Дмитрий Михайлович Леонтьев
День Победы
36.
За окном раздался дикий гул. Звено истребителей пролетело над поездом. В небе остался выхлоп в цветах российского триколора. Вслед за этим начался салют.
Небо озарялось непрерывно – всё время, пока девушки ехали до Белорусской, и тогда, когда они уже вышли на Тверскую-Ямскую. Движение на главной улице столицы было перекрыто. Посреди проезжей части красовалась триумфальная арка, украшенная гербом и цветами. Возле дежурили мужчины в тельняшках с кокошниками на головах. Каждому прохожему они протягивали поднос со стопкой водки и изрядно охрипшими голосами приглашали угоститься.
– Выпить не помешает, – сказала Ольга. – Тебе, Тань, особенно.
Подруга покорно взяла с подноса шкалик и опрокинула. Кокошник заботливо протянул ей соленый огурец. В голове немного прояснилось, психика начала приобретать устойчивость.
– Что, чёрт возьми, здесь происходит? – выдала Татьяна.
– Помните, Виктор Олегович написал, мол, будет нам ещё один День Победы, а им – снова Бреттон Вуд? – ответил тельник вопросом на вопрос.
– Ещё бы! – подтвердила Татьяна. – Я над этим ребусом не один год думала.
– Так вот, оно и случилось. Правда, я не в курсе насчет Бреттон Вуда, но День Победы уже третий день идёт. А вы только приехали?
Девушки двинулись по направлению к Пушкинской. Толпа становилась плотнее. Туда-сюда сновали компании, закутанные в триколоры. Со стороны Охотного Ряда доносились раскаты: «Рос-си-я, Рос-си-я».
У памятника Александру Сергеевичу работала полевая кухня. Там они выпили ещё по стопке. Сознание уверенно раскрепощалось. На Охотном Ряду крики «Рос-си-я» были уже оглушающими и достигали пика у деревянной сцены возле подземного торгового комплекса.
Ведущий в костюме королевича Елисея возился с микрофоном. Решив проблему со звуком («Раз, раз, раз») и оставшись довольным результатом, он выкрикнул:
– А сейчас встречайте ансамбль Александрова!
Площадь огласилась столь мощным приветственным ором, что не поддержать его было просто невозможно. Сквозь гам музыканты затянули: «Рааааас-кууу-дряяявыый клён зелёный, лист резной».
Разглядев очередного кокошника с подносом, Ольга раздобыла ещё пару стопок. Изрядно потеплевшие путешественницы отправились в сторону Лубянки к огромному мультимедийному экрану. Там шла трансляция телеканала «Звезда».
Менеджер «Уралвагонзавода» вещал, что необходимо срочно перенастроить производство, ведь основные доходы теперь будет приносить продажа фаллоимитаторов в ЕС. А танки, похоже, придётся снять с конвейера.
Затем выступил президент Вьетнама. Иностранец искренне благодарил Россию за членство его страны в Евразийском Экономическом Союзе и с нескрываемым удовлетворением констатировал, что вирус, поразивший мир, не тронул ни одну из стран-участниц этой организации.
Дальше на Мясницкой был полный бардак. Повсюду хаотично стояли автомобили. Проехать сквозь толпу, запрудившую проезжую часть, было невозможно. В багажниках машин, на капотах и даже на крышах сидели люди, они поливали друг друга пивом и махали флагами.
У витрины ирландского паба группа барабанщиков выдавала бразильскую самбу. Рядом танцевали нигерийцы, так и не нашедшие в себе силы уехать домой после мундиаля.
Подруги оказались вовлечены в общий триумф и, закутанные в чьи-то триколоры, голосили во всё горло «Катюшу».
37.
Ранним утром автомобиль «Яндекс.Такси» высадил молодую женщину у многоэтажки, стоящей на кромке поля в Южном Бутово. Дорожная сумка пассажирки была маркирована наклейкой «Досмотрено» аэропорта Шереметьево. Поднявшись в квартиру, она первым делом достала подарки и отнесла их в детскую. Стараясь не шуметь, положила на верхний ярус двухэтажной кровати фиолетовое платьице с бантиком, на нижний – комбинезон с Микки Маусом, а на отдельную кроватку – рубашку с ковбойской клеткой. Улыбнулась, представив, как утром будет обнаружен сюрприз, и вышла в коридор, аккуратно притворив за собой дверь.
