Дмитрий Леонидович
Имперский лекарь и банда медведей

1. Возвращение в столицу

– Зачем ты это делаешь? – неожиданно спросила Перышко.

– Что? – Данила на секунду повернул голову, отвлекаясь от дороги.

– Убиваешь демонов и преступников.

– Кто-то же должен.

Мышкин помолчал, глядя вперед. Автомобиль порыкивал мотором в тридцать пять лошадиных сил, покачивался на ухабах, он катился по пыльной дороге, между колеями которой периодически встречались кучки сухого конского навоза. Дело происходило где-то в башкирских степях.

– Кто-то растит и воспитывает хороших людей, – продолжил свою мысль Данила. – . А кто-то убивает плохих. Обычно это разные люди. Я вот – убиваю.

Лисица задумалась. Потом уточнила:

– Если кто-то убивает плохих – это значит, он хороший?

– Совершенно не значит. Для того, чтобы хорошо убивать плохих, надо уметь хорошо убивать. А хорошим быть при этом вовсе необязательно. Я тебе больше скажу – те, кто воспитывают хороших людей, тоже далеко не всегда сами хороши. Просто у них служба такая – воспитывать. Как им говорят, так и воспитывают.

– Кто говорит?

– Церковь, законы, приказы начальства. Или вот – книги графа Толстого и господина Достоевского. А кому-то больше трактаты Маркса и Энгельса близки. В том и смысл хорошо устроенного общества, что обычные, неидеальные, люди делают чаще хорошие вещи, чем плохие.

На заднем диване настропалил уши Арслан, он пытался услышать беседу, но тихий голос девушки до него почти не доносился.

– И ты решаешь, кого убить, а кого – нет, по Библии и законам?

– Я выбираю, к чьим словам прислушиваться. Потому что решаю, убивать или нет, в конечном счете, именно я. Вот в случае с волками, например, важны были не законы Российской империи, и уж точно не Библия, а древний обычай, «Кровь за кровь». Зная волчьи повадки, мы смогли малой кровью остановить большую.

Вопросы эти возникли у оборотницы, когда она вспомнила посещение Пензы, точнее – резиденции князя Волкова-Мещерского. Тот уже знал, что Мышкин со спутниками недавно убил стаю волков в соседней Тамбовской губернии, и отнесся к этому совершенно спокойно. Попросил на семейном ужине рассказать подробности, а потом сыну своему небольшое нравоучение прочитал о том, что среди оборотней-волков постоянно подрастают те, кто хочет испытать на прочность границы, и время от времени таких надо показательно наказывать, чтобы остальные на их примере убеждались – порядок должен быть! Порядок, основанный на взаимной силе. Силу соседей иногда проверять надо, как же без этого. Но делать это слишком часто и кровопролитно не стоит, потому – настоящая война никому из ее участников не выгодна.

* * *

Урал пересекли спокойно. На самом опасном лесистом участке Мышкин и Перышко были напряжены, держали оружие под рукой, но перегон прошел без происшествий.

«Хозяин, а мы заедем к моей Старой Хозяйке?» – послышалась мысленная речь Марыськи, когда выехали из Челябинска.

– Заедем, как же не заехать, – согласился Данила.

И действительно – раз уж проезжают по этой дороге, как можно не заехать к женщине, которая прожила с Марыськой десятки лет, помогала ей выжить на Земле, с риском для себя оберегала от Святого Суда и охотников Ковена? Формально – она закон нарушила, который считает демонов злом безусловным, подлежащим изгнанию или убийству. А с другой стороны – Марыська всё это время людей лечила, много пользы принесла. И теперь вот Даниле помогает.

В башкирской деревне, где жила Марыськина бывшая хозяйка, подъехали сразу к ее дому.

Демоница в собачьем теле выпрыгнула из кабины и с заполошным лаем подбежала к крыльцу. Из двери вышла удивленная хозяйка.

Марыська мысленно завопила: «Смотри какая я теперь!!» и стала скакать, а потом танцевать на задних лапах.

– Девочка моя! – всплеснула руками старушка.

Марыська перетекла в демоническую форму, распахнула крылья, подняла хохолок, покрасовалась так, потом от избытка чувств пригнула шею к земле, задрала хвост вверх, пустила по нему волну и лапами потопталась еще, поворачиваясь из стороны в сторону. Эти движения удивительно напоминали брачные танцы некоторых птиц.

