Дмитрий Владимирович Пашков
Вага Бунга
ШТРИХ
В стальном оттенке глаз твоих
Мне довелось тонуть внезапно.
Чудесный вечер безвозвратно
Отправил в сторону других.
На сто процентов мир притих
И подарил тем самым время
Началу новых отношений,
Где чувства – кардинальный штрих.
СОВА
Третью ночь не спится,
На уме лишь дым.
Раненые птицы
Падают с вершин.
От избытка места
Кругом голова.
Третью ночь не спится
С горя от ума.
Яркая столица
Манит поскорей
Снова веселиться
В свете фонарей.
ОТРЫВ
Ломаем головы о льды,
Плевать на тучи нам.
Не страшно видеть впереди
Глаза колючие.
Родные стены – это миф.
Мы в каждой плоскости
Найдем заоблачный тариф
Души и совести.
Ногам неведомы рубли,
Следам – усталости.
Все грабли сброшены с пути
В отрыве радости.
ЦЕЛИ
Обернувшись назад и увидев пустую дорогу,
Что пленила сознание хмурой безмолвной тоской,
Принимал этот путь и шагал словно в армии – в ногу
С бесконечной, казалось бы, серостью жизненной той.
Реже шаг, ниже чувство довольства и уже улыбка
В убиенной среде, где так много больших игроков.
Тем не менее, высоко нос, хоть в сознании дымка.
Мозг работает сутками с поиском новых основ.
Пробивает стратегия самые жесткие стены,
Что представить нельзя до того, как не врежешься сам.
Годы быстро летят и рождаются новые цели
У любителей доступа к самым заветным ключам.
СДАЧА
Будто ломом пробиты чувства.
Одинок. Под дождем тоскую.
Загибаюсь на дне распутства,
Что сжимается зачастую.
Тяжело растолкать хороших
Мудозвонов. Глотаю мерзость.
На подходе чужие дрожжи, –
Оккупанты штурмуют местность.
Факты бьют по броне свирепо.
И балласт кораблю не нужен
В этом случае. Каждый метр
На порядок уже обрушен.
КАНАТ
Трепетливо смотрю на звезды
Через ветви больших деревьев.
Говорить никогда не поздно,
Но молчание тянет время.
Нам пшеницы родное поле
Может стоить в разы дороже,
Чем пахать без вины в неволе
На ублюдские наглые рожи.
Тем не менее гостеприимны,
Тем не менее любим бахнуть.
Рассмотрю глубину картины
И опять начинаю плакать…
ОШИБКА
Носило по карте, как пыль.
Огромные души ранимы.
Попробуй теперь все смыль…
Чужие кругом вершины.
МЕЛАНХОЛИЯ
Очень тихо звучит мелодия,
За окном начинаются сумерки, –
Этот день не справляется с ночью.
Я юзаю любимые рубрики,
Но серьезно скучаю по дочери.
Силы эго теряют сознание.
Чужды стены, в которых трудности
Превышают пакет дарования
И простую нехватку мудрости,
И очаг моего возгорания.
КОМАНДА
По левую сторону слышно нытье
О жизни больного на голову волка.
Понты периодами колят иголкой
И пасть разливает слюны водоем.
По правую сторону следует борт
До самого края беднейших окраин.
Стереть тяжело утаенные грани
И хуже всего перемалывать спор.
ХРАНИЛИЩЕ
Помню пик деревянного детства.
Помню улиц родных суету.
Помню тему одну по соседству,
А другую с забегом в поту.
Помню ветер сносил бесконечно.
Помню девушек целый набор.
Помню мало совсем человечных…
И негусто таких до сих пор.
Помню деда в округе ценили.
Помню трудно давался устав.
Помню поиск учебных извилин
Не желающих быть на устах.
СТОЛКНОВЕНИЕ
Простыня глазам знакома,
Стены сложно узнаю.
Камень врезался в основу.
Я подавлен и гнию.
МЕСТО СОГРЕТЬСЯ
Вверх по ступенькам желаний,
Тропой скоротечного детства
Уверенно мы прошагали.
А есть ли нам место согреться
Вблизи образованной стали?
Сияние стали на деле
Готово принять восвояси.
Давненько я не был в борделе,
Ведь сердце свое перекрасил
В тона бесконечности лени.
От лени недолго до скуки,
А скука – ненужное время.
И стоит ли давность разлуки
Такого плохого творения?
Все это скорей прибаутки.
Все это в ушедшие силы
Заводит народ с деревеньки.
А кто-то, сверхточно строптивый,
Устал пересчитывать деньги
На уровне зрелой гориллы.
