Дмитрий Максимович Акулич
Чтобы жить…
Еще засветло, в деревне остановились на ночлег солдаты Советской Армии. Ходил по домам капитан в шинели, с строгим выражением лица. За ним следовало два рядовых. Он искал молодых ребят, мужчин, способных держать оружие. Подошел к дому Лешенка. Сестренки играли с немецким псом. Не расчесаны, худенькие. Собака выскочила из под рук девочек и кинулся лаять на капитана. Он мгновенно достал пистолет. Выстрел. Сестры подбежали к собаке. Расстроенные, начали лить слезы. Еще живой, он смотрел на детей и лапками тянулся к ним. Не хотел умирать. Затем, закаменел. Полина, услышав выстрел и плачь детей, выбежала из дома.
В это же время капитан вошел в дом. Все встали с мест.
Он посмотрел сначала на Василия. Увидев его ранение, перебросил свой взгляд на Степана.
– Завтра пойдешь с нами! Утром жду тебя у себя! – спокойно командовал капитан. – Не хватает людей…
– Есть! – пронзительным голосом произнес паренек.
Солдаты развернулись, направились к выходу. Уходя, капитан краем глаза взглянул на плачущих детей у порога. Рядовые шли за ним, повернув голову, с жалостью взглянули на горе детей.
Когда девочки немного успокоились, Полина пошла в Сельский совет.
– Зачем вы так?! У нас же не одного собачки в деревне! – злобно и в тоже время с обидой говорила она, – Пускай бы жил. Этот собака такой же как и мы. Его заставляли скакать – он скакал, заставляли петь – он лаял. Так как нас заставляли немцы! – без умолку говорила женщина.
– Назад его уже не вернуть. – перебил ее руководитель. – Он трофейный!..
Топнув громко ногой, она развернулось. Ушла. Она не ждала справедливости. Она хотела, чтобы ее услышали, чтобы такое не повторялось.
Похоронили собаку в немецком блиндаже за домом, около тонкой березы.
***
Утро. Туман. В дали еще слышна глухая стрельба из орудий.
Старший ребенок, Степан, уходил на войну. Весь вечер и ночь он ждал, когда же присоединится к армии. Как же он был тогда рад, когда командир взял его с собой в наступление. И вот, пришла пора покинуть дом.
Провожали. Мать плакала. Плакали все в семье. Степану было не по себе.
– Собирайтесь в дорогу! – примчался верхом на лошади командир.
Степан каждого обнял и расцеловал перед уходом. Полина крестилась, молилась.
– Вы не беспокойтесь. Вернусь. – тяжело вздыхая прошептал Степан. – Прощайте!
«Ох, уж наплачется мама!» – подумал сын.
Долго еще стояла семья. Все продолжили махать вслед уходящему на войну сыну, брату.
***
Немцев с деревни выгнали, но спокойствия не было. Полиция, убежавшая в лес, приходила просить еды. Ходили с винтовками, стреляли, убивали. Мужиков в деревни почти не осталось. Одни вдовы да дети.
Одни уходят, приходят другие. Бывшие полицейские, немецкие солдаты, сбежавшие в лес, все шли.
Зашли в соседний дом, к соседям Лешенка. Распахнули дверь. Видят: мать стоит, кричит истерично, дергается над детским телом. Дитя лежало мертвое. Ганка развернула холодного ребенка и прижалась к нему. Сидела и горько рыдала. Бывшие полицейские перевернули все, в поисках чего-то нужного. Пусто.
Быстро перебегают в следующий дом. Полина спрятала своих детей под пол. Заходят к ним. За столом сидит муж и дрожащий пожилой, высокий старик.
– Выходите, вылезайте, а то стрелять будем! – услышав детей, громко приказал человек с пистолетом.
Дети вылезли, подбежали к папе. Спрятались за ним.
– Дай хлеба! Отдавай еду! – махал винтовкой мужчина, в рваной черной одежде.
– Не трогайте вы их, оставьте в покое бедных людей. – ругает непрошенных, старик, злостно потопав ногами, притих.
Полина испекла последний хлеб. Отдала. Ведь не дашь, получишь пулю: то от чужих, то от своих.
***
Сын писал домой. Позже, письма приходили все реже.
С того времени, как пришло последнее письмо, больше вестей от Степана не было.
На маму снова нахлынули воспоминания о сыне. Каждый день, она все выглядывала в окно.
– Слава Богу, дождалась!..
Наконец-таки пришел человек с письмом. Женщина вскочила. Замерло, застыло сердце. Пришло оповещение. Степан пропал без вести. Она села на шатающийся табурет. Полина протяженно ревела. После, муж взял бумагу, тревожным взглядом прошелся по словам. Перечитывал снова и снова, но уже не так быстро, медленно перебирал каждое слово. Он не знал, что сказать. Он опустошенный какой-то, встал и спрятал в коробочку листовку. Вышел на двор. Весь этот день и половину следующего, Полина не могла успокоиться. Дочерям было больно смотреть на маму. Все же она не сильно верила тому, что прочитала. Не желая соглашаться с этим, материнское сердце подсказывало ей, что ее ребенок жив.
Через два месяца в дом постучал почтальон, двенадцатилетний мальчик. Пришло письмо от Степана. Сын долго был под завалами после обстрела. Ранение глаза, спина в шрамах. Осколки в легких, операцию никто не делал. Ему осталось жить сколько сможет. Ноги сорваны. Все тело в швах. Долго лежал в госпитале, как очухался и немного окреп, сразу же написал домой. Радостная новость о живом сыне успокоила сердце матери и отца.
***
Звуки взрывов и выстрелов уже не слышны. Печаль и грусть от разрушений, от последствий, на сердце ощущают жители Протасов, война от них ушла. Но все кругом пропало, сгорело, нужно восстанавливать. Много деревянных крестов – в лесах, на полях, около канав. Мужики возвращаются с фронта. Раздается детский смех на блеклых улицах.
Прошлые года оживали в сердцах людей, их снова тревожили воспоминания.
Эти четыре года войны казались вечностью…