После первого восторга Марыська положила голову на плечо Старой Хозяйки, а та обняла ее и заплакала, поглаживая по теплой чешуйчатой спине.

Переночевать решили тут.

За ужином хозяйка благодарила, что о Марыське позаботились:

– Я же не знала, как с ней лучше поступить. Только прятать ее могла и подкармливать. А вы ей настоящую жизнь можете дать.

Мышкин смущался от этих благодарностей. Он ничем ради спасения Марыськи не жертвовал, наоборот, выгоду от нее получил. Просто он по роду службы знает и может то, чего другие не знают и не могут.

Данила предложил хозяйке переехать в Константинов. К себе домой не приглашал, это было бы слишком, но снять в городе неподалеку квартиру несложно, Марыська смогла бы к ней в гости бегать хоть каждый день. А в случае недомогания – и Марыська магией поможет, и сиделку нанять можно.

– Всё лучше, чем зимовать одной в отдаленной деревне, – закончил он свою речь.

Неожиданно для гостей, старушка отказалась. Говорит:

– Я тут привыкла жить, тут и умру. Пора мне уже, муж на небесах заждался. А когда занедужаю – соседи помогут.

В глубине души отказ этот Данила воспринял с облегчением. Не столько потому, что забота о почти незнакомой старушке принесла бы ему личные хлопоты, нет. Его всерьез беспокоило, как перенесет Марыська, когда дорогой ей человек станет угасать на ее глазах. Ведь они были вместе семьдесят пять лет! Не начнет ли демоница совершать глупости в безнадежных попытках продлить жизнь своей Старой Хозяйки? Не пустится ли во все тяжкие в охоте за всё большими объемами магической энергии? Но… старушка отказалась переезжать, а значит и проблемы нету. Наверное, в этом и состоит наивысшая мудрость – вовремя уйти.

Марыська упросила Мышкина на день задержаться. Она подлечила старческие болезни и щедро плеснула энергии в организм своей Старой Хозяйки.

А потом… потом гости уехали. Старушка всплакнула, прощаясь, помахала платочком вслед, и ее скрыл поворот улицы…

* * *

Когда «Мерседес» вкатился в ворота дома Данилы, на звук мотора выскочила Фекла. Выскочила на крыльцо, ахнула, да так, босиком по траве двора, и метнулась к автомобилю. Метнулась, встала рядом, а дальше застыла в смятении: чувства говорили – кинуться на шею Даниле, по которому соскучилась, прижаться всем телом, а разум подсказывал – неприлично служанке вешаться прилюдно на господина. Так и стояла – улыбается до ушей, глаза светятся, а пальцы край блузы нервно мнут.

– Здравствуй, – улыбнулся в ответ Даниле.

Улыбнулся, глянул и утонул в глазах, в темных омутах расширенных зрачков.

Опомнился, что пауза затянулась, спросил:

– Скучала? – а в голосе ласка слышится.

– Скучала, – Фекла ответила и продолжает стоять, растягивая губы до ушей.

Опять пауза неприлично затянулась.

Перышко заметила этот немой разговор парочки. Улыбнулась. Она не ревновала и не сердилась на Феклу. Глупо же сердиться, если у девушки вкус такой же, как у нее самой? Наоборот, если двум женщинам один мужчина люб, значит между ними есть духовная близость и основания для практической дружбы.

Марыська удивленно подняла голову. Она увидела яркую вспышку эмоций между Хозяином и его прислугой. Раньше такого не видала. Когда Хозяин с Перышком в постели миловался, энергия чувств так не светилась, проще была. Не как вспышка, а как ровное пламя. А тут прям сияют оба. Правда, яркий всполох первой встречи скоро прекратился, перешел в ровное свечение.

Арслан затянувшейся паузы не заметил. Он увидел молодую красавицу, которая мило улыбалась, и этот образ запал в его сердце. Ему и в голову не могло прийти, что улыбалась девушка не всему миру, и уж точно не ему, а лично его крестному.

– А я вот крестника привез, – вспомнил о приличиях Данила. – Арслан. Поживет у меня, будет поступать на учебу.

Представление нового жильца разбило волшебство встречи. Фекла кинулась хлопотать об ужине на всю компанию, Данила – показывать Арслану его комнату и разгружать вещи.

* * *

Когда начался ужин и блюда были поданы, Мышкин попросил Феклу присесть к столу.

