратить столько, сколько нужно для моего обучения! Почему я вынужден выпрашивать деньги у наших врагов?!

Тут он посерьёзнел и взглянул на плётку.

«Чую, зря я ему об этом сейчас напомнил», – пронеслась в голове мысль, верность которой он тут же подтвердил.

– Кстати, да, ложись, – он показал жестом на свои колени.

– Энрико! – мама сразу забеспокоилась, подходя ближе.

Я безропотно лёг и принял пять ударов по филейной части, но, поднявшись, спокойно спросил:

– Ну так что, отец? Теперь мне можно будет тратить деньги?

Он хоть и не бил со всей силы, но моё поведение выбило его из колеи. Он задумался и, перечитав письмо, спросил:

– Я соглашусь при одном условии.

– Каком же?! – мои глаза сверкнули от радости.

– Вот это – шаг к примирению наших родов, – он покачал передо мной листом желтоватой бумаги, – двести лет вражды могут закончиться вашей свадьбой с его дочерью. Не будет больше убийств твоих родных в подворотнях, внезапных отравлений на пирах, мир придёт в оба великих дома.

– Что ты хочешь? – его тон мне совсем перестал нравиться.

– Помолвка ваша состоится сейчас, свадьба через шесть лет, – жёстко сказал он, глядя мне прямо в глаза, – вот будет твоя плата за доступ к деньгам рода. Ты поможешь семье, и семья заплатит тебе за это.

– Энрико! Это слишком жестоко! Он ведь ещё ребёнок! – мама возмущённо бросилась ко мне, закрывая собой.

Но я уже всё решил. Деньги сейчас мне были важнее всего.

– Знаешь, я слышал одну притчу, отец, – я вышел из-за спины женщины и встал напротив него, – которая, как никакая другая, подходит под этот момент.

– Ну же, удиви меня, – усмехнулся он, приготовившись слушать.

– Один султан как-то объявил награду среди своих подданных, заявив, что тот, кто научит осла из его конюшен говорить, получит десять золотых монет. А если нет, соискателю отрубят голову.

– И что? Нашёлся кто-то смелый или глупый, кто вызвался это сделать? – его заинтересовала моя история.

– Да, один философ забрал деньги, осла и пообещал вернуть его говорящим ровно через десять лет, – я сделал паузу.

– И? В чём мораль притчи? – поторопил он меня, всё ещё не понимая.

– Десять лет – большой срок, – сказал себе под нос философ за воротами дворца, – за это время может умереть либо осёл, либо султан.

У родителей сначала отпали челюсти, затем они истерично захохотали, даже громче, чем в прошлый раз. Всхлипывая сквозь слёзы, глава рода умоляюще простонал:

– Дьявол меня забери, Витале, постарайся, пожалуйста, чтобы за шесть лет до твоей свадьбы не умер хотя бы Франческо!

Я сделал непроницаемое лицо, что ещё больше насмешило их.

– Сегодня же расскажу твою историю во дворце дожа, – посмеиваясь и вытирая слёзы, он поднялся со скамьи, – прости, но мне и правда пора. Не знаю, когда вернусь, но мне нужно быть в Константинополе. Деньги можешь брать у мамы, она точно не даст потратить тебе лишнего, как, например, это делают твои дяди.

Оба взрослых обменялись понимающими улыбками.

– А когда ты ответишь им? – я показал на письмо в его руках.

– За меня ответит Контесса, – он передал бумагу жене, – всё, обними меня, и я пойду попрощаюсь с твоими братьями.

– Береги себя! – я обнял его за шею, а он в ответ, растрепав мои волосы, направился к двери.

– Загляну к тебе позже, как провожу отца, – одними губами прошептала мне мама, уходя следом за ним.

Когда оба вышли, с моего лица пропала детская улыбка.

«Ладно, хотя бы так», – в мозгу прокрутились мысли, и я остановился на том, что мне давно пора позавтракать и ознакомить своих рабов с их расписанием.

Собрав заполненные листы со стола, я направился вниз, в крыло прислуги. Лакеи низко кланялись при встрече, когда я проходил мимо, я же искал охраняемые двумя вооружёнными охранниками комнаты. Открыв первую нужную дверь и увидев девушку, испуганно вскочившую с матраса на полу при моём появлении, поманил её за собой пальцем, заводя во вторую комнату, где тесно сгрудились мужчины.

– В общем, так, – я посмотрел на них, чувствуя на себе внимательные взгляды, – зачитываю правила.

Подняв мной вчера написанный первый лист на уровень глаз, я быстро его прочитал, надеясь, что те, кто понимает венето, переведут или хотя бы донесут смысл моего крайне простого послания:

– Неповиновение – десять плетей.