В это же время на противоположном конце Москвы на своей кухне сидела другая дама. Она держала в руках коробку с мужской парфюмерией. Тот, кому предназначен был подарок, приедет через неделю и будет приятно удивлён, ведь это его любимый аромат.
Она поставила туалетную воду на подоконник. Пора было спать. Но перед тем как заснуть, ей захотелось ещё раз прокрутить в голове процесс трансформации. Снова почувствовать каждую секунду этого действия. Мистического, магического, необъяснимого. Казалось бы, испытано уже не раз и не два… но разве можно к такому привыкнуть?
38.
В пьяной и веселой толпе на Мясницкой вроде бы никто не обратил внимания, как девушки свернули во двор. Ольга, убедившись, что никто не смотрит, вынула кирпич из стены и нажала кнопку в нише. Скрытая дверь отодвинулась и пропустила их внутрь.
Остаться незамеченными им все же не удалось. Проём не успел закрыться, как пухлые волосатые мужские пальцы ухватились за край.
Комендант офисного центра на Хохловском заметил девчонок ещё на Пушкинской площади. После водки они потеряли бдительность, что было, конечно же, непростительно. Он изо всех сил навалился на дверь. Но извращенец не мог остановить гермозатворы, сделанные в тридцатых годах прошлого века на заводе имени товарища Сталина. Механизм был сработан не за страх, а за совесть.
Бедняга-вуайрерист. Он так сильно скучал по Ольге, что за время её отсутствия установил ещё пару веб-камер. Одну замаскировал под пожарную сигнализацию, а другую вмонтировал в электрощиток.
Он опустился на землю. Прислонился спиной к стене. Закрыл глаза. Кожу под ногтями жгла кирпичная пыль. Больше никогда он не увидит дилершу силиконовых членов и сотрудницу небольшой рекламной фирмы. Через несколько мгновений они исчезнут. Навсегда.
39.
Как только детектор распознал лица вошедших, раздалась «Песня о далекой Родине». Началась обратная трансформация. «Я прошу, хоть ненадолго, Боль моя, Ты покинь меня. Облаком, сизым облаком, Ты полети к родному дому, Отсюда к родному дому». Музыка Таривердиева – это гораздо больше, чем просто приветствие для офицеров, вернувшихся с задания. Она возвращала агентам, работавшим под прикрытием, истинный облик. «Берег мой, покажись вдали, Краешком, тонкой линией. Берег мой, берег ласковый. Ах, до тебя, родной, доплыть бы. Доплыть бы хотя б когда-нибудь». Можно ругать эту традицию, но ей не откажешь в надёжности. Никакой электроники. Никаких багов в программном обеспечении. Песня проникала в ткань одежды девушек, в поры их тел. «Где-то далеко, где-то далеко, Идут грибные дожди. Прямо у реки, в маленьком саду, Созрели вишни, наклонясь до земли». Постепенно стала прорисовываться служебная форма. Блеснула одна звёздочка, за ней другая… «Где-то далеко, в памяти моей, Сейчас, как в детстве, тепло. Хоть память укрыта Такими большими снегами». Показались погоны лейтенанта и майора Федеральной Службы Безопасности. «Ты, гроза, напои меня. Допьяна, да не до смерти. Вот опять, как в последний раз. Я всё гляжу куда-то в небо. Как будто ищу ответа…» Похотливый блеск и хищный предпринимательский прищур исчезли с лица Ольги. Глупая податливость и внушаемость улетучились с души Татьяны. В мир вернулись кадровые офицеры оперативного отдела ФСБ – лейтенант Катерина Самойлова и майор Кристина Глушко. Табельной частью системы Станиславского, предназначенной для служебного пользования, и потому до сих пор недоступной студентам ГИТИСа, они владели в совершенстве.
Потайной проход в стене привёл их к зданию Главного Управления. Дежурный на вахте улыбнулся и отдал честь: «Что на этот раз? Вижу по лицам, работали не за деньги». «Меньше знаешь, крепче спишь», – ответила Кристина дежурной шуткой. Приказ Конторы был исполнен. Ей хотелось домой.
40.