– Что тут было, пока нас не было? Чем занималась?

– Ничего не было. Я порядок поддерживала, книги читала из библиотеки.

– Какие?

– «Воскресение» Льва Николаевича Толстого дочитала вчера.

Мышкин удивился. Он думал, Фекла будет что-нибудь попроще читать.

– И как тебе?

– Знаете… вот в начале – всё правда. Особенно когда он пишет, как молодой барин горничную соблазняет – как будто автор сам присутствовал при этом, так жизненно написано.

– Так ведь роман этот из повести сделан, а повесть та была написана по реальным событиям, – вставил свое мнение Арслан. – Еще я мнение слышал, что и сам граф Толстой тоже бывал когда-то молод, и в молодости он горничным больше внимания уделял, чем Священному Писанию.

Фекла смутилась и продолжила:

– А вот дальше, что после суда происходит, ненастоящее всё. Не бывает таких Нехлюдовых в жизни. Придумано всё это из головы. Одно правильно – даже если бы такой барин захотел жениться на проститутке, не стала бы она с ним жить. Чужой он ей, из прошлого. Изменилась она. Жить надо с тем, кто близок в настоящем и в будущем.

Данила удивился точности восприятия девушки и похвалил ее:

– Умница.

Та зарделась от удовольствия.

* * *

За ужином Арслан наговорил Фекле множество комплиментов. Он откровенно пялился на нее, улыбался, рвался познакомиться ближе. Девушке внимание молодого барина льстило, хотя сейчас ей было не до того. Ее больше волновала встреча с Данилой. Соскучилась она. И по обществу его, и по ласкам. Иронично, что та радость и предвкушение, которые наполняли ее, цепляли своим краем и Арслана.

В ответ на особенно восторженный комплимент парня Фекла смутилась:

– Ах, вы только говорите. Если я так прекрасна, что достойна стихов, так и напишите мне сонет.

Арслан в ответ смошенничал – ненадолго задумался для приличия, а потом ответил, по всей видимости, домашней заготовкой:

– Зачем тебе плохой сонет?

– Моя стеснительная муза

– Боится стать нам всем обузой.

– Хорошего сонета нет.

Фекла слегка растерялась. Вроде бы ей и отказали, а вроде бы – и стих ей сочинили. Девушка персональными стихами была не избалована, ей понравилось.

Данила задумался. Давненько он такими шалостями не забавлялся… Нужные рифмы пришли в голову неожиданно легко. Скоро он с совершенно серьезным видом размеренно продекламировал второй катрен:

– Прими мой искренний совет.

– Пусть обленившаяся муза

– Себе рукой почешет пузо

– И зарифмует «след» и «свет».

Фекла прыснула смешком.

Арслан насупился и надолго задумался. Отделаться домашней заготовкой не получилось. Теперь, чтобы не уронить лицо перед юной красавицей, надо сочинять, а поэзия никогда не была его сильной стороной. Тем не менее, он выжал из себя:

– Мне муза больше не нужна,

– Она ленива и грешна.

– Пусть Фекла будет за неё.

Теперь озадачился уже Данила. В следующем терцете требовалась рифма на «неё». Крестник его ловко подставил, такую рифму найти непросто, а точную рифму – и вовсе невозможно. Наконец, он составил подходящие строки:

– Ты станешь слушать его вой,

– Он будет бегать за тобой

– В твоё житьё нести нытьё.

Результат получился посредственным, никакой особой красоты в полученном сонете не содержалось, да и смысл получился рваным, но ведь никто от дружеской пикировки и не ожидает гениального творения.

А девушкам понравилось. Фекла радостно захлопала в ладоши. И Перышко улыбнулась.

* * *

На ночную раскладку по кроватям результат стихотворного поединка никак не влиял. Всё было предрешено. Перышко после ужина тактично удалилась в свою съемную квартиру в Китайском квартале, а соскучившаяся по ласкам Данилы Фекла ночью пришла в его спальню.

В свете свечей глаза девушки, застывшей в дверном проеме, блестели.

– Я соскучился, – признался Данила и прижал ее к себе.

Фекла обволокла его руками и жарко поцеловала.

Их первая страсть прошла скоротечно и пылко, с тихими стонами и хриплым дыханием.

Потом была еще и вторая. Они действительно соскучились.

2. Новая беда

Завтрак прошел в молчании.

Перышко отсутствовала, она пришла только к обеду.