– Лень – десять плетей.

– Неподготовка к уроку – десять плетей.

– Тупость на уроках – десять плетей.

– Обучение меня не тому, о чем прошу, – десять плетей.

– Вопросы? – я поднял голову.

Скептически настроенный норман, на ломаной латыни поинтересовался:

– А кроме плетей, что-то ещё будет?

– Да, возвращение на невольничий рынок, если будешь меня бесить. Это понятно?

Он нехотя кивнул.

– Ну и напоследок, тот, кто серьёзно отнесётся к делу и будет полезен, получит вольную и десять шиллингов, – закончил я, передавая хилому студенту-французу кипу листов, – здесь расписание для каждого. Раздай и смотри не перепутай.

– Слушаюсь, господин! – тут же согнулся он в поклоне.

– С тебя и начнём тогда, как с более понятливого, – я подошёл к двери и попросил стражей открыть соседнюю дверь, которую по моей просьбе переоборудовали в маленький учебный класс с единственной партой и восковыми табличками, на которых можно было писать. Переводить драгоценную бумагу для обучения, было перебором.

Встав за деревянную кафедру, юноша застеснялся.

– Начнём с латыни, я её хотя бы немного понимаю, и мы сможем нормально общаться, чтобы изучать другие языки, – сделал я жест, чтобы тот приступал к обучению.

Тот сначала задумался, словно выбирая, с чего можно начать, а затем стал пытаться упросить мне задачу, описывая междометия простым языком.

– Предупреждение первое! – я поднял один палец на руке. – И последнее. Ещё раз увижу или услышу, что ты пытаешься учить меня словно неразумного ребёнка, моментально получишь плети.

Тот в ужасе вскрикнул, но попытался исправиться, торопясь и сильно нервничая при этом. Собственно говоря, так и началось моё обучение. Конечно, буквально через час, забывшись, он получил целиком заслуженное наказание, единственно, я попросил слуг не бить в полную силу, всё же он был слишком хил с виду, а покупать второго раба с его навыками я посчитал слишком расточительным.

Наверно, нужно ещё отметить, что плетей попробовали сегодня все, кроме старца китайца, поскольку его не за что было пороть. Он знал только свой язык и татарский, так что, дабы просто подступиться к нему, мне требовалось изучить русский, затем у этого же руса татарский – и только после этого пришла бы очередь китайца.

За что огребла гречанка? За попытку подружиться, чтобы к ней относились лучше, чем к остальным. Да-да, эта простушка пыталась применить на мне свои крайне незатейливые женские чары, несмотря на неоднократные предупреждения. Ничего, знакомство с главой охраны дворца и его плёткой, похоже, пошло ей на пользу.

***

В комнату вошёл трясущийся и обливающийся потом студент, бессильным мешком упав на свой матрас.

– Матерь Богородица, за что ты наказываешь меня, – у него не было сил даже перекреститься, – это дьявол, а не ребёнок!

Обычно немногословный араб, знающий, что следующая очередь будет его, как только в комнату заглянут суровые стражи, поднялся со своего места.

– Я в бою уставал меньше, – пробурчал он себе под нос, – это исчадие шайтана высасывает из меня все силы, словно легион демонов.

– Ха-ха, Керим, – девушка, в дневное время находясь среди остальных, поднялась на локотке, болезненно поморщившись при этом, – что на тебя нашло? Будто в кандалах своих братьев было лучше?

– Молчи, неверная, – шикнул тот, – вот уже месяц прошёл со дня нашей первой встречи, а я уже начинаю думать, что в кандалах было бы проще и спокойней.

– Заметь, он ещё даже не начал заниматься с мечом, – на ломаном венето, который все невольные учителя выучили в той или иной мере за это время, обратился к нему хмурый норман, которому доставалось больше всех плетей за откровенную лень, – я тоже мечтаю, чтобы Один смилостивился надо мной и оградил от этого выродка Локи.

Араб, пробормотав нечто невнятное, пошёл следом за слугами маленького отродья, которое непонятно когда ело и спало, не говоря уже о чисто детских играх, которых, все смутно об этом стали догадываться, никогда в его жизни и не было. Юный хозяин вечно был в делах. То прикрикивал на слуг, таскавших слитки и мешки с материалами в выделенный ему флигель, то отправлялся на какие-то прогулки со своим дядей, возвращаясь оттуда крайне довольным, то, вот как сейчас, когда приходило время занятий, не хуже заправского палача вытягивал из целой кучи взрослых людей необходимые ему знания. Да ещё и попробуй поспорить, он тут же зовёт охрану, которая с превеликим удовольствием выписывает положенные удары.