Утром, когда празднующая толпа поредела, из-под ворот комплекса зданий ФСБ на Малой Лубянке показалась струйка воды. Добравшись до Лубянской площади, она потекла по Никольской и достигла кремлёвской стены. Вода прибывала. Ручеек превратился в бурлящую речку. Москвичи, кто ещё не спал и остался на улицах, оживились. Кто-то принялся плескаться, иные пускали кораблики из кокошников. Дети набирали воду в шапки-ушанки и обливали друг друга. Единственным, кто отнесся к водной феерии весьма настороженно, был начальник караула Кремля. Офицер отправился искать исток и, к своему удивлению, обнаружил его за воротами Конторы. «М-да… – почесал он в затылке. – Однако доложить всё равно надо». И позвонил на самый верх.
– Что у вас за ЧП? – набрал номер директора ФСБ Глава Государства.
– Товарищ Главнокомандующий, тут, короче… – в трубке начались помехи. – Ну, это… Профессор перегрелся.
«Что за бред?» – подумал Российский Лидер. Уточнить было невозможно, потому что связь прервалась.
По подземным коммуникациям до Лубянки было идти минут десять. Он спустился в туннель. Пахло свежей краской, недавно закончился ремонт. Посередине пути располагалась туалетная комната. Глава Государства оправился, посмотрел в зеркало. Лицо выглядело усталым. «Всё приходится разруливать самому, – печально подумал он. – Даже коммунальные проблемы». Достал бумажное полотенце из дозатора. Вытер руки. Двинулся дальше.
Наверху двор лубянского квартала оказался забит пожарными расчётами. Из здания водопадом вываливались массивные потоки воды. Подвернув брюки до колен, Владимир Владимирович последовал по лестнице за проложенными шлангами и добрался до последнего этажа. В лаборатории Женского висел огромный огненный шар. Пожарные старательно остужали его из брандспойтов, и только их стараниями здание пока не вспыхнуло. Руководство ФСБ в полном составе дежурило рядом.
41.
– Кто здесь рыдает? – спросил Президент, выслушав доклад директора Конторы.
В дальнем углу лаборатории, упершись лбом в стол, голосил Ворменталь. Увидев, кто пришел, он бросился на колени: – Сделайте что-нибудь, Владимир Владимирович, прошу вас. Женский мне как отец. Он погибнет!
– Ну, что я могу… – развел тот руками. Лаборант распластался на полу, и слезы фонтаном с новой силой брызнули из его глаз.
Душещипательные сцены были слабой стороной всенародно избранного. Душа его немного посопротивлялась и дрогнула. Плакальщик был поднят и прижат к груди.
– Ну, ну, не плачь. Все будет хорошо. – Глава Конторы с ужасом понял, что сейчас услышит, и его худшие предположения сбылись. – Александр Васильевич, звони Касперскому. Не можем мы вот так товарищем жертвовать, – прозвучал приказ Верховного.
Понятно, что тем самым, перечёркивался результат многодневной кропотливой работы спецслужб, и потом все придётся начинать заново. Тратить время, ресурсы. Но разве мог Президент поступить по-другому? Виноват не он, а тот, кто придумал, что слезинка ребёнка перевешивает любые, даже самые благородные предприятия. Разве Ворменталь ребёнок, спросите вы. Мы все как дети для Главы Государства, а он нам как отец.
– Спасибо, спасибо! – засиял Ворменталь.
Спаситель поспешил удалиться обратно в Кремль, и как только он ушёл, лаборанта сотряс самый мощный пендаль, на который только был способен Тёркин.
– Говнюк, – с омерзением процедил майор.
Потирая ушибленную задницу, плакальщик скрылся в свой закуток.
– Слышал, Степаныч? Ты ведь с Каспером дружишь? Звони, – сказал Вахрушину директор ФСБ.
Офицеры скривили лица. Вся операция под откос из-за какого-то хлюпика. Впрочем, многие из них уже привыкли, что человеческий фактор, присущий руководству, вмешивается в самый неподходящий момент.
В эту же ночь с вирусом, поразившим страны, не входящие в Евразийский Союз, было покончено. Прекратились и импульсы вознаграждения, поступавшие в мозг Женского. Огненный шар начал остывать. Через несколько часов Профессор приобрёл человеческий облик. Придя в себя, он недовольно посмотрел на окружающих. Говорить о случившемся он ни с кем не стал.