Марыська находилась в собачьем теле, тихо грызла кость во дворе. Удачное строение собачьих зубов, в отличие от зубов ее демонической формы, до сих пор было ей внове, и их использование вызывало удовольствие. Особенно ей нравилась способность жевать мясо, а не только рвать его и заглатывать кусками.

Фекла, погруженная в состояние тихой эйфории, плавно плыла по столовой и кухне, балуя едоков вкусностями. Она приготовила сегодня сырники со сметаной и отварной рис по-китайски с изюмом и орехами.

Данила периодически задумывался о своих делах, но как только перехватывал взгляд и улыбку девушки, надолго отвлекался, вспоминая ощущения этой ночи.

А Арслан… Арслан пребывал в смятении. Ночью он слышал шум из спальни своего крестного.

Сперва он решил, что Данила Григорьевич пользуется своим положением и принуждает красавицу-прислугу быть жертвой его похоти. Такое предположение совершенно поразило парня. Как? Крестный, который воспитывал его, учил его сражаться и колдовать? Который служит на императорской службе, рискует собой ради спасения людей? Разве мог он поступать так низко? Или он не принуждал, а соблазнил неопытную девушку, как Нехлюдов – Катю Маслову? И если да, то что делать? Спасать Феклу, такую трепетную, нежную и ранимую? Но как?

Арслан ночью даже перекинулся в леопарда, чтобы лучше слышать, чтобы с уверенностью убедиться, что его крестный мучает бедную девушку. Он уже совсем почти решился вмешаться, ведь она уже стонала! Но тут стоны прекратились и… после короткого разговора послышался тихий женский смешок. Измученные женщины так не смеются. И не говорят с такими воркующими нотками в голосе.

С удивлением парень осознал, что его крестный не только сам радуется плотским утехам, но и радует ими как минимум двух красавиц – Перышко и Феклу (О том, что он сожительствует с Перышко, было известно еще по их пребыванию в имении князя Мышкина. Такое от оборотня не утаишь, да они и не скрывались). Арслана удивляло не количество любовниц. В конце концов, мать его была мусульманкой и многоженство его не смущало. Удивляло его то, что Данила Григорьевич, уже немолодой с точки зрения Арслана человек, стал предметом страсти двух юных красавиц, годящихся ему в дочери. Может, стоит раскрыть Фекле глаза на то, что ее работодателю, хоть он и выглядит молодо, на самом деле уже лет сорок? Девица с такой статью и внешностью могла бы стать любовницей более молодого человека, вот хоть бы и Арслана, например. Он согласен.

В общем, ночь у парня оказалась бессонной и волнительной, а завтрак он провел в недоумении, поглядывая на Феклу и крестного. И самое досадное было, что его волнений никто даже не заметил, в том числе и Фекла, которая совершенно не выглядела девушкой, нуждающейся в спасении.

После завтрака Данила Григорьевич дал Арслану денег на извозчика и карманные расходы и отправил в университет, узнавать, какие там есть факультеты, чему учат, как поступать. А потом, если останется время – в Политехнический институт. С теми же целями. Еще и сказал, что совет он даст, но выбирать, где учиться, Арслан будет сам.

В сущности, это было первое в жизни парня важное дело, которое надо было выполнить самостоятельно, без помощи и даже без присутствия старших родственников. Это вносило в душу приятный трепет и тихую гордость. Пришла пора становиться взрослым.

* * *

К обеду все собрались. Фекла порадовала всех пловом, блюдом из кухонь степных народов.

Перышко попросила Данилу после обеда отвезти ее вещи, которые она брала в поездку да так и оставила у Данилы, к ней домой. Тот задумался, а потом поинтересовался:

– А зачем тебе вообще снимать квартиру? Жила бы у меня, в гостевой спальне.

Китаянка смутилась. И Фекла немного смутилась, но именно что немного.

– Мне нужна своя квартира, – после некоторого размышления ответила Перышко. – Я привыкла быть свободной. Если есть свое жилье – ты вправе собой распоряжаться, а если нет – зависишь от других. Еще и для моей работы это нужно, я там пациентов принимаю, ко мне китайцы и корейцы лечиться ходят. Как без квартиры?

Данила предложил компромисс:

– А ты займи гостевую спальню, когда захочешь – ночевать будешь у меня, а утром – уходить в Китайский квартал, там пациентов принимать.

– А вещи, которые с дороги остались, тут оставь, я их постираю, – неожиданно поддержала Фекла.

Оборотница глянула на Данилу, на Феклу и согласилась. Хотя в душе ее смущало всё это. Не привыкла она жить с кем-то постоянно, не умела.

После обеда она отправилась устраиваться в своей новой комнате, разбирать свои вещи и шушукаться с Феклой.

* * *

Данила после обеда отправился наносить визиты.

Первым стал сыщик Пинский. Они посидели, чаю выпили, Данила документы о событиях в Киеве передал, Давид Борисович порадовался, что демон убит, и дело об ободранных лицах неверных жен можно закрыть.

Следующим Мышкин посетил начальника столичного Охранного отделения. Зобов Илья Никифорович принял новости пессимистически. Демон, конечно, убит. И это хорошо. Но террориста Мойше Кацовича Киевская Охранка не поймала. И это плохо. И вдвойне плохо, что пока Мышкин возвращался в Константинов, этот террорист успел перебраться в Харьков и подготовить там покушение на губернатора. Покушение, к счастью, сорвалось – исполнитель оказался совершенно неопытен в обращении с оружием. Он подошел к губернатору слишком близко, так близко, что когда поднял пистолет, губернаторская жена ударила его по руке, а потом сам губернатор за руку схватил, затем городовой подоспел… В общем – убийцу-неудачника скрутили, единственное ранение получил городовой, когда пытался отобрать у него оружие.

– Как же так? – удивился Мышкин. – Ваш провокатор, Мордехай Гец, давно сообщал о планах покушения на Харьковского губернатора. Это при мне было. А убийца с оружием к нему вплотную подошел!

– Ну, вот так вот, – развел руками Зобов. – Наши Харьковское и Киевское отделения еще не научилось работать. Их создали только-только. Варшавское на пару лет старше, а давно существуют только Константиновское, Московское и Санкт-Петербургское. Как ни крути, но методы политического сыска и уголовного сильно различаются. Одно дело уголовников гонять, другое – матерых террористов. А может, сам губернатор не придал значения предупреждению и отказался принять меры предосторожности. Такое среди высших чинов тоже не редкость.

* * *

Третьим местом, куда отправился Мышкин, стал Ковен. А именно – его инспектор Глеб Никифорович Волков-Мещерский.

Данила передал ему приветы от родственников из Пензы. Сообщил об удачном устранении демона. Поинтересовался делами.

От этого вопроса инспектор как-то весь сник, глаза опустил.

– Беда у нас.

Стал рассказывать.

– Чуть восточней столицы на Транссибирской магистрали есть небольшая станция. Томск-Таежный называется. До нее от Константинова всего километров двести, а то и меньше. Станция небольшая, но именно там с Транссибом соединяется ветка, ведущая в Томск. Ветка эта короткая, меньше сотни километров, одноколейная. Это делает станцию важной – без нее в Томск можно попасть только по старинке, по Сибирскому тракту. Ну, или по рекам – Оби и Томи, по ним небольшие суда ходят и даже пароходы.

Мышкин слушал и пока не понимал. Обычно он имел дело с оборотнями и демонами, и транспортные магистрали его волновали только с точки зрения доставки себя или искомого демона из одного города в другой. Но тут дело оказалось сложнее…

– Началось всё с того, что в окрестностях станции появился крупный медведь, который стал нападать на людей. Местные наняли двух охотников. Охотники ушли по следам и не вернулись. Скоро возле самого поселка обнаружили тела этих охотников, насаженные на обломанные сучья деревьев. Стало ясно, что обычный медведь так не поступает. Сообщили охотникам Ковена. Охотники ради одного медведя в лес ехать не торопились.

Данила не удивился. Охотников не так уж много, занятие это хлопотное, не слишком денежное и неблагодарное. Простые люди к охотникам относятся настороженно и с раздражением. Если демона рядом нет, то они – бездельники и колдуны, живущие за счет простого народа. Если есть – то почему так долго не устраняют, опять же – бездельники. Если устранили – то недовольны, что в ходе устранения пострадали окружающие и имущество. В общем, в любой момент и при любом исходе у людей найдется, какие претензии охотникам предъявить. А ведь те рискуют своей жизнью не меньше, чем офицеры на войне.

– Пока охотники собирались, произошло крушение поезда.

– Да вы что?!

– Да-да. Кто-то сделал подкоп под шпалами, потом по следам когтей поняли – медведь. Паровоз проскочил, а два товарных вагона накренились и завалились набок. Но это не самое интересное. Как только машинист вышел посмотреть, на него напал медведь! Убежать машинист не успел. А вот кочегар – успел запереться в кабине паровоза. Оттуда наблюдал, как медведь играет с еще живым человеком, а когда зверь полез в окно – догадался открыть топку, набрать там на лопату горящих углей и сунуть ее медведю в морду. Тот лезть к кочегару перестал, походил вокруг, разворошил рассыпавшийся из вагонов груз, через некоторое время ушел. Машинист не выжил.

Глеб-Никифорович, задумался, отпил чая. Устало ссутулился.

– Когда в Томске-Таежном не дождались поезда, о котором им телеграфировали со следующей станции по Томской ветке, отправили обходчиков, с юга и с севера. Обходчик, выехавший с юга, добрался до поезда и там погиб на глазах кочегара. Медведь его порвал, долго издевался над еще живым телом. Обходчик с севера приехал нескоро. Там между станциями верст сорок или около того. Этот увидел поезд, насторожился, трупы недоеденные увидел. Когда подъезжал к паровозу, его кочегар услышал, кричать стал. В общем, когда медведь кинулся, обходчик выстрелить из ружья успел, и даже попал. Тут его лошадь понесла, когда он оглянулся, увидел, что медведь жив и даже гнаться за ним попытался. Обходчик испытывать судьбу не стал, ускакал. Со станции телеграфировали в Томск-Таежный. Там полицейский-сотский собрал группу охотников, и поехали они к поезду.

– И что?

– И медведь дождался, пока эти охотники разбредутся вокруг поезда и напал на них. Может и хорошо, что разбрелись, если бы кучей стояли, он бы всех поломать успел, а так они его в полдюжины ружей расстреливать стали. Зверь оказался непростой, выстрелов и ран не боялся и умирать не спешил. Убить они его так и не убили, но отогнали. Стоило это четверым охотникам страшных ран, а одному – жизни. Вот так вот…

Данила прихлебнул остывшего чая. И собеседник его говорить не торопился. Но – хоть и неприятно, а рассказывать надо.

– Раненых доставили на станцию. Там к этому времени застрял пассажирский поезд на Томск. В поезде нашелся лекарь-колдун, он подлечил пострадавших. На следующий день отправили бригаду ремонтников под охраной местных охотников. И телеграфом запросили у Ковена срочную помощь. Мы четверых охотников отправили.

Волков-Мещерский тяжко вздохнул.

– И?

– Пошли по следам медведя и не вернулись. Ни охотники, ни проводник из местных.

– Ох, ты ж!

– То-то и оно. Может, коньячку?

– Можно.

Хозяин добыл из шкафчика бутылку, пузатые рюмки, разлил по немного. Лимон на тарелочке порезал.

– Вот и всё пока. Что дальше делать – не знаю. Большой отряд охотников собирать, из других губерний звать помощь? Или от армии помощи просить? В поселке люди боятся за околицу выйти, а вечером – и из изб не высовываются. Движение поездов восстановили, но в любой момент дорогу опять может этот медведь разрушить. И по тракту ездить людям из Константинова в Томск страшно, местные говорят, кто-то выехал и не добрался, в лесу пропал. Такие дела, да…

Мышкин задумался. Понятно, что медведь – не обычный зверь. Оборотень? Может, но зачем оборотню так чудить? Да и не получится из оборотня большого медведя, так, подросток только. А вот если вспомнить рассказы казаков о том, что в лесах появились демоны в звериных, обычно медвежьих, телах… И тот тигр, которого сам Мышкин убил, когда ехал в степи…

– Демон это, – уверенно заявил Данила.

– Сам понимаю.

– Что Фома Эдуардович говорит?

– Говорит, демоны по всей стране поведение меняют, действуют более осмысленно, новые методы применяют. Ты сам к нему зайди.

– Зайду.

– За дело возьмешься?

– Куда мне деваться.

– Какую помощь тебе надобно?

Мышкин задумался. Охотников Ковена с собой взять? Они не привычны к поиску демона в лесах. Казаков запросить? От них только шум будет. Медведь просто уйдет подальше. К тому же организация любой помощи времени потребует.

– Своими силами попробую, – решил он. – Завтра с утра выеду.